Текст книги "Заложники удачи"

Тодд оценивающе огляделся. Конечно, комнате не хватало шика, который был в номере Лео в Ритце, но у нее был свой особый колорит. Картины в тяжелых золоченых рамах украшали стены. В шкафу стояло дорогое серебро. Лео хорошо вписывался в атмосферу этой комнаты.

Когда они сели возле камина, Тодд почувствовал волнение. Наконец-то! Закурив сигару, он взял бокал с бренди.

– За память Лео, – произнес он, и остальные присоединились: Роша с готовностью, Катрина с колебаниями, испуганно глядя на него.

– Итак, мосье, – сказал Тодд, откинувшись в кресле. – Слово предоставляется вам.

Роша вежливо улыбнулся и кивнул.

– Благодарю вас, – сказал он, вопросительно взглянув на Тодда. – Ну и… с чего мне начать?

Это показалось Тодду странным. Ошарашенный, он взглянул на Катрину, которая тоже была потеряна. Собравшись с мыслями, он повернулся к Роша.

– Простите, – удивленно сказал он. – Я не привык к таким вещам, не знаю, как это должно быть, но вы разве не должны огласить завещание?

Роша покраснел, слегка озадаченный.

– Да, – быстро согласился он. – Когда наследников много. Но в данном случае, зачем? – Он взглянул на Катрину в замешательстве. – Вы – единственная наследница. Я же уже сказал вам. Завещание находится у меня в конторе, вы можете прочесть его завтра, если желаете, но… – Он покачал головой. – Я ведь сказал вам. Ваш отец оставил вам все.

Видя его растерянность, Катрина с осуждением взглянула на Тодда.

– Я уверена, что оглашать завещание незачем, – дипломатично сказала она. – Но просто мы не знаем, на что нам рассчитывать…

– Например – взорвавшись, грубо перебил ее Тодд. – Что означает это ваше все?

Роша удивленно посмотрел на него.

– Вы сказали все. Лео оставил все Катрине. Что это означает?

– Все, – медленно сказал Роша, видимо, продолжая переводить про себя слова Тодда, – означает всю его собственность.

Пережив тяжелый, утомительный, полный стрессов день, ужин, который, казалось, будет длиться вечно, Тодд больше не мог сдерживаться. Он провел рукой по волосам, задыхаясь.

– Может быть, это и невежливо, – сказал он нетерпеливо. – И я бы не сказал этого, если бы не был уверен, что Лео простил бы меня, но, может быть, вы скажете хотя бы приблизительно стоимость всей его собственности? Хотя бы примерную цифру, чтобы понять, откуда танцевать?

Нахмурившись, Роша спросил:

– Что значит – откуда танцевать?

– Ну, округленная цифра, – Тодд показал руками круг. – Приблизительная. Понимаете.

– А… – Морщины на лице Роша разгладились, и он улыбнулся, показывая, что наконец понял. Потом он сказал: – Но я не знаю.

– Вы не знаете? – Тодд недоверчиво уставился на него. – Как это вы не знаете? – повысив голос, спросил Тодд, все еще не веря. – Но ведь Лео все описал вам, когда вы составляли завещание?

– В этом не было необходимости. Ведь все состояние Лео по завещанию должно было перейти к его дочери. Может быть, когда-нибудь он и собирался рассказать мне некоторые подробности, но… – Роша вздохнул и покачал головой. – К сожалению, этот ужасный несчастный случай… – Он замолчал, надеясь, что выразился достаточно ясно.

Тодд сжал пальцы в кулак.

– Подождите минуту, – сказал он, закашлявшись и отчаянно ища разъяснений. Может быть, он чего-то не понял? – Катрина унаследует все, но вы не знаете стоимость этого? Вы это хотите сказать?

Роша кивнул и улыбнулся, соглашаясь.

Сердце Тодда екнуло. Он, значит, все понял правильно. Напряженно думая, он искал какое-нибудь решение. Через минуту он сказал:

– Ну, хорошо, я понял, что вас беспокоит. Вы, адвокат Лео, исполняете его последнюю волю, и вы должны быть тактичным, осторожным. – Он выдавил улыбку. – Но ведь никто не требует от вас большой точности. Ладно? Я не говорю о точной сумме, но вы должны иметь хотя бы приблизительную идею.

