Текст книги "Заложники удачи"

Хэнк оторвал взгляд от моря и посмотрел на Тодда, который вернулся с бокалами пива в руках.

– Ну это уже что-то, да? – пробормотал он тихо. – Создать известнейший курорт в мире. Я имею в виду, даже если преувеличением будет сказать, что это лучший курорт в мире, он окажется одним из таких курортов.

В его голосе слышался сарказм.

Тодд знал, о чем он думает. Было тяжко расставаться с мечтой, которая вдруг становилась реальностью. Он и сам почувствовал спазм в сердце. Он понял его иронию, но не расстроился. Он отодвинул стул.

– Это дает мне кое-какие карты в руки, Хэнк, – сказал он, снова садясь. – И козырные. Представь, что я смогу сделать с Карьером и этим другим парнем. Только о них подумай, ни о чем другом. Теперь я смогу продать известнейшее место. С мировым именем! Успех гарантирован! Гостиницы действуют тридцать-сорок лет, чтобы заработать известность. А у нас это получится за один день!

– Но когда все это произойдет?

– В феврале.

– В феврале?

– В конце февраля, – поспешно сказала Катрина. – Это единственно возможное время для Барзини. Ты должен посмотреть его заявки. Осси показал мне его расписание. Некоторые месяцы у него расписаны на годы вперед…

– А как насчет Морони? – воскликнул Хэнк, глядя на Тодда. – У тебя срок только до семнадцатого…

– Но ведь мне надо только показать письмо, – усмехнулся Тодд. – Это все, что ему нужно. Подождет до весны с деньгами. Нам нужно предложение Карьера, но мы ведь не обязаны принимать его, правда? Никто не принимает первое же предложение, а представь проценты, которые набегут с этого дела. На экранах всего мира! Все, кто видит «Палому Бланку», с первого взгляда влюбляются в нее. Мы с тобой это знаем, правда? Это наша козырная карта. Так ее увидят миллионы! «Палома Бланка» будет уже курортом с твердой репутацией еще до открытия. Хэнк ответил слабой улыбкой.

– Я понял. И потом мы продадим ее?

– Правильно. В марте. А ты как думаешь?

– Колоссально, – его улыбка перешла в усмешку. – Феноменально. Аж дух захватывает.

Тодд почти сиял. Откинувшись в своем кресле, он поцеловал Катрину в щеку, потом спрыгнул и пошел в гостиную, вернувшись оттуда с сигарой.

– Подожди минутку, – сказал Хэнк, нахмурившись и покачав головой. – Ты собираешься рассказать Карьеру об этом аукционе?

– А почему бы нет? – спросил весело Тодд.

– А вдруг он с этим не согласится? И попадешь опять в ситуацию. Морони нужно письменное предложение…

– Мы дадим Карьеру некоторые преимущества. Я не прошу у него что-то за просто так, – сказал Тодд все так же весело, выпустив облачко голубого дыма. – Мы ему честно расскажем об аукционе, но дадим ему исключительные права. Он дает нам письменное предложение сейчас, а взамен получает право давать любые цены на аукционе. Это ставит его в преимущественное положение. Он может просто сидеть на аукционе, зная, что, как бы ни повысилась цена, он может повысить ее на пять процентов и получить «Палому Бланку». Это его полностью успокоит.

Хэнк налил себе еще пива в кружку и поставил бутылку под стол.

Чувствуя, что он с ним не согласен, Тодд посмотрел на него.

– Что тебя беспокоит?

– На первый взгляд, ничего особенного. Это только справедливо будет, поступить с ним таким образом, я так думаю, но Карьеру это не понравится. Он будет до ужаса испуган аукционом.

– И что? Если этот жадный негодяй сделает нам сейчас соответствующее – благородное – предложение, тогда никакого аукциона не будет. Он может купить это место сейчас по нормальной цене. А может остаться на своей позиции в девять миллионов и занять преимущественную позицию на аукционе. Пусть выбирает. Я думаю, что для него это замечательная сделка, – усмехнулся Тодд. – А кроме того, у нас есть еще другой парень, Рус. У него есть связи с крутыми мужиками. Представь, как они среагируют на наше телевизионное шоу? – Он широко раскинул руки, словно хотел обнять весь мир. – Это просто невероятно, Хэнк. Я думал, что мы без последней рубашки останемся, а мы можем еще какую-то прибыль получить.

