Текст книги "Заложники удачи"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Смерть Лео сблизила их. Вернувшись домой после обеда, во время которого они преимущественно пили, Тодд и Катрина сидели в столовой, растерянно глядя друг на друга, и тихо разговаривали; так всегда разговаривают люди, когда сталкиваются со смертью. Потрясенный, Тодд чувствовал, что он расстроен гораздо больше, чем ожидал, а для Катрины смерть отца оказалась таким сильным ударом, который она до конца еще не смогла осознать. Она приехала к Тодду в контору бледная, дрожа от страха. Сейчас, сидя рядом на диване, они пытались поддерживать друг друга, но разговор их не клеился. Они все время замолкали, каждый по-своему задумываясь над происшедшим. Внезапно Катрина воскликнула:

– Боже мой, я чувствую себя такой виноватой!

– Не надо. Он никогда не винил тебя за нежелание видеться. Он прекрасно понимал, что ты не должна была бы ему многое простить.

Но Катрина думала о другом. Ведь когда зазвонил телефон, она собиралась встретиться с Осси. После обеда они поднялись бы к нему в номер и занялись бы любовью. К чему притворяться? К чему лгать самой себе? Ты собиралась заниматься любовью весь день, потом прийти домой, приготовить ужин и не говорить никому ни слова…

– Это ужасно, – сказал Тодд.

Она взглянула на него, чувствуя себя недостойной его утешений. «Слава Богу, что я не пошла туда! Представить, что Роша позвонил бы, когда меня не было дома, и миссис Бриджес дала бы ему номер Тодди… он пришел бы домой и не застал бы меня, а потом… вдруг все бы открылось?» Эта мысль так испугала ее, что она схватила Тодда за руку, как будто хотела убедиться в том, что они по-прежнему были вместе и их брак был таким же крепким.

Когда он в ответ удивленно взглянул на нее, она попыталась улыбнуться.

– Я так ужасно чувствовала себя, когда раздался этот звонок. Даже не знала, что сказать этому Роша. Я имею в виду…

– Ты была потрясена.

– Ну, положим, немного, но, признайся честно, ты ведь гораздо больше расстроен, чем я. Я должна была бы хоть что-то почувствовать! Но я не могу скорбеть о нем. Я не могу. Он умер, а я ничего не чувствую. Просто какую-то пустоту. Бог знает, как я буду вести себя на похоронах.

– Ужасный удар, – повторил Тодд. – Если я и больше расстроен, так это потому, что я его лучше знал. Он был хорошим другом.

Катрина покачала головой, как будто до сих пор удивляясь, как это он мог подружиться с ее отцом.

– Я все время пытаюсь представить его. Пытаюсь с того момента, как узнала. Стараюсь понять его. Я понимаю, что сейчас уже поздно, но… – Она запнулась, словно искала подходящие слова. – Он ведь не женился еще раз? Или он был женат?

– Я в общем-то точно не знаю… Не думаю.

– Роша сказал, что он жил один. Конечно, у него была экономка, но она жила отдельно. И ей повезло, иначе бы она тоже погибла при пожаре. Но странно, я не могу себе представить, чтобы он жил без женщин. Насколько я знаю, они все его обожали. Я думаю, что из-за этого и запила моя мать. Он все деньги тратил на женщин, пока она пыталась свести концы с концами…

Он вздохнул.

– Не говори плохо о покойнике.

– Я не хотела, – быстро перебила Катрина. – Как раз наоборот. Я подумала о твоих вчерашних словах. Ведь семья – это дело двоих. Быть может, она его недостаточно поддерживала. Я ведь не знаю, я слышала все это только с ее слов. К тому времени, как я уже начала понимать кое-что, он уехал в Африку.

– В Конго.

Она подняла на него глаза.

– Он уехал в Конго.

– Видишь? Ты даже это знаешь. – Посмотрев на него, она почувствовала непреодолимое желание рассказать про записку Осси, ее решение и то, что могло бы случиться. Она сдержалась и вместо этого, как бы стремясь загладить свою несовершившуюся измену, произнесла: – Я ведь тоже могла бы тебя больше поддерживать, да? Подобные несчастья заставляют смотреть на себя со стороны. Задавать себе всякие вопросы. Думать.

– Я все думаю о Лео. Такой трагичный конец!

