Текст книги "Сочинения. Том II. Энциклики. О святом Иоанне Креста. Молитвенные размышления. Речи и проповеди. Поэзия"

Вновь подтверждается фундаментальная гармония между философским познанием и познанием веры: вера требует, чтобы ее объект постигался разумом; разум, достигая вершины поисков, признает, насколько необходимо ему то, что являет вера.

Непреходящая новизна идей ев. Фомы Аквинского

43. Особую роль в этом длительном процессе сыграл св. Фома – и не только в связи с содержанием своей доктрины, но и в связи с диалогом, который он сумел установить с арабской и иудейской философией того времени. В эпоху, когда христианские мыслители заново открывали сокровища древней философии и, прежде всего, труды Аристотеля, заслугой Фомы было то, что он сумел в истинном свете показать гармонию разума и веры. Поскольку и свет веры, и свет разума происходят от Бога, аргументировал он, они не могут противоречить друг другу⁴⁴.

Трактуя проблему еще более радикально, св. Фома считает, что природа – истинный предмет исследований философии – может способствовать пониманию Божественного Откровения. Следовательно, вера не боится разума, а просит его о помощи и доверяет ему. Как благодать основывается на природе и совершенствует ее⁴⁵, так вера основывается на разуме и совершенствует его. Разум, просвещенный верой, освобождается от недостатков и ограничений, источником которых является грехопадение, и получает необходимую силу, чтобы вознестись к познанию Триединого Бога. Хотя Ангельский Учитель подчеркивал сверхъестественную природу веры, он не забывал также о том, какую ценность представляет разумность веры; наоборот, он умел ее глубоко анализировать и точно определять ее смысл. Ведь вера некоторым образом является «действием мысли»; человеческий разум не отказывается от самого себя и не унижает себя, если принимает истины веры; человек всегда приходит к ним в результате добровольного и осознанного выбора⁴⁶.

Именно по этой причине Церковь всегда считала св. Фому мастером умозаключений и образцом надлежащего изучения богословия. Я бы хотел привести слова, которые написал мой предшественник раб Божий Павел VI по случаю семисотлетия со дня смерти Ангельского Учителя: «Без сомнения, Фома отличался смелостью в поисках истины, свободой духа в решении новых проблем и интеллектуальной честностью, присущей тем, которые, не позволяя заражать христианство светской философией, не отвергают последнюю a priori. Поэтому он вошел в историю христианской мысли как первопроходец в философии и естествознании. Основой учения, с помощью которого он, будучи одарен необычайным и почти пророческим гением, разрешил проблему новых взаимоотношений между разумом и верой, было умение совместить секулярную природу мира и радикализм евангельских заповедей, благодаря чему он избежал противоречащего природе отречения от мира и его благ, но и не отошел от высших непоколебимых принципов сверхъестественного порядка»⁴⁷.

44. К великим интуитивным идеям св. Фомы относится также та, которая указывает на роль Святого Духа в процессе роста человеческих познаний до подлинной мудрости. Уже на первых страницах Суммы теологии⁴⁸ Фома Аквинский хотел показать приоритет той мудрости, которая является даром Святого Духа и вводит в познание Божественной реальности. Его богословие позволяет понять специфику мудрости в тесной связи с верой и Божественным познанием. Мудрость постигает благодаря единству природы, основана на вере и дает правильную оценку, исходя из истины самой веры: «Мудрость как один из даров Святого Духа отличается от той, которая считается приобретенным свойством разума. Ибо последняя приобретается благодаря учебе, а та «нисходит свыше» (Иак. 3, 15). Она также отличается и от веры. Ибо вера принимает Божественную истину как она есть, а особенностью дара мудрости является то, что она оценивает в соответствии с Божественной истиной»⁴⁹.

Хотя Ангельский Учитель признает приоритет этой мудрости, он не забывает о существовании двух других взаимодополняющих форм: философской мудрости, которая основывается на способности разума изучать действительность в границах, определенных его природой; а также мудрости богословской, которая основана на откровении и изучает истины веры, приближаясь к тайне самого Бога.