Хэнк уставился в ночное небо, словно ища там Бога. Он даже сложил руки вместе, словно собирался молиться.

Чувствуя облегчение оттого, что тревога ушла с лица Хэнка, Тодд все еще ощущал свою вину из-за того, что вызвал эту тревогу. Поежившись в своем кресле, он начал:

– Я знаю, что это значит для тебя, Хэнк. Скажем прямо, я знаю, что «Палома Бланка» – это твое детище. Ты нашел это место, ты даже купил его еще до того, как мы стали партнерами. Потом ты нашел настоящего архитектора и трудился вместе со строителями. Ни одно решение на строительстве не принималось без твоего участия!

– Но это была моя сторона контракта. Мои обязательства…

– И ты это сделал как надо. «Палома Бланка» действительно твое творение. Поэтому я могу понять…

– Постой, – Хэнк протестующе поднял руки. – Я разве когда-нибудь говорил, что хочу владеть отелем всю свою жизнь? Мы ведь всегда собирались продать его, верно? Достроить его и продать. В этом ведь и состояла наша идея? Так сейчас мы одним ударом покончим со всем.

Тодд посмотрел на него с удивлением. Они часами говорили о том, как построят «Палому Бланку», откроют ее, будут финансировать, но, насколько он помнил, они никогда не говорили о том, сколько времени они будут владеть ею.

– Я хочу сказать тебе, – усмехнулся Хэнк, не своей обычной усмешкой, но все-таки усмехнулся. – Я получал удовольствие, организуя здесь строительство. Правда. Но я не хотел владеть гостиницей. Я и так уже устал от своего ресторана, я бы и от отеля устал. Я хочу, чтобы все развивалось, было в процессе, не стояло на месте. Вчера вечером один парень в ресторане предлагал мне одно местечко на Сейшеллах, которое может быть очень дешевым…

– Бог мой! Ты еще раз хочешь пройти через это? – Тодд откинулся на кресле в изумлении. – Тебе нравится делать это?!

Не отвечая, Хэнк встал, пошел в бар, притащил оттуда табуретку, похлопал по карману в поисках сигарет, вытащил одну и закурил. Потом он сел на табуретку и повернулся к ним лицом. Что-то в его лице снова обеспокоило Тодда. Усмешка исчезла с его лица, и на нем появилось то же самое выражение неудачника, которое было у него, когда он пришел к ним. Когда он посмотрел на Тодда, тот отвел взгляд в сторону, как будто избегая смотреть ему в глаза.

– Я должен тебе сказать кое-что, – начал он. – Я собирался тебе сказать, как только пришел, но вы мне не дали.

Инстинктивно Тодд испугался того, что может произойти. Ему захотелось напомнить Хэнку об этой хорошей новости, снова возвратить атмосферу надежды и оптимизма, но он молчал, вздрагивая от возможности новой катастрофы.

– Ну что? – спросил он его со страхом.

– …правда в том, что я весь день чувствую себя виноватым.

– Ты? Ты чувствуешь себя виноватым?

Хэнк кивнул.

– Понимаешь, я всегда полагал, что смогу сделать это. Ты знаешь, найти место, нанять архитектора, работать со строителями и создать развивающееся дело – это мой конек. Это было нечто, в чем я всегда считал себя специалистом…

– Ты и есть специалист, – перебил его Тодд. – Ты доказал это.

