Текст книги "100 великих афер"

Афера «ХАМАК» Германа Майнке

Портного звали Герман Майнке. Он жил в Восточной Германии и ничем особым не выделялся. Жил как все. Но в один прекрасный вечер он пересек границу в Берлине и отправился искать приключений и богатства в ФРГ.

В голове Майнке созрел хитроумный план. Сегодня уже никто не может точно сказать, как о «гениальном перебежчике» стало известно в Бонне, но Германа Майнке и его подругу доставили на шикарном «мерседесе» в резиденцию министра экономики Людвига Эрхарда. Министр заинтересовался смелым проектом доктора-инженера Майнке – производством алмазов искусственным путем. После короткой беседы Эрхард сказал гостю: «В нашей лаборатории вы изготовите небольшую партию. Алмазы исследуют специалисты и сделают авторитетное заключение. Если эксперимент окажется успешным, можно будет вести речь о промышленном производстве алмазов».

Доктор Майнке производил впечатление человека, абсолютно уверенного в своем изобретении. Он попросил небольшую сумму, всего несколько десятков тысяч марок для проведения первых опытов. Герман оборудовал лабораторию, в которой допоздна творил вместе с ассистенткой. В начале сентября 1951 года он позвонил в министерство и сказал, что готов на глазах специалистов изготовить алмаз.

В лаборатории Майнке собрались заинтересованные лица. Он представил комиссии свою молодую коллегу – ее зовут Эдельтраут, она доктор наук и его племянница.

Эксперимент начался. Ученые наблюдали за каждым движением доктора Майнке и его помощницы. Напряжение возрастало. Наконец Эдельтраут открыла прибор, щипчиками достала огнеупорную прокладку, положила ее на приготовленную асбестовую подставку. Серый порошок, несколько ложечек пепла. Майнке берет пинцет, осторожно разгребает кучку, что-то ищет. Алмаз!

Все склонились над маленьким блестящим осколком. Доктор извлек из золы кристалл алмаза, засверкавший на черной подкладке. Это триумф, победа науки над природой, настоящая современная алхимия!

Искусственный алмаз

В лабораторию заглянул министр Эрхард – решил собственными глазами убедиться в успехе эпохального изобретения. Все были удовлетворены, поскольку эксперты единодушно подтвердили, что алмаз невозможно отличить от настоящих.

Герман Майнке торжествовал. Его ассистентка счастливо улыбалась. После поздравления министра Эрхарда доктор-инженер Майнке произнес срывающимся от волнения голосом: «Уважаемый господин министр! Разрешите мне в этот торжественный момент, который, вероятно, станет переломным в области химического синтеза в общегосударственном, а возможно, и мировом масштабе, позвольте мне, господин министр, назвать свое первое изделие вашим именем. Пусть этот алмаз носит имя Людвига Эрхарда!

Через несколько дней в дюссельдорфском клубе промышленников собралась западногерманская элита. Каждый хотел вложится в производство алмазов. Великий саксонско-веймарский князь Карл Август, барон Гаральд фон Фелькерсамт, Ганнибал фон Люттихау, господин фон Трота и господа министры боннского правительства Эрхард, Лер и Делер… Потом подключились представители рейнской финансовой олигархии во главе с миллиардером Круппом.

Директор вновь созданного акционерного общества доктор-инженер Майнке рассказал о ближайших планах. Нужны деньги, чтобы приобрести земельные участки, построить на них заводские корпуса, закупить оборудование для лабораторий. Со своей стороны он обязуется организовать производство таким образом, что заводы компании «ХАМАК» будут производить два с половиной миллиона каратов алмазов ежемесячно, а это значит, что чистая прибыль составит шесть миллионов марок ежемесячно.

Перспективы открывались сказочные. За несколько дней на банковский счет «ХАМАК» поступило более миллиона западногерманских марок. Богач Ганнибал фон Люттихау, вложивший в дело четверть миллиона марок, произнес здравицу в честь гениального изобретателя.

Верховный американский комиссар в Западной Германии Маклой сообщил боннскому правительству, естественно, секретно, что при искусственном производстве алмазов следует учитывать и американские интересы в этом продукте, и сообщил акционерам, что представители американских военных концернов готовы вложить в предприятие до двадцати миллионов долларов. Маклой объяснил промышленникам, что США заинтересованы в мельчайших камнях, песке, алмазной пыли, то есть скорее в отходах производства алмазов, но в большом количестве. Ведь алмазная пыль – драгоценное сырье для военной промышленности.

