Текст книги "Сделка с демиургом"

– Да провалитесь вы к чертям собачьим вместе с вашим билетом! – Она прокричала в пустынную ночь.

Паша протянул к ней руки, со следами чернозема под ногтями.

– Будет больно! – как заклинание повторил он.

– Сначала в душ, милый! – вымученно проговорила Инна.

Оборотень оскалил длинные зубы, наружу выскользнул черный язык.

– Интим отменяется! – решительно сказала Вяземская. – Я как-то не в теме насчет местного БДСМ!

Она уперлась спиной в чугунную ограду. Ледяная свежесть прохладной воды тронула оголенную кожу. Паша провел пальцами по ее локтю, от прикосновения оборотня электрический разряд пронзил руку. Лучше прошляпить интервью, чем познать прелесть любовных утех с нечистой силой! Отвращение и страх пересилили природную любознательность, рука потянулась к заветному маячку. Яркий свет фар разрезал ночную мглу, на набережную вылетел автомобиль. Удар бампером пришелся в грудь шахматисту-оборотню, и тот покатился кубарем по асфальту. От пронзительного визга заложило уши. Распахнулась дверь, водитель громко крикнул:

– Живо сюда!

В тусклом свете его лицо выглядело одухотворенным и страшным. Ломкий шрам разрывал скулу, стальные глаза были нацелены вперед. Он был похож на рыцаря времен Крестовых походов.

Инна нырнула в салон автомобиля, ударившись щиколоткой о распахнутую дверцу. Взревел мотор. Оборотню удалось зацепиться за багажник на крыше, водитель сдал влево, боковое крыло смяло о прутья решетки Инженерного замка. Надсадный скрежет мнущегося железа смешался с отчаянным воплем. Преследователь упал, не удержав равновесие, в обзорном зеркале отразился нескладный силуэт шахматиста.

На протяжении пяти минут «Волга» кружила по пустынным улицам ночного города. По ходу движения появлялись и исчезали светящиеся витрины магазинов. Перед выездом на Литейный мост беглецы наткнулись на пост ГАИ. Вспыхнули фары, завыла сирена. Милицейская машина развернулась, у нее пути неожиданно возник грузовик. Дверь распахнулась, сержант красочно выматерился.

– Нам эта цветомузыка некстати! – пробормотал Странник.

Он повернул на улицу Чайковского, пролетел два квартала, загнал машину во двор.

– Пора бросать тачку! Не хочется куковать в отделении ГАИ!

– Это уж точно! – ответила Инна.

Молодые люди выпрыгнули из «Волги». Мимо промчалась милицейская машина. Странник и Инна заговорщически переглянулись и рассмеялись. Он прикоснулся к ее волосам, в ночном свете они искрились, как червонное золото, и пахли луговой травой. Он провел пальцами по щеке, кожа была чуточку влажной и теплой.

– Ты – моя спутница?

– Типа того… Как ты меня нашел?

– Интуиция…

– Не подхожу?

– Вполне! Как тебя зовут?

– Инна…

Она по привычке представилась и содрогнулась от набившего оскомину имени.

– Роман! Но согласно договору – Странник…

– Я – Донна…

– Привет, Донна!

– Привет, Странник!

Он властно обнял девушку за гибкую талию, его горячие губы прильнули к ее рту. Луна посеребрила их силуэты. Наступила ночь. Короткая белая ночь. Ветер принес с Невы запах воды, с примесью нефти и гари. Окна домов излучали уютный желтый свет. Город засыпал…

Глава 5
Телебашня

Смотровая площадка знаменитой ленинградской телебашни позволяла обозревать панораму города с высоты птичьего полета. В советское время доступ сюда имели избранные жители города. Ходили слухи, что городской голова Романов отличался не только преемственностью титульной фамилии, но и барскими замашками, закатывая грандиозные пиры под крышей неба. Сюда же приезжали влиятельные сановники в сопровождении молоденьких любовниц, несколько позже – расплодившиеся на временных трудностях кооператоры, а в лихие девяностые частенько наведывались криминальные авторитеты. Выпить шампанского и закусить икоркой я-ля Мопассан на высоте трехсот шестидесяти одного метра над уровнем моря считалось высшим шиком. На площадку посетителей доставлял скоростной лифт, преодолевающий дистанцию за сорок семь секунд. Подходы к лифту охраняли вооруженные сотрудники милиции. Эра коммерческого всевластия, захлестнувшая Россию в последние десятилетия, в корне изменила ситуацию. За определенную мзду любой желающий мог посетить высочайшую постройку города. Однако охрана не утратила бдительности, и тем более странным оказалось появление живописной троицы в куполе башни! Дюжий мужичок в черном костюме решительно двинулся навстречу гостям:

– Предъявите пропуск!