– Но ты не знаешь, что я обсуждал дело с несколькими парнями, прежде чем заключил контракт с тобой. – Избегая взгляда Тодда, он начал искать пепельницу и увидел ее в баре, встал, принес ее и поставил рядом с собой. Когда он снова сел, то сказал: – Лучший процент от сделки с ними был около пятнадцати, и я сказал: хрен с ними, я заслуживаю большего, мне нужно пятьдесят процентов. В конце концов, как ты и сказал, я заключил эту сделку, нашел архитекторов и все остальное. Мне нужна была половина. Вот что я сказал себе. А правда в том, что я пожадничал. – Первый раз за все время он посмотрел Тодду прямо в глаза. – Деньги всегда были говенной стороной дела. Я это знал еще до того, как мы начали, но я вроде как втянул тебя в это. Я всегда ожидал, что ты вернешься и скажешь, что единственный путь набрать деньги – это созвать консорциум и поделить пирог. Но ты сам что-то понимал в зарабатывании денег и потом, вот… – он пожал плечами. – Когда ты сказал, что связался с теми людьми в Париже, я молчал. – Он смотрел на Катрину с просьбой о понимании или даже прощении. – Если кого-то и винить за это дерьмо, в котором мы оказались, так это меня, за то, что я был таким жадным. Если бы я не настаивал на пятидесяти процентах, все было бы по-другому.

Тодд был слишком удивлен, чтобы говорить. В другом настроении, в других обстоятельствах, он, может быть, и почувствовал бы, что его подвели, даже предали, но его первой реакцией было облегчение, а не гнев.

– Мы заглотнули больше, чем смогли прожевать, вот и все, – сказал он. – Мы оба были жадинами. Я не жаловался на получение пятидесяти процентов, правда же? Тем не менее, что произошло, когда с деньгами начались проблемы? Ты продал «Мечту американца». Это не было частью начального контракта. А также подключение доходов с… «Вороньего гнезда».

– Я ведь не полное дерьмо, – резко проговорил Хэнк, он выглядел оскорбленным. – Я видел, через что тебе приходилось пройти. Конечно, я продал «Мечту американца». Каждый цент, который я получил с этого, пошел в это…

– Ну и вот, – перебил Тодд, пожав плечами. – Пятьдесят на пятьдесят. – Он мимоходом посмотрел на Катрину, боясь, что признание Хэнка откроет старые раны.

Но Катрина улыбнулась.

– Суть в том, что мы продаем ее. Вот и все, что имеет значение.

– Точно, – сказал он, соглашаясь, прежде чем посмотреть на Хэнка. – Спасибо, что подсказала мне. Это делает меня менее виноватым.

– Но это и должно быть так. Ты не должна чувствовать себя виноватой. И не говори, что я должен получить деньги сначала. Мы начали как партнеры, должны так же и закончить, – сказал Хэнк Катрине с прежним энтузиазмом, как будто сбросил с себя груз и почувствовал себя таким же оптимистом, как и они.

А они были оптимистично настроены. Чем больше они говорили, тем больше убеждались в том, что «Барзини в „Паломе Бланке"» решит все их проблемы. Одной замечательной идеей Катрина и Шарли вытащили их из ямы, и что казалось Тодду наиболее замечательным, так это то, что они все были согласны насчет того, как жить дальше. И было правдой то, что он сказал. Признания Хэнка облегчили его вину, хотя бы по отношению к нему самому. Шарли – это дело другое. Он до сих пор страдал из-за вины перед Шарли, но все, что он мог сделать, это то, что он сейчас делал, и как можно быстрее вернуть деньги.

– Так что мы собираемся делать? – спросил с ожиданием Хэнк. – Когда мы проведем переговоры с этими парнями?

– Завтра, – быстро сказала Катрина. – Осси пока нет, он уехал в Штаты, но Майк Томпсон прилетает завтра. Если ему понравится то, что он увидит, они подпишут контракты. Убедите его – и мы в деле.

Тодд был уверен в том, что он достигнет успеха в деле добывания бумаги для Морони. Он был уверен, что Карьер напишет свое дурацкое предложение, а если с Карьером возникнут какие-то трудности, то был еще Рус. Он был уверен в том, что хотя бы один из них напишет предложение. Что он не учел, так это другие тупики, в которые его загоняли.

Время было всегда его врагом. Ничто другое не доводило его так, не держало в таком напряжении, как время.