Роша нахмурился и с минуту молчал. Затем он поднял палец.

– Я не знаю ничего о… м-м… делах Лео, поэтому сперва я должен выяснить, в каком они состоянии. Но выяснение этого будет крайне сложно. – Он стукнул себя по лбу. – Лео все дела держал здесь. Все – в голове. В замке была комната, отведенная под его офис, но я уже сказал вам, все это сгорело при пожаре. – Он взглянул на Катрину, словно хотел обвинить ее в чем-то. – Разве я не сказал вам по телефону? Я уверен, что я объяснил…

– Все сгорело? – перебил Тодд недоверчиво.

– Да. Все было уничтожено. Я ведь говорил вам…

– И у вас не осталось никаких записей?

Роша повернулся к Катрине.

– Ваш отец… – он нахмурился, – …был ведь посредником при заключении сделок? Да? И он заключал сделки во всех точках земного шара. Я знаю это, потому что он мне рассказывал. Но на него никто не работал. Мадам Ферье и ее дочь убирались у него в доме, старый Альфонс Шамо занимался садом, но, конечно, они были не в курсе его дел.

– А секретарь? – перебила Катрина. Роша покачал головой.

– Иногда он приносил кое-что напечатать ко мне в контору, но только это бывало редко… – Он поднял бровь, – …шесть или семь раз за десять лет. И последний раз это было…

– А тот, кто вел его счета? – резко спросил Тодд.

– А у него был такой человек? – спросил Роша. – Во всяком случае, я о таком не слышал. Может быть, он кого-то нанял в Париже? Или в Лондоне? Как я уже сказал, он часто уезжал. В замке он жил, только когда принимал гостей в праздники.

– Его банк, – радостно перебил Тодд. – Его банк должен знать о состоянии его финансов.

Но Роша снова покачал головой.

– Местный директор – мой друг, – скромно сказал он. – Вы же понимаете, нас здесь мало, мы все знаем друг друга. Поэтому я могу сказать вам, что на счету Лео достаточно денег для местных расходов, но небольшая сумма денег. – Он полез в карман пиджака и вытащил оттуда небольшую записную книжку. – Если быть точным, – он позволил себе улыбнуться. – Чтоб знать, откуда танцевать, так? Точно: две тысячи восемьсот франков.

Тодд почувствовал, что у Катрины перехватило дыхание. Да и у него чуть сердце не остановилось. Оно куда-то провалилось, у него закружилась голова, и прошла минута, прежде чем он смог заговорить снова. В конце концов он откашлялся.

– Мосье Роша, – сказал он, чувствуя, что голос его упал до шепота. – Вы помните тот наш телефонный разговор? Я сказал вам, что Лео собирался дать мне банковский чек на четыреста тысяч фунтов. Вы помните это?

Роша кивнул.

– Вы сказали, что с этим проблем не будет.

Роша нахмурился.

– Простите, мосье, я сказал, что если Лео собирался привезти эти деньги и если мадам Тодд была в курсе дела, тогда вам не о чем беспокоиться. Так ведь? Ведь это я сказал? – Он улыбнулся. – Но сначала нам надо все выяснить. Конечно, на местном счету он держал деньги только на местные расходы. Таким образом, имеются счета в других банках.

– В других банках?

– Естественно, этот счет не имеет к его делам отношения, у него есть счет где-то еще. Деловой счет. Может быть, и не один. Это логично, вы со мной согласны? И он собирался одолжить вам большую сумму денег, подтвержденную банковским чеком?

– Да.

– Какой банк должен был заверить чек?

– Да откуда, черт возьми, я могу знать это?

Голос Роша упал.

– Вы не знаете?

– Конечно нет.

– Ах, какая досада. Очень жаль. Тогда я бы хоть знал, с чего мне начать.

