Текст книги "Прощаю и люблю"

4

Шерон внезапно, как от толчка, проснулась и уставилась в темноту. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что подозрительный звук, разбудивший ее, всего лишь шум ветра. Будильник со светящимся циферблатом показывал три часа, значит, она проспала немногим более часа.

Некоторое время Шерон ворочалась в постели, но уснуть не удавалось. Лежа без сна, она неохотно призналась себе, что ее разбудил не столько ветер, сколько тревожный, волнующий сон. Девушка поежилась и села в кровати, обхватив руками колени. Сон был настолько реалистичным, что в первые мгновения после пробуждения она почти удивилась, не обнаружив рядом Герри Салливана.

Герри. И во сне нет от него покою. Мало того, что он заполонил ее мысли, так теперь еще и проник в подсознание, в сны. В результате вместо того, чтобы закрыть глаза и снова уснуть, она сидит на кровати, невидяще уставившись в темноту. Шерон не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но она почти боялась уснуть снова, так как сон мог продолжиться.

Она облизнула пересохшие губы. Сон был так реален и так… откровенно эротичен. Шерон почувствовала, что краснеет. Конечно, можно попытаться обмануть себя, успокоить мыслью, что румянец не смущения, а гнева, но, стоило Шерон закрыть глаза, она опять видела себя в объятиях Герри, он снова целовал ее так же, как целовал на самом деле несколько часов назад, только на этот раз…

Шерон напряженно застыла. Поздно. Она не успела вовремя прогнать опасные мысли. Теперь ей даже не требовалось закрывать глаза, чтобы отчетливо представить себя в объятиях Герри, будто наяву почувствовать тепло и силу его тела, инстинктивный отклик собственного тела на его близость. Нежное касание губ, эта дразнящая прелюдия к неизмеримо большему наслаждению, которое ждет впереди, было мучительно возбуждающим и таило чувственное обещание. Шерон все глубже и глубже засасывало в водоворот желания.

Во сне у нее не было причин противиться жаркой атаке его губ, она могла не пугаться остроты собственного желания и волноваться за последствия. Во сне Шерон казалось самым естественным на свете делом обнять Герри за шею и погрузить пальцы в его густые темные волосы. В ответ на ее неосознанное приглашение его поцелуй стал глубже, Герри прижал ее к себе еще крепче, так крепко, что частые удары его сердца стали отдаваться во всем теле Шерон.

Во сне – и это больше всего тревожило Шерон – их поцелуй заканчивался совсем не так, как это было в реальности, когда Герри отстранился и невозмутимо объяснил, что поцеловал ее не потому, что желал этого, а потому, что хотел помочь избавиться от назойливого внимания Седрика Уэбстера. Нет, во сне Герри продолжал целовать ее с нарастающей страстью, и Шерон самым бесстыдным образом откликалась на его поцелуи, не скрывая своего возбуждения.

Во сне Герри, неохотно оторвавшись от ее рта, проложил дорожку поцелуев по ее щеке, прижался губами к чувствительной коже за ухом, потом стал нежно ласкать языком шею, заставляя Шерон дрожать от страсти и тихо постанывать от удовольствия. Затем он сдвинул в сторону ткань платья и припал губами к впадинке у основания шеи, а потом стал страстно, даже почти грубо покусывать нежную кожу Шерон, словно не мог больше сдерживать желания…

Именно в этом месте сон оборвался. Шерон проснулась с бешено бьющимся сердцем.

И вот теперь она боится, что, если заснет, сон продолжится… Но часы показывают начало четвертого, а она смертельно устала. Быть может, если постараться не думать о Герри, сосредоточиться на чем-то другом, например, на работе или на предстоящей свадьбе отца… на чем угодно, это поможет не допустить продолжения бесстыдных, опасных видений.

Шерон подавила зевок, слушая рассказ отца о новом земельном участке с домом, приобретенном им для их семейной фирмы.

– Прости, папа, я сегодня не выспалась.

И кто в этом виноват? Не я же, с горечью думала Шерон полчаса спустя, когда наводила порядок на рабочем столе перед уходом домой. Если минувшей ночью, боясь увидеть во сне Герри Салливана, она так и не смогла расслабиться и уснуть, то винить в этом нужно только его. В конце концов, не она же его целовала… она не поощряла его, не просила ее целовать. Если и есть в чем-то ее вина, так это в том, что она получила от поцелуя слишком большое удовольствие и неверно поняла мотивы Герри.