Для начала «Палома Бланка» не могла быть закончена в феврале. Они знали это, но когда Хэнк сказал:

– Этот парень Томпсон не будет снимать сразу все, правда ведь? Если он даст нам преимущества выбора, мы можем тут кое-что подработать. Гавань почти закончена. Яхт-клуб будет завершен к Рождеству. Основное здание отеля еще долго не будет готово, но издалека он выглядит законченным…

– Да, если снимать фильм! – закричала Катрина. – Конечно, Майк будет согласен. С ним не будет проблем.

И она была права, потому что «Палома Бланка» задорого продала себя на следующий же день. Майку Томпсону она очень понравилась. Его визит – он прибыл утром и собирался улететь в шесть часов вечера – не мог пройти лучше. Томпсон был высоким, крупным, атлетическим мужчиной, полным энергии, он обошел все место, делая фотографии и наговаривая информацию на магнитофон, Тодд ходил рядом, поддакивая, и тащил Катрину и Хэнка за собой, и все составляли списки различных дел.

– Как насчет этого? – спрашивал Томпсон.

– Нет проблем, – уверял его Тодд.

– А насчет того?

– Сделаем, – обещал Хэнк.

Это был действительно триумф оптимизма. А Катрина еще глубже влезла в дело, так как после того, как Томпсон провел много времени, выбирая платформы для камер и различные углы съемки, он сказал, что ему понадобится человек для работы днем. Все посмотрели на Катрину, и работа досталась ей. А кому еще? Тодд был занят преследованиями Карьера и этого другого парня, Руса, у Хэнка и без того было полно работы, Шарли четыре дня в неделю работала на Боба Левита…

Вот в чем и было дело. Не хватало людей. Их никогда не хватало. Проект страдал от несоответствия вложенных денег и количества людей с момента его возникновения. И еще одна нехватка беспокоила их.

– Проблема во времени, – признался Тодд Томпсону по дороге в аэропорт. – Но мы справимся, не беспокойтесь.

Он на всякий случай скрестил пальцы, так как подумал об огромном количестве работ, которые должен был провести Хэнк, и о своих проблемах, которые ждали его в Лондоне, и о необходимости получить письменное предложение для Морони.

К его удивлению, Томпсона тоже беспокоило время.

– До конца февраля только три месяца, – сказал он. – Поверьте мне, три месяца – это ничто, когда речь идет о деле, таком грандиозном, как это.

И Тодд выслушал монолог о проблемах другого человека. Как и большинство людей, он мало понимал в том, как делаются телевизионные передачи или продаются кассеты. Он ошеломленно слушал, как Майк говорил о трудностях в расписании телевизионных программ и огромном промежутке времени между началом создания передачи и выходом ее на экран.

– Здесь они, конечно, сделают исключение, – уверенно сказал Томпсон. – Это что-то уникальное с международным оттенком. Такое может никогда и не повториться. Но мне надо это подать как надо. Мне нужно как сумасшедшему бить в барабан, а это означает, что надо начинать завтра.

– Завтра воскресенье, – напомнил Тодд.

Когда Томпсон в ответ рассмеялся, Тодд понял, что сморозил глупость. У Тодда была масса знакомых телевизионщиков в разных странах мира, которым он мог позвонить домой, несмотря на воскресенье.

– Но я начинаю им заниматься только на основании устного соглашения, – сказал он, вдруг строго поглядев на Тодда. – И, если быть честным, это меня немного тревожит. Я хочу получить твердые контракты, и как можно скорее.

Тодд был согласен. Он тоже хотел получить надлежащие документы. Чем быстрее, тем лучше. Поэтому он принял предложение встретиться в Лондоне в понедельник, несмотря на множество других дел.

Сначала он намеревался в понедельник решить множество проблем в «Тодд Моторс».

И еще ему предстоял полный рабочий день в Оуэнс.

И не надо было забывать о том, что ему надо было переговорить с Русом и вылететь в Париж на встречу с ним.

Но когда Томпсон предложил встретиться, он ответил ему:

– Да, хорошо, мы можем организовать встречу в понедельник.

