Текст книги "Ты у меня один..."

6

– Шарон, не могла бы ты спуститься ко мне в кабинет? Нам надо кое-что обсудить.

Шарон, нервно сжимавшая телефонную трубку, почувствовала, что ее ладони вспотели от волнения.

– Это необходимо прямо сейчас, Роберт? – отрывисто спросила она. – Я еще работаю над теми японскими бумагами, которые ты хотел…

– Сейчас, Шарон, – оборвал он ее, со стальными нотками в голосе.

Она положила трубку и невидящими глазами уставилась в окно, поверх аккуратно подстриженных газонов с яркими пятнами цветущих кустарников, украшавших автостоянку компании.

Уже почти десять недель, как они вернулись из Италии, – достаточно долгий срок, чтобы попробовать преодолеть потрясение от того, что произошло тогда между ними. Но вместо этого она стала по возможности избегать Роберта и подозревала, что он вел себя точно так же.

Шарон резко встала и, сжав зубы, постаралась справиться с нервным головокружением, от которого у нее перед глазами все плыло, а сердце тяжело колотилось.

В отличие от большинства склонных к престижной субординации руководителей, Роберт предпочел кабинет на первом этаже. Это помогает тверже стоять на ногах – примерно так прозвучал его ответ, когда Шарон как-то поинтересовалась причиной столь необычного выбора. Успешный бизнес – как пирамида, считает Роберт, и тот, кто стоит на вершине, очень уязвим, если не убежден в прочности основания и надежности составных элементов.

Шарон тогда была еще подростком и не совсем поняла, что имел в виду кузен. Но сейчас ей было это ясно, и она по-своему отдавала должное трезвому прагматизму Роберта.

Летя по лестнице на первый этаж, Шарон лихорадочно думала, зачем Роберт хочет ее видеть.

Это не могло иметь отношения к тем документам, над которыми она сейчас работала, – до срока оставалось еще много времени.

Спеша по коридору к приемной Роберта, она заметила, что дверь в кабинет Фрэнка открыта. Ей хотелось посмотреть, на месте ли он, но обет, который она дала себе в день его свадьбы с Джейн, удержал ее от искушения.

Секретарша Роберта, похоже, куда-то отлучилась. Шарон помешкала перед закрытой дверью кабинета, потом нехотя постучалась и вошла.

Роберт сидел за столом, таким же строго непритязательным, как и вся мебель в кабинете. Он не считал возможным тратить деньги компании на не имеющую прямого отношения к делу роскошь. Эта простота, отказ от соответствующих должности излишеств комфорта, казалось, лишь подчеркивали его статус, исходящий от него дух лидерства и власти.

Они вместе росли, потом, взрослея, ссорились, потом он стал ее придирчивым боссом, потом между ними… Короче, в любом случае Шарон было странно, что она, несмотря ни на что, чувствует себя как школьница, которую сейчас будет ругать учитель. Она приблизилась к столу, молча выжидая, когда он скажет, зачем вызвал ее.

Рядом со стопкой папок, перед ним были разложены какие-то бумаги, и у нее сердце замерло, когда она увидела знакомый фирменный бланк из итальянского отеля.

– Генри Роуд просил меня сегодня утром принять его, – многозначительно сообщил Роберт.

Услышав имя бухгалтера компании, Шарон напряглась. На прошлой неделе она сдала в бухгалтерию свой отчет о расходах за квартал. Она всегда очень тщательно готовила эти отчеты, с тех пор как Роберт намылил ей шею из-за того, что она нечаянно включила в расходы фирмы личный счет за бензин. Навязчивый страх случайно повторить подобную ошибку преследовал Шарон постоянно.

– Если это по поводу моих расходов… – потупившись начала она.

– Нет, Шарон, твои расходы тут ни при чем. Я вызвал тебя из-за этого. – Он взял именно тот, лежавший отдельно, листок и через стол протянул ей.

Шарон неловко взяла бланк.

– Это счет из нашего отеля в Италии, – недоуменно сказала она. – Я понимаю… но вроде бы там ничего не тратила…

– Я же сказал, что дело не в твоих расходах, дорогая, – мрачно повторил Роберт. – По крайней мере, не в том смысле, в котором ты полагаешь. Посмотри на счет еще раз и внимательно прочти. Или ты предпочитаешь, чтобы я за тебя это сделал? Я могу, и мы сэкономим немного времени, – резко заметил он, забирая у нее листок.