Шерон вышла из конторы, села в машину, но не спешила заводить мотор. Она задумалась, сидя за рулем.

Что-то с ней не в порядке. Одно из двух: или она вдруг неизвестно почему стала вести себя как подросток, или она необычайно уязвима перед этим мужчиной. Шерон гораздо больше устраивало первое предположение, но здравый смысл подсказывал, что второе более вероятно, Что же из этого следует? Что она влюбилась в Герри? Но это же нелепо, невозможно, немыслимо! Должно быть какое-то другое – более подходящее и логичное – объяснение тому, как остро она на него реагирует.

Так и не придя ни к какому выводу, Шерон завела машину и выехала со стоянки. Но мысли ее занимала все та же проблема.

Нет, не может быть, чтобы я влюбилась в Герри, решила Шерон, хотя бы потому, что я слишком здравомыслящая, чтобы совершить подобную глупость. Нужно только найти разумное объяснение тому, что со мной творится, и тогда все встанет на свои места. И я найду это объяснение, но не сейчас: во-первых, я слишком устала, во-вторых, у меня и без того полно дел.

Внутренний голос нашептывал, что она просто откладывает решение, потому что боится признать очевидное, но Шерон не стала к нему прислушиваться. Вечером ей предстоит участвовать в заседании комитета охраны памятников архитектуры, а значит, у нее едва хватит времени заскочить домой, наскоро перекусить, принять душ и переодеться.

Если бы Шерон подошла к выбору жилья более разумно или хотя бы послушалась совета отца, то купила бы небольшой уютный домик где-нибудь поближе к центру города, и тогда ей не пришлось бы тратить столько времени на дорогу туда и обратно. Будь Роберт сейчас рядом, он не преминул бы лишний раз напомнить об этом дочери.

Но, увидев коттедж, я влюбилась в него с первого взгляда, с улыбкой вспомнила Шерон. Она затормозила так резко, что ее бросило вперед. В чем дело? Шерон ошеломленно уставилась на пустую дорогу. Внезапно она поняла, что заставило ее резко нажать на тормоз: дело в ней самой. Ее мысли приняли слишком опасное направление, и подсознание забило тревогу, заставило ее остановиться. Если она могла влюбиться с первого взгляда в коттедж, значит, может так же внезапно влюбиться и в человека…

Нет, это совсем другое, быстро сказала себе Шерон, снова заводя мотор. Одно дело – пойти на поводу у своей прихоти и купить коттедж, руководствуясь не столько практическими соображениями, сколько эмоциями, и совсем другое… Не могла же я… В голове у нее все перепуталось. Может, во всем виноват возраст? Неумолимо приближающийся рубеж тридцатилетия полностью перевернул мои убеждения и вызвал разброд в чувствах?

Сначала меня стали умилять чужие младенцы, потом…

Прекрати немедленно, приказала себе Шерон, прекрати, пока не… Пока – что? Пока не додумалась связать некстати проснувшийся материнский инстинкт с эмоциональной и физической незащищенностью перед Герри Салливаном?

Нет, я никогда не сделаю такой вывод! Не сделаю… Не сделаю?

Как Шерон и предполагала, ей едва хватило времени принять душ и перекусить перед тем, как снова выехать из дома. Комитет пока еще не имел постоянного помещения, но жена управляющего построенной еще в позапрошлом веке гостиницы, тоже состоявшая в комитете, любезно предоставила для собраний комнату над баром.

Над гостиницей, как и над многими другими домами в городе, нависла угроза. Компания, которой принадлежала гостиница, недавно перешла в собственность, крупного концерна, политика которого заключалась в преобразовании разнокалиберных таверн и ресторанчиков в безликие стандартные закусочные. Во всех подвергшихся переустройству закусочных подавался один и тот же набор блюд, и, хотя поставленное на конвейер питание становилось дешевле и удобнее, лишенные индивидуальности и уюта забегаловки выглядели не слишком привлекательно.