Охваченный ужасом, Тодд слушал, как Роша перечисляет все свои трудности. Не было ни чековых книжек, ни банковских счетов, ни сертификатов доли его собственности, ни доходов, ни бухгалтерских книг. Ничего! Пожар уничтожил все. Друг Роша – местный банкир – запросил свое главное отделение в Париже, чтобы найти какие-нибудь записи, проследить источник предыдущих вкладов. Местная налоговая служба подтвердила, что мосье Синклер не имел дел, которые были бы зарегистрированы в Провансе, но они продолжали наводить справки…

Тодд едва мог осознать все это. Раньше он ждал с нетерпением, презирая адвоката, считая его надутым старым дураком. Теперь он понял, что ошибался. Роша уже занимался этим делом. И все равно, несмотря на это, Тодд пытался определить, где же произошел сбой, и с его губ само собой сорвались обвинения:

– Но вы ведь сказали, что нечего беспокоиться о четырехстах тысячах. Для меня это очень важно. Я ведь сказал вам!

– Да. Вы сказали – важно, и я согласился. – Роша кивнул головой, его лицо стало каменным. – Конечно, такая сумма денег важна. Но, мосье, вам нечего беспокоиться. Мы все выясним. Мы уже наводим справки. Все сдвинулось с мертвой точки.

Тодд и сам сдвинулся с мертвой точки, он то закидывал ногу за ногу, то ставил обе ноги обратно на пол.

– Но мне нужен ответ сейчас. Мне нужны эти деньги в понедельник.

Густые брови Роша поползли вверх.

– В понедельник это невозможно. – Помотав головой, он перешел на английский: – Это невозможно. Совсем невозможно. Надо еще очень много сделать…

Тодд больше не слушал. Допив бренди, он вскочил с кресла и закружился по комнате. Он вспомнил слова Лео: «Морони колебаться не будет… он не принимает извинений… он потребует назад свои деньги… придется выплатить весь кредит… он использует свою страховку…»

«Страховка!» – вдруг осенило его.

– А страховка? Вы сказали, что замок был застрахован?

Недовольный тем, что его перебили в середине рассказа о работе, которую предстояло провести, Роша произнес:

– Да, – кивнул он. – Я сам его страховал. Полисы в моей конторе. Они в порядке.

«Господи, спасибо тебе!»

– Так на сколько был застрахован замок?

Роша взглянул в записную книжку.

– На пятьдесят восемь миллионов франков. Когда Тодд перевел франки в фунты стерлингов, он вздохнул с облегчением.

– Это больше, чем полмиллиона! – Он победно взглянул на Катрину. «Спасибо тебе, Господи! Это нас спасет». Подойдя обратно к камину, он рухнул в кресло. – Если мы возьмем полис и заявим о страховке…

– Это уже сделано.

– Вы уже сделали это! – Тодд чуть было не обнял его. – Вы молодец, – сказал он с чувством огромного облегчения. На его лице появилась улыбка. – Ну и напугали же вы меня. – Вдруг он почувствовал к адвокату горячую благодарность. – Так, значит, нет проблем.

– Правда, есть свои формальности, но местный представитель – мой друг и…

– Ну, мы их сведем – парня из страховой компании и банкира. Когда страховая компания закончит свои формальности, они могут перевести деньги в банк, а банк выплатит деньги мне. Так? Можем ли мы это сделать завтра утром?

– О нет! Завтра утром невозможно!

Снова Тодд подскочил в своем кресле.

– Что вы имеете в виду, как так невозможно?

– О нет, нет, нет. – Качая головой, Роша казался шокированным, испуганным и даже оскорбленным. – Мм… Тодди, вы должны понять. Ничего нельзя выплатить, пока я не выясню состояние дел. Таков закон. Ведь и в Англии было бы так же.

Хорошее настроение Тодда, в котором он пребывал минуту назад, начало исчезать.

– Я должен выяснить, сколько у него на счетах, – продолжал Роша, – оповестить кредиторов…

– Оповестить! Черт побери! У меня достаточно кредиторов и без оповещения…

– Я должен выяснить, что он должен банкам. К тому же похоронные услуги и налоги должны быть выплачены, прежде чем я могу начать действовать. Вы, конечно, понимаете? Вы должны быть терпеливым. Такие вещи занимают много времени… Даже простое завещание вступает в силу только через несколько месяцев…

– Месяцев? – переспросил Тодд в ужасе. – Я не могу столько ждать!

Взгляд Роша стал суровым; теперь перед ними было официальное лицо, которое знало свои обязанности и собиралось их выполнить.

