Текст книги "Скитальцы"

А Теон был одним из тех, кто способен был повлиять на всю земную делегацию. Он был могуч настолько, что был способен изменить крепость стены – той стены, что и толще, и прозрачнее марсианского стекла. Группа «Thales» была крупнейшим на Земле сетевым коммерческим оператором. Бессчетное число людей заходили на платформы «Thales» за развлечениями, в поисках новостей, по делам бизнеса, при желании завести дружеские связи для того, чтобы продать или купить информацию. Кто угодно мог войти на этот глянцевый рынок, держа в руках тоненький экран. Это была стена столь же плотная, как атмосфера Земли, окутывающая всю планету и пересекавшая границы стран. Все люди – от президентов до религиозных ортодоксов – полагались на сеть для того, чтобы продавать себя. Более грандиозного ресурса для взаимообмена не существовало, поэтому именно Теон был единственным человеком, способным повлиять на остальных делегатов.

Люинь смотрела на Теона, чья обаятельная улыбка появлялась на домашней странице всех социальных сетей. Он был неглуп. Напротив – он казался очень умным. Люинь понимала: он – ее единственный шанс повлиять на исход переговоров между двумя мирами.

Мастерская

Люинь и Джиэль договорились на десять утра. Место встречи – район Рассел, мастерская по пошиву одежды Буджукси.

Погода выдалась превосходная. Не было ветра, а потому за куполом Марс-Сити не носились тучи песка. На темном небе ярко светило солнце, всё было тихо и мирно.

Эко сидел рядом с Теоном в поезде. Они оба смотрели на прозрачную стену вагона и не разговаривали. Эко всё еще сердился на Теона. Поезд плавно скользил по стеклянному туннелю, мимо домов и дорожек. Но Эко не обращал внимания на виды за окнами вагона. В уме у него вновь и вновь проигрывался вчерашний неприятный спор, закончившийся тем, что он ушел, хлопнув дверью.

* * *

– И ты ничего не сделал?

Эко, охваченный возмущением, вскочил со стула.

– Нет.

– Даже регионального тестирования не провел?

– Я провел пробное тестирование в Кружке Критиков Нью-Йорка. Ах да, еще в Королевской Академии Искусств в Лондоне.

– Ты им отдал технологию или продал?

– Были продажи. Но продавались только чипы, а не сам дизайн. У нас была сделка на девять миллионов долларов, и еще одна – на семь и шесть десятых миллиона фунтов.

– Значит, ты получил прибыль.

– Небольшую. Были ошибки в округлении сумм.

У Эко ком встал в глотке. Он смотрел на Теона, утонувшего в мягком диване и державшего тремя пальцами ножку бокала с вином. Теон бесстрастно взирал на жидкость в бокале. Эко вспоминал искореженную страданиями фигуру Артура Давоски и страдальческий взгляд Джанет Брук, и его сердце сжалось от боли. Он не мог понять, как Теон мог быть настолько холоден – он словно бы говорил о бухгалтерских подсчетах. Сдержав гнев, Эко продолжал разговор.

– За эту технологию мой учитель отдал жизнь.

– У меня не было другого выбора. Земля не Марс, и там есть кое-что… что не годится для рынка.

– Ты говоришь о прибыли.

– Не стоит так небрежно относиться к прибыли. У группы «Thales» миллионы работников по всей планете. Все они напрямую зависят от прибыли.

– И сколько получаешь ты, в среднем, от одного IP-торговца?

– Пенни, не больше и не меньше.

– Но ты даже от пенни не откажешься.

– А ты вообще в курсе, сколько продавцов на нашей платформе?

– Но ты имеешь доход и от магазинов, и от тематических парков, и от рекламы. Почему бы тебе не отказаться хоть от малой толики? Ты же понимаешь, что открытое, общинное творческое пространство выгодно для всех.

– Неужели? И ты полагаешь, так считает любой творческий человек?

– Все творческие люди, достойные этого звания, должны так считать.

Губы Теона тронула насмешливая улыбка. Он повертел в пальцах бокал и пристально посмотрел на Эко.

– Похоже, что Артур передал тебе свои бредовые идеи.

