Текст книги "Карденио"

Глава V. КАКОГО РОДА РАЗГОВОР ПРОИЗОШЕЛ МЕЖДУ ДВУМЯ ПРЕЖНИМИ ВРАГАМИ

Первые минуты после чудесного исцеления Флоры прошли вобъятиях и поцелуях. На минуту все забыли о ее спасителе. Но девочка первая вспомнила о нем и, схватив в свои крошечные ручки громадную руку индейца, проговорила с выражением в голосе бесконечной благодарности:

– Пламенное Сердце спас жизнь Флоре, которую он называет Белой Ланью саванны. Флора никогда не забудет этого и с этих пор Пламенное Сердце – ее брат. Не хочет ли вождь поцеловать свою сестру?

Индеец не мог сдержать волнения, которое, помимо воли, отразилось на его лице.

Он нагнулся к девочке, почтительно и нежно поцеловал ее в лоб. Затем, сняв с руки один из золотых браслетов, подал его Флоре со словами:

– С этих пор Белая Лань – сестра вождя. Пусть этот браслет служит знаком союза между ним и ею, и, если сестре моей будет угрожать какая-либо опасность, Пламенное Сердце сумеет защитить ее. – С этими словами индеец надел браслет на руку девочке, которая в свою очередь сняла с шеи жемчужное ожерелье и, подавая его спасителю, ласково произнесла:

– Брат, возьмите это на память от вашей сестры! Индеец был растроган до глубины души, но, желая скрыть волнение и вместе с тем инстинктивно чувствуя, что мать и дочь нужно оставить наедине, поклонился и вышел из спальни в сопровождении дона Мельхиора. Они снова вошли в ту же залу, которую недавно оставили. Несколько минут царило молчание. Наконец плантатор прервал его.

– Послушай, вождь, то, что сейчас произошло между нами, навсегда изменило наши отношения. Я твой должник на всю жизнь и постараюсь отплатить, чем только смогу. Я не хочу более оспаривать ваших притязаний на мои владения, хотя имею на них право. Между нами не должно быть более никаких недоразумений, а потому запомни хорошенько все, что я сейчас скажу.

– Речь белого мне нравится. Пусть он говорит, уши вождя открыты.

С этими словами индеец вытащил из-за пояса трубку, набил ее и начал с важностью курить. У краснокожих это служит знаком дружеского расположения к собеседнику, и ни один из них не согласится курить в присутствии врага.

– Я совершенно не знаю, какая может быть цена моих владений, – продолжал дон Бартас. – Назначь ее сам, и я даю слово честного человека и христианина, что заплачу все, что ты ни потребуешь, хотя бы ради этого мне и пришлось сделаться беднее самого последнего индейца.

Дон Мельхиор замолчал, и несколько секунд в комнате стояла тишина. Наконец индеец, слушавший эти слова с задумчиво опущенной головой, поднял ее и проговорил:

– Не скажет ли Белая Голова еще что-нибудь?

– Да, – с живостью подхватил плантатор, – я должен еще добавить, что, даже и заплатив всю требуемую сумму, я все-таки останусь навеки обязанным тебе, что в продолжение всей жизни буду для тебя не только преданным другом, но самым заботливым отцом! Больше мне пока нечего сказать тебе, вождь.

Индеец почтительно поклонился и в свою очередь заговорил:

– Вижу, все, что Белая Голова сейчас сказал, исходит из самого его сердца. Как ураган рассеял тучи, так и вражда, существовавшая между вождем и Белой Головой, рассеялась навсегда. Пламенное Сердце – брат Белой Лани, а брат не должен разорять свою сестру. Белая Голова ничего мне не должен, так как теперь я также принадлежу к его семейству.

– Такое благородство не удивляет меня, вождь! Я давно знаю: у тебя честное сердце, и не хочу настаивать на своем предприятии, чтобы не обидеть тебя. Но раз ты теперь брат моей дочери, следовательно, ты – мой приемный сын, а потому не откажись принять от меня подарок.

– Это другое дело! Всякий подарок будет принят вождем с благодарностью.

– У меня скопилось много совершенно ненужных вещей, но они могут быть полезны моему приемному сыну. Вот что я намерен предложить тебе, вождь: во-первых, сто пятьдесят ружей, тридцать дюжин скальпировальных ножей, двести фунтов пороху, сто фунтов свинца для отливки пуль и восемьдесят шерстяных одеял. Все это уложат на мулов, и пусть вождь отвезет это воинам своего племени и передаст им: белые умеют быть благодарными за оказываемые им услуги.

