Текст книги "Юнармия"

Глава XIV
ВИНТОВКИ

Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рваное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик.

За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осторожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его волосы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрылся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась.

Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею:

– Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем…

– Про отряд?

– Нет, про другое, про отца моего, – сказал Васька.

– И про красноармейца, – сказал я.

Мы присели за сараем у свинушника.

– Вчера у нас собрание было, – зашептал Васька. – Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то… Я тебе только как командиру нашему.

– Про что говорили? – спросил Андрей.

Васька посмотрел на меня:

– Ты рассказывай.

Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью.

Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал.

– Ну, а потом что? – спросил Андрей.

– А потом нас на улицу выгнали, – сказал Васька. – Почти всю ночь мы сторожили.

– Так, – сказал Андрей. – Значит, они тоже организовались.

Васька буркнул уныло:

– Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам деповских организует.

– Ну и пусть организует, – сказал Андрей. – Еще больше народу будет. Нам-то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что – об оружии был у них вчера разговор? – спросил Андрей, помолчав. – Будут они его доставать или нет?

– Не слыхал, – сказал я.

– Ну, так мы вперед их достанем, – сказал Андрей. – Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал.

– Надежных? – спросил Васька.

– Не хуже тебя.

Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать:

В. Г. – 13Ѕ

Л. Г. – 14

С. Л. – 14

В. А. – 13

– А кто это такие? – спросил я.

– Эх ты, догадаться не можешь! – сказал Андрей. – Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков.

– Да разве Аксакову тринадцать? – спросил Васька. – Мы же с ним одногодки.

– Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать – четырнадцать.

Васька вскочил и чуть не полез драться.

– Ну, не считай, не считай! – закричал он. – Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так-сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить будут. Через них попадемся еще.

– Васька дело говорит, – сказал я. – Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус.

Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал.

– Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только – пощупал.

Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова.

– Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, – сказал он Ваське.

– Нет, не одиннадцатый! – закричал Васька. – Я первый в отряд записался.

– Ладно, не маши кулаками, – сказал Андрей. – Сегодня же, ребята, за дело возьмемся.

– Какое дело? – спросил я.

– За винтовками пойдем.

– Без Порфирия, да? – опять закричал Васька.

– Потише, ты, первый! – прикрикнул на него Андрей. – Сперва мы винтовки достанем, а потом и Порфирию расскажем. Что ты думаешь, Порфирий не обрадуется? Ему ведь для деповских тоже винтовки нужны.

– А где же они у тебя лежат, винтовки? – спросил Васька.

– В комендантской комнате. Оружие хорошее, совсем новенькое, как на складе, промасленное.

– Да как же мы его брать будем?

– Очень просто, – сказал Андрей. – Окно комендантской выходит на улицу, сбоку сад. Отомкнем дверь, откроем окно, а через сад не только винтовки, а и целую лошадь увести можно. Понял? Как только стемнеет, пойдем.

– Да как же так в комендантскую? – забормотал Васька. – А комендант?

– Комендант с офицерами каждый день у начальника в карты играет и пьянствует. Я уже несколько дней присматриваюсь. Никого по вечерам в комендантской нет.

В тот же день под вечер мы с Андреем принялись за работу. Обшарили все сундуки и коробки у себя в квартире, перерыли чердаки и сараи. Мы собирали дверные ключи, маленькие, большие, круглые, плоские, вязали их на шершавую шпагатную веревочку, а некоторые пилили напильником.

Подобрав целую связку ключей, мы побежали искать ребят. Отыскали Мишку Архоника, Ивана Васильевича, Гаврика, Володьку Гарбузова и Ваську. Собралось нас всего семь человек. Мы разделились на две партии. В одной – Андрей, я и Васька, в другой – остальные. Всю дорогу Андрей объяснял нам свой план действий.

Мы шли по узкой грязной улице, которая вела к вокзалу. На стрелках только что зажгли керосиновые лампы в беккеровских фонарях.

У вокзального подъезда мы остановились. Справа от подъезда был забор и сад с голыми деревьями, слева – дом начальника станции. А прямо перед подъездом, посреди площадки, вымощенной круглым булыжником, стоял керосино-калильный фонарь. Фонарь никогда не зажигали, а сегодня, как назло, он горел вовсю – хоть иголки собирай.

Мимо нас прошли два человека и скрылись за углом.

Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал:

– Во-первых, надо фонарь во что бы то ни стало потушить. Во-вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтовки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонько. Главное – не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. – И Андрей причмокнул губами.

– Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, – сказал Иван Васильевич.

– Нет, надо потушить, – сказал Васька. – Пусть впотьмах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте наткнутся, а она их по лбу как трахнет…

– Дурак ты, – сказал Андрей. – Так они сразу догадаются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Васильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем.

– Камнем не надо – звон будет. Я так потушу, – сказал Иван Васильевич.

Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать винтовки.

– А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? – тихо спросил меня Гаврик.

– Андрей, наверно, что-нибудь придумает, – ответил я.

В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку.

– Сюда и будем складывать, – решили мы. – Пойдем, Андрею скажем.

И мы побежали назад.

Ребята стояли на старом месте, за выступом.

– Нашли? – спросил нас Андрей.

– Нашли. Канавка там у забора есть, самая подходящая.

– Ну, ладно. Стойте теперь смирно.

В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо.

«А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» – подумал я.

В эту минуту окно у начальника станции осветилось.

– Вот сейчас они начнут собираться, – сказал Андрей.

Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады.

Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часовые.

Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу.

– Кто свистел? – спросил Иван Васильевич ребят, которые жались к стенке.

– Я, – сказал Володька Гарбузов. – Показалось, идет кто-то.

– Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику наводи, – сказал Андрей.

– Ладно, панику! – пробормотал Володька и побрел к саду.

Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал:

– Ребята, в самом деле шагает кто-то!

Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали.

На вокзале, в саду и на площадке – по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру.

Андрей злобно сплюнул.

– Требуха ты трусливая, – сказал он Володьке. – Тебе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам завалишь.

Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала.

Нигде никого.

Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звонкий смех.

– Идут, – тихо сказал Андрей и схватил за руку Ваську. – Тш…

По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широкими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая – издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и громко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь.

– Это новый командир бронепоезда, – прошептал Гаврик.

Андрей зажал ему рот.

Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру:

– Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли?

– А вы что думали, наши сводки врут? – ответил ему офицер. – А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронтовых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы проводили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю?

Высокая дама заколыхала полями шляпы.

– Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте.

– Опять фронт! – простонал пухлый офицер и поднял руки. – Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина.

Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции.

– Ну, шевелись, ребята, – сказал Андрей. – В комендантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сторожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь.

Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды.

Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места.

Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи.

Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот.

– Что же они, черти, возятся так долго? – хрипло прошептал Иван Васильевич.

В это время у начальника с треском распахнулось окно,

С вином мы родились,

С вином мы помрем…

– Налей-ей-ей, нале… е… й… – прогудел чей-то голос. Кто-то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и окно снова захлопнулось.

Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные.

Андрей и Володька все еще возились у двери.

Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендантскую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу.

– Все на местах? – тихо спросил он, наклоняясь к нам.

– На местах. Подавай, – едва слышно ответил я, вглядываясь в глубь комнаты.

Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком новенькие винтовки. Тут же на стене висели наганы.

Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду.

Так переправили в канаву три пары винтовок.

Вдруг в комендантской что-то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу.

Мы замерли.

Минута… Еще минута…

Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал.

Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке:

– Довольно винтовок, наганы подавай.

К окну подошел Иван Васильевич.

– Андрей, слушай, Андрей, – позвал он тихо.

– Ну что?

– Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь…

– Верно, про Семена забыли… Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, – прошептал Андрей и передал нам один за другим семь шпалеров в кожаных кобурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал:

– Довольно теперь. Лезем.

Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька.

Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонько свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам.

Опять все в сборе.

Мы прокрались в сад и быстро расхватали все винтовки и наганы. Осторожно, от дерева к дереву, пробрались мы через сад и вышли на улицу.

Прохожих не было. Мы крались под заборами: пригнувшись к самой земле, перебегали через дорогу.

Наконец дошли до нашего дома. Я открыл калитку и заглянул во двор. Наши уже спали – окна были темные.

Тихо открыли мы дверь Васькиного сарая. Вошли и заперлись. Андрей зажигал спичку за спичкой и светил нам, а мы прятали винтовки под солому у задней стены. Наганы засовывали под черепицу на крыше.

– Ну, вот и кончили, – тяжело вздохнул Мишка. – Упарился совсем.