Шерон свернула во двор, где в незапамятные времена привязывали лошадей и оставляли экипажи, и чертыхнулась про себя, взглянув на часы: она опаздывала на пять минут. Стоянка была почти забита машинами, и еще пять минут ушло на то, чтобы найти место для парковки. Наконец, запыхавшаяся и разгоряченная, Шерон поспешила вверх по лестнице в комнату, где проходило собрание.

Когда она открыла дверь, поднялся шум. Шерон пришлось подождать, пока голоса стихнут. Глава комитета, Аманда Хиллс, приветствовала ее словами:

– А, Шерон, это вы… а мы было подумали… Ни за что не догадаетесь, – добавила она, обращаясь к ничего не понимающей Шерон. – Помните старый дом на Бангор-авеню, за который мы все так беспокоились? Его еще купил какой-то бостонский бизнесмен для своей фирмы? Ну так вот, сегодня днем мне позвонил этот самый бизнесмен, мистер Салливан. Должно быть, он узнал мой телефон в библиотеке. Кстати, нам нужно серьезно подумать о том, чтобы дать объявление в местной газете, а то многие даже не подозревают о существовании комитета. Тот же мистер Салливан наверняка узнал о нас по чистой случайности… Но я отвлеклась. До него дошли слухи, что судьба купленного им дома вызывает тревогу местной общественности, и он специально позвонил мне, чтобы заверить, что не намерен нарушать его облик. Более того, он предложил прийти на наше сегодняшнее собрание и показать нам планы реконструкции дома. Это замечательно… то есть это показывает, насколько важна наша деятельность, не так ли? Получить такой прекрасный отклик… Должна признаться, я очень тронута. Когда вы открыли дверь, мы думали, что это пришел мистер Салливан. Вот если бы и другие домовладельцы последовали его примеру!

– Мы пока не можем быть уверены, что его пример действительно достоин подражания, – сдержанно возразила Шерон.

Ее ответ и отсутствие энтузиазма удивили собравшихся. Но не могла же Шерон поделиться с ними своими подозрениями, что Герри Салливан вполне способен использовать членов комитета в своих интересах и лестью добиться их одобрения на перестройку старинного здания?! А в том, что в результате дом утратит свое лицо и первоначальный облик, она ничуть не сомневалась. О, ему не составит труда очаровать их всех, использовать все средства, чтобы добиться их одобрения. К сожалению, Шерон осознавала, что бессильна что-либо с этим поделать. Ей не давал покою только один вопрос: зачем Герри Салливан взял на себя труд привлечь на свою сторону членов комитета? Разрешение на реконструкцию все равно уже у него в кармане… Разве что он планирует расширять дело и покупать и другие дома?

Раздражение Шерон подогревалось еще и тем, что она чувствовала себя обманутой. Хотя Герри Салливан не совершил ничего предосудительного, позвонив главе комитета, Шерон не покидало ощущение, что он действовал за ее спиной. Он мог бы предупредить ее о своих намерениях, тогда…

Что тогда? Тогда она нашла бы благовидный предлог не прийти на собрание? Но, с другой стороны, откуда ему знать, что она старается его избегать? После того, как Герри спас ее от Седрика, он, вероятно, даже считает, что она у него в долгу. И, возможно, в каком-то смысле он прав.

Интуиция подсказывала Шерон, что Седрик Уэбстер перестанет ее преследовать, если поймет, что ему предстоит иметь дело не с напуганной женщиной, а с уверенным в себе мужчиной. Этот Седрик – просто ходячее олицетворение всех мыслимых и немыслимых мужских недостатков, устало подумала Шерон, занимая свое место за большим столом, вокруг которого собрались члены комитета.

– Во сколько он обещал быть? – спросил кто-то у председательствующей.

– Полагаю, мистер Салливан захочет дождаться, чтобы собрались все члены комитета. – Аманда посмотрела на часы. – Сейчас без четверти девять, вероятно, он прибудет с минуты на минуту.

Словно только и дожидаясь этих слов, кто-то решительно постучал в дверь и открыл ее. Шерон уже предупредили о приходе Герри, поэтому ей не следовало удивляться, и уж тем более сердце ее не должно было забиться как пойманная птица, но тем не менее оно забилось. Она досадовала на себя, однако ничего не могла поделать. При появлении Герри Шерон нарочно ограничилась легким кивком головы, предоставив Аманде Хиллс встречать и приветствовать гостя.