– Роша полагает, что он задохнулся во сне, отравился угарным газом. Он, наверное, ничего не почувствовал.

– Надеюсь, что нет.

Катрина замолчала, он тяжело вздохнул, глядя себе под ноги. Через минуту Тодд спросил:

– Во сколько, ты говоришь, в четверг будут похороны?

– В два тридцать. Мы можем полететь прямым рейсом из Хитроу в Марсель. Тогда мы будем там в полдень. Роша обо всем позаботится. Он встретит нас в аэропорту и довезет до Ле Кьота…

– Вот как называется замок! – воскликнул Тодд. – Ле Кьота! Теперь я вспомнил. Лео говорил об этом. Он находится на побережье, в Ницце.

Глядя на него и в который раз пытаясь представить мужа рядом со своим отцом, она спросила:

– Ты знал, что он оставил все мне?

– Нет. Мы никогда об этом не говорили.

– Я думаю, что именно поэтому я чувствую вину. Я не могла поверить, когда Роша сообщил мне об этом.

Тодд понимающе кивнул, он тоже чувствовал себя виноватым. Семь лет! Семь лет Лео ждал примирения с дочерью. И он подвел его. Он должен был пригласить его раньше. О Боже, как ему жалко… как жалко, что…

Но у него были более серьезные, чем у Катрины, причины для чувства вины, и он знал это отлично. Конечно, первой его реакцией были шок и страшное чувство потери. Затем стыд. Стыд за то, что не успел помирить отца с дочерью. А потом – все мы эгоисты! – Тодд подумал о четырехстах тысячах фунтов, которые он должен был отдать Морони. Только десять дней оставалось до конца месяца! Ох, Лео! Ну почему именно сейчас?

Катрина кашлянула.

– Роша сказал, что он закажет нам номер в гостинице на сутки. И он пригласил нас на ужин после похорон, где, я думаю, и состоится разговор о наследстве.

Тодд молча пил виски.

Она сделала отчаянную попытку развеселить его.

– Вот все-таки характер, а? Из Уэмбли-парка в замок во Франции через Конго.

– Да, – выдавил он из себя с грустью. – Характер что надо. Я буду так скучать о нем.

Катрина нервно расправила складки на платье и попыталась выразить в словах то, что чувствовала:

– Жаль, что он не оставил все деньги тебе. Это ты был его другом, а не я. Ты единственный, кто этого заслуживает. Я знаю, что я его дочь, но чувствую себя обманщицей.

Да ведь нет никакого обмана…

– Но я так чувствую, – настаивала Катрина. – Только чувства имеют значение. Когда ты пришел домой и сказал, что отец одолжит тебе деньги, я собиралась сказать, что чек окажется фальшивым, пока не узнала, что он будет с банковским подтверждением. Потом ты рассказывал про его замок, а я опять не поверила. Я не поверила ни единому слову. Ни единому. Я даже не могла сомневаться на этот счет. И все оказалось правдой, все… – Всхлипнув, Катрина покачала головой. – А он сделал меня наследницей.

– Ну, успокойся, – сказал Тодд ласково, поняв, что Катрина сейчас заплачет. Он обнял ее за плечи. – Ведь так хотел Лео.

– Но ведь это куча денег, правда же? Он собирался одолжить тебе четыреста тысяч. Да еще этот замок. И ты сам говорил, что он был очень состоятельным человеком. – Она повернулась к мужу и пристально посмотрела на него. – Единственно правильным выходом будет считать, что это наши общие деньги. Я уверена, что отец хотел бы этого. Может быть, мы потратим их на «Палому Бланку»?

– Ш-ш-ш, – прошептал он.

– Ведь «Палома Бланка» – единственный предмет наших споров, Тодди. Мы ссорились по этому поводу все время. Не хочу вставать в позу, но я не могу жить с этой постоянной тревогой. Не могу я жить под дамокловым мечом! – В ее глазах появились слезы. – Неужели ты не понимаешь? Это единственный способ улучшить наши дела. Он спас наш брак…

И Катрина разрыдалась, но не от жалости к Лео, как думал Тодд. Слезами она старалась облегчить чувство своей вины перед отцом.