«Мистер и миссис Дуглас. Один двойной номер», – почти продекламировал он.

Шарон обескураженно уставилась на него. Кровь бросилась ей в лицо – из-за неприкрытого ехидства, которое звучало в голосе Роберта и из-за самого смысла, который он коварно вкладывал в сухую казенную формулировку.

– Но… Но это ошибка. Они ошиблись… Ты сам так говорил… Ты говорил…

– Неважно, что я говорил, – с небрежностью отмахнулся Роберт. – Важно, как это воспринял наш любознательный мистер Роуд. Нет сомнения, что подобный нездоровый интерес возникнет у каждого сотрудника, которому доведется сунуть нос в эту бумажку. Уже сам факт, что старику Генри приспичило конфиденциально побеседовать со мной, подтверждает, что каша заварилась. Ты согласна?

У Шарон слегка закружилась голова.

– Но ты же оплатил счет, когда мы уезжали. Они дали тебе чек…

– А теперь прислали копию счета сюда. Бог знает, сколько глаз его уже видело, прежде чем это интригующее досье на нас оказалось на столе у Роуда.

– Но… Ты ведь объяснил ему, что произошло? Что в отеле ошиблись, что не было лишних свободных номеров?

– Да, я сказал ему, – согласился Роберт, но… – Он запнулся. Дверь бесцеремонно распахнулась, и в кабинет ворвался Фрэнк. Вид у него был растерянный и смущенный.

– Робби, не знаю, что происходит, но я слышал… – Увидев Шарон, он замолчал и с любопытством перевел взгляд с ее побледневшего лица на сдержанно свирепеющего Роберта.

– Да, Фрэнк? И что же ты слышал? – откинувшись в кресле, поинтересовался Роберт.

– Ну… не думаю, что это что-то значит, но когда я проходил мимо канцелярии, я слышал, как девчонки болтали между собой, что ты и Шарон… что вы любовники, – с явным усилием выдал он. – Все так и гудят об этом. Что, черт возьми, происходит?

Пока Фрэнк доканчивал свой нескладный монолог, Роберт вышел из-за стола и встал рядом с Шарон.

К ужасу Шарон, прямо на глазах у Фрэнка он с подчеркнутой галантностью взял ее за руку и предупреждающе сжал запястье со словами:

– Мы надеялись, что это останется между нами чуть подольше, но… да, это правда, мы с Шарон…

– Но это же чудесно! – с энтузиазмом прервал его Фрэнк. – Только подождите, я скажу Джейн. А когда все произошло и почему вы ничего не говорили? Должно быть, были слишком заняты, – понимающе усмехнулся он. – Я знаю, как это у нас с Джейн было, когда мы полюбили друг друга. Я не спрашиваю о твоих чувствах, почтенный братец, наверняка по уши врезался, если был так глуп, что надеялся, что вы сможете поселиться в одном номере и никто об этом не узнает. Ты еще не рассказал семье?

– Мы не… – рискнула вмешаться Шарон. Ей ужасно хотелось объяснить Фрэнку, что он все неправильно понял, что между ней и Робертом ничего не было, что из-за какой-то дикой ошибки…

Но Роберт тут же отреагировал, стиснув ее руку так, что Шарон не посмела вымолвить и словечка. Тем временем он, гладко играя роль счастливого любовника, не без изюминки, поделился с Фрэнком:

– Мы до сих пор не хотели никому ничего говорить. Сам понимаешь, это все так для нас ново, что мы намеревались… сохранить наши чувства только между нами.

– Ну, теперь вам вряд ли это удастся, – со смехом подмигнул ему Фрэнк. – Теперь-то, старина, наверное, уже полгорода в курсе, что вы четыре ночи провели вместе.

Шарон прикусила губу, чтобы не выдать своей горечи от того радостного оживления, которое слышалось в голосе Фрэнка. Неужели он не знал, неужели ему никакого дела не было, что она любит его, а не Роберта?

– Только подождите, я сам скажу Джейн, вот обрадуется, – продолжал безостановочно болтать Фрэнк.