Будучи твердо убежденным, что «всякая истина, кем бы она ни изрекалась, исходит от Святого Духа»⁵⁰, св. Фома возлюбил истину бескорыстной любовью. Он искал ее везде, где бы она ни появлялась, стараясь подчеркнуть ее универсальность. Учительство Церкви отмечает и высоко ценит его любовь к истине; его мысль – именно потому, что никогда не теряла из виду объективной, трансцендентной и универсальной истины – достигла «высот, которых человеческий разум никогда не смог бы себе представить»⁵¹. Поэтому его можно по праву назвать «апостолом истины»⁵². Именно потому, что он не колеблясь стремился к истине, ему удалось реалистически признать ее объективность. Его философия является подлинной онтологией, а не просто феноменологией.

Трагедия противостояния веры и разума

45. Со времени появления первых университетов богословие вступило в более тесные контакты с другими видами исследований и научных знаний. Хотя св. Альберт и св Фома учили о существовании определенной связи между богословием и философией, они первыми признали, что философия и различные научные дисциплины должны быть автономны, чтобы проводить исследования в своих областях. Но начиная с позднего Средневековья это справедливое разграничение двух областей знаний перешло в пагубное противостояние. Чрезмерный рационализм некоторых мыслителей привел к радикализации позиций и появлению философии, автономной по отношению к истинам веры и практически полностью изолированной от них. В результате этого противостояния появилась некая неуверенность, распространившаяся и на оценку самого разума. Некоторые заняли позицию полного скептицизма и агностицизма с целью расширить границы веры или же, напротив, лишить ее любых рациональных обоснований.

Короче говоря, то, что понималось в патристике и в средневековом богословии как глубокое единство и являлось источником познания, способного достичь высших форм теоретического обобщения, было на практике уничтожено системами, которые защищали рациональное познание, изолированное от веры и являвшееся ее альтернативой.

46. Экстремальные мнения, которые оказали наиболее сильное влияние, особенно в западной истории, известны и легко различимы. Нет преувеличения в утверждении, что развитие философской мысли в период новой истории в основном происходило при постепенном отдалении от христианского Откровения и даже вступало с ним в явное противоречие. В прошлом веке этот процесс достиг наивысшей точки. Некоторые представители «идеализма» различными способами пытались преобразовать веру и ее истины, даже тайну смерти и воскресения Христа, в диалектические структуры, доступные рациональному познанию. Этому течению противостояли различные виды философски проработанного атеистического гуманизма, сторонники которого считали, что вера вредна и препятствует полноценному развитию разума. Причем эти течения без колебания принимали статус новых религий, использующих некоторые привлекательные лозунги, и послужили в социальной и политической области основой для создания тоталитарных систем, оказавшихся губительными для человечества.

В сфере естественных наук стало преобладать позитивистское мышление, которое не только разорвало все связи с христианским видением мира, но, что самое главное, отказалось от всех метафизических и нравственных понятий. Вследствие этого некоторые ученые, полностью отказавшись от нравственных ценностей, перестали помещать человеческую личность и всю ее жизнь в центр своих исследований. Более того, некоторые из них, осознав, какие возможности открываются благодаря развитию техники, не только поддались соблазнам рынка, но и поставили своей целью добиться власти демиурга, чтобы управлять природой и даже самим человеком.

Последствия кризиса рационализма в конце концов привели к возникновению нигилизма. Для наших современников он в какой-то мере притягателен как философия небытия. Его сторонники считают, что поиски сами по себе являются целью, поскольку нет надежды и возможности достичь истины. В интерпретации нигилистов существование дает лишь совокупность ощущений и опыта, имеющую преходящий характер. Нигилизм лежит в основе распространенного в наши дни мнения, что не стоит брать на себя постоянных обязательств, поскольку все изменчиво и временно.

47. С другой стороны, не следует забывать, что роль философии в современной культуре изменилась. Она потеряла статус мудрости и универсального знания и постепенно превратилась в одну из многочисленных форм интеллектуальной деятельности; более того, некоторые считают ее вовсе излишней. Другие формы рационального познания при этом приобретают все большее значение, подчеркивая второстепенный характер философского знания. Вместо того чтобы служить созерцанию истины, а также поискам конечной цели и смысла жизни, эти формы рационального познания используются – или, во всяком случае, могут использоваться – как «инструментальный разум» для достижения утилитарных целей, личной выгоды и власти.