– Как! – воскликнул апач, задрожав от радости. – Отец даст такое богатство Пламенному Сердцу?

– Дитя, – проговорил с улыбкой плантатор, – я всегда исполняю то, что обещаю!

С этими словами он ударил в гонг, на звук которого явился Педрильо.

– Позвать управляющего! – велел дон Мельхиор.

Его приказание было исполнено почти моментально, и в комнату вошел дон Рамон. Плантатор повторил ему слово в слово все то, что только что обещал вождю, приказав при этом исполнить все без малейшего промедление.

Дон Рамон хотел уже удалиться, когда вождь остановил его жестом.

– В чем еще нуждается мой сын? – спросил дон Мельхиор. – Пусть он только скажет, и всякое желание его будет тотчас исполнено.

Вождь повернулся к окну и, указывая на усеянное звездами небо, проговорил:

– Урагана не осталось и следа. На небе показались блестящие звезды, и луна озаряет землю бледным светом. Но мы ведь не женщины и не боимся ночных привидений; нам лучше путешествовать при таинственном блеске звезд, чем при жгучих лучах солнца. Пламенное Сердце не хочет больше злоупотреблять гостеприимством и отправится в путь тотчас же. Пусть же отец прикажет нагружать мулов как можно скорее.

– Как, сын мой, ты уже хочешь ехать!

– Да, непременно, – приложив ко рту указательный палец правой руки, ответил вождь.

– Пусть будет так! Я никогда никого не стесняю, и сын мой может ехать, когда захочет.

– Я отправлюсь через час.

– Чтобы все было готово к этому времени, дон Рамон! Ступайте!

Управляющий почтительно поклонился и вышел.

– Я не задерживаю вас, – проговорил дон Мельхиор, оставшись наедине с индейцем. – По знаку, сделанному вами, я уже понял, что у вас есть серьезные причины торопиться с отъездом.

– Мой отец рассудил правильно. Пламенное Сердце объяснит ему причину. Дело в том, что племя сиу во вражде с белыми.

– Да, это правда, хотя я сам не знаю, отчего это происходит. Со своей стороны я сделал все уступки, чтобы жить с ними в мире.

– Мой отец говорит правду. Сиу виноваты перед ним. Но отец мой богат, у него есть и оружие, и стада, а у них нет ничего. Черная Птица, вождь сиу, ненавидит белых и поклялся им мстить.

– Я ждал чего-то подобного и знаю, на что он способен.

– Слушай же хорошенько все, что я скажу. Я буду говорить правду и открою перед тобой, отец мой, свое сердце.

Черная Птица постоянно подстрекал меня против тебя, и я уже почти заключил с ним союз. В эту самую ночь я должен присутствовать на совете, на котором должны быть выяснены все условия нашего союза, но, конечно, после того, что произошло здесь, эти условия будут совсем иными, чем те, на которые рассчитывает Черная Птица. Пусть же отец мой внимательно выслушает до конца все, что я скажу.

– Будь уверен, вождь, я не пропущу ни единого твоего слова.

– Это хорошо! Должен сообщить тебе теперь очень важные известия: Черная Птица решил напасть на Пруд Койотов.

Его племя многочисленно, в нем более пятисот храбрых воинов, вооруженных отличными ружьями, которыми они прекрасно владеют. Кроме того, с ними в союзе племя апачей – "Антилопы, так что всего у Черной Птицы наберется более тысячи воинов. Но Пламенное Сердце не присоединится к нему, он теперь союзник Белой Головы, и его воины будут защищать белых.

– Благодарю тебя, вождь! Вот уже восемь дней, как я получил от Черной Птицы окровавленные стрелы. Но, к сожалению, не знаю, когда должен ждать нападения.

– Я также этого не знаю. Во всяком случае, вряд ли оно произойдет в эту ночь, так как сегодня назначен совет. Но завтра его уже можно ожидать. Пусть отец мой хорошенько приготовится к защите, так как Черная Птица поклялся именем самого Ваконды, что разрушит обиталище Белой Головы.