На следующее утро разговоры об этом продолжались. Тодд, выглядевший усталым после бессонной ночи, пошел в контору, чтобы позвонить Хэнку на Майорку. Зажав трубку плечом, он достал сигару и закурил.

– Тут можно говорить о серьезных деньгах. Я имею в виду… Бог знает, что я не хотел этого, да и кто бы этого хотел, но только подумай. Лео собирался одолжить мне четыреста тысяч. Так теперь в нашем распоряжении все его деловые вклады, а я думаю, они значительны, потом этот замок во Франции и Бог знает что еще. Катрина получает все. Все.

Хэнк на другом конце провода только присвистнул.

– Конечно, не годится говорить сейчас так, но Лео первый понял бы меня. Он, который сам всю жизнь был купи-продай…

Этот разговор облегчил его совесть, и после него Тодд почувствовал себя лучше. Они с Катриной полночи просидели, обсуждая потрясшую их новость. В конечном итоге она была права. Собственность Лео обещала быть существенной, и он хотел бы вложить эти деньги в «Палому Бланку».

– Ну и как ты там? – Хэнк прервал его мысли. В его голосе слышалось сочувствие. – Более или менее в порядке?

– Ты имеешь в виду моё душевное состояние? – Тодд глубоко вздохнул. – Да, вчера я был очень потрясен. Просто разбит. Я ушел домой, потому что не мог работать. А вечером… – Он застонал. – Даже и говорить об этом не хочу. Как мы провели его с Катриной – чувство вины, слезы, отчаяние… И я до сих пор не могу прийти в себя. Лео, боже мой! Умер. Вот так. Я всегда представлял нас четверых в «Паломе Бланке»: Лео, Катрина, ты и я. Я думал, что помирю их к тому времени, и у нас будет большой праздник.

– Вот он и сделал этот праздник возможным. Ведь можно на это и так посмотреть.

– Да, правда. Ты точно сказал. – Тодд даже закивал. – Вот и я так считаю. Сказать тебе честно, я проснулся сегодня утром с тяжелым чувством – похмелье, разбитость, отчаяние, – и вдруг мне стало удивительно легко, будто с моих плеч свалился огромный груз. Понимаешь, что я имею в виду, Бог знает, я уже сказал, что я этого не хотел, да и кто хотел бы, но это означает, что мы выпутались, Хэнк. Сейчас счет пошел на миллионы, ведь я прав? Для начала этот замок. Хотя, конечно, как сказал адвокат, все там разрушено после пожара, но он должен был быть застрахован.

– А ты говорил с юристом?

– Катрина вчера с ним разговаривала. Я сейчас собираюсь ему звонить. Но сначала я с тобой хотел посоветоваться. Он кажется мне подходящим парнем, если верить Катрине. Сейчас он занимается похоронами. А потом будем с ним говорить по делам Лео.

– Это в четверг?

– Да.

Хэнк заколебался.

– Четыре дня осталось до платежа Морони. Тебе остался срок до следующего понедельника.

– Да еще достаточно времени. Я ведь думаю, что это не усложняет дело? Ведь все завещано Катрине.

– Я думаю, – согласился Хэнк с нервным смешком. – Черт, я не разбираюсь в этих делах. Мне-то ни копейки никто не завещает.

– Мне-то тоже, – сказал Тодд. – Это моя жена теперь богатая наследница. Никак я не приду в себя.

– Все благодаря старому доброму Лео.

– Да, – вздохнул Тодд. – Жаль, что ты с ним не встретился, он был совсем другим, но вот ты только что правильно сказал о том, что он сделал этот праздник возможным, это как раз то, чего бы он сам хотел. Он бы мне по заднице врезал, если бы узнал, как я распустился. Серьезно, он был таким. Он бывало говорил: «Вот деньги, Тодди. Иди и доделай свою работу». Только так я смогу поблагодарить его за все, Хэнк. Спасибо ему – наши беды кончились.

На минуту они замолчали, каждый думал о своем. И когда Хэнк наконец заговорил, в его голосе слышалось облегчение.

– Это поможет тебе более спокойно принять плохую новость, – сказал он. – Ничего у меня не вышло с виллой. Самая большая цена за нее – восемьдесят тысяч.

– Да она стоит полмиллиона! – неожиданно взорвался Тодд.