Уже в первой моей энциклике я указал, какая серьезная опасность возникает, когда человек придает этому пути абсолютный характер: «Создается впечатление, что современному человеку постоянно угрожает то, что он создает, то есть плоды его трудов и, в еще большей степени, плоды его разума и устремлений его воли. Плоды многообразной деятельности человека часто очень быстро и непредвиденным образом подвергаются «отчуждению», то есть оказываются отобранными у производителя, при этом они зачастую прямо или косвенно обращаются против самого же человека. Кажется, что в этом и состоит взятая в ее самом обширном и универсальном измерении основная суть трагедии современного человеческого существования. В результате человека все больше охватывает страх. Он опасается, что плоды его труда могут обернуться против него – конечно, не все они, и даже не большая их часть, – а некоторые, но именно те, в которых отразились лучшие стороны его гения и его способности к творчеству»⁵³.

После этих преобразований в культуре некоторые философы, отказавшись искать истину ради нее самой, выбрали в качестве единственной цели своих поисков субъективную уверенность или практическую пользу. В результате они упустили из виду истинное достоинство разума, который в результате лишился способности познавать истину и искать абсолют.

48. В последнем периоде истории философии наблюдается все возрастающее размежевание веры и философствующего разума. Разумеется, что при внимательном изучении философских трудов даже тех авторов, которые способствовали разделению веры и разума, в них можно обнаружить ценные зерна мысли, которые – при условии, что они будут приняты и развиты праведным сердцем и разумом – могут открыть путь к истине. Такие зерна мысли содержатся, к примеру, в глубоком анализе восприятия и опыта, воображения и бессознательного, личности и интерсубъективности, свободы и ценности, времени и истории. Мысль о смерти тоже может стать для каждого философа суровым призывом обрести истинный смысл своей жизни. Но, несмотря на это, в настоящее время соотношение веры и разума требует внимательного изучения, поскольку взаимосвязь разума и веры нарушена, что приводит к обеднению обеих сторон. Разум, лишенный помощи Откровения, обречен на блуждание окольными путями, в результате чего он подвергается опасности потерять из виду конечную цель. Вера, лишенная поддержки разума, сосредоточилась на чувствах и переживаниях, поэтому возникает опасность, что она утратит универсальный характер. Ошибочно мнение, что вера сильнее воздействует на слабый разум; наоборот, в этом случае она подвергается серьезной опасности, поскольку может быть сведена к уровню мифов или предрассудков. Аналогично, если разум сталкивается с незрелой верой, ему не хватает стимулов, чтобы сосредоточить внимание на глубине и новизне бытия. Поэтому пусть не покажется неуместным мой серьезный и решительный призыв восстановить единство веры и разума, которое позволит им действовать в соответствии с их природой, сохраняя взаимную автономию. Глубине веры должно соответствовать дерзновение разума.

Глава V
Суждения Учительства Церкви в области философии

Рассудительность Учительства Церкви как служение истине

49. Церковь не провозглашает собственную философию и официально не поддерживает ни одно из философских направлений в противовес всем остальным⁵⁴. Такая сдержанная позиция вызвана тем, что философия, даже если она соотносится с богословием, должна использовать собственные методы и подчиняться собственным правилам; в противном случае нельзя гарантировать, что она будет направлена к истине и стремиться к ней таким образом, чтобы это мог контролировать разум. Если бы философия не действовала в свете разума и в соответствии с собственными принципами и специфическим методом, в ней было бы мало пользы. Глубинное основание автономии, которой пользуется философия, заключается в том, что разум в силу своей природы стремится к истине и, кроме того, наделен необходимыми средствами для ее достижения. Разумеется, что философия, осознавая свое «первоначальное строение», будет также соблюдать требования и утверждения, характерные для богооткровенной истины.

Однако история показывает, что философская мысль, особенно в новой истории, часто сворачивает с пути истинного и заблуждается. Задача Учительства Церкви не заключается в том, чтобы восполнять пробелы в несовершенных философских умозаключениях. Но оно, безусловно, должно решительно вмешиваться, если спорные философские тезисы угрожают правильному пониманию истин Откровения, а также если становятся популярными ложные и односторонние мнения, которые распространяют серьезные заблуждения, нарушающие простоту и искренность веры народа Божьего.

50. В силу своего авторитета и в свете веры Учительство Церкви может и должно критически оценивать философию и взгляды, которые противоречат христианскому учению⁵⁵. Задачей Учительства, прежде всего, является указывать, какие философские предпосылки и выводы противоречат истине Откровения, а тем самым формулировать требования, которые следует предъявлять философии с точки зрения веры. Кроме того, поскольку в процессе развития философии сформировались различные школы мышления, многообразие этих направлений обязывает Учительство Церкви выражать свое мнение о соответствии или несоответствии основных концепций, которыми руководствуются эти школы, требованиям слова Божьего и принципам богословских рассуждений.

