Текст книги "Закон бумеранга"

ГЛАВА 10

Всё, что не убивает, делает нас сильнее.

Фридрих Ницше

Украина, Харьков.

22 декабря.

Без пяти одиннадцать я стою у знаменитого помпезного здания на улице Совнаркомовской. Думаю, по значимости это второе (после Лубянки) место в истории ВЧК – НКВД – ГПУ – КГБ. Здесь, в первой столице Украины, работал Дзержинский – Железный Феликс, о чём напоминает памятная табличка. Сегодня на Совнаркомовской, 5, располагается областное управление СБУ. Это, конечно, не КГБ. Ни по влиянию, ни по (и слава Богу) масштабности. Но это внутри… А снаружи всё так же… От серого каменного, с чёрной мраморной отделкой, гиганта веет холодом и угрозой.

Сейчас я иду сюда за помощью, но всё равно – дискомфортно. Охрана предупреждена, да и узнают меня, что теперь некстати… В свете последних событий не особо хочется, чтобы весь город был в курсе моих передвижений и встреч. Мало ли что?

Рафик попросил Диму (на двери кабинета табличка «Кравцов Дмитрий Александрович») помочь. И он встречает меня по-дружески, обнимает сочувственно. Только вот соболезнований не надо. Всё будет нормально. Надеюсь…

– Как Дэн?

– Он вообще по счастливой случайности на месте не умер. Большая потеря крови. Сделали операцию. Самое страшное уже миновало. Врачи его с того света вытащили. Курить можно у тебя?

– Тебе – да.

Достаю свою чёрную пачку. Блин, и я весь в чёрном. Траур, что ли?! Типун мне на язык. Нет, нет и нет! Дэн будет жить, будет! Самое страшное – позади. Я сказал докторам, что каждому куплю по машине!

– Короче, так. Судя по всему, в него стреляли эти отморозки. Банда, которая терроризирует город уже около года. Но есть странности… В управе, которая расследует это дело, я завербовал человека, который мне сливает информашку. Так что можем следить за ситуацией в режиме он-лайн. И вот какой коленкор вырисовывается. До Дениса было семнадцать эпизодов. Кстати, твой брат единственный, кто остался жив. Во всех случаях, нет… в шестнадцати случаях цель была чётко видна – ограбление. Только в одном нам показалось, что хотели под ограбление списать. И здесь такое же ощущение. Ну, вот скажи, мог Дэн иметь при себе крупную сумму денег – кассу там или ещё что?

– Да нет, вряд ли, – я затягиваюсь сигаретой. – У него сейф есть в кабинете. И вообще – ночью, бухой. Нет…

– Вот и я так подумал. А эти бандюки на авось не работали, только по конкретной наводке. И всегда точно. В десятку. Мы сразу решили, что с ними кто-то из органов. Причём не шестёрки… Кто-то из серьёзных… Кто владеет информацией, понимаешь? Вот смотри, как, по всей видимости, было дело. Кто-то, на угнанной «девятке», догоняет в зад «мерс» Дениса. Твой брат выходит из машины и получает две пули. Странно? Ну какое это ограбление? Такое ощущение, что хотели его убить, а грабёж – инсценировка. При нём не оказалось ни бумажника, ни вообще денег. Забрали. Часы, драгоценности какие-нибудь он носил?

– Носит, Дим, носит. Мой брат жив…

– Прости, Артур, я не в этом смысле…

– На нем были часы. Hublot золотой, тысяч двадцать стоит. И, кажется, браслет… Да, браслет. Браслет шопардовский…

– Значит, тоже забрали. Но всё равно… Это… Это всё не то. Инсценировка чистой воды! Следили, ехали сзади, знали, что выпивший… Выйдет к ним с наездом – и всё. Но это не все странности.

Тушу сигарету. Закуриваю новую.

– Сегодня рано утром, – продолжает Дима, – буквально через пару часов после нападения на Дениса, проводится операция по задержанию этой банды. Понимаешь?! Сегодня!!! Сразу же! То у них ничего конкретного не было, а то – оперативная информация…

– И что?! – напрягаюсь я.

– А ничего! Двое предполагаемых бандитов погибли в перестрелке. Вот такой коленкор…

– Как будто зачистка…

– Ну конечно, не тебя же мне учить после твоей прошлой жизни. Зачистка… И сразу после Дениса. Он мог влезть в какую-то серьёзную игру?