Эко схватил пальто и стремительно шагнул к выходу из гостиничного номера. Больнее всего по нему ударило отношение Теона к тому, о чем они говорили. Как небрежно, как презрительно он отмахнулся от надежды учителя Эко – будто стряхнул пепел с кончика сигареты. Он назвал мечты Давоски бредовыми идеями, посчитал его жизненный выбор наивным. Для Эко это было невыносимо. Он представлял себе, как его учитель пересекает восемь миллионов километров с драгоценным чипом, оставив позади все, что любил. Он видел Давоски, глядящего по ночам на Марс, он видел Джанет Брук, глядящую по ночам на Землю. Их разделял безбрежный вакуум. Эко отказывался соглашаться с тем, что все эти жертвы были напрасны, что всё это можно разбить в пух и прах одной фразой. Для него это было то же самое, что наблюдать за тем, как человек толкает в гору огромный черный валун, а потом возле самой вершины одним пальцем столкнуть этот камень со склона, чтобы он рухнул в бездну.

Эко верил в выбор своего учителя. Истинные творцы обязательно приветствовали бы такой выбор. Да, художник лишился бы части прибыли, но его аудитория выросла бы в десятки раз. Даже те, кто не мог или не хотел бы заплатить, получили бы опыт в своем ремесле, а такой архив дал бы произведениям искусства гораздо более обширное пространство для существования. Истинным творцам важно только то, что другим их искусство небезразлично, а больше ничто. Разве это могло быть не так? Разве это можно было назвать бредовой идеей?

Эко размашисто шагал по пустому коридору и мысленно кричал: «Прибыль! Почему ты думаешь только о прибыли? Почему ты называешь всё, что не имеет отношения к прибыли, бредовыми идеями? Тебе нужны только экспансия, построение империи, любовь к числам на распечатке. У тебя нет понимания мира, у тебя нет права на критику. Ты просто торгаш!»

Ком всё сильнее сдавливал горло Эко. Давно он не был так зол. Он всегда верил, что понимает реальное устройство мира, и в этом понимании гневу не было места. В этот вечер те эмоции, которые так старательно усмирял на протяжении многих дней, вырвались наружу.

Теон крикнул ему вслед:

– Эко, задержись на минутку, пожалуйста.

Эко остановился и обернулся, сохраняя каменное выражение лица. Теон стоял на пороге своего номера, опершись одной рукой о дверную раму. Из-за яркого света в коридоре и глубоких теней рассмотреть глаза Теона было невозможно.

– Ты завтра придешь на переговоры?

– Да, – ответил Эко, а в уме прокричал: «Конечно, приду! Как я могу не прийти?»

И вдруг он успокоился и мысленно рассмеялся. Вот он, его шанс. «Да, я приду завтра, чтобы нарушить твои планы, положить конец твоим торгашеским мечтам. Я всем покажу, каков ты, а потом посмеюсь над тобой и твоими бредовыми идеями».

У него тут же полегчало на душе. Он вернулся в свой номер и рухнул в постель, но ему начали сниться такие сны, что он в итоге совсем не отдохнул.

* * *

На следующее утро Эко встал рано и отправился в центральный архив, чтобы заглянуть в личные пространства Бренды и Джиэль. Изнутри архив был абсолютно открыт. Как только Эко нашел мастерские, к которым были приписаны девушки, ему стало доступно все: их резюме, автобиографии, произведения. Эко постепенно выстраивал их портреты.

Он увидел даже всю техническую документацию дизайна костюма, изготовленного Джиэль, и все характеристики ткани. Если бы он предоставил Теону все эти сведения, всякая нужда в переговорах отпала бы. Но Эко был рад держать язык за зубами. Он пообещал Джанет сберечь тайну, и у него не было никакого интереса в том, чтобы Теон преуспел. Помогать ему он не намеревался. Цель Эко была – победить Теона с помощью фактов.

Поезд набирал скорость. Мимо проносились церкви и дома с крутыми скатами крыш. Открытые площади были окружены аккуратно подстриженными кустами. Ярко светило солнце на ясном небе.

Эко посмотрел на Теона. Теон так улыбнулся ему, словно они вовсе не ссорились.