– Нет! – взорвалась Шарон, и Фрэнк удивленно посмотрел на нее.

– Действительно, не стоит, – поддержал ее Роберт, снова предупреждающе, с нежностью стиснув пальчики Шарон. – Пока рано. Извини, но придется тебе подождать, братец. Нам нужно еще немного времени… для себя.

– Все равно вам скоро так или иначе надо открыться семье, – убеждал неугомонный Фрэнк. – До них обязательно дойдут эти слухи. Я знаю, что мама и тетя Мэри заходят сюда лишь раз в месяц или около того, но…

– Спасибо, Фрэнк, – перебил Роберт брата. – Я понял, что ты имеешь в виду, но…

– …К тебе это никакого отношения не имеет, – с готовностью закончил за него Фрэнк. – Что ж, не думаю, что мама или тетя Мэри будут того же мнения. Ты знаешь, что в воскресенье состоится ланч по случаю дня рождения тети Мэри. Тебе нелегко будет скрыть от них правду. Они догадаются. Тем более что все в семье привыкли, что вы или ссоритесь, или игнорируете друг друга. Когда они увидят, что вы держитесь за руки…

Шарон молниеносно попыталась высвободиться, но Роберт ей не позволил.

Если он не намерен говорить Фрэнку правду, тогда она сама сделает это, решила Шарон, отворачиваясь от Роберта.

– Фрэнк, пожалуйста, ты… – начала она, умоляюще простирая к нему свободную руку.

– Шеф, вам звонят от Бенсонов, – прервала ее секретарша Фрэнка, заглядывая в дверь.

– Спасибо, бегу, – ответил тот, задержавшись лишь для того, чтобы сочувственно обронить на прощание: – Знаете, лучше, если бы вы сами все рассказали. Теперь уж никак не удастся сохранить тайну.

Шарон, с трудом державшая себя в руках в присутствии Фрэнка, как только тот затворил за собой дверь, словно дикая кошка, набросилась на Роберта:

– Почему ты не сказал ему правду? Почему?

– Какую правду? Что, собственно, ты от меня ждешь? Ты в самом деле хочешь, чтобы я рассказал Фрэнку о том, что произошло – все и в точности? – Он издевательски подчеркнул последние слова.

Шарон оскорблено отвернулась.

– Ты знаешь, что я не это имела в виду, – побледнев, сказала она. – Но тебе не обязательно было давать ему понять… чтобы он считал, что…

– …Что мы с тобой любим друг друга? А что ты от меня хотела? Чтобы я сказал ему, что это – просто секс? Подумаешь, провели вместе четыре ночи…

– Ты мог бы сказать ему, что это ошибка! – взорвалась Шарон. – Что служащие отеля ошиблись из-за того, что у нас одна фамилия.

– Ну, конечно же, мог, – согласился Роберт еще более азартно. – И что тогда?

– Что ты имеешь в виду? – в замешательстве спросила Шарон.

– Если бы я выдал брату угодное тебе объяснение, Фрэнк обязательно бы спросил о подробностях – как мы разрешили это недоразумение. Другими словами, он ожидал бы, что я скажу, что все было нормально, и мы получили разные номера, вот только счет не удалось разделить.

– А кто виноват в том, что это не так? – Шарон была в бешенстве. – Мы не можем позволить всем думать, что мы… что мы – любовники, – с потерянным видом закончила она.

– Всем или Фрэнку? Посмотри правде в глаза, Шарон. Да ему никакого дела нет. Он, должно быть, только рад сбросить тебя с плеч долой. Ты уже начала жить в реальном мире, мечтательная малышка. Ты и я…

– Нет никаких «ты и я», – в ярости возразила она. – Мне ненавистна даже мысль о том, что произошло между нами. Меня мутит, когда я думаю об этом. Я знаю, что ты всегда ненавидел и презирал меня, Роберт, – так теперь по твоей милости я сама себя ненавижу и презираю больше, чем ты. – Она направилась к двери. – Довольно, Роберт. Я этого больше не вынесу.

– Шарон, девочка, ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да, все хорошо, – тускло улыбнувшись, соврала Шарон матери.

– Она, наверное, скучает по Роберту, – поддразнивал ее Фрэнк. Он и Джейн пришли несколько минут назад, оказавшись первыми гостями на дне рождения матери Шарон. Вчетвером они стояли в гостиной. Отец наполнял бокалы.