– Не думаю, Дим… Какая игра? Ему всего хватало. Да он вообще в последнее время весь в любви был. Постой. Секундочку… Знаешь, что? Он говорил… Ну… у него роман, там, серьёзный. С замужней женщиной… Он говорил ещё, что у неё муж какой-то большой мент. Полный отморозок… Она всё время за Дениса боится… Ну, типа, если тот всё узнает…

– Вот это интересно! – Кравцов встаёт из-за стола, прохаживается по кабинету. Ну, чисто почуявший дичь охотник. – Интересно, интересно… Большие менты-отморозки – это мой профиль. Фамилию, должность не помнишь?

– Нет. Да я найду сегодня девушку его Юлю, узнаю всё…

– Юлю?! А фамилия Юли не Станюк? Случайно?

– Не знаю я, Дим…

– А мужа – не Маковой?!

– Стоп. Как ты сказал? Маковой? Возможно… Да! Денис называл эту фамилию, кажется… Он говорил – Мак… Точно, Мак…

– Вот это номер!

– А что?

– Именно полковник Маковой руководит разработкой банды, его люди расследуют нападение на Дениса и они же сегодня провели задержание…

Я тоже встаю:

– Нихуя себе расклад!

– Вот и я о том. Наше управление давно наблюдает за Маковым. Чистый беспредельщик. Его не то что из органов гнать – по нему тюрьма просто рыдает… Нажрался денег на наездах, крышевании, контрабанде… Но тесть – генерал Станюк. Непотопляемый авианосец. Он – то первый замминистра, то представитель президента. Никто с ним связываться не хочет, слишком мощная фигура.

– И этому Маковому без него никак? – несмотря на очередную бессонную ночь, некий паззл начинает складываться.

– Вот именно! Без него и, естественно, его дочки. Так что если твой брат с ней засветился, Маковой мог…

У Кравцова звонит мобильный.

– Да. Да, Валентин Андреевич, бегу, – и мне: – Шеф вызывает. Подожди меня, посмотри вот… Это материалы про бандюков…

Он сгребает несколько папок и выходит. Я открываю «дело». Надо же, сижу в кабинете подполковника СБУ и документики листаю. Я! Да на меня самого до сих пор «дела» хранятся. И на Лубянке, и на Петровке, да и в этом здании – верняк.

Вот тебе и метаморфозы жизни…

Сейчас бы пару дорожек для стимуляции организма и обострения работы мозга. Кокаин в умеренных дозах – это листерин[86]86
  листерин (мед.) – средство для ежедневной гигиены полости рта.


[Закрыть] для мозгов. Прочищает и дезинфицирует. У меня с собой есть (раздобыл с утра), но не в этом же кабинете… Честное слово…

Так, что у нас тут? Отчёты, фотографии с мест происшествий, трупы… Опять отчёты, фотографии похищенного… Отчёты… Стоп! Назад страничку!

Тру глаза рукой. Галлюцинация?! Не может ведь такого быть! Нет, но я же в своем уме?!

С фото на меня смотрит кольцо. То самое, которое я видел на руке Инги! Гаршиной! Бр-р-р! Нет, я не могу ошибаться. Может, это, конечно, его близняшка, но… Вряд ли. Слишком необычная вещь.

– Ну, как ты? – возвращается Кравцов.

– Слушай, Дим. Фантастика какая-то… Я недавно видел это кольцо.

Разворачиваю к нему папку.

– Точно его? Это уникальное кольцо. Маловероятно.

– Точно, я тебе говорю. Я ж не идиот. В Нью-Йорке, на одной знакомой. Я хорошо рассмотрел. Точно оно.

– Ну, если так – это может быть зацепка. Вещь с убийства на улице Гиршмана. Принадлежала вдове одного большого чиновника. Он под шумок арабам оружие продавал…

– Нормальный ход! Ну вы, ребята, даёте!

– Да, и такое у нас бывает. Короче, эти исламисты и подарили колечко. Оно в единственном экземпляре. Стоит…

Я даже не представляю сколько. Ну так вот. Чиновник тот года два назад умер, с сердцем что-то. А жену его убили. Эти… Почистили квартиру, ну и колечко само собой… Да, если бы узнать, как оно к твоей знакомой попало…

– Ей муж подарил. А вот он где взял – я узнаю. Есть в Нью-Йорке люди. Всё выяснят…

Пожалуй, пора прощаться:

– Спасибо, Дим. Скажи, как тебя отблагодарить?

– Разберёмся…

– Если что узнаю – позвоню, – направляюсь к выходу.

– Подожди, Артур, – Кравцов настигает меня у двери. – Можно вопрос? Прямой.