– Я надеюсь, Господь поможет нам, и приготовлюсь к защите. Сын мой сообщил мне драгоценные сведения, и я благодарю его за это.

– Разве отец мой не рассчитывает ни на чью помощь?

– Увы, сын мой! – проговорил плантатор, грустно опустив голову. – Откуда ожидать ее? Я здесь отрезан от всего мира…

– Отец мой ошибается! – горячо возразил индеец.

– Ошибаюсь? Нет, сын мой! Разве ты не знаешь, что я здесь совершенно одинок. Вокруг нет ни одного человека моей расы!

– И все-таки мой отец ошибается! – еще энергичнее воскликнул индеец. – Разве ты забыл, что Пламенное Сердце с этого дня твой сын? Если он отказывается от гостеприимства

Белой Головы, то только потому, что хочет поспешить к своим воинам, чтобы с быстротой ястреба вместе с ними вернуться на помощь Белой Голове.

– Боже мой! – в волнении воскликнул дон Мельхиор. – Как мне теперь тебя благодарить!

– Меня не за что благодарить, – просто возразил индеец. – Я исполняю только свой долг: если бы не помог тебе против угрожающей опасности, то совершил бы нечестный поступок. Кроме того, – добавил он с ласковой улыбкой, – я не хочу зла моей сестре Белой Лани. Пусть же мой отец приготовится к нападению Антилоп. Они могут явиться каждую минуту.

При последних словах индейца дверь тихо отворилась и на пороге появилась поддерживаемая матерью Флора. Прелестная девочка была еще очень бледна и слаба, но улыбалась и, обращаясь к вождю, проговорила своим мелодичным голоском:

– Я слышала, брат, ваши слова и хотела еще раз до вашего отъезда вас поблагодарить. Вы так добры, вождь, что я люблю вас так же, как моего родного брата Карденио.

– Карденио! – воскликнул дон Бартас с беспокойством. – Где же он? Я совсем забыл о нем!

– Папочка, бедный Карденио ускакал в Кастровилл за аббатом Мишелем, когда увидел, что я в опасности. Он, бедненький, совсем обезумел от горя и, не обращая ни на что внимания, поскакал в самый ураган.

– Боже мой! Боже мой! Один в саванне в такую ужасную бурю! Неужели Господь не сжалится надо мной и я должен потерять одного из моих детей?! – воскликнул дон Мельхиор, с отчаянием обхватив руками голову.

При этом полном горя возгласе апач вскочил со своего места.

– Пусть отец мой скажет только слово, – проговорил он, – и Пламенное Сердце со всеми своими воинами отправится на поиски Карденио.

– Нет, нет, вождь, – вмешалась девочка, с благодарностью глядя на индейца. – Это было бы бесполезно. Папа отправит за братом дона Рамона с людьми. Они возьмут факелы и, наверное, скоро отыщут его. Вы же должны поберечь себя, ведь скоро вам предстоит куда более трудное дело – защищать нас от нападения.

– Спасибо, моя дорогая крошка, – сказал, поспешно вставая, дон Мельхиор. – Я сейчас же отправлю дона Рамона на поиски.

– И я, отец мой, ухожу, – сказал индеец, тоже вставая. – Мне пора ехать.

– Вы ведь скоро вернетесь, брат? – ласково спросила девочка.

– Завтра в это же время я снова буду здесь, сестра. Да хранит вас Ваконда до моего возвращения. Прощайте! Пламенное Сердце любит и не забудет вас.

С этими словами индеец низко поклонился, взял свое оружие и вышел из комнаты. Следом за ним удалился и дон Мельхиор.

Стояла чудная ночь. Ничто не напоминало о пронесшемся недавно урагане. Небо, усеянное мириадами звезд, было удивительно прозрачно. Луна озаряла окрестности бледным, таинственным сиянием, так что даже некрупные предметы были различимы на далеком расстоянии. Воздух был напоен опьяняющими ароматами природы. Царила полная тишина. Только вершины деревьев тихо шептались друг с другом.

На дворе дона Мельхиора уже все было готово. Двенадцать тяжело нагруженных мулов и четыре индейца ждали появления вождя, чтобы отправиться в дорогу.

Вождь дружески распрощался с доном Мельхиором, вскочил в седло, и маленький караван двинулся в путь. Скоро он скрылся из глаз.