Зоя одарила охранника лучезарной улыбкой, а Асмодей сурово нахмурил брови:

– Кыш отсюда!

Бывший офицер неожиданно стушевался, побагровел. Он вцепился в спасительную рацию и, бормоча что-то в микрофон, ретировался прочь.

Мастер изучал туманную перспективу города. Воцарилась пауза. Зоя перелистнула страничку в папке, Асмодей подошел к столу, на котором обслуга башни складывала личные вещи, смахнул чужой пакет, извлек из ножен старинный кинжал и вырезал на столешнице свое имя. Далеко внизу, рассекая свинцовые воды холодной реки, проплыл маленький буксир, похожий на жука-водомерку. Внешний вид Мастера изменился. Он был одет в стильный костюм, под обшлагом пиджака виднелся браслет золотых часов. Опоясывающая череп татуировка вела себя как живое существо. Собранные в затейливую вязь тысячи микроскопических фигурок составляли единое целое, а при детальном рассмотрении угадывалась тончайшая картина, выполненная мастеровитым художником. Люди соседствовали с удивительными животными, чьи изображения едва ли имелись в зоологических справочниках. При этом фигурки на его черепе постоянно перемещались. Мастеру такое поведение запечатленных на его персональной макушке субъектов не доставляло особенного беспокойства. Он не мигая созерцал туманный горизонт, в черных, как оружейные дула, зрачках отразилось заходящее солнце. Асмодей поменял камзол на спортивный костюм. Мускулистый здоровяк напоминал спортсмена-тяжеловеса. Он прилично изувечил стол и с удовольствием полюбовался плодами своих художеств.

Зоя посмотрела на надпись:

– Это иврит?

– Чушка безграмотная! – отозвался консультант. – Я начертал свое имя на исчезнувшем наречии древних славян!

– И как тебя звали?

– Драгобой!

– Глупость! – фыркнула девушка. – Откуда ты знаешь старый язык?

– Изучил в Интернете.

Зоя обернулась к Мастеру, хорошенькое личико обворожительной секретарши выразило озабоченность.

– Мы выбиваемся из графика, магистр!

– В самом деле? – равнодушно спросил Мастер.

– Следует успеть до полуночи, а на очереди уйма персон.

– Отмени заказы!

– Это непросто будет сделать! – сказала девушка. – Достаточно взглянуть на список. Известные актеры, музыканты, крупные чиновники…

– Паяцы! – презрительно ухмыльнулся Мастер.

– Ангекок вербует оборотней среди местных жителей… – добавила Зоя.

Магистр громко рассмеялся.

– Вот сучий демон! Я ожидал подвоха! – Посмеявшись, он мгновенно стал серьезным. – Асмодей!

– Слушаюсь, магистр! – шевельнулся консультант.

– Бибик вернулся?

– Шляется где-то чертов полукровка! – Гигант оскалил в ухмылке страшные клыки.

– Разыщи его немедленно. Пусть отправляется на помощь Страннику и Донне.

– Будет сделано!

Последние лучи солнца погасли. Быстро потемнело, речную гладь покрыли серебристые барашки. Золотая игла прорвала синюю вязь облаков, как острая шпага мушкетера. Стрелки часов на запястье магистра остановились на отметке девяти вечера. Послышались голоса, к нарушителями бежали вооруженные охранники. Асмодей лениво потянулся, разминая затекшие мышцы.

– Разрешите побаловаться, магистр!

– Никого не трогать! – промолвил Мастер. – Мы уходим…

Он шагнул к выходу, свита безмолвно последовала за ним. Сиреневая молния осветила темнеющий небосклон яркой вспышкой. Начиналась гроза. Первая весенняя гроза в этом году.