– Давай.

– Ты по-прежнему связан с Цезарем?

Ничего себе вопросик!

– Дим, спасибо тебе за помощь. Но такой вопрос и в этих стенах…

– Просто пойми… В этих стенах знают, что произошло семнадцать лет назад. И моё начальство предполагает, что ты можешь устроить здесь Чикаго тридцатых. С помощью людей Цезаря. Это, как понимаешь, никому не нужно. Если ты раньше нас узнаешь, кто за всей этой бодягой стоит, – сообщи. Клянусь – мы их на немецкие кресты порвём. А начнёшь действовать сам – закроют. И я тебе помочь не смогу.

– Я понял, Дим.

– Артур! Ты – артист. Звезда. Ты давно уже не гангстер. Занимайся своим и дай нам делать своё.

– Это мой брат…

– Я понимаю. Поэтому и совершаю должностное преступление – показываю тебе все эти материалы. Но самосуд не устраивай. Плохо может закончиться.

Размышляя, выхожу на морозный воздух.

Понимает он! Помогает… По дружбе. Нет, ну я согласен. Благодарен! Ну, опять же – не просто ж так. Прикидывает, какие дивиденды может получить… Знает, что от меня можно поиметь прилично. Олигархи рядом, политики. Значит – власть, возможности и всё такое. Ещё и Рафик попросил – у них дела общие какие-то. «Но самосуд не устраивай!» Сам разберусь как-нибудь…

Звоню маме – она в больнице с Денисом. Пока без изменений. Затем в Нью-Йорк – Артаковскому. Там сейчас ночь. Но какая разница? Да Гарик, оказывается, и не спит. Первая ночь рождественского уик-энда. Он шпилит в Атлантик-Сити. Прошу его выяснить всё по этому колечку. Как можно быстрее…

Так, что дальше? Вызвать Роби. Пока достаточно. А если что, ещё людей у Цезаря попрошу.

Как там Полина? Стоп. А при чём здесь Полина? Брат еле выжил, а ты про тёлку вспомнил. Кстати, если бы не она, может, ты бы его не оставил одного и ничего бы не случилось… Нет, ну это бред. Что же опять в голову лезет?

И всё равно я думаю о Полине. Очередная влюблённость? Я ведь уже говорил, что подобное со мной периодически происходит. Влюблённость – муза. Она нужна, чтобы творить. Кроме того, происходит важный химический процесс. Химия! Которая даёт энергию, стимулирует, улучшает кровообращение и внешний вид… Но сейчас как-то иначе всё… Как-то не похоже… Но, с другой стороны, – ведь очень мало времени прошло. Блин, а самое главное – не вовремя! Брат! Деня! Это главное!!!

Телефон. Номер незнакомый:

– Артур? Здравствуйте! Это Юля. Мне надо с вами увидеться. Поговорить о Денисе.

Мы встречаемся с ней через полчаса.

Она красива, хоть и с зарёванными глазами (даже дорогая косметика не может скрыть). Я понимаю Дениса. Правда, девушка не в моём вкусе, слишком уж прозрачная, без форм, но это – дело субъективное…

Переживает очень искренне. Точно. Так сыграть нельзя…

Юля уверена, что это дело рук её мужа. Она очень эмоционально убеждает меня в том, что Маковой – редкий ублюдок (я, в принципе, и не сомневаюсь).

Что ж, всё более чем странно. А может, и наоборот – понятно… Но в любом случае: домыслы домыслами, а доказательства? Не для органов – для себя. Я ведь должен быть на 100 % уверен в виновности конкретного человека, чтобы приговорить его…

Да, я решил сам вершить правосудие. Как тогда, семнадцать лет назад. Времена изменились? Да. Но не совсем… Я изменился? Да. Но не настолько…

И все-таки. Почему же прошлое не отпускает меня? Стараюсь вырваться, чтобы все было по-другому…

Жесткий криминальный бизнесмен, посвятив себя творчеству, осознал, что жил неправильно. Осознал свою роль на этой Земле. Его призвание, высшее, посланное Богом предназначение, – через музыку достучаться до душ человеческих. Но былые грехи тяжестью висят на нём, словно пудовые гири на ногах.

И не дают. Не пускают. Тянут в прошлое…

Закон бумеранга? Все возвращается?

Да, господа! Да!