Герри принес свернутые в рулон бумаги – вероятно, пресловутые планы.

Шерон догадывалась, что Аманда Хиллс, дама старых правил и строго придерживающаяся формальностей, обязательно захочет представить Герри каждому члену комитета. Случайно ли или пытаясь таким образом выразить Шерон порицание за опоздание, но ее представили Герри последней. Прежде чем девушка успела открыть рот, Герри тепло улыбнулся и объявил во всеуслышание: – А с Шерон я уже знаком. Как только все расселись по местам, соседки засыпали Шерон вопросами:

– Так вы его знаете? Как вы познакомились? Не знаете, женат ли он?

– Какой красавец.

Герри развернул на столешнице скатанный в рулон план реконструкции дома. Чтобы разглядеть все в деталях, члены комитета встали со своих мест и сгрудились над столом. Герри стал рассказывать и показывать, какие архитектурные особенности будут сохранены, даже если это вызовет определенные неудобства и повлияет на стоимость проекта. Шерон слушала Герри, но думала не столько о смысле его слов, столько о том, какой приятный у него голос.

– Шерон, вам же, наверное, ничего не видно, идите сюда, – прошептал Дик Пикеринг. Холостяк и ровесник отца Шерон, Дик жил с матерью, пока та не умерла три года назад. Одна из подруг однажды со смехом сказала Шерон, что бедняга в нее влюблен и что ей нужно поостеречься, если она не хочет занять в жизни Дика место его мамочки. Шерон тогда не поддержала шутку. Дик ей нравился, и она немного жалела его. Но в каждой шутке есть доля правды, и, даже сочувствуя его одиночеству, Шерон с тех пор старалась держаться от Дика на расстоянии и тщательно следила за тем, чтобы не создать у него ложных иллюзий. Она старалась дать понять Дику, что испытывает к нему симпатию и уважение, но он относится к поколению ее родителей и в их отношениях не может быть ничего романтического.

Шепот Дика привлек к ним внимание Герри. Шерон покраснела, смущенная не столько тем, что она действительно не всматривалась в чертежи и ее поймали с поличным, сколько взглядом Герри.

– Ничего страшного. – Герри улыбнулся. – Мы с Шерон уже договорились, что я ознакомлю ее с нашими планами. По правде сказать, это и навело меня на мысль прийти сегодня на собрание вашего комитета и познакомиться со всеми сразу. Шерон так убедительно рассказывала мне о вашей тревоге за судьбу старых зданий, что я решил встретиться с вами лично и заверить, что, по крайней мере, за дом, который купил я, вы можете не беспокоиться.

Шерон рассердилась. Как он смеет намекать, что между ними существуют гораздо более близкие отношения, чем есть на самом деле! Можно представить, как уцепятся за этот намек городские сплетницы, какую историю раздуют из этой в общем-то ничтожной крупицы информации, какими немыслимыми подробностями обрастет правда. Шерон стиснула зубы. Будь у нее возможность она с удовольствием залепила бы Герри пощечину.

– Говорят, для сборки двигателей требуются определенные строго постоянные условия температуры и влажности, значит, вам придется буквально выпотрошить здание и установить современную систему вентиляции? – спросила Шерон.

– Когда речь идет о производстве, так и есть, – спокойно ответил Герри. – Но наша фирма не выпускает двигатели, а разрабатывает их, это уже совсем другое дело. Дом, который я купил, идеально подходит для наших целей и без серьезной переделки.

Шерон, к своему ужасу, почувствовала, что снова краснеет. Он выставил ее полной идиоткой!

Словно прочитав ее мысли, Герри добавил:

– Должен признать, ваши опасения обоснованны. Одно из соображений, которыми я руководствовался, покупая именно этот дом, было как раз преодоление проблем, связанных с размещением современного оборудования в старом здании.

– Тогда почему вы не хотите разместить свою фирму в современном здании, специально для этой цели построенном?

На беду Шерон, Герри улыбнулся, и она почувствовала, что тоже поддается его обаянию. Строго приказав себе не размякать, она уставилась в пространство чуть повыше плеча Герри. Зря я завела этот разговор, но раз уж завела, ничего не поделаешь, придется держаться до последнего, подумала она.