Шарон вдруг поняла, что совсем не хочет быть рядом с Фрэнком – впервые с тех пор, как полюбила его. По тому как он переглядывался с Джейн, она приметила, что невыдержанный мальчишка разболтал своей женушке все, что мог, о ее отношениях с Робертом.

Интересно, сколько еще гостей уже знают об этом, покраснев, подумала Шарон. Где же Роберт? Что она будет делать, если он не явится? Если ей придется одной отвечать на все эти дурацкие намеки, вопросы, удовлетворять их любопытство?.. Нелепая паника охватывала ее, когда она с тоской смотрела в окно гостиной, надеясь, как по волшебству внезапно увидеть Роберта.

– Шарон, что там такое? Кого ты высматриваешь? – обеспокоено спросила ее мать.

– Н-ничего… никого, – пробормотала Шарон, чувствуя, что виновато краснеет. Ясно, что мать озадачена ее поведением.

– Детка, милая… Ну как тебе Италия? – с искренней заинтересованностью обратился к Шарон давний друг и сосед ее родителей, только что затормашивший шутливыми поздравлениями величественную Мэри Дуглас. – Прекрасная страна, и, конечно же, ты ездила с Робертом, который сам отчасти итальянец…

– Ах, так вы отдыхали вместе с Робертом? – увлеченно вступила в беседу ее слегка глухая двоюродная бабушка. – Как мило, я всегда думала, что вы прекрасно друг другу подходите…

– Роберт и Шарон ездили в Италию по делам, – поспешила объяснить ее мать.

Уже почти все гости собрались, и сердце у Шарон замерло, когда в противоположном конце комнаты она увидела Генри Роуда с женой. Она не думала, что мать пригласит их. Что же ей делать, если Генри расскажет матери о счете из отеля?

Она была в ужасе. Может быть, Роберт специально это сделал – оставил ее расхлебывать последствия того, что она натворила? Шарон приближалась к грани истерического срыва. Как она сможет смотреть всем в лицо – родителям, всей семье?

Роберт должен прийти, твердила она себе, С ним его мать. Так сказал Фрэнк. Шарон видела, как перешептывается с женой Генри Роуд, и, судя по тому, как они на нее исподтишка косились, косточки перемывались именно ей. Она была в этом уверена.

Внизу остановилась машина. Шарон успела разглядеть мать Фрэнка и Роберта, но самого зачинщика всей этой истории не было. Она в смятении поняла, что тетушку Сильвию сопровождал какой-то дальний знакомый.

– Ах, дорогая, мы, конечно, самые последние пришли? – услышала Шарон бархатистый голос Сильвии, отвечавшей на приветствия ее родителей. – Вы нас простите. В последний момент пришлось поменять планы. Мы рассчитывали, что нас привезет Робби.

– Не волнуйся, у нас без застолья, – ворковала в ответ Мэри. – Входите и выпейте что-нибудь.

Почему мать не спрашивает, где Роберт? Почему тетка не говорит, отчего его нет с ними? Шарон изнывала в тревоге.

– Шарон, крошечка, ты ужасно бледненькая. Надеюсь, мой бурбон не совсем замучил тебя работой. Кстати, как тебе Италия? Места там просто великолепные! Я не видела тебя с тех пор, как вы вернулись.

Шарон нервно оглянулась, прежде чем ответить. В пределах слышимости стоял Роуд. Он о чем-то беседовал с ее отцом.

– Я…

– О, не думай, что наша проказница много времени уделяла пейзажам, – хитро прищурившись, сообщил матери Фрэнк, игриво поглядывая на Шарон. – Хотя, полагаю, кузина теперь искренне восхищается определенной стороной итальян…

– Роберт!

Шарон не могла сдержать неизъяснимого облегчения, увидев в комнате знакомую высокую фигуру. Немедленно забыв о полном укора и страдания взгляде, который намеревалась бросить Фрэнку, она ринулась к Роберту. Шарон не замечала, что кое-кто из гостей смотрит на нее недоуменно, другие же – с пониманием и даже с удовольствием. Она сообразила это, лишь когда подбежала к Роберту и в волнении вцепилась в его локоть. Она сама это сделала, у всех на виду, подтвердив все то, что говорил Роберт, – и теперь у него исчезли последние основания взять свои слова обратно.

