Текст книги "Проклятие Гавайев"

Пошли к черту! Я богат

Неожиданный и, по сути, трагический отъезд Ральфа с островов оставил меня с ворохом неразрешимых проблем, большинство которых были много серьезнее, чем судьба пса, принадлежавшего Сэдди. Половина урожая марихуаны, которую выращивал Аккерман, была уничтожена в ту ночь, когда он мотался в океане возле Южного Мыса. Кто это сделал – полиция или кто-то еще, было неясно. Но так или иначе, он решил, что пора убрать остатки урожая и на время свалить из города.

– Они наверняка вернутся, – сказал он. – И если это были копы, то в следующий раз они придут с ордером на арест. Надо драть ее прямо сейчас. Там все-таки двести тысяч долларов.

Была также проблема с мистером Химом, риелтором, который требовал внести плату за аренду поместья – по меньшей мере две тысячи наличными. Да еще наверняка возникнут вопросы с коркой красной пены, которая покрыла его собственность и которая, застыв, могла теперь быть снята только промышленным пескоструйным агрегатом.

Что касается меня, то мне цвет нравился. Он навевал старые воспоминания о Востоке. В послеполуденные часы по всему поместью разливалось странное красноватое сияние. Несколько раз я проезжал мимо поместья и замечал, что посверкивает даже трава на газоне. Бассейн, казалось, доверху наполнен кровью, а густая листва лимонных деревьев вот-вот готова была воспламениться. Атмосфера тайны и магии повисла над всем местечком. Здесь происходили странные вещи, исполненные непонятной силы, и не исключено, что они произойдут вновь. Во всем этом было какое-то очарование, но поместье производило некое тревожное впечатление, и я боялся, что у мистера Хима могут возникнуть проблемы, если он захочет сдать его приличным людям.

– Заплатите ему и не спорьте, – посоветовал мне Аккерман. – Пара тысяч – пустяки за возможность отвязаться от такой свиньи, как Хим. Он навалит на вас кучу проблем. Одно только судебное дело может продлиться несколько лет.

Хим был важной шишкой в местной политике. Когда-то он являлся председателем Совета владельцев недвижимости в Коне, хотя скандал заставил его покинуть этот пост.

– Продавал несуществующие кондоминиумы пенсионным фондам, – объяснил Аккерман. – Ксерил дела в трех экземплярах, воровал у стариков. Господи! Все полумертвые строительные проекты на этом острове – дело его рук. Более гнусного мошенника на всем острове нет! Он весь в дерьме, но он богат, и на его стороне целая шайка юристов, готовых мгновенно отправить таких людей, как вы, в тюрьму Хило.

Я согласился, что заплатить мистеру Химу будет гораздо лучше, но денег у меня не было. Свои две тысячи я ему выдал авансом, а остальное было за Ральфом.

– Нам повезло, – сказал Аккерман. – У нас обоих проблемы. Единственная наша надежда – мой урожай. Все, что мне осталось сделать, это упаковать его в мешки из-под мусора и доставить в аэропорт.

– А почему бы и нет? – сказал я.

Смысла в этом никакого не было, но я как-то совсем потерялся. К тому же невеста моя на несколько недель улетела в Китай, оставив меня в этой дикой ситуации в совершенном одиночестве. Я расслаблялся на террасе дома Аккермана с целым термосом «Маргариты», пока он досматривал свой урожай в последние часы перед жатвой. И тут у меня возник беспроигрышный план. Аккерман говорил о двухстах тысячах долларов. На деле пахло больше, чем миллионом. Мы упакуем весь урожай и отправим его почтой в одно известное мне сельское почтовое отделение в Техасе. Там живет один парень, который когда-то крепко нагрел меня. У него заброшенное ранчо. Такой груз, рассчитал я, либо привлечет всеобщее внимание, либо вообще останется незамеченным, и в любом случае я буду в выигрыше. Если через две недели мы приедем и увидим людей, болтающихся на телефонных столбах, это будет нам знаком – на почту лучше не ходить. Но если горизонт будет чист, мы разбогатеем. Я знаю людей в Хьюстоне, которые заплатят сто тысяч только за право забрать такой груз с почты. Есть сотни людей, которые всю жизнь ждут шанса прийти в почтовое отделение и просто спросить:

– Привет! Я Делореан, новый десятский с «Тройной шестерки». Для меня посылка есть?