Он видел, что у него не было другого выбора. «Барзини в „Паломе Бланке"!» было его спасением. Преимущество надо было отдавать этому делу. В десять часов утра, снова за своим рабочим столом, снова в Лондоне, он уже снова попал в беду. Передав еще одну информацию для Филиппа Руса, он был ужасно рад, когда тот перезвонил через час, но разговор оказался довольно странным. Голос Руса был очень осторожным, немного неопределенным. Он признал, что летал в «Палому Бланку», но отказывался согласиться с тем, что работал на возможного покупателя. Он клялся, что был на Майорке в отпуске и зашел на строительство из чистого любопытства.

«Да, конечно, – думал Тодд. – Ты там не в отпуске был. Ты был там по делу, если уж зашел к нам».

– Жаль, что вы не надели вашу «деловую» шляпу, – сказал он. – Один из ваших клиентов может упустить выгодный шанс.

Но даже когда Рус узнал, что «Палома Бланка» будет продаваться, он продолжал все это отрицать.

Отбросив всякую осторожность, Тодд начал описывать концерт Барзини, отклик прессы, который все это может вызвать, и наконец Рус начал реагировать так, как надо. Его отношение сразу переменилось. Он был не состоянии скрыть свой интерес и начал задавать вопросы.

Тодд превознес все достоинства курорта, как только мог.

– Будьте уверены, полмира будет смотреть этот концерт по телевидению… потому что, ведь как это будет называться, «Барзини в „Паломе Бланке"!», великолепное название, правда? Совершенно точно, что это состоится… в феврале, в начале сезона, перед самым открытием…

Его энтузиазм наконец принес некоторые плоды, потому что десять минут спустя Рус сказал, что он, наверное, будет в своем лондонском офисе в среду.

– Правда, не обещаю, – осторожно произнес он. – Но в случае, если у меня это получится, может быть, мы сможем встретиться?

Тодд чуть не закричал. В среду он планировал полететь обратно на Майорку, чтобы встретиться с Карьером. Однако он тут же сказал себе, что Карьер – это один представитель отельного бизнеса, в то время как Рус работал на сотни таких людей. Рус объединял в себе целое общество. Поэтому он спросил его:

– Вы сможете точно сказать мне в среду утром?

– Полагаю, что да.

– Хорошо, с нетерпением жду вашего ответа.

Он чувствовал, что готов разорваться, желая быть сразу в двух местах. Еще один звонок, пятнадцать минут спустя, вызвал еще большее напряжение ситуации. Звонил Майк Томпсон, назначая двухчасовую встречу в Линкольнс Инн, в офисе Карлинга, Льюиса и Вудса, адвокатов Осси Келлера в Лондоне.

– Я тоже приду со своим адвокатом, – сказал он. – Вы приходите со своим человеком, и мы попытаемся решить все вопросы побыстрее. Если у людей Осси возникнут какие-либо проблемы, им придется позвонить ему в Нью-Йорк.

Что мог сказать Тодд?

– Прекрасно, – ответил он. – Я там буду. Потом он позвонил своему адвокату, Бернарду Фрэнсису в Хэмпстеде.

– Берни, ты нужен мне, чтобы уладить кое-какие дела…

К этому времени Катрина уже уехала в контору. Она с утра целый час объясняла все миссис Бриджес.

– Все очень просто, миссис Бриджес, в будущем я не смогу быть здесь по утрам, потому что я буду в конторе у мужа, поэтому спокойно заходите и начинайте работать…

Он мог бы послать Катрину на встречу с юристами. Он мог бы послать кого-нибудь еще, но встреча была очень важной, и нельзя было поручать это кому-нибудь, даже собственной жене. К тому же, Берни Фрэнсис почти ничего не знал о «Паломе Бланке». Он даже и на вопросы не смог бы ответить, не говоря уже о том, чтобы принять решение. И даже Катрина не очень хорошо знала вопрос. Да и опыта у нее поменьше. Да и…

В общем, ему нужно было пойти. Поэтому, вместо того, чтобы решать срочные проблемы в Килбурне, он прояснил самые срочные вопросы, не выходя из кабинета, подписал несколько писем и полдюжины счетов – и поехал в Линкольн Инн вместе с Катриной.