Глава 6
Полночь

В подъезде царил полумрак, из подвала тянуло кошачьей мочой. На потолке чернели горелые подтеки – последствия забав ленинградских мальчишек. Следовало обслюнявить торец спички, натереть белилами со стены, чиркнуть о коробок и ухитриться метнуть на потолок таким образом, чтобы горящая спичка прилипла к известке. В результате образовывались черные разводы, напоминающие тесты Роршаха из учебников по психоанализу. Толстая труба, проходящая вдоль стены, была утыкана окурками. Некоторые жирные хабцы – так любовно именовались недокуренные сигареты – были бережно прижаты кусочками щебенки. Высохший, закаменелый хабец как доброе вино, от времени становился крепче и ароматнее!

Молодые люди поднялись на последний этаж. Роман остановился возле обитой дерматином двери, провел пальцами по длинному ряду звонков. Особняком выделялась большая медная табличка, надраенная, как солдатская бляха. Художник вложил душу в творение. Каллиграфическим почерком были начертаны витые буквы, украшенные царскими вензелями:

«Гутман А. М.».

Инна прыснула в кулак.

– Это твоя?

– Куда там! – улыбнулся Роман. – Аркадий Михайлович был мировой мужик. Врач-гомеопат, работал на дому.

На дверной рейке было выскоблено перочинным ножом:

«Месье Воланд. Астролог, звездочет, прорицатель высшей категории. Не тревожить до полуночи!»

И белая кнопка вдавленного звонка под надписью. Инна хихикнула.

– Тебе повезло с соседями!

– Леша Будкевич был сумасшедшим гением! – сказал Роман. – Он в психушке проводил больше времени, чем дома.

– В чем тогда гениальность?!

– Умел предугадывать будущее…

– Шутка?!

– Черт его знает?! – Роман почесал переносицу. – Сейчас я уже и не знаю…

– Что бы он нагадал нам с тобой?

Авдеев промолчал. Узнавание родных мест происходило с трудом, будто извлекаешь из чулана старую куртку и с удивлением обнаруживаешь пуговицы вместо молнии. Он не появлялся здесь много лет, щемящая тревога поднялась со дна души. Все было знакомое и вместе с тем чужое. Инна угадала настроение спутника, взяла его за руку.

– Я бы, наверное, чокнулась, увидев места своей юности беспутной. – А подумав немного, добавила: – Или запила бы…

На улице взвыл бродячий кот.

– Который твой звонок? – спросила девушка.

Роман нехотя ткнул пальцем в пластиковую оплавленную кнопку.

– Не могу поверить! – воскликнула Инна. – Все настоящее!

– Сам не могу… – Он пошарил рукой за дверным карнизом и на ощупь достал ключ.

– Что нас там ждет?! – В темноте ее бирюзовые глаза выглядели как бездонные синие колодцы. – А если мы встретим гомеопата? Или твоих родителей…

– Маловероятно…

Инна нахмурилась.

– Ты как-то не очень уверенно об этом говоришь!

– Память дырявая! – усмехнулся Роман. – Многого не помню. Словно отрубило.

– У меня так после запоев случалось, – понимающе кивнула Инна. – Прочла в Интернете, что это временная амнезия. Тебе прикрепили нашлепку за ухо?

Мужчина молча отдернул мочку уха, показал черное пятнышко.

– Та же фигня! – сказала Инна. – А почему ты до сих пор не воспользовался экстренным возвращением?

– А ты?

– Черт его знает! – вздохнула девушка. – Стремно как-то! И вообще интересно знать, что дальше будет. Будто кино смотришь!

– Это не кино! – медленно сказал Роман. – Если мы свалим отсюда, второго шанса вернуться не будет!

Она пританцовывала на месте, голова закружилась. Сердце забилось часто, бестолково, словно пытаясь обмануть изменчивое время.

– Если ты не откроешь эту чертову дверь, я начну раздевать тебя прямо здесь! – возбужденно прошептала Донна.

Замок щелкнул, скрипнула дверь, запахло лежалым тряпьем, прелой обувью, человеческим потом.