– Ты вот меня тронь, – сказал Иван Васильевич. – Смотри, как меня в пот ударило.

– Ничего, высохнешь, – сказал Андрей.

Мы еще долго сидели в сарае и разговаривали шепотом.

– Что это у вас в комендантской загремело? – спросил Васька Андрея.

– А это Володька сразу две пары винтовок хватил, да и полетел вместе с ними, – сказал Андрей.

– Мушкой чуть голову себе не пробил, – сказал Володька.

На следующий день с самого раннего утра все мы собрались в нашем арсенале. Мишка Архоник, красный и потный, надрывался, выворачивая деревянный пол в сарае.

– Работенка попалась на совесть, – сказал он, поддевая ломом доски.

– Да на совесть! Весь наш сарай разворотил, – заскулил Васька. – Что мне теперь будет, если узнают?

– Ну, если узнают, тогда уж все вместе с тобой поплачем, – сказал Андрей и с треском выворотил последнюю доску.

Когда пол был поднят, я, Гаврик и Володька взяли лопаты и стали рыть яму. Рыли с трудом Земля под сараем была тяжелая, мокрая, глинистая, перемешанная с камнем.

– Тут до следующего утра провозишься и на вершок не выроешь, – сказал Володька очищая от зеленоватой липкой земли свою лопату. – Да и разве можно в такой сырости винтовки держать? Ведь они же все поржавеют.

– А мы их не в землю положим. Мы их в ящичек, – сказал Иван Васильевич, выковыривая ломом из земли обломки кирпича. – Мы их в гробик такой уложим. Пойдем, Андрей, плотничать.

Он передал Мишке Архонику лом, а сам ушел с Андреем и Васькой в соседний сарай делать ящик для винтовок.

Мы продолжали рыть яму. Отдыхали по очереди, – вернее, не отдыхали, а стояли на часах у дверей сарая.

Яма была уже почти готова.

Мишка кряхтя, откалывал ломом огромные земляные глыбы Мы с Гавриком едва успевали их выгребать.

Скоро в сарай вошли Андрей, Иван Васильевич и Васька. Они тащили ящик, сколоченный из грязных, необструганных досок. Гаврик выбросил еще несколько лопат земли и молча вылез из ямы. Мы осторожно разворотили огромную кучу соломы, наваленную у задней стены, вытащили оттуда винтовки и уложили их в ящик.

– Эх, вот Порфирий рад будет! Вот похвалит! «Ну и ребята!» – скажет, – повторял Васька, похлопывая рукой по крышке гробика.

Андрей молча вытащил из кармана пару гвоздиков и молоток и легонько заколотил крышку.

– Прямо, будто человека хороним, – сказал Володька Гарбузов.

Все вместе мы подняли ящик, нагруженный винтовками, и опустили в яму. Потом засыпали землей и сверху настелили дощатый пол. Васькин сарай был опять в порядке.

– Ну, теперь мы с Гришкой и с Васькой к Порфирию, – сказал Андрей.

– Айда! – крикнул Васька и захлопнул дверь сарая.

Мы полезли на сеновал. Там было душно от сырого, прогнившего сена. Андрей не сразу переступил порог. Он потоптался на площадке, заглянул внутрь и только потом шагнул.

В углу, сгорбившись, сидел Порфирий. Но он был совсем не похож на Порфирия. На нем было помятое и пропитанное мазутом брезентовое пальто с оттопыренным капюшоном сзади, а на голове потрепанный рыжий картуз с облупившимся лаковым козырьком.

Теперь Порфирий был похож не то на лесного объездчика, не то на станичного атаманского кучера.

– Вы чего это так оделись? – спросил испуганно Васька.

– А что? Нехорошо?

– В красноармейском-то вам было лучше, – сказал Васька

– Может, и лучше, только в этом спокойнее. Балахончик этот мне Леонтий Лаврентьевич напрокат дал. – Носи, говорит, до прихода красных, да только потом не забудь вернуть. Ну, а у вас ребята, как дела?

– Винтовки! – бухнул Васька и захлебнулся.

– Что? – Порфирий даже привстал.

– Винтовки мы достали. У коменданта из-под самого носа сперли.

– Что он мелет? – повернулся Порфирий к Андрею.

Андрей толкнул Ваську плечом:

– Ты всегда заскакиваешь. Без тебя толком рассказали бы.

– Да что у вас там случилось?