– Промедление смерти подобно, – предупреждает Сервантес в Дон-Кихоте, но Тодд не намеренно откладывал какие-либо дела, он, наоборот, набирал обороты, но ведь все занимало столько времени! Та же встреча в Линкольн Инн. Она прошла хорошо. Они продвигались вперед, в атмосфере взаимопонимания и гармонии, ни на кого за столом переговоров нельзя было пожаловаться, но все-таки изначально присутствовали три группы юристов, представляющих интересы трех разных людей, и в шесть часов вечера их работа была еще не закончена.

– Но мы далеко продвинулись, – сказал кто-то из адвокатов, Карлинг или Льюис. – Предлагаю продолжить в десять завтра утром.

Тодд даже застонал про себя. У него не было другого выбора, кроме как согласиться, но когда он кивнул в знак согласия, старый совет Сэма пришел ему на ум. «Бизнес – как огород, – говаривал Сэм, – пропалывай, ухаживай каждый день – будешь королем. Забрось его – окажешься нищим».

То, что он забросил автомобильный бизнес, не имело решающего значения. Он полагал, что у него нет другого выбора. Остаться в живых и не попасть в тюрьму – вот что было главным, и для этого он должен был продать «Палому Бланку» по самой высокой цене. Он работал над этим не покладая рук, но проблемы, которые накапливались в «Оуэнс» и «Тодд Моторс», уже начинали сказываться.

Правда, больше всего его радовало то, что он начинал выигрывать. Они замечательно продвинулись. После того, как они расстались с юристами, он пошел выпить с Майком Томпсоном в паб на Чэнсери Лэйн. Майк был в восторженном настроении. Уверенный в том, что работа над контрактами будет завершена утром, он с большим энтузиазмом говорил о своих воскресных телефонных звонках.

– Я получил фантастическую поддержку, – говорил он, улыбаясь до ушей. – Если удача улыбнется мне, я подпишу на это дело Би-Би-Си и РАИ на следующей неделе!

По правде говоря, они двигались даже быстрее, чем кто-либо из них осмеливался предположить.

Томпсон уже сейчас был так уверен в успехе, что даже сообщил новость двум корреспондентам.

– Я немного поторопился, – сказал он. – Ох, уж и напишут они завтра! Но мне действительно необходима небольшая реклама. Правду сказать, я собирался сказать вам, что, как только контракты будут подписаны, мы должны собрать пресс-конференцию, чтобы сделать формальное заявление. Вы сможете это организовать?

Брови Тодда полезли вверх. Пресс-конференции не были обычным делом в автомобильной торговле.

– Конечно, я вам помогу, – сказал Томпсон. – Но вы должны быть хозяином бала. В конце концов, это вы представляете «Палому Бланку». – В его голосе прозвучало легкое колебание. – Я не хочу быть грубым, так что не обижайтесь, – сказал он. – Но умеете ли вы как следует бить в барабан? Ну, знаете, создавать рекламу?

Глаза Тодда сверкнули.

– Что вы имеете в виду?

Все оказалось на первый взгляд очень простым, когда Томпсон объяснил, и, конечно, Тодд, оставаясь самим собой, хотел организовать огромнейшую пресс-конференцию, какую только можно купить на их деньги. Он хотел, чтобы Барзини скорее прилетел из Нью-Йорка. Он хотел пригласить всех музыкальных редакторов и журналистов Лондона.

– А достаточно ли только из Лондона? – спросил он, притащив еще кучу напитков из бара. – А если со всего мира? Но как мы их достанем? У них есть представительства в Лондоне?

Он хотел подключить к этому делу также всех журналистов, пишущих о путешествиях.

– Держу пари. Они будут писать статьи с публикациями в Новом году! Начало Нового года – это лучшее время для того, чтобы заказывать путевки.

И так он втянулся еще в одно дело, отложив автомобильный бизнес еще в более долгий ящик, но это опять-таки было разумным – потому что все автомобильные дела могли возродиться только после поправки дел с Паломой Бланкой. Поэтому он принял это решение, даже не рассуждая. Но следующее предложение уже его остановило.