Впереди темнел длинный коридор, послышался шум спускаемой воды в туалете, заалело пятнышко желтого света. Скрипнули половицы, прилетел отголосок шаркающих шагов. Инна стиснула мужские пальцы. За всю свою многоопытную жизнь она не испытывала сексуального возбуждения подобной силы. Роман неслышно двинулся по коридору, справа темнел проем, вместо двери болталась китайская циновка. Девушка отшатнулась – над косяком висела искусная гипсовая скульптура головы горгоны Медузы. Немигающий взор, способный обратить все живое в камень, уставился на гостей. Копошащиеся змеи на голове младшей дочери морского старца Форко выглядели чрезвычайно натурально.

– Это ваш предсказатель развлекается?

– Леша – талант! – повторил Роман. – У него много было всяких интересных штуковин дома.

Он остановился возле третьей по счету двери, извлек из-под половицы ключ. Инна хихикнула.

– Все жители коммуналки прячут ключи за карнизами и под ковриками?

– Не все! – в тон ответил Авдеев. – У Гутмана был персональный замок!

Они неслышно проскользнули в комнату. Лунная тень втекала сквозь прореху между неплотно пригнанными портьерами. Утробный кошачий вой вторично прилетел с улицы, громыхнула крыша. Через распахнутую форточку вплыл аромат цветения черемухи.

Блузка упорхнула на край тахты, забелели острые груди. Вслед за блузкой улетели тугие джинсы. Роман впился поцелуем в бархатистый девичий живот, она разлохматила его шевелюру. Охнули пружины дивана. Донна застонала жадно, хрипло, когда Странник вошел в нее. На коже выступили крохотные капли пота, как микроскопические алмазы. Время остановило свой неумолимый бег. Странник занимался любовью сильно и бережно, Донна совокуплялась, как изголодавшаяся кошка. Она впилась ногтями в мужскую спину, предчувствуя приближение кульминации, выгнулась дугой ее сильная спина, изо рта вырвался громкий крик. Она искала его рот, а найдя, впилась горячим поцелуем, подвижный язык проскользнул ему в рот, заглушая мужское рычание… Потом они просто лежали на спине и бездумно изучали пляску лунных теней на потолке.

– Раньше я после такого курил… – прервал паузу Роман.

– А я пила! – счастливо засмеялась девушка, уткнулась лицом ему под мышку, отчего ее голос звучал глухо. – И до, и после, и даже вместо этого!

– Если честно, у меня ничего подобного не было! – признался он.

– Ты не одинок, Ромео! – Она поднялась на локте, подула ему в глаз. – Я была алкоголичкой. Знаешь, как говорят в народе: рожденный пить любить не может!

– Кто они? – задумчиво проговорил он.

– Ты о ком? О сотрудниках фирмы «Химера»?

– Я имел в виду наших клонов. Не могу поверить, что мой герой – вымышленный персонаж.

– Они говорят – подсознание и все такое… – Она провела пальчиком по шраму на его лице. – Ты хотел такой шрам?

Роман бережно поцеловал ее пальчик.

– Прикольная история со шрамом. Мне в молодости один чувак разбил бутылку о голову. А потом розочкой метил в лицо. Подставил руку, остался кривой шрам, такой же формы, как у клона на подбородке…

– Твой шрам отправился на прогулку, как нос в рассказе Гоголя! – рассмеялась девушка. – С лодыжки на подбородок свалил?! Сколько тебе было тогда лет?

– Точно не помню. У меня вообще плохая память на давние события. Иногда, кажется, чужую жизнь проживаю. Отлично помню, что происходило вчера или на прошлой неделе. Офис, заказы, договора, бильярд, виски и сон. И так каждый день на протяжении последних лет. А вот армейские годы вспоминаю как сквозь пелену тумана. Как будто содержание какой-то книги пересказываю. Я даже к психологу ходил. Предлагал гипноз, пилюли всякие, антидепрессанты. Я плюнул. День прожил, и слава богу!

– День рождения свой хотя бы помнишь? – рассмеялась девушка.

– Девятое июня. Не забудешь, в паспорте написано.

– Ты – Близнец по знаку зодиака! Прикол. Представители знака Близнецов чаще прочих имеют двойников. Так пишут астрологи.

Инна внимательно обследовала его чистую кожу, чмокнула локоть.

– Ничего нет! – объявила она.