– У нас нет другого выхода, – сказал он твердо. – И я должен предупредить вас. Здесь столько осложнений, что в этом случае может пройти год, прежде чем вы получите какие-нибудь деньги.

Месяц, год… Это было все равно для Тодда. Он должен был заплатить Морони в понедельник.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующий день, когда Тодд в полном отчаянии летел обратно в Лондон, судьба его была решена.

Альдо Морони и Клод Лапьер слушали, как Филипп Рус выносил свой вердикт по «Паломе Бланке».

За свою долгую жизнь Рус сделал сотни оценок, но еще ни одна из них не являлась смертным приговором.

Рус не был особенно любим, однако был очень известен в кругах бизнеса отелей. Крупный, тучный мужчина лет пятидесяти пяти, с круглым, полным лицом, он сделал карьеру в Лондоне и Нью-Йорке. Он был единственным сыном голландского торговца и английской характерной актрисы и переехал в Париж, когда его отец окончательно обосновался там в конце пятидесятых годов. Друг его отца помог ему начать первое настоящее дело. Однажды начав бизнес, больше он назад не оглядывался. О нем впервые услышали во время бума отелей в шестидесятых годах. Тогда говорили, что Рус продал каждый отель в Торремолинос по крайней мере дважды, и, пока его партнеры занимались в офисе бумагами, фирма «Альсруэр, Вормак и Рус» не останавливались на достигнутом. Сейчас у них имелись представительства почти в каждой европейской столице, и Рус проводил жизнь в полетах из одного города в другой. Он летал часто, никогда сам не настаивал на встречах с клиентами – в основном они звонили ему; но, как он сам шутил со своими компаньонами, он бы и чертям в ад позвонил и провел бы оценку чего-нибудь, если бы черти оплатили счет и расходы.

Огромные счета и расходы составляли суть жизни Руса, и, даже не зная причины оценки в данном случае, он уже видел, как заработает кучу денег на «Паломе Бланке». По своему опыту он знал, что люди просили его оценить что-нибудь, когда они намеревались продать свою собственность, поэтому, заработав по счету на оценке, он уже думал о том, как бы получить гораздо больше. Говоря по правде, он даже прокатился на Монмартр, пытаясь решить, кому из своих клиентов по отелям позвонить в первую очередь, и это, естественно, означало, что первый звонок будет тому, кто заплатит больше. Счет агента в три процента не был, конечно, чем-то таким, из-за чего стоило суетиться, тем более что он видел, как заработает солидную сумму на продаже курорта. Конечно, это было нарушение правил. Но кто узнал бы об этом?

Он вовсю расхваливал «Палому Бланку». «Это, – сказал он, – наверное, лучший курорт, созданный в Европе за последнее время». Говоря о ландшафте, он прибавил: «место редкой красоты». Рассыпавшись в комплиментах архитектору, он предрек «Паломе Бланке» по крайней мере одну победу в конкурсе на лучшую архитектуру. И пока он говорил, он наблюдал за реакцией клиентов. Лапьер сиял, но основной клиент, этот крупный человек, с глазами цвета гранита, по фамилии Морони только кивал. Филипп Рус подумал, что ему трудно угодить.

– А еще мне нравится мысль о проведении «Золотого кубка Паломы Бланки», – уверенно продолжал он, тем временем внимательно глядя на Морони. – Я думаю, это привлечет туда в будущем огромное количество туристов.

Лицо Морони не выражало ничего.

Рус по-прежнему внимательно наблюдал за ним. Клиенты всегда радовались, когда он продавал собственность по большей цене, чем оценивал, и всегда огорчались, когда он получал меньше. Он ведь не был дураком, чтобы сразу назначать высокую цену, тем не менее он собирался просить три процента от продажи «Паломы Бланки». По пути на Монмартр Рус все точно рассчитал. Он оценит курорт в двенадцать-четырнадцать миллионов фунтов стерлингов. Покупателю же он скажет цену – двадцать. Сделку он заключает на семнадцать с половиной. Обе стороны будут удовлетворены, Рус подтвердит свою замечательную репутацию, а в процессе сделки получит миллион. Это был замечательный план!