Вчерашняя ссора началась не на пустом месте. Сначала они вспоминали Артура. Теон рассказал Эко про их дружбу, начавшуюся в детстве. Артур был на четыре года старше Теона, и их семейства были близки между собой. Они учились в одной школе и работали в одной сфере. Артур приглашал Теона на лыжные прогулки, у себя дома он закатил вечернику по поводу окончания Артуром университета. Они стали хорошими партнерами. Теон занимался распространением фильмов, которые снимал Артур, они оба получали награды и радовались совместному успеху. Потом, когда Артур отправился на Марс, Теон стал единственным, кто знал, чего именно хочет его друг. На самом деле, Теон о Марсе знал больше, чем Эко. Под руководством Артура группа «Thales» опередила других в освоении технологии полностью достоверной голографической киносъемки, и отчасти это способствовало преобладанию этой технологии на рынке. Теон был благодарен Артуру за всё, что тот сделал для него. Они были закадычными друзьями.

Но при всём том в последние десять лет жизни Артура Теон его предал.

* * *

Ровно в десять Эко и Теон вошли в мастерскую по пошиву одежды Буджукси.

Первое, что бросалось в глаза посетителю этой мастерской, – яркие краски. Нет, здесь не возникало ощущения картинной галереи. Мебель тут стояла кое-как и была разномастной, но при этом царили вдохновение и комфорт. На левой стене висели гигантские рамы с портретами и абстрактными композициями, а правая была увешана эстампами, наградами, памятными свитками и так далее. Посередине помещения стояло несколько манекенов, на которых красовались неоконченные элементы яркой одежды. Солнце, рассеиваемое стеклами с бежевым оттенком, окутывало комнату ровным, теплым светом.

Когда в мастерскую вошли Эко и Теон, там уже находилось несколько человек. Люинь, Джиэль и Бренда сидели на большой круглой надувной подушке посредине комнаты и что-то читали. Бренда сидела слева, Люинь в середине, и Джи-эль разлеглась на спине рядом с ними. Увидев Эко и Теона, Джиэль приподнялась, села, прислонилась к Люинь и стала с любопытством разглядывать землян. Бренда вела себя стеснительно и тихо. Ее бледное лицо обрамляли светлые волосы.

Эко и Теон сели на небольшой диван напротив девушек. Перед мужчинами к стене были кое-как прилеплены буквы. Сначала Эко подумал, что это образчик концептуального искусства – случайный набор слов. Но стоило ему сесть и присмотреться, и он понял, что из слов образуется цитата:

Свобода – наше желание. Поэтому мы создаем наши учреждения для того, чтобы учить студентов быть свободными физически и умственно.

– Пол Уостон, Марс, 2042

Цитата заинтриговала Эко. Казалось, что эти фразы принесены на гладкую стену порывом ветра.

Он заметил, что Люинь держит на коленях фотоальбом, открытый на странице со снимками, где были запечатлены горы и заросли бамбука – скорее всего, эти фотографии были отчетом девушки о странствиях по Земле, и она показывала их Джиэль. Рядом с ней на подушке лежала книга: «Миф о Сизифе». Книга была чем-то вроде эха образа человека, толкающего тяжелый камень на вершину горы. Люинь на него не смотрела.

Теон начал разговор издалека. Глянув на фотоальбом Люинь, он стал спрашивать ее о жизни на Земле.

– Вы побывали в Лондоне и Париже?

– Я жила и там и там по нескольку недель.

– Значит, вы, по всей вероятности, посетили тамошние Парки Мечты? Они есть и в Лондоне и в Париже, а еще один – в Шанхае.

– Нет. Я знаю про эти парки, но не ходила туда.

– А что такое Парк Мечты? – спросила Джиэль, не отрываясь от плеча Люинь.

– О, это гордость группы «Thales», – ответила Люинь. – Тематические парки позволяют пережить фантастические ощущения – побывать на борту звездолетов, в девственной природе, в мире моды и мировой кухни, всего на свете. Они очень обширны, и каждый визит туда – это как кинофильм, как приключение, целая жизнь.

– Вот это да! – воскликнула Джиэль. – Почему же ты не сходила в такой парк?

– Я… – Люинь покачала головой. – Я просто забыла.