– Подсознание! – проговорил он. – Возникает вопрос: куда денутся клоны, когда мы вернемся назад?

Инна уселась в кровати, обняв себя за голые плечи.

– Мне страшно подумать о возвращении! – сказала она. – Опять начнутся пьянки беспробудные, перегар, жеваная кожа на лице, как использованная туалетная бумага…

– Не пей!

– Легко сказать! – горько усмехнулась девушка.

– Я тоже каждый вечер вливал в себя от двухсот до пятисот граммов крепкого алкоголя.

– Смешно смеяться, как скажут в Одессе! – ответила Инна. – Я расплескала больше, чем ты выпил!

Роман ощупал скулу.

– Тот шрам я получил, защищая друга детства. И представляешь, одним из первых людей, кого встретил здесь, оказался именно он, Борька Шевченко!

– Подсознание – загадочная штука! – Инна поцеловала его грудь, опустилась ниже, шелковистые волосы тронули кожу.

– Леший с ними! – сказал Странник. – Разберемся потом!

Его руки зарылись в ее волосы. Девушка перевернулась на живот, сладко охнув, прогнулась.

– Эта подлая «Химера» страшнее наркотика! – прошептала она и зашлась стоном, ощутив в себе мужчину…

Луна скрылась за облаками. Предательски скрипнули половицы в коридоре. Дом номер десять по улице Чайковского напоминал Зимний дворец в миниатюре. Фронтон здания украшали массивные завитки в стиле барокко. Даже цвет дома был таким же, как на здании Эрмитажа, сине-голубым, хотя каждому коренному ленинградцу известно, что в первоначальной версии Зимний дворец был красным.

Доблестные сотрудники ГАИ обнаружили угнанную «Волгу» во дворе дома девять по улице Чайковского. Автомобиль имел жалкий вид. Смятый передний бампер, ободрано левое крыло. Схема действия преступников не отличалась оригинальностью. Погоняли по улицам ночного города и кинули машину во дворе, после чего скрылись в неизвестном направлении. Инспектор успел заметить в салоне двух человек. Мужчину и женщину. Искать беглецов в четырехмиллионном городе все равно что иголку в стоге сена…

К утру преступление обросло дополнительными подробностями. Сначала какой-то бугай избил группу гуляющей молодежи, вышвырнул из таксомотра водителя Шепитько, ожидающего клиента у ресторана «Демьянова уха». Пострадавших молодых людей обнаружили в своих квартирах. Мальчишки раскисли при встрече с сотрудниками правоохранительных органов и, размазывая сопли, наперебой давали показания, выгораживая себя и сваливая всю вину на некоего Александра Груздева. Малолеток отпустили, пригрозив вызвать еще раз, если выяснятся дальнейшие подробности, а вот Груздев сгинул без следа. Между мусорными баками была найдена справка об освобождении, датированная девятым апреля сего года, выданная гражданину Груздеву в местах лишения свободы. От самого бывшего зэка сохранилась только левая туфля со стоптанной подошвой.

Гражданин из одиннадцатой квартиры дома номер четыре по улице Максима Горького был госпитализирован с явными признаками белой горячки. Он слабым голосом призывал на помощь священников, пророчествовал о грядущем конце света. С его слов, через окно в комнату влетел демон с горящими зелеными глазами. Так как гражданин находился в тяжелой стадии алкогольного похмелья, его показания в протокол заносить не стали. У одного из подростков обнаружили модный бумажник из крокодиловой кожи. Парнишка расплакался и сообщил, что бумажник уронил якобы убегающий от них Борис Шевченко. Никто не хотел обижать гражданина Шевченко, он сам, видишь ли, задал стрекача! А бумажник мы вернем, честное слово! Выехали на дом к Шевченко, там никого не застали. Ломать дверь без санкции прокурора сотрудники МВД не решились. Дело застопорилось, налицо вырисовывался глухарь.

Опера разъехались, около искалеченной «Волги» остался дежурить молодой сержант. Настроение у сотрудника органов было паршивое. В двадцать три часа он сменялся, а теперь жди, пока эвакуируют разбитую машину! Сержант вышел на улицу, закурил сигарету. На углу Литейного проспекта приветливо светилась вывеска ресторана «Нева». Питейные заведения города закрывались около полуночи, «Нева» работала до двух часов ночи. Подобный трудовой порыв имел вполне прозаическое объяснение – сюда пачками свозили иностранцев, а эта публика была падкой на русскую водку, вне зависимости от времени суток.