Но поведение Морони настораживало. Что-то в его повадках, с его тяжелым взглядом, заставляло Руса чувствовать себя не в своей тарелке. Морони был человеком, который потребует всю сумму полностью, и, хотя в конечном итоге это не имело никакого значения, Рус предупредил себя, что он должен быть осторожным. И потому он сказал:

– В настоящий момент я могу оценить курорт в восемь-девять миллионов фунтов стерлингов.

Лапьер в ужасе подскочил.

– Даже на постройку ушло в два раза больше!

– Но ведь там все еще строится, – заметил Рус, переводя взгляд на Морони. – Моя оценка соответствует настоящему моменту.

– Но все-таки, – запротестовал Лапьер, испуганно глядя на Морони.

– И не забудьте о том, – добавил Рус, – что туризм сейчас переживает трудные времена. Весь мировой бизнес…

Лапьер простонал:

– Но такая низкая цена! Ведь она стоит больше, – продолжал бормотать он с несчастным видом.

– Ну… – Рус сделал вид, что задумался. Сейчас он выглядел, как человек, взвешивающий все возможности. – Может быть. Но только когда курорт откроется и люди узнают о нем. Там, конечно, кое-что имеется для того, чтобы достичь успеха, но это займет время, чтобы привлечь туда народ.

– Но вы сказали, что «Золотой кубок» сделает это.

– Я думаю… со временем. Ну, скажем, через пять или шесть лет…

– И не раньше? – тихо спросил Лапьер. Он держал руку под пиджаком, судорожно водя ею по груди и пытаясь облегчить боль в сердце.

– Ведь нужно время, чтобы создать курорту репутацию, – сказал Рус тоном, не требующим возражений. Не глядя на Лапьера, он все еще пытался понять реакцию Морони. Он почувствовал, что этот человек тоже ошеломлен, хотя и прятал это под маской равнодушия и не произнес ни слова. Но он скуп, решил Рус, осторожен и не любит тратить деньги. Чтобы проверить свои наблюдения, он сказал: – Конечно, все повернется по-другому, если вы потратите большую сумму на рекламу. Ключ к успеху лежит в том, чтобы сделать это место известным. С соответствующими расходами, я имею в виду большие расходы, потому что туризм в данный момент в кризисе, только тогда вы будете на коне. Только тогда вы получите хорошую прибыль.

– И сколько курорт будет стоить тогда? – с тревогой спросил Лапьер.

По-прежнему наблюдая за Морони, Рус убедился в том, что правильно понял его реакцию, – презрительная усмешка в уголках рта, небрежное пожатие плеч – язык жестов человека, удивляющегося предложению потратить крупную сумму денег на рекламу. Чувствуя себя увереннее, Рус сделал честное заключение:

– Если бы это место было в более готовом состоянии… – Его лицо приняло выражение раздумья. – …тогда бы вы увеличили сегодняшнюю оценку на три-четыре пункта. Но тогда оно должно было уже приносить прибыль.

Но Морони уже не слушал. Он тяжело поднялся с кресла, коротко кивнул Лапьеру, давая понять, что разговор он будет заканчивать один, и, не глядя на Руса, вышел в другое помещение.

Спустя пять минут, вместе с верным Джулиусом Карбоне, он был уже на пути к Вито Сартене.

А спустя двадцать минут Филип Рус уже возвращался в свой офис с намерением сделать первый звонок из нескольких, необходимых для того, чтобы выставить «Палому Бланку» на рынке.

К среде Тодду стало лучше. Он чувствовал себя уже не таким испуганным, как в прошлый четверг, когда он встречался с Роша.

«Французский мошенник! – без конца ругал он адвоката Лео. – Ведь просил его. Дай мне какую-нибудь бумажонку, говорил, дай мне хоть что-нибудь, чтобы я мог показать в банке, чтобы получить там четыреста тысяч!»

Но Роша недвусмысленно дал понять, что такой документ имел бы сомнительную ценность, ведь расследование еще не закончилось.

Тодд с ума сходил все выходные. С одной стороны, он чуть было не рассказал всю правду Катрине – чуть не выдал ей все сведения Лео о той самой страховке и угрозе их жизни. Но вовремя остановился. Тодд решил переговорить об этом с Хэнком по телефону, и когда тот не смог подать ему никаких идей, он позвонил Мэнни, чтобы встретиться с ним первым делом в понедельник. Едва Мэнни успел сесть, он передал ему в подробностях весь свой разговор с Роша.