– Ты знаешь, какова здесь публика, – сказал Хэнк с отчаянием в голосе. – Все крупные покупки должны оцениваться в Мадриде. А это значит – навсегда потерять все. Но я могу…

– Да не беспокойся. Шли бы они на… банкиры есть банкиры. Они везде одинаковы, – буркнул Тодд с отвращением. – Благодаря Лео нам не нужно с ними связываться. Пусть они подавятся своими деньгами.

Он закончил разговор с Хэнком и собрался позвонить адвокату Лео в Ле Кьота. К его удивлению, это заняло у него все утро. Когда он первый раз набрал номер, там было занято, потом он не туда попал, затем звонили ему по разным делам, и он был вынужден отвечать на звонки, и таким образом только к обеду ему удалось дозвониться до Роша.

– Мистер Тодд? Добрый день.

– Добрый день, мосье Роша. – Он не доверял своим знаниям во французском языке, поэтому сразу перешел на английский. – Вы вчера звонили моей жене насчет постигшего нас горя.

– О да, – согласился Роша, голос его звучал скорбно. – Я только что закончил все приготовления насчет четверга. Жаль, что мы должны встретиться при столь печальных обстоятельствах.

– Да, очень, – согласился Тодд. – Очень печальных. Спасибо вам большое за то, что вы занялись похоронами.

– Не стоит благодарности. Я ведь исполняю волю покойного – так, кажется, вы говорите по-английски?

– Да, так.

– Значит, это часть моих печальных обязанностей, правда в этом случае нужно было организовать не так уж и много…

Пока Роша объяснял, каким образом останки Лео заберут из больничного морга и отправят на кладбище, Тодд думал, как бы ему приступить к главной части разговора. Ему отчаянно хотелось быть тактичным и не казаться хапугой, но с чего-то надо было начать разговор. Юристы любят потянуть резину, а он был не в том положении, чтобы терпеть всяческие задержки. Он подождал, пока Роша закончит, затем откашлялся и приступил к делу.

– Мосье Роша, мы, естественно, очень расстроены, тем более что два дня назад мы ждали Лео в Лондоне.

– Понимаю, в день пожара.

– Да. Видите ли, в чем дело… мне, право, ужасно неприятно говорить сейчас об этом, но мы… то есть Лео и я… собирались заключить одну сделку. Он долен был вручить мне банковский чек. На четыреста тысяч фунтов стерлингов. Мне не по себе, что я об этом говорю. Дело в том, что… в общем, это очень важно. С другой стороны, естественно предположить, что я этого ждал.

К счастью, Роша, кажется, понял.

– А ваша жена в курсе этой сделки?

– Да, конечно. Полностью. Она все знает.

– Тогда у вас нет причин беспокоиться. Ведь в конце-то концов ваша жена получит по завещанию все. Вся его собственность переходит к ней.

– Да, правда.

– Но вы должны понять, мсье, дела в настоящий момент запущены. Надо все как следует разобрать. На следующей неделе, думаю, я смогу вам ответить. Вы тоже встретитесь со мной в Марселе, как мы договорились с мадам Тодд?

– Огромное вам спасибо.

– Не за что. Сейчас я должен уйти. До свидания, мосье Тодд.

– Хорошо. Спасибо. Огромное спасибо. До свидания.

Потом он сказал Сэлли, чтобы она его ни с кем не соединяла. Он спокойно сидел в кресле, размышляя о том, что произошло. То, что он сказал Хэнку, было правдой. Прошлым вечером он был страшно расстроен, да и с утра проснулся с тяжелой головой. А потом нахлынула огромная волна облегчения; это замечательное чувство окончания всех бед. Груз забот упал с его плеч и сделал его на десять лет моложе. А теперь, поговорив с Роша и получив подтверждение относительно наследства, он чувствовал в душе необыкновенную легкость. Не надо было больше сходить с ума из-за денег, которые он должен был заплатить Морони. Мир настал в его сердце в первый раз после того, как он занялся «Паломой Бланкой». И все это – благодаря Лео.

Дождь шел весь день. Он шел, когда они улетали из Хитроу, и следовал за ними, когда они пересекали Ла-Манш, затуманив собой Прованс, и тучи стояли так низко, что, казалось, задевали верхушки деревьев. В порту в Марселе пешеходы бежали по скользким от дождя тротуарам, подняв от ветра воротники, а ветер был таким пронизывающим, что пробирал до костей. За городом, в полях, скот дрожал от холода в хлевах и жался друг к другу, пытаясь согреться. Разбухшая земля чавкала под ногами, и, казалось, больше всего воды было в кладбищенском дворике.