Сержант пульнул окурок в мусорный бачок, угодил точно в жерло, настроение немного улучшилось. Возле арки дома номер десять возникло движение. Серые тени скользнули по асфальту, трансформируясь в расплывчатые фигуры, запахло горящими спичками. Парень был не робкого десятка, служил в ВДВ, всерьез занимался боксом, выступал за спортивное общество «Динамо». Но сейчас ему стало не по себе. В тени дома появились силуэты, отдаленно напоминающие людей. Хотя и был молодой человек неверующим и в церковь захаживал, как в музей, поглазеть на сусальные обрамления икон да послушать певчих, но на всякий случай он перекрестился.

Тени будто того ожидали. Растеклись, как чернила по стенам, и исчезли в подвальном окне. Запах горелых спичек исчез вместе с ними. Треснула рация, как испорченный приемник.

– Сержант Евтеев!

– Майор Костенко! Как служба, солдат? – Голос у майора был колким, сухим, не проспавшимся.

– Нахожусь на посту, товарищ майор!

– Топай домой, служивый! Угнанную машину эвакуируют утром, я распорядился.

Сержант растерянно огляделся по сторонам.

– Это нарушение, товарищ майор…

– Ты будешь со мной пререкаться, сержант?!

– Никак нет!

– Вот и умница! Езжай в отделение, сдавай ствол, шагом марш к невесте! – Костенко хохотнул.

Евтеев работал в управлении пять месяцев и ни разу не видел майора улыбающимся. Приказ есть приказ! Он сел за руль служебной машины, укатил на улицу Маяковского в штаб ГАИ Дзержинского района. Через четверть часа он напрочь позабыл про тени в подвале и необычную манеру разговора начальника управления.

Инна смахнула с потного лба налипшие пряди волос.

– Думала, что умру…

Высокие груди, увенчанные острыми сосками, судорожно вздымались в такт дыханию, капельки пота на лбу были солеными на вкус.

– А вдруг у моего клона порок сердца? – засмеялась девушка.

– С пороком сердца спринтерские дистанции не бегают! – сказал Роман.

Он покрывал поцелуями ее плечи, грудь, живот.

– Ромео, прекрати! – восторженно взвизгнула девушка. – Я так опять заведусь!

Он откинулся на спину, Инна легла рядом, задрала ноги на стену, придирчиво изучая розовые ноготки.

– Моя подружка не усложняла свою жизнь педикюром!

– Зачем? И так прекрасно!

– Ужасно хочется жрать! – тоном капризной девочки сказала Инна.

– Где мы достанем еду в три часа ночи?!

– Конечно! – нарочито противным голосом пропела она. – Уходил барышню до полусмерти, а как кормить – в кусты!

Роман вскочил на ноги, натянул джинсы на голое тело.

– Украду у соседей!

– Я отплачу, Ромео… – промурлыкала девушка.

Он вышел в коридор, прокрался в кухню. Память сохранила закоулки просторной коммунальной квартиры. Две большие комнаты принадлежали семье Зинченко, муж работал экскаваторщиком, до беспамятства напивался по субботам и побивал жену Клавдию Васильевну, малограмотную тетку, прибывшую в Северную столицу из Тамбовской губернии. У семьи Зинченко было двое мальчиков школьного возраста, в период экзекуций дети сохраняли молчание. Воскресным утром отец семейства появлялся на кухне жалкий и небритый, источая аромат перегара. Он униженно мыл посуду и просил у жены прощения. В такие часы Клавдия Васильевна торжествовала победу. Соседнее с комнатой Зинченко жилье находилось в распоряжении пожилой преподавательницы географии. Ее звали Мета Яковлевна, она была латышкой по происхождению, добрая и очень близорукая дама. В примыкающей к кухне комнате доживал свой век ветеран войны Семен Павлович Ткачев. Семен Павлович лишился под Сталинградом обеих ног. Он перемещался по квартире с грохотом, на старой каталке, пил тихо, в одиночку, никому не мешая. Соседи называли его просто Палычем. Палыча все уважали, без расспросов давали деньги в долг, которые тот отдавал точно в срок. Доктор Гутман владел двумя смежными комнатами и персональным балконом. Дверь гомеопата украшал витой шнурок, по замыслу архитектора приводящий в движение колокольчик. Только вот колокольчики не приживались в многоквартирной коммуналке! Гутман грешил на Лешу Буткевича, но доказательства хищений привести не мог. Между врачом и прорицателем установились стойкие враждебные отношения. Они становились единодушны в неприятии советской действительности, о чем могли говорить до бесконечности. Имелось подозрение, что по ночам гомеопат слушал «Голос Америки», в целях конспирации используя изготовленные по специальному заказу наушники. Вот и сейчас из щели под дверью его комнаты просочился оранжевый свет.