И в центре этой грандиозной акции находился Герман Майнке. Федеральный министр внутренних дел отдал распоряжение организовать круглосуточную охрану доктора-инженера. Специальная полицейская группа должна была охранять Майнке, чтобы его не дай бог не похитили.

Компания «ХАМАК» приступила к строительству объектов. Доктор-инженер попросил министра Эрхарда поддержать его проект и получил положительный ответ: «По Вашей просьбе подтверждаю, что, принимая во внимание важность начатой Вами организации производства, а также валютное состояние Федеративной Республики, выражаю заинтересованность в том, чтобы строительство запланированных промышленных объектов было осуществлено как можно скорее, чтобы уже в начале будущего года можно было приступить к производству. Людвиг Эрхард, министр». Федеральный министр труда Шторх получил приказ из высших инстанций позаботиться о найме четырех тысяч рабочих.

Герман Майнке скупал земельные участки, заказывал оборудование, утверждал проекты. Его ассистентка все время находилась рядом с ним. Кто-то заметил, что они даже жили в одном доме. Доктор потребовал для личных расходов шестьдесят тысяч марок из кассы компании.

Так проходили дни и недели. Компания строила производственные цеха, лаборатории и административные здания. Доктор Майнке работал без устали в своих временных лабораториях и пытался найти самый экономный способ производства алмазов. Однако, кроме успешного первого экспериментального образца, никто больше не видел ни единого алмаза. Акционеры забеспокоились. Коммерческому директору «ХАМАК» Вернеру пришлось их успокаивать: «Господа, для столь грандиозной акции необходимо время!»

Руководство фирмы основало специальный социальный фонд доктора Германа Майнке. Для рабочих и служащих будущего концерна был заказан у строительной фирмы целый поселок, который сразу же назвали именем торгового директора «ХАМАК» – «поселок Эрнста Вернера». Фирма превысила смету строительства, и финансисты вынуждены были выплатить пять, а затем еще десять миллионов марок.

Руководство компании позаботилось о квалифицированном персонале. На помощь Майнке и Эдельтраут прибыли опытные инженеры-химики, ассистенты после вузовской практики, известные ученые. Заключив выгодный контракт, к работе приступили доктора Юнгерих и Эверхайм. Через несколько дней они попросили министра Эрхарда о встрече по очень важному вопросу.

Когда пришло время их визита, секретариат вызвал консультанта – боннского профессора Стакельберга, и ученые сделали в его присутствии ошеломляющее заявление: наблюдая за работой изобретателя и беседуя с ним, они пришли к выводу, что у господина Майнке нет необходимых знаний в области химии и физики, что никакой он не доктор, не инженер. Майнке не разбирается в технологии и лабораторной практике, его опыты, проведенные для получения искусственных алмазов, не выдерживают никакой критики, по всей видимости, он – аферист.

Профессор Стакельберг, изучив все обстоятельства дела, вынужден был признать, что Майнке действительно шарлатан, а его грандиозный проект – мошенничество. Дело «ХАМАК» сразу же превратилось в аферу «ХАМАК». Портной более двух лет водил за нос выдающихся хозяйственных деятелей Федеративной Республики: министров, баронов, принцев, директоров банков и председателей правлений крупнейших концернов.

В июле 1953 года Герман Майнке предстал перед сенатом земельного суда в Бонне. Обвиненный в мошенничестве, он получил три года тюрьмы, а его жена и помощница, выдававшая себя за ассистентку и племянницу доктора, – тринадцать месяцев.

Скандал вокруг телевикторины

В середине 1950-х небывалым успехом в США пользовались телевикторины, особенно с крупными денежными призами. Это было поистине захватывающее зрелище. Победители телешоу становились настоящими звездами. А кумиром нации считался тридцатилетний Чарлз ван Дорн, улыбчивый преподаватель из Колумбийского университета.

Все началось 7 июня 1955 года, когда косметическая фирма «Ревлон» представила зрителям канала «Си-Би-Эс» новую программу – телевикторину «Цена вопроса 64 000 долларов». Ее авторы не предполагали, что их шоу в корне изменит жизнь телевидения. Впервые борьба велась за столь крупный денежный приз (по ценам 2006 года около полумиллиона долларов). Идею программы 45-летний продюсер Луис Коуэн позаимствовал из популярной радиопередачи «Играй или выбывай», где победитель получал всего 64 доллара. Не мудрствуя лукаво он увеличил джек-пот в тысячу раз.