После отъезда Пламенного Сердца дон Бартас немедленно призвал к себе дона Рамона и второго управляющего, дона Сегюро, и отдал им краткие приказания.

Через четверть часа двадцать служащих дона Мельхиора с горящими факелами в руках отправились на поиски Карденио и аббата. Вскоре они рассыпались по саванне.

Для плантатора потянулись томительные часы ожидания. Он не отходил от дверей, тщетно вглядываясь в темную даль. Ночь уже близилась к концу, и первые проблески зари осветили горизонт, когда, наконец, вдали показались огоньки, которые быстро приближались к дому. Это были посланцы дона Мельхиора. И тогда силы оставили старика. Бессонная ночь, испытанные им страшные волнения подействовали столь сильно, что он должен был прислониться к косяку, чтобы не упасть. Туман застилал глаза.

– Боже мой! Боже мой! – с отчаянием прошептал он. – Возврати мне сына!

Глава VI. О ТОМ, СКОЛЬ ТРУДНО ПУТЕШЕСТВОВАТЬ НОЧЬЮ В САВАННЕ ТЕХАСА

Имение дона Бартаса находилось всего в четырех лье от Кастровилла, так что на хороших лошадях это расстояние можно было легко проехать за полтора часа. Но после урагана об этом нечего было и думать. Реки превратились в бушующие потоки, мосты и дороги размыло. Так что передвигаться можно было лишь с большой осторожностью, приходилось полагаться скорее на инстинкт лошадей, чем на знание пути, до того неузнаваемой стала местность.

Аббат Поль-Мишель и Карденио выехали из Кастровилла в сопровождении Фраскито около десяти часов вечера. Миновав обработанные поля, путники вступили в пределы огромной саванны, известной здесь под названием Леоны.

Леона представляет собой местность, изрезанную множеством извилистых ручьев, глубина которых иногда весьма значительна. Кое-где саванна покрыта густыми лесными зарослями, наводящими ужас на жителей этих мест. Немало колонистов, отправившись в Леону для сбора паканы, то есть хвороста, нашли здесь свою смерть, заблудившись в дебрях. В этих местах обитали разнообразные индейские племена: апачи, команчи, сиу и другие. Если в руки дикарей попадался белый, они его умерщвляли, подвергнув предварительно самым утонченным мучениям. Опасность путешествия по Леоне усугублялась обилием ядовитых змей, укус которых большей частью означал для человека смерть. Прибавим сюда еще стаи ягуаров, пантер и койотов.

По этой-то местности и пришлось пробираться трем нашим путникам. Дорогой для них служила небольшая тропинка, протоптанная, вероятно, дикими зверями и лишь впоследствии слегка расширенная топором человека. Быстро передвигаться по ней не было никакой возможности: мешали торчащие пни и упавшие деревья.

Сначала обстоятельства складывались для путников благополучно. Хотя ночь и наступила, но луна светила ярко, и всадники успешно преодолевали встречавшиеся им препятствия. Так они достигли широкого ручья, под названием Буффало, через который было устроено некое подобие моста из двух стволов деревьев, связанных сухими ветками. Всадники промчались по нему галопом, рискуя при малейшем неверном шаге лошадей свалиться в воду.

За мостом начиналась собственно Леона – самое опасное место всего путешествия. Всадники смело въехали в лес. Из-за густых деревьев различить что-либо вокруг не было никакой возможности, оставалось продвигаться вперед почти ощупью. Не прошло и двадцати минут, как лошадь Карденио, ехавшего впереди, заржала и взвилась на дыбы. Юноша всмотрелся в темноту и заметил впереди два зловещих огонька. Карденио схватил ружье, висевшее у седла, прицелился и выстрелил. Послышалось глухое рычание, потом треск сучьев, и все стихло.

– Огня! – крикнул Карденио, обращаясь к Фраскито.

Пономарь, у которого от страха стучали зубы, зажег дрожащими руками факел. При его свете путники увидели громадного ягуара, которого Карденио убил наповал, угодив ему прямо между глаз.

Едва избавившись от одной опасности, путники тут же подверглись другой. Выехав из леса на равнину, они наткнулись на стаю койотов. Было их около сорока, но следовало ожидать, что через полчаса станет не меньше сотни. Койоты не выказывали по отношению к всадникам никаких кровожадных намерений, но их неотвязное преследование было довольно подозрительно. Они глухо рычали, и это не предвещало ничего хорошего. Путникам надо было на что-то решиться. У каждого было только по три выстрела, что, конечно же, не смогло бы защитить их от стаи голодных степных волков. Первым нашелся Карденио.