– Инженеры, знаете ли, тоже люди, – сухо заметил Герри. – Им небезразлично, в какой среде обитать. А то, что они все, поголовно сторонники минимализма и якобы предпочитают жить, есть, спать, работать в холодной и безжизненной искусственной среде, так это миф, созданный некоторыми журналистами и растиражированный иллюстрированными изданиями по дизайну интерьера. Можно, конечно, допустить, что некоторым нравятся ослепительно-белые комнаты, стерильную белизну которых нарушают только пара-тройка черных предметов мебели, страшно неудобных на вид, но зато модных, однако, подозреваю, что большинству моих работников не понравится, если я предложу им что-то в этом роде. Скажу больше, моя секретарша предупредила, что если в здании обнаружится хотя бы одно черное кожаное кресло или диван, то она подговорит персонал на забастовку.

Все засмеялись, и возникшее было напряжение, спало.

Да, подумала Шерон, в искусстве манипулировать людьми Герри Салливану нет равных. Он без труда заставит любого члена комитета есть у него с ладони. Еще полчаса ловкого жонглирования словами, и они будут восхвалять его, передового бизнесмена, идущего в авангарде борьбы за сохранение памятников архитектуры. Чего доброго решат наградить его за особые заслуги. Но меня-то так легко не одурачить. Я прекрасно знаю, какого рода проектами занимается Седрик Уэбстер.

Шерон нахмурилась и с вызовом вздернула подбородок.

– Мистер Салливан, – начала она холодно, – вы заявляете, что озабочены сохранением индивидуальности здания, однако подрядчик, с которым вы подписали контракт, известен своими взглядами: он убежден, что любое строение, которому больше десяти лет, следует сравнять с землей.

Со всех сторон послышались удивленные возгласы. Шерон знала, в чем дело: какого бы низкого мнения ни был каждый из присутствующих о Седрике Уэбстере и о его деяниях, что бы они ни говорили о нем между собой приглушенным шепотом, высказать свое мнение вслух, да еще перед человеком со стороны, приезжим, считалось недопустимым. Все-таки Седрик – местный, один из них.

– Я рад, что вы подняли этот вопрос, – ответил Герри тихо, но с такой уверенностью, что заставил замолчать не только зашептавшихся членов комитета, но и Шерон, которая высказала далеко не все.

Оторопев от неожиданности, она молча воззрилась на Герри, и он воспользовался ее замешательством, чтобы продолжить:

– Фактически я уже подписал договор с другим подрядчиком, чей подход… скажем так, более соответствует моим собственным взглядам, чем подход мистера Уэбстера.

На этот раз ахнули все разом, и неудивительно. Шерон с трудом верила своим ушам. Он успел сменить подрядчика?! Седрику это не понравится. Интересно, кого Герри ухитрился найти на его место? Строительная фирма Уэбстера была самой крупной и известной в их городе, причем ходили слухи, что Седрик не слишком церемонился с возможными конкурентами.

Общее недоумение выразил Дик Пикеринг.

– Но у нас нет других подрядчиков.

– Непосредственно в городе – да, возможно, – согласился Герри. – Но, говорят, кто хорошо ищет, тот всегда находит.

Он посмотрел на Шерон, и по какой-то необъяснимой причине этот взгляд подействовал на нее как разряд электрического тока. Пронзившая ее внутренняя дрожь была почти видимой, и Шерон захотелось поскорее сесть, пока Герри не заметил ее реакции.

– Один из моих знакомых, – пояснил Герри, – порекомендовал мне подрядчика из Сомервилла. На мое счастье, тот как раз закончил один заказ и еще не подписал контракт на следующий. Мы встретились, все обсудили, и с завтрашнего дня контракт на реконструкцию дома переходит к новому подрядчику.

Наступила тишина. Каждый осмысливал услышанное. Шерон подозревала, что не она одна задает себе вопрос, как отреагирует на эту новость Седрик.