Вернувшись с похорон, Катрина залезла в ванну.

– Никогда так не замерзала. У меня даже зубы стучат.

В спальне Тодд вытер волосы, бросил полотенце и выглянул в окно.

– Все еще идет, и сильный. Роша сказал, что на побережье наводнение.

– На меня не сырость действует, а холод. И это Юг Франции! Ведь тут не должно быть холодно, – жалобно сказала Катрина, стараясь забраться поглубже в воду. Какое было счастье оказаться в гостинице. Горячая ванна возвращала ее к жизни. – Почему они не отпели Лео в церкви? Почему надо было это делать на кладбище?

– Я думаю, такова традиция. Просто погода нас подвела: обычно здесь все по-другому. Ты ведь слышала, что сказал Роша: «Для английского джентльмена и день английский». Бог словно специально послал этот дождь специально для Лео. – Тодд, стоя в одном белье, рылся в единственном чемодане, жалея, что не взял второй костюм. – Я надеюсь, здесь высушат мои брюки. Пиджак еще ничего, в основном пальто промокло, но брюки – просто насквозь. – Бросив белье, рубашку, галстук и носки на кровать, он устало покачал головой. – Бог мой, ну и денек. Я чертовски рад, что все наконец закончилось.

Но закончились только похороны, длинная процедура, требующая нечеловеческого напряжения, организованная Роша с тщательностью человека, ожидавшего сотни посетителей, хотя были только Тодд, Катрина да полдюжины незнакомцев, которых они встретили во дворе церкви.

– Я не знал, кому еще сообщить, – признался Роша, когда встретил их в аэропорту. – Конечно, я был знаком с несколькими его друзьями, но подумал, что вы сообщите остальным…

Он оказался не таким, каким представлял его себе Тодд. Адвокат Лео, по его мнению, должен напоминать Лапьера – если не внешне, так хотя бы манерой поведения. Но Лапьер был маленьким и худым, с острым наблюдательным взглядом и быстрым умом, а Роша – огромным, неуклюжим человеком, чьи действия не могли заставить предполагать в нем наличие живого ума. Он говорил с медлительностью старого учителя, наставляющего непоседу-ученика, частично из-за того, что выражал свои мысли на иностранном языке, но главным образом потому, что был таким по натуре: медлительный и осторожный во всем. Правда, в нем была искренность, которая располагала к себе, особенно когда он говорил о Лео, и можно было предположить, что он был его хорошим другом. Тодду он за это понравился.

– Как звали тех людей? – спросила Катрина из ванной. – Этих – из Лиона?

– Биленберги, по-моему. Обычно они с Лео отдыхали летом. Роша сказал, что иногда в августе в замке жили до двадцати человек.

– И что ты о нем думаешь?

– О Роша? Да нормальный вроде. Немножко медлительный и неуклюжий, но искренне любил Лео. Правда, Биленберг сам разыскал Роша, да и остальных, впрочем, тоже. Французские газеты скупо писали о пожаре. Бедняга Роша сказал, что он многих встречал у Лео, но не знал, где они живут. Он говорит, что получилось бы лучше, если бы он знал, как с ними связаться. Между прочим, он предложил взглянуть за замок завтра утром. Ну, или скорее на то, что от него осталось. Хочешь пойти?

– А надо?

– Только если хочешь.

Иногда Катрина и сама не знала, чего хочет. Последнее время она часто задавала себе этот вопрос. Она не хотела такого переворота в своей жизни, не хотела убегать в «Бродлэндз» с Софи, не хотела вступать в близкие отношения с Осси и жить в постоянной тревоге о «Паломе Бланке» тоже не хотела.