Беру у Юли номер телефона Макового…

Надо отменить предновогодний чёс. Конечно, у Маринки будет шок – всё уже проплачено, мы подведём заказчиков. Но это сейчас неважно. Надо – заплачу неустойку. Сам даже предложу (интересно, кто-то посмеет её с меня взять?). Маринке и коллективу дам зарплату за несостоявшиеся концерты. А у меня другие планы… Короче – выхожу на тропу войны!

* * *

Маковой и Кравченко отправились пообедать. В смысле – поговорить… Поехали в ресторан «Шарикоff».

Исторический центр Харькова. Ресторан в нэпманском стиле, воспроизводящем эпоху «Собачьего сердца» и «Мастера и Маргариты». Антикварные фишки, типа патефона, печатной машинки и телефонов той поры… Короче, а-ля квартира профессора Преображенского… На нижнем этаже даже сымитирован ж/д вагон, колёса которого просматриваются сквозь прозрачный пол…

– Не хочу ни о чём говорить в кабинете, – скривился полковник, устроившись в уютной кабинке.

– Да, лучше перестраховаться. К тому же у нас, вроде, крот завёлся…

– Охуеть! С чего ты взял?

– Кто-то сливает в СБУ… За пару дней постараюсь выяснить…

– Мало ли что за пару дней случиться может? – Маковой потёр подбородок. – Как ликвидация прошла? Чисто? Никто, бля, не рюхнется, почему обоих подозреваемых заколбасили?

– Да нет, Олег. Я всё правильно рассчитал. Они сами сразу шмалять начали… Спросонок… Так что нормально всё. Пушку, которую я подбросил прямо под окно, наши уже нашли…

– Главное, чтоб в квартире ничего такого не нарыли… Может, эти дебилы и не дебилы вовсе… Тоже какую-нибудь компру собирали… Фургон еще всплывёт, не дай Бог…

– Обыском руководит Самсонюк, он наш без вопросов.

– Ну, это да. Слушай, Серёж, как же этот козёл у тебя живой остался?

– Смоленский? Да я и сам в ахуе!

– Стареешь, брат. В упор – и такая лажа!

– Мистика какая-то… Фартожопый он оказался. Как-то дернулся, видать… И я в правую сторону попал…

– А вдруг он оклемается и тебя вспомнит?

– Исключено. Это вообще исключено. Я же маскировался. Меня дети родные сразу хер узнали бы… А он всего полсекунды видел.

– Ладно, надо быстро дело заканчивать. И ехать рапортовать. Меня Юля интересует.

Кравченко ждал этого перехода:

– Как она себя ведет?

– А я что, в курсе? Я утром на работу уехал – она спала после тусовки вчерашней, наверное, еще ничего не знала. Приставить бы к ней кого-нибудь на время…

– Ну, я-то сейчас привязан к кабинету. Остаётся только Самсонюк – как стопудово надёжный. К вечеру в себя придёт – можно отправить.

– Годится. Давай жрать…

ГЛАВА 11

В Одессе. Вопрос приезжего к портовому грузчику: «Что у вас в городе нового?»

Ответ: ««Никто уже не ботает по фене».

Одесская байка

– Тётя Песя! Скажите – вы еврейка?

– И с чего вы взяли?

– Ну как?! Вас же зовут тётя Песя?

– И что?! Если в Петербурге есть Исаакиевский собор, так я что, ору на всю Молдаванку, что это синагога?!

Одесский анекдот

Украина, Харьков – Одесса.

23 декабря.

Сначала показалось, что звонок мне просто снится. Но нет… Это не сон. Открыл глаза… Ночь. Глубокая зимняя ночь. С детства ненавижу ночные звонки. Ни в дверь, ни по телефону… Плохие ассоциации. Первый такой звонок я услышал лет в девять – к нам пришли с обыском. Потом в моей жизни было много ночных звонков. Очень редко с хорошими новостями.

Быстро взял, нет, пожалуй, даже схватил с прикроватной тумбочки мобильный (не разбудить Полину). Номер на дисплее начинается с «плюс один». Америка. Единственный вариант ночных звонков без особо негативного окраса – там ещё день… или вечер. Точно. Это Гарик Артаковский. Появились новости?

– Привет, – говорю я шёпотом и выхожу в другую комнату.

– Здоров, Арчи. Разбудил, да? Sorry, brother… Слушай сюда ушами. Мы всё узнали. Всё и даже больше. Колечко это Гаршин прикупил на 47-й у господина Фурмана, такого себе ювелирчика…

– Как узнали?