– Начнем с самого простого, – произнес он хриплым от отчаяния голосом. – Страховка за замок – полмиллиона. Да и само место – мы ведь можем продать его. Роша сказал, что это можно сделать. И не забудь, что Лео собирался дать мне взаймы четыреста тысяч, это куча денег, которая лежит где-то там. Кто знает, сколько там еще? Наверняка миллион, может быть, два, может быть, три…

Однако Мэнни, к удивлению Тодда, был солидарен с Роша.

– Ну да, да, – сказал он неопределенно, махнув рукой. – Но ведь еще французские налоги и похоронные дела и…

– Но ведь не все же они займут!

– А что такое это все? Затвердил: все да все. Может быть, твое все – означает ничего. Ты об этом думал? Может быть, твой дружок Лео по уши в долги залез. Ну, жил он в замке. Прекрасно. А ты вот, например, живешь в большом, хорошем доме. Допустим, ты сейчас умер. Что получится? Все достанется банку.

По своему горькому опыту в одалживании денег даже Тодд должен был согласиться с такой возможностью.

– У всех есть кредиторы, – вернул его Мэнни к теме разговора. – И причина в том, что им надо заплатить до того, как этот… как его там? Роша все уладит с собственностью. Он выполняет свою работу, вот и все…

Тодду захотелось рассказать ему историю Лео, про Морони и страховку, но он испугался, что Мэнни высмеет это. Ведь в конце концов Мэнни не знает Морони. Он ничего не поймет.

Но по крайней мере он помогал. Он заключил соглашение с другим банком.

– Во время встречи, говорю я, потому что ты всегда с пеной у рта расписываешь «Палому Бланку», – предупредил его Тодд.

– Ты думаешь, есть шанс?

– Ну, это все-таки новый банк, при этом всегда есть шансы. Каким еще образом они привлекут клиентов? Может быть, они это даже приветствуют.

– Нам нужен такой, как Ларкинс. Помнишь его? Нам нужен кто-нибудь, кто бы верил в нас.

Мэнни фыркнул.

– Верил! Он не раввин, а ростовщик. К слову сказать, звонила тебе эта парочка из Парижа?

– Нет, от них ни звука.

После того как он заплатил восемьдесят тысяч в понедельник, он позвонил Лапьеру, чтобы объяснить ситуацию.

Тодд рассказал ему о смерти Лео, напирая на то, что теперь Катрина единственная наследница всей его собственности, он говорил о «Золотом кубке Паломы Бланки» и о том, что строительство продвигается, он говорил быстро и уверенно в течение получаса. В конце концов Лапьер пообещал обо всем сообщить своему клиенту.

– Отсутствие новостей – уже хорошая новость, – заключил Тодд весело, закрывая свой дипломат.

Час за часом проходили без новостей, и это вселяло в него надежду. Почему бы нет? У него хорошая репутация. Он ведь не пытается сорвать сделку.

– У них есть и другие платежи, – сказал Тодд. – Они ведь знают, что я их не обманываю… – Он прервал сам себя, потому что зазвонил телефон. Подняв трубку, он прикрыл ее ладонью. – Это Хэнк.

Мэнни вздохнул и взглянул на часы, потом сел и приготовился ждать. Иногда он удивлялся тому, как Тодд держится. Хотя иногда Мэнни и сердился на него, но в душе он всегда восхищался оптимизмом Тодда, его убежденностью, что все в конце-то концов образуется. Ему нравился Тодд, и он восторгался Катриной. По его мнению, Катрина не должна была прекращать работу в офисе. Если бы она продолжала вести бухгалтерию, ничего этого никогда бы не случилось.

Тодд засвистел в трубку.

– Прямо не верится! – воскликнул он, и лицо его засветилось радостью. – Это доказывает, что мы на верном пути! Замечательно! Великолепно, Хэнк!

Мэнни не верил своим ушам. Замечательно, великолепно, кредиторы буквально стучатся в дверь. Глубоко вздохнув, он подтянул рукав пиджака повыше и нервно постучал по часам.

Тодд кивнул.