Правила игры были простыми и понятными для всех: участник телевикторины отвечал на вопросы из различных областей знаний. За первый правильный ответ полагалась тысяча долларов, в дальнейшем призовая сумма удваивалась. Когда цена вопроса доходила до 32 тысяч долларов, участник мог прервать игру и в течение недели раздумывать, продолжить борьбу за джек-пот или, забрав деньги, прекратить выступление. Самым запоминающимся нововведением стали изолированные кабины, куда ведущий переводил участников, претендовавших на крупный выигрыш. Специально отключали вентиляцию. Лица эрудитов покрывались потом, якобы от напряжения, что фиксировалось телекамерами. Прежде чем ответить на вопрос, игрок смахивал платком капельки пота со лба. Это добавляло передаче драматизма.

Телевикторина быстро завоевала популярность среди американцев. Во время демонстрации шоу «Цена вопроса 64 000 долларов» жизнь в стране замирала. Еженедельно на студию приходило 15–20 тысяч писем с заявками на участие в телевикторине. В пик популярности шоу смотрели 50 миллионов американцев, почти треть населения США!

За шесть месяцев после появления телевикторины объем продаж продукции «Ревлон» вырос на 54 процента, а за год утроился. Цена вопроса – десятки миллионов долларов прибыли. Продюсер Луис Коуэн получил пост вице-президента фирмы «Ревлон».

В шоу пришли большие деньги. Начался хитроумный процесс манипулирования игроками. Отныне представители фирмы «Ревлон» решали, кто из участников должен продолжить игру, а от кого следует избавиться. Например, они говорили: эксперт по Линкольну слишком скучен, у него низкий рейтинг, и он «хочет» уйти. Сделать это было проще простого. Во время отбора каждому кандидату задавали более 200 вопросов, чтобы выяснить слабые и сильные стороны его знаний. Игроку с низким рейтингом подбрасывали вопрос из той области, в которой он плохо ориентировался. Участники шоу «Вопрос на 64 000 долларов» могли с полным правом говорить, что играли честно. Внешне все выглядело именно так.

Пример «Ревлона» оказался заразителен. Как грибы после дождя, появлялись на экране новые телевикторины. За короткое время их число достигло тридцати. Викторины занимали пять верхних строчек в рейтинге самых популярных телепередач. Газеты и журналы публиковали фамилии обладателей самых крупных выигрышей. Победителям завидовали, ими восхищались. Наивные американцы и не подозревали, что их обманывают самым бессовестным образом.

Вершиной надувательства можно считать телешоу «Двадцать один», продюсером которого выступила фирма «Джеритол». Эрудиты превратились в сообщников аферистов от телевидения. В «Двадцать один» соревновались между собой два игрока, и только победитель продолжал бороться за джек-пот. Кандидаты на участие в шоу проходили пробы, как актеры.

Телевикторина «Двадцать один» появилась на экране в 1956 году. Ее организаторы поначалу не собирались манипулировать игроками. Но первая передача провалилась. Скука была смертная. На следующее утро спонсор дал ясно понять, что еще один подобный провал – и передача будет закрыта. И тогда решили делать договорное шоу.

Постоянным участником телевикторины «Двадцать один» стал 29-летний Герберт Стэмпл, студент колледжа, бывший солдат. Он получал от государства скромное ежемесячное пособие в размере 160 долларов. Герберт успешно прошел тестирование, ответив за три с половиной часа на 251 вопрос из 363. Его коэффициент умственного развития IQ равнялся 170. Продюсер Дэн Энрайт попросил Стэмпла облачиться в поношенный костюм, сделать короткую стрижку. Герберт должен был изображать интеллектуала с замедленной реакцией, эдакого «тормоза». В первом же шоу Стэмпл за четыре минуты выиграл 9000 долларов и едва не сошел с ума от счастья. Дома он признался жене: «Это самые легкие деньги в моей жизни».

Герберт Стэмпл был как раз тем игроком, который мог расшевелить зрителя. Дэн Энрайт считал, что любой участник шоу должен вызывать у зрителей эмоции, причем неважно какие – отрицательные или положительные. Стэмпла публика сразу невзлюбила и от души желала ему поражения. А он, как назло, все побеждал и побеждал. Зрители называли его всезнайкой.

Перед началом каждого шоу Стэмпл заходил к Дэну Энрайту и просматривал карточки с заготовленными на вечер вопросами и ответами. Продюсер подробно инструктировал подопечного, когда ему следует сделать паузу, когда смахнуть пот со лба, в какой момент оговориться или попросить повторить вопрос. По признанию Стэмпла, для него самым трудным было следовать рекомендациям продюсера, а не запоминать ответы.

«Шло время. Люди все чаще узнавали меня, – вспоминает Герберт. – Я получал все больше писем от поклонников. Мои товарищи по колледжу гордились мною, учителя – восхищались. Я был переполнен чувством собственной исключительности и буквально купался в лучах славы. Я выигрывал, меня захлестывали эмоции, и казалось, так будет всегда».