Воспоминания щедро подбрасывали факты из биографии, не скупясь на подробности. И чем больше он вспоминал, тем менее убедительными казались эпизоды из жизни. Словно шпион рассказывал заученную легенду или ученик-отличник штудирует сюжет рассказа Пришвина!

Роман прокрался на кухню, распахнул дверцу холодильника, выудил пяток яиц. Полдела сделано! Теперь следовало изловчиться зажарить яичницу, не разбудив жильцов. Он зажег конфорку, синий огонек вспыхнул ярким пламенем. Сковороду он позаимствовал у Зинченко, там же раздобыл растительное масло. Жарить яичницу в лунном освещении оказалось плевым делом! Яйцо плюхнулось на сковороду, обрызгав линолеум янтарными капельками. Пригоршня серой соли на трапезу, и дело в шляпе!

Дверь неслышно распахнулась, на кухню вышла пожилая женщина.

– Костик, это вы? – Она подслеповато щурилась. – Вы уже вернулись?

Роман пробормотал что-то невразумительно и проскользнул в комнату. Соседка проводила его близоруким взглядом.

– Вас так долго не было дома, Костик…

Он плотно притворил за собой дверь. Инна, как была голышом, кинулась навстречу, загребла вилкой сочный шмат яичницы, пританцовывая от наслаждения.

– Хлеба не хватает! – промычала она с набитым ртом.

– Могла бы спасибо сказать!

– Ты – мой герой, Ромео! – Она звучно чмокнула любовника в висок. – Спас голодную женщину от обморока!

Он щелкнул выключателем, подошел к старинному трюмо, выдвинул ящик. Среди аккуратно сложенных бумаг, подколотых квитанций обнаружилась стопка черно-белых фотографий. Снимки веером легли на журнальный столик. Продолжая жевать, Инна с интересом наблюдала за его действиями. Наконец он нашел искомую фотокарточку, приблизился к высокому, в рост человека, зеркалу, по краям которого чернели следы облупившейся амальгамы.

– Что ты затеял, Ромео?

Роман поднял на уровень глаз обычную фотокарточку. Размером девять на двенадцать сантиметров.

– Похож?

Инна отставила сковороду. Голубые глаза сузились в щелки, она перевела взгляд с оригинала на фото. Аккуратно потрогала карточку, словно желая убедиться, что та настоящая.

– Это твой брат?

– Почему брат?!

– Парню на фото лет двадцать пять, – сказала Инна. – Фотография сделана не позже конца семидесятых годов, это я тебе как профессионал гарантирую. То есть тебе нынешнему должно быть за семьдесят. Простая арифметика.

– Не сходится… – задумчиво проговорил Роман. – А если представить меня моложе? Сходство есть?

– Найдите семь различий… – сказала Инна.

– Ты о чем?!

– В детском саду нам показывали разрисованные картинки. Почти идентичные. Тест на внимательность. На одном башмак заштрихован, на другом нет. Здесь женщина держит ведерко с водой, там оно пустое…

– Понял! – нетерпеливо сказал Роман. – Где здесь различия?!

– Во-первых, вот… – Она провела пальчиком по шраму на его щеке.

– Шрам мог появиться после того, как было сделано фото!

– Не логично, дорогой Ватсон! Ты рассказывал, что получил шрам в бою, защищая друга.

– Борю Шевченко! И шрам был на лодыжке, а не на лице.