– Обижаешь, «как-как»? Красиво… Без шума и пыли… Я лично этого полупокера посетил. Дал понять, что зашёл без намёка на юмор, поинтересовался изделием. Ну, он включил, типа, дурака. Фуфломицин мне стал мастырить… Я объяснил расклад, вспомнил за ФБР, которого может эта история заинтересовать. И Гаршин, как неглупый, по ходу, фикус, рассказал мне за этого Фурмана. Так мы его и нашли…

– Быстро вы…

– Или?! Обижаешь, братан… Мы ж, на минуточку, серьёзные пацаны. Не шелупонь какая, в натуре…

– И что? – чувствую, как напряглись вены на лбу. Внутричерепное поднялось…

– Ну, по ходу, сам он, верняк, не при теме. Обычный Мойше-ювелир. А изделие притаранил его брательник. Зовут Алик. Погоняло Фургон. Не знаешь такого?

– Что-то знакомое. Блатной какой-то… Точнее не помню.

– Ну я, по ходу, думаю, что этот Фургон – тот, кто тебе нужен… Он явно в замазке. Правда, долго его братуха не хотел вскрываться. Пришлось разъяснять, почём в Одессе руберойд! В итоге он поведал нам одну историю… Короче, Фургон работал на кого-то… Типа взрослых дядек из органов. Очень их бздел… И решил от них свалить. Там как раз намечались какие-то разборки… Его могли, типа, грохнуть, как понятого. И шо он сделал? Насобирал какую-то компру и написал про них такую себе повесть, тоже мне – Бонч-Бруевич[87]87
  Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич (1873–1955) – сотрудник «Искры», многих большевистских газет; участник революции 1905–1907 гг. в России. Автор художественных произведений о Ленине.


[Закрыть]. Потом предъявил боссам, чтоб его отпустили… Должен был приземлиться в JFK ещё позавчера, но эта жадная сволочь таки наебала своих и свалила… ты не поверишь, куда… В Одессу. Спрашиваешь – зачем? Я тебе отвечу. Ему туда отправили контейнер с двумя машинами. Одна – «Бентли», другая тоже неплохая… Точно не помню. Ну вот, он решил не продрючить бабки. И ломанулся к Дюку, шоб их растаможить и передать новым законным владельцам.

Ничего себе! Вот это расклад!

– Спасибо, братик! У меня нет слов! Теперь сто пудов ясно, что здесь была зачистка! Одному поражаюсь… Как же этот Фургон так накомбинировал, что его в живых оставили?

– Он поражается!!! Ты меня спроси – я объясню, как родному! Хотя чего – как?! Ты ж мне такой и есть, живи сто двадцать лет! Фургон же жадная сволочь, а не тупая… Шпилевой, я так понял… Он свою компру грамотно где-то заныкал. Придумал там всякие хитрости, шоб она верняк попала куда положено, если ему уши отвинтят.

– А брат не знает, где эта компра может быть?

– Не, вы уж сильно много хочете среди здесь! Фургон не хотел брата и его семью, типа, втягивать. Не, если б знал, она б уже мне руки обжигала, ты ж понимаешь… Слушай ещё сюда, тачки эти в порт не на его имя пришли.

– Понял. Учту! Ну а как с ним сейчас связаться, его брат, конечно, тоже не знает?

– Absolutely! Фургон реально этого пуритца держал подальше от своих зэхеров. Но по любэ[88]88
  по любэ (слэнг) – по-любому, всё равно.


[Закрыть], если он ещё в городе, наши найдут. Даже в катакомбах. Я уже позвонил. С тобой свяжутся…

– А брат побудет пока под присмотром?

– Или?!

– Спасибо, Гаря, я твой должник! По жизни!

– Разберёмся…

Так, надо как можно быстрее попасть в Одессу. Какие варианты? Во-первых, который час, для начала? Полтретьего… Прости, Маришка, – звоню директору. Ей хочется меня послать как можно дальше, но нельзя – я же босс…

Иду на кухню, нажимаю клавишу с надписью «cappuccino» на кофе-машине. Каждый глоток ароматного напитка понемногу выгоняет сон, закурить бы… Моих чёрных на кухне не видно. Нахожу Полин Vogue. Тоже ничего…

Перезванивает директор. Прямых авиарейсов на Одессу нет. В семь с чем-то самолёт на Киев, оттуда можно или самолётом, или машиной (что-то типа автострады). Я прошу забронировать два места в бизнес-классе и ВИП-зал.

Можно ещё поваляться часа полтора, потом разбужу Андрея Тоби и вперёд, на Одессу-маму!

Почти бесшумно пробираюсь в спальню, но Поля уже полупроснулась:

– Что-то случилось?