Андрей наклонился к Порфирию и стал рассказывать, что было вчера. Он говорил шепотом, но иногда срывался и переходил на полный голос, хриплый и взволнованный.

Порфирий хмурился и тер подбородок. Только когда Андрей рассказывал, как мы тушили на площади фонарь, лицо Порфирия разгладилось. Он тихо засмеялся и выругался, но потом стал еще мрачнее.

Когда Андрей кончил, Порфирий долго сидел, опустив голову, точно с этой минуты и смотреть на нас не хотел. Мы поняли, что натворили неладное. Васька мигал глазами, будто собирался плакать, а мы с Андреем растерянно стояли посреди чердака и не знали, куда приткнуться.

Наш красноармеец, которого мы сами нашли и за которого готовы были пойти в огонь и в воду, сидел теперь как чужой, не глядя на нас. Да и с виду он был совсем чужой – в этом грязном брезенте и надвинутом на брови картузе.

Наконец он заговорил:

– Не туда вы, ребята, залезли. Не дело это, а баловство. Вы думаете, так это и пройдет? Нет, братцы, будет вам за это. А не вам – так другим попадет. Думаете, вас не выследили? Да небось уже за вами на квартиру пошли.

– Не пошли, – сказал Андрей. – Ты, видно, думаешь, Порфирий, что мы совсем дураки, да? Нет, мы чисто дело обделали. На каждом углу часового поставили. А винтовки так схоронили, что никакой черт не отыщет. Пускай весь поселок снесут, а до винтовок не докопаются.

Андрей опять поглядел на нас героем.

Но Порфирий сразу осадил его:

– Напрасно, парень, думаешь о себе много. Это ты верно сказал, что поселок снесут. Возьмут теперь в оборот рабочих. Ваших же, деповских. А кого и к стенке… Эх ты, гайдамак… Ну, ступайте теперь по домам да помалкивайте.

Андрей хотел было что-то ответить, но махнул рукой и пошел к дверям. Мы за ним.

Когда мы сползли с лестницы, Васька тихо сказал:

– Уж, наверно, нашли винтовки. Повесят теперь отца.

Он заплакал и побежал вперед.

– Васька! Вася! Куда ты? – растерянно закричал Андрей и кинулся за ним.

У будки стрелочника он догнал его и крепко схватил за плечи. Васька весь дергался и не мог выговорить ни слова.

– Брось, Вася, – сказал Андрей решительно. – Ежели возьмут твоего отца, я сам тогда явлюсь к коменданту и скажу: я это сделал.

Глава XV
НА ОСАДНОМ ПОЛОЖЕНИИ

Дня через два весь поселок знал о том, что из комендантской исчезли винтовки. На всех углах расставили постовых. Со станицы прискакала казачья сотня. Казаки оцепили станцию и поселок.

На заборах появились приказы:

«Объявляются станица и железнодорожный поселок на осадном положении. Появившихся на улице после шести часов вечера немедленно задерживать и отправлять к коменданту и атаману станицы.

Комендант станции Глухов.

Атаман станицы Конорезов».

Был холодный и светлый день.

Я болтался во дворе и поджидал Ваську. Мы с ним каждый день носили в мастерские завтрак отцам. В руках у меня был красный узелок с хлебом, салом и несколькими кусками сахара.

Васька не шел. Уже в депо гудок прогудел, а мы еще не выбрались. Я подошел к Васькиной квартире и постучал.

– Сейчас! – крикнул Васька и выскочил с зеленым маленьким сундучком в руках. Васька всегда носил в нем отцу завтрак.

– Что ты, как мямля какая, возишься? Вечно тебя ждать приходится, – сказал я Ваське. – Шевелись скорее! Опоздаем!

Васька промолчал. Мы побежали бегом через станцию, мимо железнодорожной больницы. Навстречу нам по шоссе галопом пронеслось человек пятнадцать верховых. Направлялись они к станции.

– Куда их понесло чертей? – тихо сказал Васька.

Мы посмотрели им вслед и перебежали на ту сторону железнодорожного полотна к депо.

Тяжело захлопнулась за нами плотная большая дверь вагонных мастерских.

Все рабочие сидели у своих станков и ящиков с инструментами и ели.

Мы прошли по узкой дорожке в конец мастерской, к большому окну с решеткой.