Но как только Стэмпл начал публике надоедать, его сменил новый герой – Чарлз ван Дорн, преподаватель английского языка из Колумбийского университета. Обаятельный, эрудированный, с прекрасным чувством юмора, он сразу снискал любовь телезрителей. Как выразился Энрайт, «это был тип милого парня, за которого почтенные папаши с удовольствием бы выдали свою дочь». Ван Дорн получил всестороннее образование, написал три книги. В Колумбийском университете он зарабатывал по 4400 долларов в месяц – хорошие деньги по тем временам. Принять участие в телевикторине Чарлза уговорили друзья.

Чарльз фон Дорн на обложке журнала «Тайм»

Отец будущей телезвезды Марк ван Дорн был поэтом, лауреатом Пулитцеровской премии. Мать Дороти – знаменитой писательницей, а дядя Карл – ведущим американским историком, автором биографии Бенджамина Франклина. Словом, семейство ван Дорн олицетворяло собой интеллектуальную Америку.

Когда ван Дорн узнал от продюсеров о «предварительной подготовке», он искренне возмутился. Чарлза пришлось долго уговаривать, мол, это всего лишь развлекательное шоу, но благодаря его участию в передаче американцы потянутся к знаниям, быть интеллектуалом станет престижно. Последний аргумент оказался решающим.

Ван Дорн держался на сцене скромно. Застенчиво улыбаясь, преподаватель ронял незатейливые реплики, вроде: «Ох, да я же это знаю» или «Мой отец наверняка ответил бы на этот вопрос». После трех ничьих между Стэмплом и ван Дорном рейтинг телевикторины стал запредельным. Всем хотелось знать, чем завершится состязание эрудитов. Акценты были расставлены четко: кто герой, а кто злодей. И кто должен покинуть шоу. Энрайт сообщил Стэмплу, что пришло его время проиграть.

5 декабря 1956 года более 50 миллионов американцев прильнули к экранам своих телевизоров. Продюсер Джек Бэрри назвал эту встречу интеллектуалов «величайшим сражением в истории телешоу». Разыгрывалась невиданная доселе сумма – 111 тысяч 500 долларов.

Сценарий Дэн Энрайт сочинил в лучших традиция Голливуда. Стэмпл бодро ответил на первый вопрос о боксе и повел в счете. По правилам, он мог остановить игру и отправить ван Дорна домой, но Герберт продолжил состязание. В категории «кино» ему надо было назвать фильм, получивший премию «Оскар» в 1955 году. Стэмпл прекрасно знал правильный ответ, это был его любимый фильм «Марти» с участием Марлона Брандо. Однако после мучительной паузы Герберт произнес: «В порту»…

В течение шести недель Стэмпл наслаждался внезапно обрушившейся на него славой и теперь должен был снова уйти в тень. Продюсер Энрайт позже говорил: «Мы все пребывали в эйфории и думали, что ничего дурного не происходит. Теперь я понимаю, что виноват перед Стэмплом, и очень жаль, что так получилось. Мне следовало быть более внимательным к нему, более чутким».

Успеху ван Дорна радовались миллионы американцев. Фотография Чарлза появилась на обложке журнала «Тайм». Ни его знаменитый отец, ни дядя-историк не удостаивались подобной чести. Восхищенные студенты Колумбийского университета развесили указатели, направляя посетителей к месту работы «самого умного человека в мире». Ван Дорн раздал более 500 интервью. Он получал до 500 писем в неделю. Журналисты, продюсеры, книгоиздатели, поклонницы не давали ему покоя, и Чарлзу пришлось даже сменить номер телефона.

В шоу «Двадцать один» ван Дорн господствовал 14 недель, демонстрируя эрудицию в различных областях человеческих знаний – от биографии Джорджа Вашингтона до бродвейских мюзиклов. В середине января 1957 года Чарлз сорвал куш в 90 тысяч долларов.

Со временем счастливчику ван Дорну также пришлось уступить место другому игроку. Вечером 11 февраля 1957 года он замахнулся на 138 тыс. долларов, но его «выбила» юрист Вивьен Ниэринг, чей муж безропотно уступил ван Дорну месяц назад. Впрочем, Чарлз не очень-то и расстроился. Он подписал трехлетний контракт на 150 тыс. долларов с «Эн-Би-Си». Ван Дорн участвовал в шоу Стива Аллена, вел программу «Сегодня», выступал по радио. Он был любимчиком нации.