– Да так. Надо уехать…

– Куда?

Прости, киса, пока я в тебе не настолько уверен, чтобы всё рассказывать:

– Надо, Поль…

– Не хочешь, не говори…

Всё-таки приятно, что она не дура. Такая офигительно сексуальная, и не дура… Словно подтверждая мои мысли в части «офигительности», Полина потягивается… Одеяло сползает… Какой вид! Я думаю – что-то типа целой горы кокоса для реально подсевшего. В принципе, я-то и сам подсевший… просто по-своему… кто на кокс, я (пардон за повтор) – на секс! А теперь, похоже, у меня конкретный, отдельно взятый сорт наркотика – «Sex with Polina». Какое у неё тело! Бёдра! Попа! Кожа как плотный кофейный бархат! И эта нереальная грудь… Такая круглая! Такая полная! Соски – тёмные, большие, и такое ощущение, что всегда возбуждённые! Фантастика!!!

Я притягиваю эту роскошь к себе, впиваюсь губами в левую грудь. Чувствую, как Полина плывёт в моих руках, тихонько постанывая… Заваливаю её на спину и резко вхожу. Она чуть вскрикивает и тут же начинает стонать уже по-настоящему… Я продолжаю входить мощными толчками, глубоко, с напором…

– Какая же ты сладкая!

Её дыхание учащается, пальцы сильнее сжимают мою спину…

– Хочу на тебя… – шепчет она. Я уже въехал – это значит скорый оргазм.

Полина начинает скользить взад-вперёд, сильно упирается ладонями в мою грудь, закатывает глаза, и из глубины всего её организма вырывается громкий, завораживающий крик… Такое не сыграешь!

Теперь моя очередь. Перевожу в позицию «мужчина сзади» прямо напротив зеркала. Вот это отражение! Реально – Playboy! Сжимаю бёдра и буквально рву её на части! Наматываю на руку копну изумительно пахнущих волос… Она прогибается, всё тело натягивается, как тетива лука, отсрочивая на несколько секунд мой оргазм и усиливая тем самым ощущения. Кончаю «МЕГА»! Наваждение!

* * *

Фургон прекрасно понимал, что сильно рискует. Вспомнил известную пословицу «жадность фраера сгубила…» и ещё много других в том же духе… Но терять четыреста косарей ему о-очень не хотелось. Тем более, в преддверии «поездки в Америку», где (в отличие от героя Эдди Мерфи в фильме с аналогичным названием) ему, вероятно, придётся жить на проценты с того, что он с собой привезёт. И к тому же, он всё-таки игрок. А это – диагноз серьёзный.

Короче, Алик всё прикинул, просчитал и решил ехать в Одессу… Пронесёт. А даже если в Харькове что и случится, всплывёт его имя – тоже не пожар. Он в любом случае собрался покидать страну с «левым» паспортом на другую фамилию.

Ненавязчивым сервисом «фирменного» поезда «Чайка», прямым сообщением Харьков – Одесса, он пользовался впервые. И начал удивляться ещё до того, как «взошёл на борт». Время отправления было указано в билете как 18:08. Время прибытия – 08:18. Это шутка такая одесская? Оказалось, нет. Странно. Как может скорый поезд ехать четырнадцать часов, когда примерно аналогичное расстояние, скажем, до Севастополя он покрывает за одиннадцать? Что, знаменитая одесская неторопливость распространяется и на машинистов?

Вагон СВ был нового образца. Конечно, эстеты наверняка найдут в нём массу уродств, но ощущение свежести радовало. И телевизор опять же…

«Удивительное рядом» продолжалось дальше… Фургон отправился в вагон-ресторан. Это было, конечно, рискованно. Лучше закрыться в своём купе (которое выкупил полностью) и не высовываться. Но чувство голода одержало ситуативную победу. А то?! На вокзал-то выехал заранее. Войдя в вагон-ресторан, Алик упёрся взглядом в существо женского рода и онемел. Это была то ли официантка, то ли бармен, то ли заведующая. То ли девушка, то ли женщина (возраст не определён). Вместо груди на него смотрели два астраханских (кило по десять, размер определить невозможно, шесть – семь – восемь, причём явно «натурпродукт») арбуза в декольте, покрывающем лишь кусочек лифа. Ноги и бёдра обтягивали, прозрачные местами, лосины. «Хозяйка бара»[89]89
  «Хозяйка бара» – отсыл к песне Геннадия Тимофеева.