– Как насчет среды? – предложил Томпсон, раскрыв свою записную книжку и положив ее перед собой. – Семнадцатое декабря. Мы не можем это откладывать, поскольку у нас еще куча дел, и еще потому, что надвигается Рождество. – Он даже застонал, подумав об этом. – О Боже, как же я ненавижу Рождество. Все останавливается. Никого не достанешь…

Катрина даже онемела, когда услышала это. Никогда еще в жизни не было у нее такого Рождества, она и не чувствовала его. Пусть даже и паб был украшен еловыми веточками и серпантином, она даже и не подумала о празднике. В прошлые годы она в это время пекла пирожки, украшала дом, наряжала елку. Софи и Глория приходили со своими кавалерами, а Тодди изображал Санта-Клауса в больнице Вест-Хэмпстеда.

– Семнадцатое, – пробормотала она, глядя на Тодда. Еще раньше, по пути в Линкольн Инн, он рассказал ей про Руса и про его решение не лететь на Майорку в среду.

Инстинктивно она вздрогнула, с ненавистью подумав о задержке, несмотря на его обещание полететь туда в четверг или пятницу.

– Может быть, это и лучше подойдет Карьеру, – сказал он бодро. – Дадим ему время прийти в себя после путешествия. У нас еще есть время. До семнадцатого.

– Семнадцатого, – повторил Тодд, успокоив ее взглядом, ободрив ее улыбкой. – Мне это подходит, если это подойдет Катрине. – Ей нужно сделать большую часть работы.

После этого они сосредоточились на подборе соответствующих людей, рассылке приглашений людям, на которых Томпсон мог положиться, организации стендов для фотографий «Паломы Бланки», организации обедов, напитков и прочем.

Когда Катрина записала всю работу, которую ей предстояло сделать, она пожалела, что не сможет привлечь к этому Шарли, хотя об этом нечего было и думать. Она с ней уже разговаривала дважды, один раз на Майорке, после визита Томпсона, и прошлым вечером, когда они вернулись в Лондон. У Шарли был такой голос… Катрина нахмурилась и попыталась найти точные слова, чтобы описать голос Шарли. Взволнованный, удовлетворенный и даже немного завистливый, из-за того, что она не видела триумфа поездки Майка Томпсона, но и немного обеспокоенный…

– Я попрошу помочь Глорию и Софи, – сказала она. – Я позвоню им утром. – Она улыбнулась Томпсону и объяснила: – Это мои подруги. Здесь уже примешь любую помощь, ведь правда?

И вот наконец этот день завершился. Понедельник, восьмое декабря, и Тодду оставалось меньше недели до его новой встречи с Морони.

Вторник начался прекрасно, не предвещая никаких бед. Когда Герберт заехал за ними, Тодд и Катрина уже были готовы и ждали его, намереваясь провести час в офисе, перед тем как поехать в Линкольн Инн. Сюрпризы начались, как только Тодд открыл дверь в переднюю. На ступеньках стоял Герберт, помахивая газетой.

– Черт возьми, босс! Ну вы и темная лошадка. Я про это ничего не знал.

В газете, на седьмой странице, была помещена фотография «Паломы Бланки» и рядом фотография Энрико Барзини.

Заголовок гласил: «Международный концерт на новом роскошном курорте! «Палома Бланка», которая находится на Майорке, в будущем станет самым роскошным местом отдыха на Средиземном море. Она начнет свою курортную жизнь с постановки одного из самых блестящих концертов года».

Статья занимала треть страницы. Тодд прочитал ее вслух по пути в офис. Он прочитал ее дважды, а некоторые места и трижды. Он поддразнил Катрину:

– Бог ты мой! Ты, оказывается, импресарио!

И она тоже поддразнивала его, а заодно и себя, и на несколько минут они забыли про Морони и про их отчаянную борьбу со временем.

– Подожди моей встречи с Русом, – радостно улыбался Тодд. – Я возьму с собой эту газету на Майорку и покажу Карьеру. Представь его реакцию! Это наверняка поднимет цену. А это то, что нам надо.

Это было таким хорошим предзнаменованием, что они прибыли в офис в прекрасном настроении. Катрина обосновалась в главном помещении и начала обзванивать банкетных заправил, чтобы найти подходящих людей для пресс-конференции, а Тодд пошел к себе в кабинет и занялся разбором почты вместе с Сэлли.