– Шарон?.. – нерешительно произнесла мать, глазам своим не веря. Ее дочь испытывает признательность к Роберту! А этот бросок через всю комнату прямо ему в объятия! Она ухватилась за него как за спасательный круг в бурном море.

– Теперь тебе придется им рассказать, – услышала Шарон смешок Фрэнка. Он и Джейн, ее родители, Сильвия – все устремились вслед за ней к Роберту и теперь буквально поедали глазами обреченную парочку.

– Что рассказать? – в замешательстве спросила ее мать.

Шарон беспомощно посмотрела на Роберта.

– Шарон и я… – тихо, но с чрезвычайным достоинством начал он.

Фрэнк нетерпеливо опередил брата.

– Шарон и Роберт любят друг друга! – радостно сообщил он всем. Вскинув на него глаза, Шарон ядовито подумала, что еще немного и этот добродушный кретин завизжит от удовольствия, как поросенок.

– Наконец-то… Ах, Шарон, ты даже не представляешь, как я счастлива! – воскликнула Сильвия. – Вы всегда так подходили друг другу. Я помню, как ты маленькая за Робертом бегала. Практически сразу, как пошла, так и топала за ним, а теперь…

– А теперь она его наконец догнала, – пошутил Фрэнк, перебивая свою мать. Та обнимала Шарон, смахивая набежавшие слезы.

– Давно ты узнал?

– Когда это случилось?

– У вас уже есть планы?

Шарон отключилась, словно в трансе. Шумные поздравления родственников слились для нее в отдаленно доносившуюся какофонию. Стоявший рядом Роберт был спокоен и холоден как камень.

– Я же говорил, что вы не сможете сохранить свои сердечные делишки в тайне, – торжествовал, потирая руки, Фрэнк, когда отец Шарон пошел открывать шампанское.

– Теперь-то я знаю, почему ты была так разочарована, когда я пришла без Робби, милочка моя, – восторженно улыбалась Сильвия, вновь заключая Шарон в объятия. – Ах, деточка, я и мечтать не могла… Ведь все так не просто в нашей жизни. Я думала, что мой мальчик… – Она запнулась и покачала головой, нежно перебирая волосы столь нежданно обретенной невестки.

Да что с ними со всеми такое? Рехнулись, что ли? – ошеломленно думала Шарон, пока ее отец наполнял бокалы шампанским. Они же все сто лет знали, что она до беспамятства увлечена Фрэнком, а сейчас вели себя как… как будто это – закономерный финал, долгожданная счастливая развязка. Никто даже ни капельки не сомневается в правдоподобии ее отношений с Робертом. Ничего себе хэппи-энд…

Она слушала, как отец произносит тост, а кто-то поздравляет Роберта, и спрашивают, наперебой спрашивают, когда они поженятся.

– Ну вы же не будете с этим тянуть, – темпераментно вмешалась Джейн. – В конце концов, вам не надо искать дом или что-то такое… Вы можете сразу переехать к Роберту. Прямо в его роскошный дворец – лучшего местечка для медового месяца, по-моему, не придумаешь.

Мелькнул ли в глазах Джейн хотя бы крошечный намек на радость? Шарон ужасно хотелось это знать, когда Фрэнк дружески обнял ее, но так и не поцеловал. Неужто легкомысленный красавчик хоть как-то догадывался, что происходит на самом деле? Чувствует Фрэнк, что она еще любит его?

– Так когда же все это случилось? – спросила у Шарон мать, когда общий энтузиазм немного поутих.

В Италии, готова была сознаться Шарон, но Роберт опередил ее, уверенно ответив:

– Прошлым Рождеством.

Шарон в недоумении посмотрела на него. Прошлым Рождеством они страшно поссорились. Роберт обвинял ее в том, что она, как он выразился, «сохнет по Фрэнку» и тем самым ставит Джейн в неудобное положение.

Она ждала, что мать засмеется и уличит Роберта в лукавстве, но та только улыбнулась и сказала, что они правильно сделали, что так долго никого в это не посвящали.

– Нам не хотелось затмить славу Фрэнка и Джейн, – вдохновенно продолжал сочинять Роберт.