Она уверенно ощупала рубец, снисходительно усмехнулась.

– Я проучилась в Первом медицинском два курса. Бросила. Нет врачебного таланта, но кой-чего сумела усвоить. Для образования подобного эпителия требуется несколько лет.

Роман отбросил фото.

– Ни черта не понимаю! Почему, очнувшись в своем собственном теле, я себя не узнал?!

Инна медленно проговорила, глядя на него в упор:

– Инна Петровна Вяземская родилась в восемьдесят пятом году. Насколько мне известно, в восьмидесятом году познакомились мои родители. Семейные предания гласят, что торжественное событие состоялось весной. То есть меня еще нет в природе, но в эти дни знакомятся мои пращуры, намереваясь впоследствии зачать прекрасную девицу-алкоголицу. Вопрос: кто такая сексуально озабоченная блондинка?

– Твой клон. Сама говорила про подсознание…

Инна сосредоточилась на изучении предметов своей одежды. Осмотрела туфлю, покрутила ее со всех сторон, щелкнула ногтем по подошве, вывернула наизнанку джинсы, тщательно осмотрела шов на кофте.

– Так я и знала! – воскликнула она. – На моей одежде нет лейблов, так же как и на обуви. Нет даже оттиска размера на подошве.

Роман поднял кроссовок. Цифра 43 была видна отчетливо, под стершейся стелькой просматривались черные буквы.

– «Одра». Польская фирма так называется, – пояснил он. – Выпускала в советское время джинсы и спортивные тапки.

Они замолчали. Инна потрогала маячок и отдернула палец, словно прикоснулась к ядовитой змее.

– Меня увидела соседка… – прервал молчание Роман. – Мета Яковлевна, латышка.

– Она узнала тебя?

– Она близорукая. Назвала меня Костей.

– В этой хате жил какой-нибудь Костя?

– На моей памяти нет…

– Проще всего предположить, что Костя ее родственник. Приехал из советской Латвии погостить у доброй тетушки.

Роман покачал головой:

– Не похоже. Она не видела загадочного Костю длительное время.

Девушка в волнении прошлась по комнате.

– Оставим Костю с миром. Про тебя, товарищ Немо! Допустим, твой шрам гуляет по телу. Нас закинула в восьмидесятые годы шайка иллюзионистов, мы угоняем машины, бегаем от оборотней, которые полчаса назад играли в шахматы на бульваре. Еще один вопрос: кто сейчас лежит в креслах среди золотых зеркал?!

Роман поцеловал девушку в уголок губ.

– Есть только один способ проверить…

Она обвила его шею руками.

– Мы вернемся в Петербург и больше никогда не увидимся!

– Курортное приключение! – грустно улыбнулся мужчина.

– Если только мы… – Она запнулась.

– Говори!

– Если мы оба уже не умерли!

Небо на востоке покрыла синева. Белые ночи коротки. В дверь деликатно постучали. Роман напружинился, как барс перед прыжком. Десять часов, проведенные в обличье клона в период благословенной эры развитого социализма, приучили его быть готовым к схватке. Сейчас он защищал не только себя, но свою женщину; в респектабельном бизнесмене пробудился древнейший инстинкт. Он подошел к дверям, потянул носом. Оборотни источали характерный запах, сродни разлитому ацетону, но сейчас им не пахло. В коридоре тихонько вздохнули. Женщина или ребенок.

– Кто там?!

– Посыльный!

Роман потянул задвижку, в дверную щель бесцеремонно просунулся мальчик. Тот пригладил русую челку, заправил синюю рубашку в шорты. Инна поспешно оделась, прячась за спиной Романа.

– Дай пройти! – сказал мальчуган.

Роман посторонился, мальчуган по-хозяйски вошел в комнату, пододвинул к буфету табурет, вскарабкался на него, распахнул дверцу и принялся шуровать там со знанием дела. Послышалось одобрительный возглас, мальчик извлек стеклянную банку, наполненную до краев клубничным вареньем. Инна кинулась было на помощь, но ребенок смерил девушку презрительным взглядом, спустился, прижимая к животу трофей, из верхнего ящика стола достал столовую ложку. Приторный запах наполнил комнату. Мальчуган съел пять ложек кряду и только после этого снизошел до беседы.