Следующие несколько секунд – это то, за что люди готовы платить, и платить много: вибрация сразу всех нервных окончаний оттого, что вся ваша жизнь теперь раскололась надвое и висит на волоске. Никакая рулетка в Лас-Вегасе, никакой самый крутой наркотик не даст вам такого кайфа, как этот. И если вы подписались на сотню ящиков из-под пива «Примо», набитых гавайской марихуаной, у вас теперь есть только два способа покинуть почтовое отделение в восточном Техасе. Первый – в цепях под присмотром ребят из ФБР; если вас, конечно, не уложат в открытой перестрелке. И второй путь – спокойно купить почтовые марки и, пока волосатые грузчики под присмотром начальника почты набивают ваш грузовик марихуаной, стоять и внимательно разглядывать на доске полицейской информации постеры с надписью «Разыскивается!».

Аккерману степень риска показалась приемлемой, поэтому, спустившись с горы, мы решили въехать в гостиницу «Царь Кам». Ральф, когда уезжал, организовал все необходимое для ухода за собакой, но почему-то не упомянул, что за ней станут присматривать близкие, а потому клерк в приемной гостиницы заметно занервничал, когда я сказал, что мы с мистером Аккерманом переедем в люкс мистера Стедмана на все время, пока собака будет бороться с болезнью. Я к тому времени уже переговорил с гостиничным врачом, и тот признался, что был в стельку пьян, когда подписывал бумагу, по которой гостиница принимает на себя ответственность за пса.

– Это какая-то ненормальная собака, – жаловался доктор. – Просто чудовище. Жрет за семерых. За сутки прибавила пять фунтов. Масса растет, как гриб, зато центральной нервной системы – как не бывало!

– Не волнуйтесь, – успокоил я его. – Я вырастил эту собаку из щенка. Это был мой рождественский подарок дочери мистера Стедмана.

– О Господи! – пробормотал доктор. – А что она подарила вам?

– Ничего, что было бы столь же ценным, как Руперт. Когда мы вернемся в Англию, я займусь разведением этой породы, и Руперту придется хорошенько потрудиться.

– Какая ужасная идея! – не смог сдержаться доктор. – Если бы у меня был такой пес, я бы его усыпил.

– Решение принимаем не мы, – сказал я. – Мистер Стедман оставил инструкции, и мы обязаны исполнять их.

Доктор с нами согласился. Согласился и клерк, хотя некоторые детали ему никак не давались.

– Кто-то должен это подписать, – сказал он. – А здесь только собака.

Клерк смотрел на счет, который держал в руках.

– Кто здесь Руперт? – спросил он. – Только Руперт может подписать счет, и тогда я его приму.

А кто может, действительно? Я внимательно разглядывал переносицу клерка. Рупертом звали пса, но клерку этого не объяснить. Аккерман остался на парковке с десятью мешками марихуаны, которую нужно было погрузить в лифт и потом на тележке перевезти в номер Ральфа. Назад пути не было.

– Не беспокойтесь, – сказал я клерку. – Мистер Руперт будет с минуты на минуту. Он подпишет все, что угодно.

Именно в этот момент сердито жестикулировавший Аккерман влетел в вестибюль и подошел к стойке клерка.

– Ага! – сказал я. – Вот и мистер Руперт.

Аккерман слегка опешил.

– Вы должны подписать это, – сказал я ему. – Собака слишком больна.

– Конечно! – ответил Аккерман. – У меня есть лекарство для несчастного животного. Прямо здесь.

Он сунул руку в пластиковый пакет и вытащил наружу целый ворох ошейников против блох. Красных и желтых – цвета Алии. Тон клерка изменился.

– А, собака… – пробормотал он. – Помню. Да, и доктор Хо был очень озабочен. Собака в пятьсот пятом.

Он проверил по компьютеру.

– И в пятьсот шестом! – торопливо добавил он, и в голосе его зазвенела нервная нотка.

– Что? – переспросил я.

Вдруг клерк взвизгнул:

– Эту собаку следует усыпить! На ней миллионы красных блох. Мы даже не можем войти в эти комнаты, не то что сдавать их. Этот вонючий пес стоит нам триста долларов в сутки!

– Я это знаю, – невозмутимо сказал Аккерман. – И я буду жить в одной комнате с несчастным созданием. Перед отлетом в Лондон мистер Стедман заставил меня поклясться в этом, и я сдержу клятву. Он хочет, чтобы собака улетела к нему, как только поправится и будет готова.

– Мы теперь несем ответственность за Руперта, – веско сказал я клерку. – Все мы.