– Так теперь нам надо готовиться к еще одной свадьбе? Когда вы?..

Свадьба… Шарон в смятении посмотрела на Роберта и, как побитая, обратилась к матери:

– Нет, мы не можем…

– Мы никак не можем решить, когда, тетушка Мэри, – ловко обошел ее на повороте Роберт.

– Что ж, по крайней мере, вам не придется искать дом, – продолжала мать, по-своему повторяя то, что уже ляпнула Джейн. Сочувственно глядя на Роберта, она добавила: – Я тогда подумала: странно, что одинокий молодой мужчина покупает явно семейный дом. Я должна была догадаться. Ведь дочурка с колыбели неравнодушна к тем викторианским домам у реки…

Пока Шарон лихорадочно соображала, как бы лучше объяснить, что она вовсе никакого отношения не имеет к тому, как Роберт выбирал себе дом, тот спокойно ответил:

– Да, тетушка, вы попали в самую точку. Я помню, когда Шарон была еще совсем маленькая, она всегда без разрешения пыталась возвращаться из школы кружным путем, чтобы пройти мимо этих музейных экспонатов.

Шарон и в самом деле с детства любила величественный ряд аристократических викторианских домов. Их обширные усадьбы со старинными аллеями выходили к реке. Лет в двенадцать она даже воображала, что живет в одном из этих дворцов, но не с Робертом, а с Фрэнком.

Когда Роберт приобрел здесь один из лучших домов, она рассердилась, почти обиделась и отказалась прийти к нему на небольшую вечеринку по случаю новоселья.

В течение всего ланча Шарон болезненно смущал тот настырный интерес, который они у всех вызывали. Последнее время у нее вообще не было аппетита, она заметно похудела с момента возвращения из Италии. Тогда она была в таком напряжении, так нервничала, что не было ничего удивительного в том, что последовала разрядка, выражавшаяся в постоянной слабости, головокружении, легкой тошноте.

– Я хочу поговорить с тобой, – строго прошептал ей на ухо Роберт.

– Мы не можем… Не сейчас. Не здесь.

– Я уезжаю через полчаса, – категорически заявил Роберт, поглядев на часы, – и ты поедешь со мной.

– Нет… Я неважно себя чувствую. И… что все подумают?

– Они подумают, что мы любим друг друга и хотим побыть наедине, чтобы…

– Перестань, – прошипела Шарон, краснея. – Зачем тебе нужно говорить… позволять им думать?..

– Черт возьми, как ты думаешь, зачем?

Шарон зарделась еще гуще, вспомнив, какую идиотскую сцену она сама разыграла этим вечером, когда с воплем «Роберт!» на глазах у всей родни бросилась в его объятия, как… последняя дура.

– Куда мы едем? – капризно осведомилась Шарон, пристегнув ремень безопасности. Она сделала все возможное, чтобы не уходить вместе с ним, отговариваясь тем, что должна помочь маме с уборкой, но Роберт и слушать не хотел. И вот она здесь, сидит рядом с ним в его машине… Какого же черта она собственным поведением окончательно все испортила, испугавшись нескольких любопытных взглядов, ухватившись как затравленная кошка за этого надутого, лицемерного зазнайку, увидев в нем, ни с того, ни с сего, союзника… спасителя?

– А ты как думаешь, куда, умница моя? – буркнул Роберт, сворачивая к своему дому.

– Только не туда, – решительно воспротивилась Шарон, сообразив, куда они едут.

– Это почему же нет? Где еще, черт побери, мы можем поговорить, чтобы никто нас не подслушал?

– Нам не обязательно ехать к тебе домой. Мог бы просто остановиться где-нибудь… И сказать…

– У-гу, сказать! И любой мог бы нас засечь. Наверняка кто-нибудь увидел бы и решил, что нам так не терпится потрахаться, что мы готовы и на заднем сиденье…

– Прекрати, – захлебываясь от негодования, потребовала Шарон. – Не смей так по-хамски говорить со мной. Я бы никогда…

Поток возражений иссяк неожиданно для нее самой. Как она могла выдать Роберту, что от его слов чувствует себя дешевкой? Все, хватит! Впрочем, на продолжение перепалки и времени не осталось. Автомобиль Роберта плавно въехал в автоматически раскрывшиеся подъездные ворота и зашуршал шинами по аллее. Его особняк стоял в самом конце знаменитого викторианского комплекса. Такое расположение давало определенное преимущество: сад располагался не только позади дома, но и сбоку от него.