Герри еще около получаса терпеливо разъяснял детали своих планов. Шерон старалась держаться в стороне, но постоянно с болезненной остротой ощущала его присутствие: сама того не желая, замечала каждое его движение, слышала его голос, чувствовала, как он время от времени окидывает взглядом сгрудившихся вокруг стола людей, словно нарочно высматривая ее среди членов комитета. Вероятно, у меня просто разыгралось воображение, сказала себе Шерон, Герри незачем меня высматривать, пусть даже он ненавязчиво намекнул на довольно близкое знакомство со мной. Все это ерунда, Герри приехал из Бостона, а там все иначе. В большом городе любой мужчина может спокойно объявить о своем знакомстве с любой женщиной, никому и в голову не придет узреть в их отношениях романтическую подоплеку. Не то что в нашем городишке. Шерон вздохнула. К завтрашнему дню мой предполагаемый роман с Герри Салливаном будут обсуждать на каждой кухне.

Когда Герри начал прощаться, Шерон нарочно сбежала в дамскую комнату, чтобы не давать лишнюю пищу для сплетен. Но позже ей все равно пришлось выдержать немало любопытных и оценивающих взглядов и вопросов заинтригованных приятельниц. В половине десятого, когда заседание закончилось, Шерон настолько устала, что могла думать только о том, как бы поскорее добраться домой.

Пробираясь к выходу через бар, где в этот час яблоку негде было упасть, Шерон вдруг услышала знакомый голос. По-видимому, Седрик Уэбстер был сильно навеселе, так как говорил громче обычного и язык у него слегка заплетался. Вдобавок ко всем своим недостатком он еще и пил.

– Черт, если он думает, что это так просто сойдет ему с рук, придется его вразумить! – услышала Шерон уже выходя из бара.

Она поежилась, и не только от прохладного ночного воздуха. Если Седрик имел в виду Герри, а это вероятнее всего так и есть, то Герри нажил опасного врага. Седрик играет без правил, он попытается отомстить и ни перед чем не остановится, если Герри разорвал с ним контракт.

Оставить все как есть и не предупредить Герри об опасности Шерон не позволяла совесть, но она не могла набраться храбрости связаться с Герри лично. Шерон решила действовать через отца.

Девушка со вздохом открыла машину. Как неудачно, что Шейла родственница жены Седрика. Впрочем, она не скрывала, что муж племянницы не вызывает у нее симпатии.

Ведя машину, Шерон все еще пыталась разрешить мучивший ее вопрос. Поговорить утром с отцом… или лучше, не теряя времени, самой позвонить Герри уже сегодня? Лучше попросить отца… нет, это трусость. Но лучше уж прослыть трусихой, чем подвергать себя риску… Чего она, собственно, боится? Полюбить человека, который не отвечает ей взаимностью?

Полюбить…

Нет, это просто нелепо, твердо сказала себе Шерон. Любовь и Герри Салливан – понятия не совместимые.

Но так ли это? Настолько ли они несовместимы? Что, если?..

Что, если ты прекратишь фантазировать и для разнообразия сосредоточишься на фактах? – одернула себя Шерон. Сейчас нужно не предаваться праздным мечтам, а всерьез подумать о том, как бороться со слухами, которые не больше чем через сутки расползутся по всему городу.

Плохо, что Шерон не скрывала своего скептического отношения к любви и прелестям брака или, по крайней мере, к тому, что брак дает женщине, и не раз подчеркивала: карьера для нее важнее замужества. Если бы она поменьше распространялась на эту тему, факт ее знакомства с приезжим бизнесменом не вызвал бы такого интереса у местных кумушек. К тому же сейчас Шерон уже не так твердо придерживалась прежних взглядов, хотя старалась держать свои сомнения при себе. У нее закрадывалась мысль, что, возможно, если женщина достаточно умна, решительна и хладнокровна, ей удастся совместить все – карьеру, независимость, семью.

Но сказанного не воротишь. Слух о ее «романе» с Герри Салливаном породит массу домыслов и насмешек на ее счет – добродушных и не очень. Даже лучшие подруги не поверят, что Шерон могла не влюбиться в такого красавца. Шерон пробормотала под нос совсем не подобающее леди выражение. Ну почему, почему Герри нужно было переехать именно в наш город и создать мне массу проблем?! Но нет, я так легко не сдамся! И Герри Салливан, не дождется, чтобы я провела из-за него еще одну бессонную ночь. Сегодня я не намерена грезить о страстных поцелуях и заниматься прочими глупостями, которые пристали только подросткам, а никак не взрослым женщинам!