– Хэнк, мне надо идти, но это великолепная новость. Здорово, да? Ну ладно, я позвоню тебе вечером. – Положив трубку, он победоносно посмотрел на Мэнни. – Только послушай! Это и тебя обрадует. Несколько дней назад какой-то парень на строительстве крутился, вопросы задавал. Строители подумали, что это Хэнк его послал, но Хэнк ничего и не знал об этом. Но тем не менее, скорее всего, этот парень занимается собственностью, наверное, отелями, у него офисы во всем мире. Голландское имя, Рус, или что-то в этом духе. Из тех, кто на самом верху. Так ты понял, что я имею в виду. Даже эксперты уже узнали, что мы напали на золотую жилу.

– Это голландец сказал?

– Да ты послушай! Даже еще лучше! – От счастья у Тодда перехватило дыхание. – Майорка – что провинция. Там все про всех знают. Этот парень возвращается в аэропорт, ждет самолета и там сталкивается с Хосе Карьером, которому принадлежит «Белла Виста» – большой отель в Палме. Карьер знает его. Это голландец продал ему «Беллу Висту» восемь лет назад; словом, они разговорились, Карьер задал пару вопросиков, сложил два и два и решил, что мы собираемся выставить «Палому Бланку» на рынок. И сегодня он звонит в «Воронье гнездо» и говорит, что хочет купить ее.

Мэнни присвистнул, удивление его сменилось облегчением.

– Ты шутишь! Нет, серьезно? Он сделал твердое предложение?

Тодд кивнул.

Мэнни поднял глаза к потолку.

– Бог есть все-таки! – Затем взглянул на Тодда. – Ну, расскажи мне! Сколько он заплатит?

– Рус предложил нам девять миллионов на момент, когда она будет закончена.

Радость на лице Мэнни погасла. Недовольство переросло в удивление, а удивление сменилось болезненным ощущением.

– Девять миллионов? – Он застонал, как от боли. – И это хорошие новости?! Ты уже занял двенадцать. Сейчас ты должен больше четырнадцати. Ты все поставил на карту…

– Да ведь это только его начальное предложение, – возразил Тодд. – Ведь никто не начинает с высокой цены, верно? И чего этот голландец крутился и вынюхивал вокруг? Говорю тебе, Мэнни, люди начинают понимать, что у нас за дело.

– Ну да, шакалы пронюхали и готовы разорвать тебя на кусочки. Ну и что сказал Хэнк этому… тому, кто сделал предложение?

– А ты что думаешь? – усмехнулся Тодд. – Сказал ему, чтобы и думать забыли. Хэнк – как я. Он верит в то, что мы затеваем. Все, что мы должны сделать, – это пережить черную полосу. Все в конце концов будет хорошо.

Катрине хотелось биться головой о стену. Говоря по телефону из кухни, она пыталась быть терпеливой.

– Нет, – сказала она твердо. – Осси, совершенно точно, что я не смогу пойти с тобой обедать. Даже и разговоров не может быть. Да, и мне тоже жаль.

На самом деле это было неправдой. На самом деле она жалела, что пообещала встретиться с ним. Начиная с понедельника, он звонил уже два раза и прислал ей огромный букет красных роз.

– Катрина, – нежно говорил он в трубку. – Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело из-за смерти отца. Я все понимаю, но давай пообедаем, и я, может быть, облегчу твою боль.

Как она могла сказать ему, о чем она думает? Как она могла признать, что ее реакция на его записку была нетипичной для нее? Что записка появилась как раз в тот момент, когда она была не в себе, что она – замужняя женщина, которая против внебрачных связей.

– Я не составлю тебе хорошую компанию, – сказала Катрина. – Ты прав, мне действительно тяжело сейчас.

Но не смерть отца явилась причиной ее теперешнего состояния, а тот кошмар, в котором они оказались. Тодди был невыносимым с момента похорон. Он был не в себе от волнения все выходные. Она была уверена, что он что-то скрывает…

– Ну, может быть, пообедаем завтра? – настаивал Осси. – Я пробуду еще только два дня в Лондоне. Потом я уеду в Нью-Йорк на шесть недель.

«Слава тебе, Господи, – подумала она, как только это услышала. – Осси уедет, и будет в моей жизни хоть одной проблемой меньше».