Это были монументальные четырехэтажные дома, с подвалами и чердаками, превращенными соответственно в различные подсобные помещения. Когда Роберт въехал в гараж, у нее по спине пробежал холодок. Предстоящий разговор страшил ее.

– Сюда, – устало распорядился Роберт, распахивая для нее дверцу. Следуя за ним по каменным ступенькам к двери, ведущей в центральный холл, Шарон старалась не выдать проснувшегося любопытства, живого интереса к этому дому, который она до сих пор упрямо отказывалась посетить. Ей очень понравились с тонким художественным вкусом продуманные более века назад благородные пропорции холла и лестниц, элегантный лепной потолок.

Отделанные благородным деревом двери переливались в лучах вечернего солнца густым красно-коричневым цветом. Шарон подавила вспыхнувшее в ней желание прикоснуться к ним, узнать, каково на ощупь это дерево, такое теплое и живое с виду. Ей вспомнилось, что последний раз ей также сильно хотелось дотронуться до Роберта – до его бронзового мускулистого тела. Она вконец смутилась.

Лестницы и коридор были выстланы сукном прекрасной выработки, которое служило отличным фоном для лежавших на нем персидских ковров. Если бы Шарон жила здесь, то добавила бы лишь несколько штрихов – какой-нибудь большой букет на круглом столе, но в остальном она не могла придраться ко вкусу Роберта.

– Пожалуйста, сюда, – сухо произнес он, отворив одну из дверей.

Шарон вошла. Косые блики заходящего солнца заливали все вокруг. Она была в огромном, в стиле позднего средневековья, зале, простиравшемся едва ли не в половину нижнего этажа. Роберт искусно обставил его и старинной, и современной мебелью. Каким-то чудесным образом обстановка держалась в едином, чрезвычайно необычном стиле – одновременно строго элегантном и по-домашнему уютном.

– А теперь, – жестко начал Роберт, входя вслед за ней в зал и плотно затворяя за собой дверь, – может быть, ты расскажешь мне, какую игру продолжает ныне наша общая знакомая, мисс Шарон Дуглас?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Послушай, невеста, не говори со мной так. Какого черта тебе надо было ко мне бросаться и делать ясным то, что…

– Что именно? – огрызнулась она. Навернувшиеся слезы жгли ей глаза. – Что мы спали вместе? Так они уже это знают – или вот-вот бы узнали, – поправилась Шарон для пущей честности.

– Ты о чем? – нахмурился Роберт. – Конечно, Фрэнк…

– Не Фрэнк, – перебила его Шарон. – Никто ничего не говорил, но мама пригласила сплетника Роуда, и судя по тому, как он и Диана на меня смотрели… – Она прикусила губу. Так не хотелось признаваться ему, какой беззащитной, одинокой и уязвимой почувствовала она себя, увидев, как вылупились на нее Генри и Диана Роуд, и, догадавшись, о чем они, скорее всего, говорят.

– Тебе-то хорошо, – зло влепила она Роберту. – Никто бы о тебе хуже не думал… из-за того, что случилось. А для меня все не так… Зачем только это случилось? – с горечью произнесла она, чуть не плача.

– Тебе в самом деле непонятно почему? – грубо сказал Роберт. – Все вышло из-за этого, Шарон… Из-за этого… – И тут он обнял ее и начал целовать, впиваясь в ее губы.

Ее поразило, как все ее тело ответило на этот полный исступленной жажды поцелуй – ответило жадно, нетерпеливо, с бесстыдной готовностью, требуя еще и еще, подталкивая и возбуждая его…

Шарон в ужасе почувствовала его руку у своей груди. Как только он начнет ласкать ее, у нее не останется никакой надежды на отступление. Она не сможет остановить этот пугающий, разнузданный натиск чувств, распирающих ее. Шарон попыталась вырваться из его объятий, но ее уже поглощало знакомое с последней поры головокружение, мешавшееся со слабостью и тошнотой.