[Закрыть] была уже прилично датая и на смущённый вопрос: «Чего бы перекусить?» – она затараторила, активно пересыпая свой монолог «одессизмами», типа: «Нет, вы послушайте меня…» и «Если без лишних зэхеров…». При этом, она активно жестикулировала, периодически толкая клиента ладонью в плечо, и, как положено, картавила…

Фургон подумал, что, скорее всего, она выполняет здесь и другие услуги (с таким-то дизайном). Даже промелькнула мысль: «А может?» Но интерес к экзотике всё же уступил место осторожности. Хотя если бы грамм триста чего-нибудь крепкого и/или пару лишних дорожек… А так Алик тихо перекусил и отправился спать.

В Одессе оказалось градусов на пять теплее. Он сразу же поехал в порт. Там был настоящий дурдом – все старались закончить дела до Нового года. Фургон просто офонарел от наглости и заносчивости не только таможенников, но и простых брокеров… Понимающие местные объяснили, что всё нормально. Тут так заведено. В Одессе люди априори с гонором и понтами, они со всем этим рождаются. А те, кто связан с портом и с таможней, настолько повздувались от денег, что реально крышу сорвало… «Ну, об чём базар, когда Lexus GS – машина для начинающего таможенника или уже слегка начавшего брокера…»

Но в итоге всё сложилось. Фургон договорился оформить бумаги и получить машины в понедельник, после чего отправился отдыхать в тихую небольшую гостиницу, хозяин которой и был как раз покупателем обоих авто…

* * *

Мы летим вдвоём с Андреем – Тоби. Стас – Роби привозит нас в аэропорт. Я сказал «аэропорт»? Прости, Господи! По мировым канонам двадцать первого века считается, что аэропорт – это лицо города. Обидно, что у моего родного города такое лоховское и уродливое лицо. С глубокими морщинами и кожей, не имеющей представления о кремах и прочих радостях… Да к тому же ещё с пергидрольными буклями на голове и макияжем а-ля героиня «Служебного романа» Рязанова. Оно и понятно – с Олимпиады-80 ничего не изменилось…

Кстати, об Олимпиаде. Новый аэропорт обещают к Евро-2012 (дай Бог, чемпионат у Украины не отберут). Что ж, построят – поклонимся им в ножки. А пока…

Когда я первый раз в жизни оказался в Одессе (лет пятнадцать назад), таксист вёз меня в аэропорт, и я поинтересовался: «А какой он в Одессе? Большой?» Ответ был гениален: «Такой себе аэропортик»… Что мог бы ответить на аналогичный вопрос харьковчанин? Не знаю. Здание нашего аэровокзала (так всё-таки точнее звучит) больше похоже на железнодорожный полустанок где-нибудь в Зажопинске… Чистый бред, короче…

Проходим через ВИП. Такой же лошизм… По радио поёт Серов. Он до сих пор вам нравится? Вы Лепса слышали? И что скажете? Единственный плюс этого так называемого ВИПа, что мы не в общем отстойнике – внимание благодарных поклонников мне в семь утра совсем некстати… До самолёта довозят на «Газели» (сервис!). Через час мы в Борисполе. ВИП явно поприличнее.

Нас уже встречают, несмотря на ранний час. Я ведь позвонил, кому нужно…

Водитель нового S-класса на шифре… Наверняка привык возить кого-то из «серьёзных». Сосредоточенное лицо и всё время молчит. Оно и к лучшему…

Дорога Киев – Одесса действительно ничего… Ровная и позволяет ехать быстро. На заявленный автобан, конечно, не тянет (может, и вышло бы, если б меньше спиздили). Как там у Гарика Кричевского:

 
Автобан не чистые понты,
А простая ровная дорога.
 

Вот мы и в Одессе. Я люблю этот город и часто выступаю в нём. У меня здесь много приятелей, есть даже друзья. Если узнают, что был в «жемчужине у моря» и не позвонил – обидятся. Реально… Но пока – я инкогнито. Глубоко «зашифрован», может, потом наберу. Если всё «тип-топ» выйдет…

Подъезжаем к особняку, нет, пожалуй, дворцу где-то в Аркадии… Забор высотой метра в три, КПП, сканирование – Тоби сдаёт плётку, и мы оказываемся в огромной (квадратов так в сто пятьдесят), вопиюще роскошной, и оттого давящей своим кичем, гостиной.

Хозяина «коттеджа» зовут Леонид. Ему за пятьдесят. Он похож (особенно телосложением) на Денни де Вито, но у того лицо всё-таки поприятнее.