– Тогда только пообедаем, – сказала она суровым тоном. – И не увлекайся.

– Катрина! – воскликнул он взволнованно. – Но у меня уже куча разных идей. У нас будет чудесный обед.

Когда она повесила трубку, то не смогла удержаться от улыбки. По крайней мере хоть какое-то разнообразие. Тем не менее завтра она скажет ему: никаких больше роз, никаких записочек, никаких грандиозных планов. «Но я его тихо устраню, – сказала она себе. – В конце концов, если быть честной, ты сама подала ему надежду. Но кто мог знать, что ситуация выйдет из-под контроля?»

После этого она пошла убирать в кухне. Миссис Бриджес не приходила во вторник, это был единственный день, когда Катрина управлялась сама. Правда, Катрина была не против этого. Иногда по утрам она предпочитала оставаться дома одна, наедине со своими мыслями, не будучи вынужденной слушать сплетни. По правде говоря, она решила отпустить миссис Бриджес в конце месяца. Надо же было что-то сделать, чтобы хоть как-то сократить расходы.

Катрина настояла на том, чтобы выставить виллу на продажу. Это было единственным решением, которое они приняли после той встречи с Роша в четверг. Не доверяя в этом Тодду, она позвонила в фирму по продаже недвижимости.

– Ты и без того загружен, – сказала она Тодду, заявив, что продажу виллы берет на себя. Конечно, продажа не выход, но хотя бы что-то она делала…

В дверь позвонили, когда она готовила себе обед.

Закрыв Мака в кухне, она вышла в холл, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем. Когда Катрина открыла переднюю дверь, все, что она смогла увидеть, был огромный букет: лилии, розы и гвоздики, и сверху огромное облако красивой упаковки.

– Цветы для миссис Тодд, – сказал человек, которого она почти не видела из-за букета.

– О нет, – простонала она, – не надо больше!

Вдруг ей бросили букет в лицо. Катрина отступила на шаг, пытаясь повернуться, но не успела сделать этого, как чья-то рука зажала ей рот. Ее повалили на пол в холле. Она смутно видела других мужчин, потом ее голову насильно приподняли вверх, и теперь она смотрела на потолок. Прижатая к полу, она едва могла дышать. Она услышала, как хлопнула передняя дверь, потом тяжелые шаги на лестнице, потом, как открывали и закрывали дверь в спальню, звук, как будто кто-то вошел и вышел из кухни, отчаянный лай Мака. Потом ее потащили в гостиную и бросили на диван.

Изнасилование! Ужас расползался по ее телу. У нее звенело в ушах от собственных криков. Она вцепилась в руку, которая зажимала ей рот. Извиваясь, Катрина пыталась визжать и кусаться, но кто-то из мужчин скрутил ее и ткнул лицом в подлокотник. Чье-то колено уперлось ей в спину. Ее схватили за волосы, оттянули голову назад и вставили в рот кляп. Она кричала, но крики заглушало кухонное полотенце, которым было обернуто ее лицо. Катрина задыхалась. Ей заломили за спину руки и посадили на диван.

Сдавшаяся, с отчаянно бившимся сердцем, она взглянула на двоих мужчин, стоявших над ней. Удивительно, но она почти чувствовала к ним благодарность из-за того, что их лица не выражали похоти, а лишь одно пустое равнодушие. В дверном проходе появился еще один человек, в руках он держал чемодан. Он смотрел поверх нее на окна. Затем кивнул. Она дернулась, почувствовав, что кто-то стоит над ней. Потом появился четвертый – высокий, сильный, с утомленным лицом, он был явно старше остальных. Он прошелся по комнате и сел в кресло.

Да, но где же у них маски? Чулки? Они были в перчатках, но не прятали своих лиц. У того, здорового, были темные глаза и пронизывающий взгляд.

Невольно она снова закричала. Она сама слышала свой крик, от которого у нее звенело в ушах, она чувствовала напряжение мышц, но полотенце заглушало все звуки. Все, что она могла слышать, это лай Мака в кухне. Да часы, которые тикали в холле. Час дня. «Боже мой, пусть они не трогают меня. Пусть не трогают. Пожалуйста…»