Не в силах избежать этого, она прикрыла глаза и тихо застонала.

– Шарон, Шарон, что с тобой? – услышала она обеспокоенный голос Роберта. Она рухнула прямо на него. Когда он подхватил ее, с нежностью прижимая к себе, головокружение стало проходить. К счастью, с ним отступала и тошнота.

– Давно это с тобой продолжается? – взволнованно спросил Роберт. Он все еще обнимал и бережно поддерживал ее. Непонятно почему, но стоять, прижавшись к нему, Шарон было легче, чем заставить себя отойти. Она все еще ощущала близость обморока и никак не могла выбросить из головы тот страх и чувство беззащитности, которые испытывала сегодня в отсутствие Роберта, то радостное оживление, которое охватило ее, стоило ему лишь появиться в гостиной.

– Что давно со мной продолжается? – едва шевеля губами, откликнулась он.

– Ты ведь знаешь, что я имею в виду. Ты беременна? Ты носишь моего ребенка?

Беременна от него?! Шарон бросило в жар, когда до нее дошло все значение этих жутких слов.

– Нет, что ты, конечно нет… Каким образом? Я не могу быть беременна, Роберт, – жалобно причитала она, – не могу…

– Ты, наверное, не хочешь быть беременной, – не постеснялся он и сейчас уколоть ее.

Ребенок? У нее? Ребенок Роберта… Нет, этого, конечно, не может быть. Не может? Она наспех подсчитала в уме недели, прошедшие после их возвращения из Италии. Потом еще раз – медленнее, стараясь не сбиваться, вплоть до последнего дня. На лбу и висках Шарон проступил холодный пот. Она-то думала, что это просто задержка, сбой цикла… Но для простого сбоя уже слишком много времени прошло.

– Шарон, так что же? – нетерпеливо вернулся к прерванному допросу Роберт.

– Я… Я не знаю, – прошептала она онемевшими губами. Ужас охватывал ее. Как безумная Шарон твердила:

– Роберт, не может быть, что я беременна, не должно быть…

– Пожалуй, хорошо, что мы ненароком всех предупредили, что собираемся пожениться, – резко подвел итог он. Роберт уже не обращал внимания на ее бессвязное нытье, пытаясь трезво, безошибочно определить подлинную причину ее истерического состояния.

– Мы не можем пожениться, – с остекленевшими от потрясения глазами сопротивлялась Шарон.

– Мы не можем не пожениться, – хладнокровно исправил ее Роберт. – Особенно в такой ситуации.

– Но вдруг я не беременна? – спросила вслух себя Шарон. – А если и беременна…

– И что, если? – желчно подхватил недосказанное Роберт. – Если ты беременна, то скорее убьешь моего ребенка, чем?..

– Нет, – пылко возразила Шарон, – я такого никогда не смогу сделать… никогда.

– Значит, у нас нет другого выбора, верно? Если ты носишь под сердцем моего ребенка, нам придется пожениться.

– Да… – покорно прошептала Шарон, зная, что это правда. Если бы они не были родственниками, если бы совсем не знали друг друга, может быть, она и подумала бы о том, чтобы растить малыша самостоятельно, но в сложившихся обстоятельствах…

– Возможно, я все же не беременна, – по инерции повторила она, но в своем голосе не слышала и подобия убежденности, прекрасно понимая, что Роберт уловил это с полузвука.

Шарон закрыла глаза, и ей живо вспомнилась та ночь: их сплетенные, соединившиеся в одно целое тела, ее исступленное торжество от того, что он – там… Она даже не сознавала тогда, что значит это ощущение. А следовало бы. Нужно было купить в аптеке какой-нибудь тест на раннюю беременность или сходить к семейному врачу, в унынии подумала она.

– Я никогда не хотела, чтобы это случилось. – Шарон угрюмо уставилась на Роберта. – Никогда не хотела…

– Меня или моего ребенка? Нет, я знаю, что я… Не сомневаюсь, ты бы скорее вообразила, что это ребенок Фрэнка, так же как тебе нравилось воображать, что это он тебя любит. К несчастью для нас обоих, это был не он. Шарон, ты слышишь меня? Тебе говорю, взбалмошная кукла! Да будь оно все проклято… Провались все к чертовой матери! Слышишь или нет? Это был я!