– Руперта? – переспросил клерк.

– Не обращайте внимания, – оборвал его Аккерман. – Доктор Хо организовал особый уход. Об издержках не беспокойтесь. Деньги не значат ничего для мистера Стедмана.

– Именно так, – подтвердил я. – Он – богатейший художник Англии. И мы ему в этом способствуем.

Клерк с уважением кивнул головой, а я подтащил Аккермана к стойке.

– Это мистер Руперт, – представил я Аккермана клерку. – Личный менеджер мистера Стедмана. Он справится с любыми бюрократическими формальностями.

Аккерман тепло улыбнулся и протянул клерку руку, которая еще сохраняла, пусть и поблекшую, голубизну. Клерк явно колебался, смущенный трупным цветом плоти Аккермана, но рука была покрыта светлым пушком, а на запястье поблескивал золотой «Ролекс». Глаза клерка выражали предельную осторожность, но напряжение уже спало. Ясно было – мы люди основательные, хотя временами и эксцентричные.

– Приятно, мистер Руперт, – наконец сказал он, пожимая руку Аккермана. – Мы поможем вам всеми доступными нам способами.

– Благодарю вас, – сердечно ответил Аккерман. – Гибель собаки стала бы для нас трагедией.

– Не волнуйтесь, – успокоил его клерк. – Доктор Хо – в высшей степени уважаемый человек. Иначе мы не пригласили бы его стать врачом гостиницы.

– Абсолютно согласен, – подтвердил я. – Он все еще лечит меня от последствий укусов осы.

Клерк рассеянно кивнул, потом засунул руку в ящик стойки и, вытащив бланк, осторожно протянул его Аккерману.

– Вам нужно подписать это, – сказал он.

Аккерман накорябал что-то на бланке и получил от клерка пару ключей.

– Мистер Стедман жил в пятьсот пятом, – пояснил клерк. – Но мы открыли межкомнатные двери в пятьсот шестой, и теперь в вашем распоряжении весь люкс с встроенным баром и всем необходимым пространством для вашей больной собаки.

Мы поблагодарили его и двинулись к лифту, но он нас окликнул:

– И вы, конечно, понимаете, что ваш люкс выходит за пределы возможностей персонала.

Аккерман остановился на полушаге, затем, как робот, медленно повернулся на каблуках и уже безо всякой улыбки посмотрел на клерка.

– Что вы имеете в виду – за пределами возможностей персонала?

Клерк принялся изворачиваться:

– Видите ли, мистер Руперт, это, так сказать, медицинская проблема. Красные блохи представляют угрозу для здоровья. Мы не можем подвергать наших служащих угрозе заражения.

Он снова возбудился.

– Эти чертовы блохи переносят на себе микробы, – почти кричал он. – Красная блоха хуже крысы. Тут все есть – и оспа, и холера, и даже сифилис.

– А как же насчет сервиса? – спросил я.

Клерк колебался, его глаза блуждали.

– Сервиса? – переспросил он. – О… о, здесь не беспокойтесь, никаких проблем с сервисом, мистер Руперт. Вам предоставят полный набор услуг – мы просто будем оставлять все в коридоре.

Он радостно замотал головой, счастливый от того, что у него так хорошо работает голова.

– Именно так! – не унимался клерк. – Комнаты – за пределами наших возможностей, но не коридор. Коридор, конечно, в пределах… Я просто проинструктирую службу сервиса не входить в ваши комнаты, ни под каким видом. Но они будут приносить все, что вам нужно, к вашим дверям, прямо к порогу. Устроит ли вас это?

Аккерман задумчиво кивнул головой, как будто взвешивал возможные медицинские последствия ситуации, в которой мы оказались. Потом он улыбнулся клерку и проговорил:

– Ну, конечно! Это единственно верное решение. Будем делать наш маленький бизнес прямо у дверей. Никакого риска, никакой ответственности.

Кука и Филипса провели к дому Терреобу, который представлял собой покрытую соломенной крышей хижину, чуть большую, чем хижины соседей, но лишенную каких-либо украшений, которые свидетельствовали бы о высоком положении хозяина. Моряки подождали, не появится ли царь, но прошло несколько минут, и, когда ожидание затянулось сверх меры, Кук предложил: «Не посмотрите ли внутри, мистер Филипс? Мне не пристало делать это самому, и вообще я сомневаюсь, что старый джентльмен дома».

Филипс нырнул внутрь. Позднее он объяснил: «Старый джентльмен был внутри. Он только что проснулся».