Ее ответ заинтересовал Эко. Люинь сумела почти слово в слово пересказать рекламный слоган этих парков, но при этом явно не почувствовала за этими словами ничего привлекательного. Ему показалось, что этой девушке могут быть близки его идеалы. Сам он в таких парках бывал и знал, насколько мощно их притяжение. На Земле люди либо бывали в тематических парках, либо хотели там побывать, но не могли. Редко можно было встретить человека вроде Люинь, которую совершенно не тронуло притяжение этих развлекательных территорий.

Люинь выглядела спокойно и решительно. Похоже, она твердо решила не тратить время на бесцельную болтовню.

– Мистер Томас Теон, дизайнерские работы Джиэль не ограничиваются только сценическими костюмами. Ее подход применим к любым видам одежды. Ткань легкая и дышащая.

Теон улыбнулся:

– Это я понимаю.

– Способность менять цвет заложена в структуре ткани. Эти изменения различны в зависимости от освещенности.

– Это еще более интересно.

– Производить такую ткань и шить из нее одежду несложно.

– Прекрасно. Но давайте немного притормозим. – Теон с улыбкой наклонился вперед. – Я целиком и полностью верю в эту разработку и желал бы стать агентом по представлению ее на Земле. Но… мне нужно кое-что уточнить: каковы ваши ожидания?

– Что вы имеете в виду?

– Структуру авторских прав, например. Или условия нашего агентского соглашения.

Люинь одобрительно улыбнулась.

– Особых пожеланий у нас нет. Мы будем рады, если наша технология станет частью официального обмена. Нас удовлетворят стандартные условия. Что предпримет группа «Thales» с этими разработками на Земле – нас всё удовлетворит.

– Другими словами, вы готовы продать нам авторские права.

– Конечно, если вы предпочитаете это так сформулировать.

Теон кивнул и откинулся на спинку дивана. Казалось, он удовлетворен, но Люинь показалось, что за его улыбкой прячутся подозрения. Он пытался понять, какова ее истинная цель.

Теон никогда не недооценивал оппонентов. Даже при том, что Люинь была совсем юной девушкой, он вел разговор с ней с полной сосредоточенностью. Он пока не мог судить, чего хочет Люинь, поэтому и не говорил ни «да», ни «нет».

Эко знал, что один из основных принципов Теона был такой: дать оппоненту сколько полагается. Это был единственный способ гарантировать продолжение получения прибыли. Когда же другая сторона утверждала, что ничего не желает взамен, Теон очень настораживался и действовал осторожнее обычного. С точки зрения Теона, такие собеседники бывали двух видов: те, кто ничего не понимал в глобальной картине, и те, кто очень глубоко прятал свои истинные намерения. Большинство подпадали под вторую категорию, поэтому Теон никогда не принимал предложений, полностью не оценив ситуацию.

Теон не торопился. Он смотрел на Люинь так, как преподаватель смотрит на одну из своих студенток, и пытался вести разговор непринужденно. Он спросил Люинь о ее увлечениях, попросил Джиэль рассказать об учебе. Он пытался зондировать истинное положение дел.

– А у вас есть название для вашего поразительного изобретения? – спросил Теон у Джиэль.

– На самом деле, нет. Названия нет.

– Как насчет «Чар»? Это и прозрачно и непрозрачно, как ночное небо, и к тому же это слово прекрасно гармонирует с древнекитайским названием Марса. В рекламе мы могли бы сказать так: «Эта одежда способна поднять вас в воздух. Кристаллизованная мелодия, летящая живопись…» Как вам такой вариант?

Джиэль с искусством рекламы знакома не была. От прозвучавших преувеличений ее щеки покрылись румянцем.

– Это… Вы вправду считаете мою работу настолько удивительной?

Эко понимал, что настало время ему вступить в разговор. У другой стены несколько молодых работников мастерской угощались десертом, и по помещению от кофейного бара распространялись лакомые ароматы. Сладковатый воздух казался немного нереальным, он напоминал попытку сгладить различия, чтобы все возрадовались обоюдному восхвалению и двинулись в сторону восхитительного праздника моды. Джиэль утопала в красочных видениях, рисуемых Теоном, а Люинь сидела рядом с ней спокойно и не вмешивалась в разговор. Эко не догадывался, о чем она думает, но он обязан был помешать Теону осуществить свой план, а тот шаг за шагом заманивал девушек в свои сети, к партнерству и прибыли.

Эко встал и прокашлялся.