– Хорошо ли вы ездите верхом, отец мой? – обратился он к аббату.

– Не особенно, – откликнулся тот. – Но ты не заботься обо мне, дитя мое.

– Отец мой, я ни за что не покину вас. Мы или спасемся, или умрем вместе. Только об одном вас прошу: предоставьте себя в распоряжение вашей лошади, ухватитесь крепче за шею. Об остальном не беспокойтесь.

– Это не особенно трудно исполнить! – с улыбкой ответил миссионер.

– Ну, если вы мне это обещаете, то увидите, какую мы выкинем штуку! Да полно тебе дрожать, Фраскито! – со смехом заключил юноша. – Трус ты несчастный!

– И вовсе я не трус, – возразил пономарь. – Просто мне страшно, да и, правду сказать, есть из-за чего!

– Ну-ну. Смотри! Да держись за меня покрепче.

– Уж будьте покойны!

Карденио взял два факела, зажег и, помахав ими в воздухе, чтобы они хорошенько разгорелись, бросил их один направо, другой налево.

– А Сантьяго! Аделанте! Сантьяго!

При этом возгласе, хорошо знакомом всем мексиканским лошадям, оба мустанга бросились вперед. Как метеоры, промчались они среди ошеломленных койотов и понеслись дальше, с легкостью перескакивая через рвы, ямы и потоки. Это была бешеная скачка, причем темнота ночи, раздвигаемая факелом, который держал Карденио, придавала ей нечто фантастическое. Вой волков, похожий на дьявольский хохот, не прекращался.

– Вперед, вперед! – отчаянно повторял юноша, понукая лошадей; страх придавал им силы, и они мчались по саванне.

– Я не могу ехать дальше, – вдруг с усилием вымолвил аббат. – Меня оставляют последние силы…

– Мужайтесь! Еще несколько минут! – отвечал Карденио. – Но у меня нет больше сил!

– Ради Бога, потерпите еще минуту, и мы будем спасены! В это время они перебрались через довольно широкую реку и взобрались на высокий холм.

– Стой! Живо с лошадей! – закричал Карденио. Лошади остановились, и аббат опустился почти без чувств на землю.

Между тем звери, мчавшиеся за ними по равнине, все приближались. Их собралась уже огромная стая.

Не теряя ни секунды, Карденио схватил лассо, сплетенное из кожаных ремней, и, ловко метнув его вверх, зацепил за толстый сук огромного дерева, под которым остановились путники. Из петли на другом конце лассо он сделал нечто вроде сиденья, куда и устроил аббата, все еще не пришедшего в себя.

– Тащи! – крикнул юноша, обращаясь к пономарю.

Тот повиновался, от страха не вполне сознавая, что делает. Благодаря его помощи Карденио удалось поднять миссионера к толстой ветви. Приказав Фраскито не выпускать из рук лассо, юноша уцепился руками и ногами за лианы, обвившие ствол дерева, и быстро добрался до аббата. Устроив среди ветвей нечто вроде постели, он уложил туда миссионера и для большей безопасности привязал его к дереву. Затем, воспользовавшись освободившимся лассо, Карденио спустился на землю.

– Ну, теперь полезай ты! – приказал юноша Фраскито. Пономарь не заставил его дважды повторять команду и с ловкостью обезьяны вскарабкался наверх.

Между тем Карденио расседлал лошадей и, сложив сбрую, привязал ее к концу лассо. Подойдя затем к мустангам, он сильно ударил их и закричал пронзительным голосом:

– Арреа! Арреа! А Сантьяго!

Животные сделали несколько скачков и понеслись с быстротой ветра.

– Я сделал максимум, чтобы спасти их! – грустно пробормотал Карденио. Все произошло в несколько мгновений: опасность удесятерила силы юноши.

Между тем койоты переплыли через реку и явились у подошвы холма. И тогда с не оставлявшим его хладнокровием Карденио схватил горящий факел и, сильно размахнувшись, бросил его в середину стаи. Затем, взяв ружье, он трижды выстрелил. Каждый раз один койот с диким завыванием падал на землю. После этого юноша перекинул ружье через плечо и, ухватившись обеими руками за лассо, в одно мгновение взобрался на дерево.