– Нет уж, спасибо, – твердо сказала она. По крайней мере уж в этом-то она была уверена. Встряхнувшись после теплой ванны, Катрина начала думать об отце. Она вспомнила свое несчастное детство, пьянство матери и безвременную ее кончину. Но после его смерти она начала думать о нем иначе. И особенно сегодня, когда она, дрожа, стояла на кладбище. В нем, оказывается, было что-то, чего она совсем не знала. Катрина вспомнила, как однажды ее тетка сказала: «У него хорошие намерения, но на него нельзя положиться. Вот где твоя мать ошибалась. Она верила во все, что он говорил ей. Она всегда искренне верила его обещаниям. Я даже скажу, что он и сам в них верит, но у него всегда что-нибудь да случается, и поэтому он подводит людей».

Подведет ли он их? Даже сейчас? В Лондоне легко было представлять огромное наследство. Все досталось ей чрезвычайно легко. По временам она чувствовала даже угрызения совести, ей становилось стыдно. Потом Катрина убедила себя, что эти деньги нужны Тодди для его пресловутой «Паломы Бланки». И она поделилась своими мыслями с мужем. Он тут же начал носиться с новыми проектами и строить воздушные замки. Каждый день на прошлой неделе, приходя домой, он произносил новую цифру, все большую цифру, и если бы кто-нибудь мог их подслушать, он подумал бы, что речь идет о Барбаре Хаттон, унаследовавшей мультимиллионы от Вулворта.

– Ты в порядке? – спросил Тодд, выходя из спальни.

– Я немного боюсь.

Удивленный, он сел на край ванны и тихонько обнял ее за мокрые плечи.

– Чего же ты боишься?

– Узнать от Роша сумму денег.

Он рассмеялся.

– Так ты что, денег боишься?

Катрина не нашла, что ответить.

– Это похороны на тебя так подействовали, – сказал он ласково. – Да и перелет был тяжелым. И еще эта погода, ты немножко расстроена, вот и все.

Она кивнула с несчастным видом. Да, Катрина была очень расстроена. Утром она проснулась в подавленном состоянии.

Но больше всего ее мучали страхи. Над ней нависло предчувствие катастрофы. Кашлянув, Катрина сказала:

– А вдруг там не так много денег, как мы думаем? А вдруг…

– Эй! – перебил ее Тодд. – Через час Роша нам все скажет.

– Ну а вдруг?

– Ну что вдруг? Что, там не было замка? Мы ведь знаем, что замок был. Лео не собирался одолжить мне четыреста тысяч? Собирался. Разве он не останавливался все время в «Ритце» и не колесил по всему свету?

Я знаю, что это так. Может быть, он был не очень состоятельным?

– Но ведь ты должен заплатить деньги в понедельник! Это ведь очень важно!

– Ну и что? Роша сказал, что с этим проблем не будет, – Тодд рассмеялся. – Ну, подумай, Роша – типичный законник, он ведь быстро выяснил, что это все – твои деньги. Ты ведь единственная наследница, ты не забыла об этом? Лео оставил тебе все свои капиталы.

Катрина улыбнулась вымученной улыбкой.

– Так что – я дурочка?

– Ну, конечно, дурочка. – Он поцеловал ее в макушку, поднялся и пошел обратно в спальню. – Может, уступишь мне местечко рядом? – крикнул он ей, сбрасывая одежду. – А ты давай-ка привыкай к этому. Мы теперь богачи! У нас до чертиков этих паршивых денег!

Его твердая уверенность успокоила ее. Катрина вылезла из ванны. Она убеждала себя, что Тодди, конечно, прав, и ее страхи безосновательны.

Но позже, когда Катрина одевалась к ужину, предчувствия близкой катастрофы опять завладели ею.

Ее отец подведет ее вне зависимости от того, живой он или мертвый. Он все равно подведет ее. А Тодди нужны деньги в понедельник…

Может быть, дождь в Париже и не лил потоком, как в Провансе, но был достаточно сильным. Все водостоки были залиты водой, а улочки Монмартра сплошь покрыты лужами, и каждый проезжающий по ним автомобиль поднимал фонтан грязи, обливая пешеходов, бегущих по тротуарам. Правда, пешеходов было немного. Паршивая погода загнала всех в дома или бары и кафе, где люди ели и пили, ожидая, пока разойдутся тучи.

В ресторане Вито Сартене посетители и официанты пытались вспомнить, когда в последний раз был такой сильный дождь.

– Такого дождя не было со времен Ноева ковчега, – пошутил кто-то.

Но в угловом кабинете не было ни шуток, ни разговоров о погоде. Там, как всегда, шел деловой разговор.