Улыбнувшись Джиэль, он проговорил:

– У меня к вам вопрос. Вы все свои разработки просто так отдаете? То есть любой может сотворить что-то на основе ваших изобретений?

– Конечно.

– И я мог бы попросить вас сшить для меня костюм на основе вашего изобретения?

– Безусловно! Давайте я прямо сейчас сниму мерки.

Джиэль вскочила и достала из одного из стоявших неподалеку шкафчиков портновский метр. Эко подошел к ней, развел руки в стороны и стал, следуя указаниям Джиэль, поворачиваться, чтобы она смогла измерить ширину его плеч, длину рук, ширину груди, обхват талии… Девушка методично заносила результаты измерений в свой электронный блокнот. Эко и Джиэль целиком погрузились в производственный процесс и не обращали никакого внимания на изумленные взгляды, которыми их одаривали остальные.

Пока Джиэль снимала мерки, Эко попытался заговорить с Брендой. Он указал на книгу, лежавшую у нее на коленях.

– Вам нравится сочинять стихи?

– Нравится, – ответила Бренда. – Но я не так много сочинила.

– А вы счастливы при мысли о том, что ваши стихи где-то затаились и ждут, чтобы в один прекрасный день прочел тот, кто их по-настоящему поймет?

– Конечно. Это величайшее счастье.

Эко кивнул. Бренда выглядела совершенно серьезно. Ее руки, лежавшие на коленях, казались особенно бледными и тонкими на фоне темно-синей юбки. Эко прочел несколько стихотворений Бренды и нашел их очень искренними и наполненными пытливым молодым духом.

Он украдкой взглянул на Теона. Тот ответил ему кривой усмешкой. Казалось, он ничем не обеспокоен.

– Хорошо, я сняла все необходимые мерки, – сказала Джиэль и убрала портновский метр.

– Спасибо. Как думаете, когда вы сумеете закончить пошив?

– Дайте мне два дня. Я сконструирую ваш костюм на компьютере и отправлю выкройку в пошивочный цех.

– Сколько я вам буду должен за работу?

– О, получится немного. – Джиэль словно бы испугалась, что Эко передумает и отменит заказ. – Процесс производства легок, да и ткань не слишком редкая. Пьер мне сказал, что его мастерская разработала эффективный процесс изготовления волокон и полотна. Их работа тоже не очень дорогая. Честное слово.

Эко усмехнулся:

– Вам хотелось бы, чтобы у вас было побольше заказов?

– Конечно! Сейчас мой индекс цитирования очень низкий.

– Если так, мне интересно, понимаете вы, какая судьба ждет ваше изобретение на Земле?

Джиэль его вопрос смутил.

– Что вы имеете в виду?

– Ну… Прямо сейчас я могу вам сказать, что на Земле мало кто закажет одежду разработанных вами фасонов, и еще меньше людей будут эту одежду носить.

– Но почему? Насколько я знаю, на Земле очень большое население.

Эко заговорил тоном рассказчика, стремящегося завладеть вниманием слушателей.

– Теон намерен спрятать ваше изобретение, скрыть от потребителей. Никто не будет знать, как изготовить такую ткань, и купить одежду никто не сможет. Теон собирается изготовить мизерное число нарядов и продать их по астрономической цене.

Джиэль совсем растерялась:

– Но… почему?

Эко понял, что Джиэль в его руках.

– Позвольте вас спросить: как вы определяете цену, которую назначаете за одежду?

– Стоимость ткани плюс оплата времени пошива на станке.

– На Земле всё выглядит иначе. Цену будет назначать Теон. Какую захочет – такую и назначит.

– Но это глупо.

– Это не покажется так уж глупо, если он найдет клиентов, желающих выложить такие деньги.

– Но зачем кому-то платить так много за одежду?

– О, некоторые купят. – У Эко было дурацкое чувство – будто он рассказывает ребенку страшную сказку. – У него есть способы заставлять людей назвать цену, которая ему нужна.

– Какие же это способы?

– Ни одной другой компании не будет позволено производить «Чары», а цену Теон назначит такую высоченную, что на такие покупки смогут решиться считаные люди. Это, в свою очередь, превратит «Чары» в символ социального статуса и сделает еще более желанным приобретением. Покупатели будут толпиться у дверей. Таков классический Теон.