Тем временем Энрайт и Бэрри продали права на телевикторину «Двадцать один» компании «Эн-Би-Си» за 2,2 млн долларов, и теперь судьба бывших участников шоу их вообще не волновала. Однако обиженный судьбой и продюсерами Стэмпл не мог пережить падения и вынашивал планы мести. Он позвонил Джону О’Брайену из «Джорнэл Америкэн». «Мы беседовали четыре часа, – вспоминает журналист. – Сначала я принял его за чудака и подумал, что его рассказ – плод воспаленного воображения. Но позже я поверил Стэмплу. К сожалению, из-за недостатка фактов мы не могли опубликовать его интервью. Наши юристы не хотели даже касаться этой темы, пока мы не представим веских доказательств».

Интервью со Стэмплом будет опубликовано в августе 1958 года, но только после того, как разгорится скандал вокруг телевикторины «Точки» на канале «Си-Би-Эс». Шоу появилось в эфире в 1958 году, и уже через пять недель его рейтинг достиг рекордной отметки в истории телевидения. Студия получала до двух миллионов писем в неделю! Дела обстояли просто блестяще. И вдруг…

Передача шла в прямом эфире. За кулисами сцены, где разворачивалось действо, скучал запасной игрок Хилгемайер. В гримерной он обратил внимание на девушку, делавшую какие-то пометки в блокноте. Неожиданно ее пригласили на сцену. Через несколько минут ведущий уже представлял участницу «Точек» телезрителям: «Новая чемпионка из Нью-Йорка, мисс Мэри Винн…» Хилдемайеру показалось подозрительным, что девушка отвечает на вопросы без запинки. Он вернулся в гримерную и раскрыл блокнот Мэри. Там были записаны ответы на все вопросы викторины!

Хилдемайер с этим блокнотом обратился к прессе. Руководство «Си-Би-Эс» внимательно просмотрело запись передачи с участием Мэри Винн. Ответы девушки поразительно совпадали с теми, что были выведены ее рукой в блокноте. Сомнений не оставалось: шоу «Точки» – хорошо подготовленный спектакль, и программу сразу сняли с эфира.

Телевикторины были подвергнуты тщательной проверке на предмет подтасовок. Шоу закрывались одно за другим, одураченные американцы отказывались их смотреть. Газеты обвиняли продюсеров во всех смертных грехах. Президент Эйзенхауэр назвал обман телезрителей самым ужасным событием в жизни американского общества.

Окружной прокурор инициировал официальное расследование махинаций на телевидении. Однако дело продвигалось крайне медленно. Продюсеры не только сами лгали, но и заставляли лгать игроков. За девять месяцев Большое жюри Нью-Йорка заслушало более 150 свидетелей. Как выяснится позже, около ста участников и продюсеров телевикторины, образованных и порядочных американцев, лжесвидетельствовали под присягой.

Очень помог следствию участник телевикторины «Двадцать один» Джеймс Снодграсс. Он задокументировал все случаи обмана, в которых ему доводилось участвовать. «Перед каждым шоу я посылал на свое имя заказное письмо с вопросами и ответами, инструкциями, как вести во время передачи. В конечном счете эти запечатанные письма были приняты во внимание». В США подобные свидетельства считаются неопровержимыми доказательствами преступления.

Конгресс США организовал собственное расследование. Руководство «Эн-Би-Си» настоятельно рекомендовало ван Дорну, ведущему шоу «Сегодня», дать показания комиссии Конгресса, ведь Стэмпл твердил на каждом углу, что Чарлз также замешан в подтасовках. Но ван Дорн стоял на своем: обмана не было. Никто не хотел верить в виновность телезвезды. Кумира повсюду встречали аплодисментами, монахини молились за него. Однако ван Дорн давать показания под присягой не спешил. Более того, он начал скрываться. Но вскоре понял, что от себя не убежишь, и 2 ноября 1959 года, через месяц после начала слушаний в Конгрессе США, предстал перед комиссией сенатора Харриса. И здесь прозвучало сенсационное признание любимца нации: «Да, я участвовал в обмане».

Чарлз ван Дорн и еще несколько игроков были формально осуждены, арестованы и признаны виновными в лжесвидетельстве Большому жюри. Все получили условные приговоры.

После саморазоблачения Чарлз ван Дорн пережил не лучшие времена. Компания «Эн-Би-Си» разорвала с ним контракт, ему пришлось уйти из Колумбийского университета. Ван Дорн писал книги под псевдонимом, редактировал статьи для Британской энциклопедии. Только через четверть века, когда скандал вокруг телевикторины стал достоянием истории, он наконец смог публиковаться под своим именем.