Сартене подводил итоги своей поездки в Лондон.

– Два дела, – сказал он. – «Тодд Моторс» и «Оуэнс», оба дела на крючке. Даже если он продаст их, все деньги заберет банк. Оба источника иссякли.

Морони вздохнул и передвинул на край тарелки остатки еды. Подобная новость не улучшила аппетит. Вытерев рот салфеткой, он выпил вина, чтобы придать себе сил.

– Итак, – мрачно заключил Сартене. – Его дом тоже отойдет к банку. Честное слово, я не знаю, как он хотя бы центимо сможет заработать в Лондоне.

Чувствуя отвращение к человеку, который так запутал свои дела, Морони, покачав головой, стиснул зубы. Он посмотрел в сторону Джулиуса Карбоне. Наблюдая, как он поглощает дорогую пищу, Морони подумал, что за все в жизни надо платить. У человека есть расходы, обязательства; но чтобы расплатиться, сначала надо получить деньги.

Сообщив плохую новость, Сартене размышлял над тем, чем бы подсластить пилюлю.

– Жена – это просто, – сказал он. – Только скажи мне – и мы возьмем ее завтра.

Морони печально покачал головой. Он подумал, что Лео Синклер хорошо заплатил бы за то, чтобы уберечь свою дочь от беды. Но теперь газеты сообщили, что Синклер погиб при пожаре. Таким образом, даже это решение нельзя было принять. И все пойдет наперекосяк, как пошла наперекосяк эта сделка. Такие дела и раньше у него бывали. Правда, к счастью, не так уж часто. Опыт научил Морони как можно быстрее сокращать свои потери.

– Так что ты думаешь делать дальше? – осведомился Сартене. Морони имел вид человека, готового к самому плохому. Он устало улыбнулся.

– Он должен заплатить до первого числа. Может быть, заплатит? А? Это ведь возможно? Хорошо, если это будет так. Без проблем.

– А если он не заплатит? – колеблясь, спросил Сартене. – Ты что, хочешь, чтобы я опять поехал в Лондон? – Для Сартене декабрь был удачным, сборы высокими. Ресторан был заполнен до отказа с десятого числа и до Рождества. – Я просто спрашиваю, – поспешно пояснил он, – потому что тогда мне надо будет подготовиться.

Морони кивнул, показывая, что понимает его. С годами он стал человеком привычек, и он любил проводить начало декабря с Николь на Монмартре. Но Рождество и Новый год он встречал с женой. Откладывать Николь, хотя бы на двадцать четыре часа, было грустно, и для него, и для нее, потому что она наверняка запланировала ряд «выходов». Ему совсем не хотелось ехать в Лондон.

Морщина пересекла лоб Морони, когда он подумал о своих планах. Назавтра у них с Лапьером запланирована встреча с экспертом Русом относительно цены за «Палому Бланку». Может быть, Рус скажет, сколько она стоит? А может быть, даже покупателя найдет?

Зная, что мысли Морони нельзя прерывать, Сартене терпеливо ждал.

Наконец Морони принял решение.

– Если он заплатит, у нас не будет проблем. А? На следующей неделе мы будем знать. Если нет, мы едем в Лондон. Если это место на Майорке покроет наши расходы… – Он пожал плечами. – Мы уговорим его уступить нам это место. А?

Сартене кивнул. Он знал, как происходили подобные уговоры. Большинство должников быстро отдавали свои долги. Упрямились лишь единицы. Этот настырный швед в Осло сопротивлялся целых восемь часов, но это был рекорд, и потом его побили так, что он скоропостижно скончался.

Морони взглянул на него из-под нависших бровей.

– Но если это место не покроет наши расходы, у нас не остается другого выхода.

Сартене согласился. Они должны будут получить страховку.

Тодд не поверил бы, если бы ему рассказали о разговоре в Париже. Он бы рассмеялся. Они с Катриной собираются унаследовать миллионы Лео, а Морони беспокоится о текущем платеже! Абсурд! Чего он боится? Восемьдесят тысяч уже в банке, и Роша подтвердил, что они могут рассчитывать и на остальное. Говоря правду, Тодд всю неделю только и думал, что о размере наследства Катрины. Сколько же там миллионов? Может быть, достаточно денег, чтобы оплатить весь кредит Морони, все, до последнего пенни.