– Но ведь это нечестно, – решительно глядя на Эко, проговорила Джиэль. – Все должны быть равны.

– Равенство прекрасно выглядит с теоретической точки зрения, но если все будут равны, то кто станет покупать такое? Отчаяние порождает желание. Только путем ограничения круга тех, кто способен себе позволить «Чары», Теон добьется своего. Он станет утверждает, что «Чары» сделают человека тем, каков он есть на самом деле. Ношение одежды «Чары» делает вас благородным, возвышенным, полным идеалов. Такое платье превратит вас в принцессу Марса.

– Но это ложь! – вмешалась Бренда.

– Понимаю. И согласен с вами, – сказал Эко. – Ему доставляло удовольствие во всеуслышание говорить о том, что он так давно презирал. – Но многие люди, в том числе и девушки вроде вас, поверят в эту ложь. Они пойдут туда, куда их поведет Теон, и будут думать только о нарядах и ювелирных украшениях от знаменитых брендов. Их сердца пусты, но они думают, что, непрерывно совершая покупки, они обретут душу.

– Хватит.

Эко не ожидал, что в разговор вмешается Люинь.

– Мистер Лю, я полагаю, что вы преувеличиваете. На Земле мне довелось жить бок о бок с другими девушками. Верно, многие из них обожают ходить по магазинам, но из-за этого они не потеряли свою душу.

– У вас свой взгляд, – быстро взяв себя в руки, ответил ей Эко, – а у Теона свой. Джиэль, послушайте меня. Вы мне сказали, что хотите, чтобы как можно больше людей носили одежду вашего пошива, что больше всего вас волнует ваш индекс цитирования. Вы будете разочарованы. Теон не позволит всем наслаждаться вашими разработками. Он ими воспользуется как оружием – оружием для производства желаний, для порождения статусной зависти и чувства несоответствия. Он собирается применить это оружие для манипуляции девушками на Земле, для получения прибыли, для обретения власти.

– Это отвратительно! – Джиэль была в шоке. – Это зло. Я не позволю ему завладеть моим изобретением.

А Люинь смотрела на Эко упрямо:

– Я верю, что это изобретение попадет на Землю и что мистер Теон не станет его эксплуатировать так, как вы это описываете. – Она перевела взгляд на Теона. – Я в это верю.

Эко был удивлен. Да, он намеренно упростил изложение своих мыслей и говорил с преувеличениями, но при всем том он не лгал. Зазывные песнопения потребительства были известны всем. Техника торговцев всеми отлично понималась. Более того, торговцы этим гордились и называли это «психологией потребителя».

– Вы в него верите? – спросил Эко у Люинь. – Отлично. А давайте у него самого спросим.

Он посмотрел на Теона, уверенный в том, что тот затаил на него обиду и жаждет отмщения. Теон был не из тех, кого в таких делах можно было обмануть.

Теон кивнул:

– Я действительно внесу некоторый смысл статусности в маркетинг «Чар». Но не считаю, что в этом есть нечто нечестное.

Он расслабился и говорил так, будто отзывается о пьесе, не имеющей ничего общего с ним.

– Как вы можете говорить так холодно? – Джиэль посмотрела на Люинь. – Мы не можем отдать ему изобретение. Не можем.

Эко добился поставленной цели. На сегодня у него был единственный план: вставить палку в колеса меркантильности Теона, чтобы тот осознал, что многим творцам больше прибыли важна истинная ценность их произведений. Он добился своей цели, но праздновать победу не смог, потому что в момент своего триумфа увидел глаза Люинь.

Она молчала и смотрела на него, и ее взгляд был наполнен обвинением, а еще – усталостью и беспомощностью. Ее длинные ресницы стали похожи на редкие, бесшумно покачивающиеся тростники у ручья в глубине долины. Люинь прикусила нижнюю губу, и выражение ее лица словно бы говорило: «Зачем вы это делаете? Вы ничего не понимаете!»

У Эко чуть быстрее забилось сердце. Он подумал, что, может быть, и впрямь чего-то не понимает. Глаза Люинь стали похожи на озера с ледяной водой, и они охладили его желание бороться. Он растерялся.

Люинь бережно похлопала руку Джиэль, села и не произнесла больше ни слова.