Там возле слесарных тисков стоял Илья Федорович. Напротив него сидели на ящиках Леонтий Лаврентьевич и мой отец. А кругом на старых рессорах, на ржавых буксах и на шпалах примостилось несколько мастеровых. Толстый парень в грязной тужурке, опрокинув бутылку в рот, тянул из нее молоко. Его сосед, старичок со впалыми щеками, держал между колен чугунок и хлебал жидкую бурду.

Леонтий Лаврентьевич что-то рассказывал, а все слушали.

Вдруг мой отец заметил нас с Васькой.

– Ну, что же вы рты разинули? – сказал он нам. – Выкладывайте, что принесли.

Мы подошли поближе. Васька протянул зеленый сундучок, а я – узелок с завтраком. Мой отец и Илья Федорович, не глядя на нас, принялись за еду. А мы с Васькой сели на буферные тарелки. Они были забиты осью в землю и служили в мастерской стульями.

Рядом стоял ящик с гайками.

От нечего делать мы перебирали гайки, откладывая маленькую к маленькой, большую к большой, и слушали, о чем разговаривают мастеровые.

– Кругом обыски идут. Вчера ночью у Репко весь дом перетряхнули. Все винтовки ищут.

Мы с Васькой переглянулись.

В это время кто-то тяжело стукнул в дверь. Потом дверь заскрипела, и в депо вошли офицеры: тот пухлый – командир бронепоезда – и комендант станции.

Командир сделал несколько шагов вперед, вобрал голову в плечи и гаркнул:

– Смирно!

Рабочие замолчали, но никто не сдвинулся с места.

Командир звякнул шпорой и начал речь:

– Объяснять причины своего прихода я не намерен. Но, между прочим, кое о чем скажу. Мы допустили вас к работе для того, чтобы вы честно трудились. В нашей свободной и без того истерзанной большевиками стране бунтовать не полагается. Вы недовольны? Вы хотите нанести нам удар в спину? Но это вам не пройдет. Мы расстреляем всех, кто вздумает поднять руку против нас. Я проучу вас, мерзавцев! Вы у меня ласковыми голубками станете. Если мне сейчас же не выдадут тех, кто украл винтовки, я вас всех перебью здесь же. Как собак! Весь поселок с землей сравняю!

На лбу у офицера надулась жила. Он достал беленький платочек и вытер лоб.

– Я спрашиваю вас: кто украл винтовки? Что вы молчите, как бессловесная скотина? Говорите, а то я отсчитаю каждого десятого и…

Командир бросил на пол окурок и затоптал его.

– Ты арестован, – ткнул он пальцем в грудь первого попавшегося мастерового.

– Убери руки, не тронь, – спокойно отстранил командира рабочий.

– Хам! – пронзительно закричал командир. – Говори, где винтовки?

И он с размаху ударил мастерового белой перчаткой по глазам.

– За что бьешь, гад полосатый? Я ничего не знаю, – хрипло крикнул рабочий.

– Знаешь, сволочь! Комендант, взять его!

К рабочему подскочил комендант, схватил его за ворот рубашки и поволок к двери.

– Бей живоглотов! – закричал кто-то. Я узнал голос Ильи Федоровича.

Над головой командира пролетел железный обрубок и тяжело ударился о стену. Комендант выпустил мастерового.

– Ни с места, стрелять буду! – прохрипел командир бронепоезда и выхватил из кобуры маузер.

Толпа двинулась на него стеной. В воздухе засвистели гайки, ключи, обрезки железа. Командир поднял маузер и выстрелил прямо в середину толпы. Один рабочий вдруг качнулся, будто кланяясь, и повалился вперед. Я сразу даже не понял, что с ним случилось. Видел только, как он уткнулся седоватой головой в засыпанную опилками землю. Рабочие расступились. Командир бронепоезда и комендант круто повернулись и быстрым шагом вышли из депо.

Илья Федорович бросился к упавшему рабочему, нагнулся над ним и приподнял его голову.

– Смотри, да это Леонтий Лаврентьевич! – крикнул Васька.

– Кончен, – сказал Илья Федорович и побелел, как мертвый.

Он разогнул спину и посмотрел вслед офицерам:

– Ну, держись теперь! Припомнится!

Все стояли вокруг Ильи Федоровича и смотрели на его перекосившееся от гнева лицо.

– Ну что ж, – сказал Илья Федорович, – молодцы те, кто винтовки взял. Так и надо.