Поэтому Тодд чувствовал себя суперменом, приглашая Роша на ужин. Единственной его заботой была Катрина. Бледная и изможденная, она едва притрагивалась к еде. Он знал, как сильно она тревожится. Она ведь уверена, что Лео подведет. Но что он мог сказать? Ничего, ведь рядом был адвокат. К тому же Роша докажет состоятельность Лео раз и навсегда. Тодд улыбнулся про себя. После того как он твердил Катрине о положительных качествах Лео целых семь лет, Тодд чувствовал что-то вроде триумфа.

Роша, правда, сразу к делу не приступил. Он и ел-то медленно. Каждый кусок он, казалось, прожевывал дважды и думал долго и с трудом, прежде чем ответить на вопрос. Он говорил обо всем в общем и, казалось, собирался оставить главный вопрос на потом.

Понимая, что формальности должны быть соблюдены, Тодд старался в это время развеселить Катрину, истолковывая в свою пользу редкие ответы Роша. Он полагал, что Роша около семидесяти. Конечно, ему не столько лет, сколько было бедному старине Лео, но около того. У него были редкие седые волосы, загорелое лицо сельского жителя и длинный крупный нос. Он хорошо говорил по-английски, но страшно медленно, сначала мысленно формулируя слова, затем переводя их на иностранный язык. Выяснилось, что он был местным адвокатом, которого Лео пригласил помочь, когда покупал замок десять лет назад. С тех пор Лео консультировался с ним по разным мелким вопросам, и они стали друзьями. Роша с радостью говорил о Лео. За ужином, пока они ели, он вспоминал разные истории о вечеринках в замке и долгих воскресных обедах летом. Как человека Лео он знал очень хорошо, но у него было мало сведений о его делах.

– Он часто уезжал, – извиняющимся тоном говорил Роша, оторвав глаза от тарелки. – Летом он чаще бывал здесь, но… – Он слегка пожал плечами. – И тогда он готовился к какой-нибудь поездке…

– Он всегда был таким, – сухо сказала Катрина. Роша с любопытством взглянул на нее.

– Я думал, вы не виделись со своим отцом.

Она покраснела. Но она уже решила для себя, что на любые вопросы лучше всего отвечать прямо и полностью.

– Нет, я никогда не приезжала к нему, – призналась Катрина. – Мы были чужими людьми, как вы, наверное, уже знаете. Я думаю, здесь скорее я виновата, чем он. Тут, конечно, нечем гордиться, особенно сейчас, но…

– Я всегда виделся с ним, когда он приезжал в Лондон, – перебил ее Тодд, чтобы сгладить ее смущение.

Но Роша продолжал смотреть на Катрину.

– Мы очень хорошо подружились, – добавил Тодд.

Роша кивнул.

– Жаль, – сказал он Катрине. – Вы многого не видели.

Во время их беседы Тодд ухитрился перевести разговор на замок и на то, каким образом там начался пожар. Роша уже объяснял, когда они ехали из Марселя, что пожар был вызван плохой проводкой в крыше. Но Тодд думал, что разговор о пожаре заставит Роша прекратить ходить вокруг да около.

Но не тут-то было. Он и здесь стал вникать во все подробности. Роша был старым человеком, который любит занимать время описанием каждой мелкой детали. Он объяснял, что местный начальник пожарной охраны был его племянником, шеф полиции был его личным другом, и оба провели тщательнейшее расследование. «Но старые здания есть старые здания, – пожимал он плечами. – А старая проводка – это старая проводка».

– А старые зануды – это старые зануды, – пробормотал Тодд про себя, подозвав официанта и попросив счет.

В конце концов, поблагодарив Тодда за прекрасный ужин, Роша поднялся и повел их в маленькую комнатку, которая, как он тоже подробно объяснил, иногда использовалась в качестве дополнительного помещения для гостей. Видно было, что он хорошо знал эту гостиницу. Он знал хозяина отеля, его жену, зятя – и останавливался поболтать с каждым из них, – но в конце концов провел Катрину и Тодда в эту комнату и закрыл за собой дверь. В камине горел огонь, вокруг которого располагались кресла, а кофе и три бокала с армянским коньяком стояли на низеньком столике.