Филипс объяснил царю, что Кук ждет его снаружи и хочет видеть. Медленно и нерешительно в силу возраста и состояния царь поднялся и оделся. Филипс помог ему выбраться наружу, где Терреобу продемонстрировал крайнюю степень удовольствия от лицезрения бога Лоно, не выказав одновременно ни тени признаков виновности…

[Кук] оборотился к Филипсу и произнес по-английски: «Он совершенно невиновен в том, что произошло, в этом я убежден». Затем он по-полинезийски пригласил царя проследовать с ним на борт «Резолюшн». Царь Терреобу немедленно согласился и с помощью сыновей, которые поддерживали его под руки с обеих сторон, вновь поднялся на ноги. Процессия двинулась к берегу.

С этого момента события двинулись вперед с бешеной скоростью навстречу катастрофе, которая, похоже, стала сюрпризом только для самого Кука. Его первой реакцией на арест царя была ярость – гневный взрыв эмоций, подобного которому до этого не видели ни царь, ни его супруга. Сам же Терреобу в этот момент стал достойной сожаления и совсем не царской стати фигурой; «подавленный и испуганный» – таковы были слова, употребленные впоследствии Филипсом.

Одновременно вместе с четырьмя каноистами, которые были свидетелями стрельбы близ Вайапонаулы, прибыла новость о смерти вождя Калиму. Новость эта со скоростью звука распространилась по толпе туземцев, уже и без того находившихся в состоянии эмоционального возбуждения. Общим числом от двух до трех тысяч они придвинулись к стану европейцев, и звук, который ранее воспринимался как отдаленное бормотание, теперь резко усилился, неся в себе ноты неприкрытой враждебности; и новые резкие ноты прибавились к нему – это горестно стенали раковины моллюсков, в которые дули бойцы туземцев. Даже Кук уже не мог не считаться ни с их количеством, ни с их явным раздражением. Никто из туземцев, похоже, не собирался падать ниц перед богом; напротив, они размахивали дубинками и копьями, а некоторые высоко вздымали то, что они получили совсем недавно из кузницы кораблей, – бесценные pahoa, лезвия которых достигали длины в двадцать дюймов.

Ричард Хау «Последнее путешествие капитана Кука»

Все это звучало очень убедительно, и клерк с жаром закивал головой.

Так же поступил и я, когда мы вновь двинулись к лифтам.

– Базовый принцип всей англоязычной юриспруденции, – пробормотал я. – Никто не сможет поспорить с этой логикой.

– Это точно! – ответил Аккерман. – Оксфордское право. Первая вещь, которой нас научили.

– Предельно аккуратно, – подхватил я. – Абсолютно легально. Мистеру Стедману это бы понравилось.

Аккерман пожал плечами.

– Посмотрим, – сказал он спокойно и, помолчав, продолжил: – Я представляю себе этот чертов счет, когда все закончится. Тут же идет по пятьсот долларов в день, включая сервис и услуги доктора. А я только что выложил сорок восемь долларов наличными за ошейники. Нужно было вписать их в стедмановский счет.

– Сколько вы купили? – спросил я, подходя к лифту.

– Две дюжины, – ответил Аккерман. – По дюжине на брата. Будем носить их на каждой руке по шесть штук, как браслеты.

– Отличная идея, – сказал я.

Двери лифта открылись, и мы вошли.

– Чьим именем вы подписались? – спросил я.

– Руперт, – ответил Аккерман.

– И все?

– Ну! Но я еще и закорючек добавил. Старая английская каллиграфия.

Он пожал плечами.

– Да какая разница, к черту? Это же подпись собаки, а не моя. Я ведь не Руперт.

– Нет уж, Руперт, – не согласился я. – Вы теперь мистер Руперт, и стоит вам забыть про это, как мы тотчас же окажемся в тюрьме Хило за обман владельца гостиницы. Это тяжкое уголовное преступление.

Аккерман согласно кивнул, поворачивая ключ в двери пятьсот шестого номера.

– Ладно, – сказал он. – Вы правы. Только собаке нужно дать другое имя. Какое лучше?

– Гомер, – ответил я. – Пусть собаку зовут Гомер. Я попрошу доктора Хо выписать ему удостоверение личности.

– Отлично! – согласился Аккерман. – Этим ублюдкам там, внизу, плевать, какие у нас имена. Лишь бы карточка Ральфа работала, а уж они предоставят нам все по полной программе. – И поинтересовался: – Ральф из тех, кто вовремя платит по счетам?