Сэлли разозлилась на то, как развивались события в Килбурне.

– Ты должен сделать что-то, – говорила она, вся красная и встревоженная. – Они увеличивают расходы, это уж я точно знаю, и неизвестно, что они еще собираются сделать.

– Я займусь этим после обеда, – пообещал он. – Вот только с юристами закончу.

Среди писем один конверт Сэлли оставила нераспечатанным. Письмо было из Парижа, с пометкой «конфиденциально». В конверте было письмо от Лапьера, в котором было требование о получении письменного предложения на «Палому Бланку» не позднее семнадцатого числа.

«Как согласовано», было сказано в письме, как будто соглашение было принято за бутылкой в баре, а не под угрозой смерти. Ненужное напоминание заставило Тодда покрыться холодным потом. И еще оно разозлило его. Ему захотелось позвонить по телефону и заорать в трубку:

– Идите вы к такой-то матери! Не стойте у меня за спиной! Я делаю все, что могу!

Но, выпив чашечку кофе, он немного успокоился. Хуже не будет, если он расскажет Лапьеру про «Барзини в „Паломе Бланке"!». Это создаст дополнительные гарантии. И, может, Лапьер имеет какое-то влияние на Морони. Конечно, это было только предположение, и он был в этом не уверен, но и на предположениях стоило играть, и он сыграл на нем, и, к его удивлению, разговор с Лапьером оказался небезрезультатным.

Маленький француз был очень заинтересован в концерте Барзини. Он, оказалось, был его поклонником. Тодд так удивился этому, что нечаянно предложил ему:

– Приходите на пресс-конференцию в следующую среду. Есть шанс, что Барзини там будет.

На секунду Лапьер замолчал. Потом он обдумал дату и замолчал снова.

Тодд знал, о чем он думает.

– У меня будет письменное предложение к тому времени, – уверенно произнес он. – Не беспокойтесь. Я прилагаю все усилия к тому, чтобы продать «Палому Бланку»!

И получил любопытный ответ.

– Я знаю, – сказал Лапьер. Не «Хорошо», или «Удачи вам», а просто: «Я знаю».

Тодд сначала ничего не понял. Только потом, когда он поехал вместе с Катриной в Линкольн Инн, прокручивая в голове этот разговор и удивляясь тому, что кто-то из работающих на Морони оказался поклонником музыки, ему пришло в голову, что то самое лапьеровское «Я знаю» прозвучало очень странно. Но как следует обдумать это у него не хватило времени, потому что тут же другая мысль пришла ему в голову:

– Черт! Рус обещал позвонить мне! – Он взглянул на часы. – Ну, ладно, нечего волноваться, я сам позвоню ему из Килбурна.

Но даже этого не произошло. Он не попал в Килбурн. Сначала все участники встречи захотели обсудить статью в газете, и только через полчаса они приступили к работе. Во время рабочего обеда, состоявшего из сэндвичей, принесенных из паба напротив, в три часа дня Тодд отвел Фрэнсиса в сторону.

– Бог мой, Берни, неужели ты не можешь все провернуть поскорее? Неужели необходимо обсасывать каждую мелочь? Сколько еще это все продлится?

– Мы и так замечательно продвигаемся, – запротестовал он. – С такой скоростью мы уже к вечеру получим готовые контракты.

И он оказался прав. В восемь часов, после того как шесть различных проектов были отпечатаны и отвергнуты, версия номер семь получила всеобщее одобрение. Ручки наконец были вытащены из карманов, мелькнули в воздухе, коснулись бумаги, и контракты были подписаны. «Барзини в „Паломе Бланке"!» официально вступил в жизнь!

Юристы восхищались тем, что они успели сделать это за столь короткое время. Карлинг вздохнул с чувством удовлетворения:

– Слава Богу, что нечасто нам приходится работать в таком диком напряжении…

– Напряжение! – фыркнул Тодд по пути домой. – Они и понятия не имеют о напряжении. Вечно эти юристы делают слонов из мух. Ведь все уже было согласовано с Томпсоном в Майорке.