– Ух! – вздохнул он с облегчением. – Кажется, теперь я вполне заслужил несколько добрых затяжек!

В это время внизу между койотами происходила страшная свалка. Вся стая набросилась на убитых собратьев и с остервенением рвала их в клочья. Это дало возможность Карденио устроиться в импровизированном убежище и спокойно покурить. Доставив себе такое удовольствие, он нагнулся к миссионеру.

– Что случилось? – спросил он слабым голосом. – Прости, дитя мое!

– Вы в полной безопасности, сеньор падре. Посмотрите-ка на койотов. Как они разочарованы тем, какую шутку мы с ними сыграли! А ведь они уже щелкали зубами в предвкушении добычи.

Эти слова Карденио, произнесенные бодрым голосом, возвратили аббату самообладание. Действительно, на некоторое время путешественники оказались в безопасности. Койоты были озадачены их исчезновением. Наконец часть их бросилась вдогонку за лошадьми, остальные же, испуская унылый вой, расположились под деревом. И все-таки положение путешественников оставалось незавидным. Койоты не выказывали ни малейшего намерения удалиться, а помощи ждать было неоткуда.

– Дети мои, – проговорил, наконец, аббат. – Прежде всего возблагодарим Бога за ниспосланную нам помощь: без его содействия нам не удалось бы спастись!

По окончании краткой, но пламенной молитвы, во время которой священник напомнил известную христианскую мудрость «помоги себе сам, и Бог тебе поможет», он обратился к Карденио:

– Скажи, дитя мое, как ты собираешься поступить теперь? Ведь нашим спасением мы обязаны только твоей сообразительности и храбрости.

– Сеньор падре, – сказал в ответ юноша, – по-моему, нам не о чем беспокоиться. Отец знает, что я отправился в Кастровилл, и мое долгое отсутствие, наверное, встревожит его. Я уверен, что он уже послал пеонов искать нас. Кроме того, наши лошади, вероятно, спаслись от преследования койотов, поскольку ушли далеко вперед. Теперь они уже дома. Таким образом, там поймут, что нам угрожает опасность. Я думаю, не больше чем через час наши освободители явятся сюда.

– Ты уверен, что насищут?

– Убежден! Готов даже поклясться в этом, отец мой!

– Не поминай имя Господа всуе, – строго заметил на это миссионер.

– Простите, сеньор падре. Я сказал не подумав.

– Ну, хорошо. Положим, ты прав, и нас станут искать. Но ведь найти нас здесь, среди саванны, очень трудно, почти невозможно!

– Вы ошибаетесь, сеньор падре. Это вовсе не так трудно, как вам кажется. И вот почему. У нас есть еще два факела, которые могут гореть по крайней мере в течение трех часов, то есть до самого рассвета. Фраскито взберется на верхушку дерева и будет держать в руках зажженный факел. Пеоны наверняка увидят пламя издалека. Кроме того, у нас есть еще несколько зарядов. Я буду стрелять в койотов и уверен, что помощь подоспеет очень быстро, так как импровизированный маяк и выстрелы дадут знать о нашем местопребывании. Что вы теперь скажете о моем плане, сеньор падре?

– Скажу, что он хорош и что ты умный мальчик. А потому надо поскорей привести его в исполнение.

– Слышишь, Фраскито, что говорит сеньор падре? Можешь ли ты влезть на самую верхушку?

– С большим удовольствием! Сделать это для меня гораздо легче, чем немедленно спуститься вниз! – С этими словами пономарь занял свой пост на самой вершине.

Так, без всяких перемен, прошло около часа. Вдруг Карденио закричал, указывая рукой в саванну, где замелькали огни:

– Смотрите, отец мой, смотрите!

– Что такое? – с беспокойством спросил миссионер.

– Мы спасены! К нам идет помощь!

Вскоре послышался стук лошадиных копыт и раздались беглые выстрелы. Койоты тут же бросились врассыпную и скрылись из глаз.

Карденио не ошибся. Они были действительно спасены. Человек двадцать всадников с горящими факелами появились около дерева, послужившего убежищем для наших путников. Это были пеоны, посланные доном Бартасом на поиски пропавшего Карденио.