– Для меня большая честь видеть в своём доме такого большого артиста и друга самого Цезаря, – голос у Леонида скрипучий и прокуренный. Кроме того, он постоянно покашливает. По ходу, со здоровьем в жизни не срослось. Думаю, стабильные две пачки в день (вот и сейчас сидит в облаке дыма от оригинального американского Parliament) наложились на парочку длительных авторитетных «командировок» – последнее следует из нательной живописи. В зоновской тематике я кой-чего волоку. По работе приходилось…

– Спасибо, Леонид. Простите, что оторвали вас от личных дел. Всё-таки воскресенье, выходной…

– Бросьте этих глупостей, Артур. Мой дом – ваш дом. И оказать услугу такому уважаемому человеку… Это просто вышак, о чём вы говорите… Мне когда Гарик с Нью-Йорка набрал, так я сразу сказал: «Если только этот шлемазл ещё в городе, так мы его найдём, не будь я Лёня Койфман!» И шо?! Нашли, он уже на нашей хавирке загорает… Со всем своим шмутьём на всякий случай… Правда, побыковал слегонца при «задержании»… Хотел фасон подержать, так мальчики говорят, пришлось ему фасад малехо подпортить… Но он же нам не на конкурс красоты интересен? Я так себе рисую… – Койфман с довольным видом затягивается и откидывается на спинку инкрустированного, утопающего в лепнине, кресла. Настоящий одесский еврей! Выступил и теперь ждёт оваций! Да не проблема, пожалуйста!

– Лёня, вы просто волшебник!

– Очень прошу, давай на «ты», а?

– Легко. Спасибо, я теперь твой должник…

– Ай, не надо. Ай, бросьте! Человек человеку должен помогать или как? – Его одутловатое лицо расплывается в хитроватой улыбке.

– Буду счастлив, если смогу чем-то ответить.

– Неисповедимы пути Господни.

Надо же. Он ещё и философ!

– Вы же с такой дороги! – продолжает проявлять гостеприимство Койфман. – Покушать, по пятьдесят грамм…

– Нет, нет. Спасибо. Быстрее бы с этим уродом перетереть… – Я встаю с кресла (нет, всё-таки в этой гостиной не кресла, реально троны), типа, поболтали и хватит.

Но Лёня тоже встаёт (маленький и кругленький, почти лысый, ну немного симпатичнее бы лицо – точно Денни де Вито) и обиженно разводит руками:

– Послушай меня, Артур. Ты первый раз у меня в доме. В моём доме нет, чтоб гости не кушали. Ты с дороги, уставший, голодный. Я же прикинул: вы долетели что на вертолёте. И не хочешь выпить чашечку кофе или пятьдесят грамм Hennessey и скушать бутерброд с чёрной икрой? За что такое неуважение? Что за полчаса изменится? Никуда твой шаромыжник не убежит с нашего халамидника. Немного себе перекусим, и тебя отвезут бекицер…

Вариантов нет. Да и жрать реально хочется. А у Тоби так просто голодный стон на лице!

Мы перемещаемся в столовую (такой же «филиал» Версаля/Эрмитажа). На белом, с позолотой, столе парад деликатесов, даже омар под сливочным соусом. Подготовился…

Едим, понемногу выпиваем… Я стараюсь как можно скорее закруглить мероприятие. Лёне, напротив, охота поговорить «за жизнь» (или?!). Рассказать какую-нибудь хохму, типа: «Моисей сказал: “Всё от Бога” Соломон сказал: “Всё от ума”. Иисус сказал: “Всё от сердца”. Маркс сказал: “Всё от потребностей”. Фрейд сказал: “Всё от секса”. Эйнштейн сказал: “Всё относительно”. Сколько евреев – столько мнений!».

Через час мне всё-таки удаётся свалить.

В Лёнином «Бентли» едем на окраину города. Улица Долгая (точно в масть – ехать, что называется, «всю жизнь»)… Ветхий домишко.

Фургон с парой приличных ссадин на лице лежит на потёртом диване в узкой, захламленной комнате (теперь понятно, почему Лёня назвал её халамидником)… Когда я вхожу, он резко садится. В глазах испуг и непонимание происходящего. Но узнал артиста, сучёныш…

– Здравствуй, Алик.

– Здравствуй…

– Смотри! Объясняю сразу – ты мне на хуй не интересен! Со всеми своими делами, то есть вообще… Я хочу знать, кто твои хозяева? И всё! Давай, ты мне всё по-быстрому расскажешь и свободен…