– Да не совсем, – ответил я. – Сколько нам нужно времени?

– Немного, – ответил Аккерман. – Я могу упаковать весь урожай в три дня. И мне понравился этот прикол про «пределы возможностей». Не нужно беспокоиться, что притащится горничная.

Я согласно кивнул. Все получалось неплохо. Но у нашей медали была и оборотная сторона, и она меня беспокоила. С Собачьей Проблемой мы еще могли справиться, даже при условии того, что вписали имя собаки в кредитную карточку гостиницы, выписанную на имя Ральфа. Но мне не вполне нравился план Аккермана использовать лучший люкс гостиницы «Царь Камехамеха» в самом центре Коны в качестве упаковочного цеха для целого урожая марихуаны. Аккерман же хотел нанять пресс для мусора и спрессовать целый огород марихуаны в пятидесятифунтовые бруски, каждый размером с телевизор.

– И сколько там у тебя? – спросил я.

– Да немного, – ответил он. – Где-то пятьсот фунтов.

– Что? – переспросил я. – Пятьсот фунтов? Это чересчур много. Они унюхают, и мы погорим.

– Не волнуйтесь, – успокоил меня Аккерман. – Наш люкс за пределами их возможностей. Они даже не переступят наш порог.

– Чушь! – сказал я. – Они переступят все, что угодно, за пятьсот долларов. Меньше всего нам здесь нужна демонстрация торговцев наркотой. Да сюда весь город заявится! Начнутся народные волнения! Красные блохи – это одно, а…

– Не берите в голову! – сказал Аккерман. – Мне нужны блохи. Лучшего прикрытия и не сыскать.

Мгновение подумав, я перестал нервничать. В конце концов, это был номер мистера Руперта, и именно мистер Руперт станет подписывать счета за сервис, который нам будут предоставлять. Я здесь нахожусь исключительно из любезности по отношению к своему старому другу Ральфу Стедману, богатому и известному британскому художнику. Он срочно улетел в Лондон и попросил нас позаботиться о своей умирающей собаке. Собака слишком ослабла, и ее нельзя даже трогать. Мозги несчастного животного высохли в результате навалившейся на него чумки, которую он подхватил на Гавайях, заразившись от блох, и, вероятнее всего, именно в этой гостинице. У нас не было выбора, как я себе это представлял, и я знал, что доктор Хо с этим согласится.

– Не волнуйтесь по поводу этого шарлатана, – сказал Аккерман. – Он сделает что угодно за понюшку кокаина. Я его тысячу лет знаю. Он на меня работает.

– Что? Доктор Хо?

– Ну да! У него друзья в Вайкики. Они возят лекарства для собак.

Он улыбнулся.

– В ящиках. Огромных ящиках.

В ящиках? Лекарства для собак? Да, Ральфу бы это понравилось.

К концу второй недели нашего пребывания в отеле мы поняли, что нам нужен перерыв. Напряжение росло, и заметно. Мы торчали здесь слишком долго, и местные начинали нервничать. Объединение торговцев недвижимостью с самого начала было обеспокоено возможностью негативных последствий для рынка, которые могла вызвать наша статья, а наше провальное участие в рыболовном турнире с джекпотом не уменьшило их страхи.

Мы тоже к этому не стремились, говоря по правде. Мое собственное настроение после соревнований было хуже некуда, чего я не скрывал, да и не мог скрыть. Капитан Стив ушел в тяжелый запой, Норвуд ударился в бега, пляжные головорезы искали Лейлу, а неожиданный отъезд Ральфа в Лондон был верным знаком – даже для наших друзей, – что любая наша публикация не принесет ничего хорошего их бизнесу. Тем более что покидал Ральф Гавайи как явный неудачник – пристыженный и униженный до крайней степени.

В этом-то и было все дело. Это было понятно с самого начала, хотя и не в полном объеме, но очень многими людьми. На побережье Коны торговля недвижимостью – серьезный бизнес. Только здесь зарегистрировано шестьсот риелторов, и меньше всего им нужен выброс негативной информации об их делах в прессе на материке. Цены на рынке и без того вздуты настолько, а сам рынок расползся так широко, что скоро многим придется зарабатывать на пропитание рыбалкой, если порядок вещей в ближайшее время не изменится. Игра на повышение на рынке гавайской недвижимости в семидесятые – столь же популярная сегодня легенда островов, сколь популярна здесь легенда о непомерной спеси капитана Кука.