Церковь обязана указывать, что именно в данной философской концепции может противоречить вере. Действительно, многие философские размышления о Боге, о человеке и его свободе, о нравственных нормах поведения требуют оценки со стороны Церкви, поскольку касаются истин Откровения, вверенных ее защите. Когда мы, епископы, даем такую оценку, нам надлежит быть «свидетелями истины», смиренно, но стойко исполняющими служение, важность которого обязан оценить каждый философ, ибо оно является основой для «здравого разума», т.е. разума, правильно размышляющего об истине.

51. Однако не следует понимать такой подход Церкви как лишь негативную позицию, как то, что Учительство стремится исключить или ограничить какие-либо инициативы. Наоборот, Учительство Церкви должно, прежде всего, порождать, поддерживать и стимулировать философские исследования. Впрочем, сами философы лучше всего сознают необходимость самокритики, исправления возможных ошибок и выхода за слишком узкие рамки, которыми ограничены философские размышления. Следует помнить, что существует только одна истина, хотя она и выражается в формах, которые несут на себе печать истории, и, кроме того, созданы человеческим разумом, затемненным и ослабленным грехом. Из этого следует, что ни одна философия, созданная в ходе истории, не может обоснованно утверждать, что она выражает всю истину или же полностью объясняет реальность человека, мира и отношений человека с Богом.

Кроме того, в наши дни, когда появляются все новые философские системы, методы, понятия и аргументы, иногда очень подробно разработанные, возникает необходимость подвергнуть их критической оценке в свете веры. Это нелегкая задача, ибо бывает трудно даже определить естественные и неотъемлемые способности разума, учитывая его внутреннюю, а также исторически обусловленную ограниченность, и тем более трудно иногда бывает отличить в философских концепциях ценные и плодотворные с точки зрения веры мысли от ошибочных и опасных идей. Церковь, разумеется, знает, что сокровища премудрости и ведения сокрыты во Христе (Кол 2, 3); поэтому в своих высказываниях она старается, поощряя философские исследования, не закрывать путь, который ведет к познанию тайны.

52. Не только в последнее время Учительство Церкви высказывает свое мнение о некоторых философских мнениях. Достаточно вспомнить, например, провозглашавшиеся на протяжении веков определения по поводу учения о предсуществовании душ⁵⁶, а также различных проявлений идолопоклонства и суеверного эзотеризма в астрологических предсказаниях⁵⁷. Достойны упоминания и более систематические сочинения, направленные против некоторых тезисов латинского аверроизма, противоречащих христианской вере⁵⁸.

Начиная со второй половины прошлого века участились высказывания Учительства Церкви, поскольку в тот период многие католики считали своим долгом противопоставить различным течениям новой мысли свою собственную философию. В этой ситуации Учительство Церкви обязано было следить, чтобы эта философия не принимала ложные и негативные формы. Его критика, симметрично направленная в двух противоположных направлениях, с одной стороны, касалась фидеизма⁵⁹ и радикального традиционализма⁶⁰ в связи с их неверием в природные возможности разума, а с другой – рационализма⁶¹ и онтологизма⁶², которые приписывали естественному разуму знания, которые можно постичь лишь в свете веры. Конструктивное содержание этой полемики формально выражено в догматической конституции Dei Filius, в которой впервые Вселенский Собор, а именно, I Ватиканский Собор, официально высказался о соотношении веры и разума. Это учение Собора оказало сильное и положительное влияние на философские искания многих верующих и до сих пор является надежным образцом правильных христианских рассуждений в этой области.

53. В своих высказываниях Учительство Церкви уделяло внимание не столько отдельным философским тезисам, сколько необходимости естественного познания – то есть, в сущности, философского познания – в размышлениях о вере. I Ватиканский Собор, выразив в виде синтеза и торжественно подтвердив учение, которое ранее являлось обычным систематическим папским учительством, адресованным верующим, указал, насколько неразрывны и в то же время четко разграничены естественное познание Бога и Откровение, т.е. разум и вера. Собор начал с фундаментальной предпосылки, лежащей в основе самого Откровения, а именно, что возможно естественное познание существования Бога, источника и цели всего сущего⁶³; а закончил торжественным заявлением, которое я уже цитировал: «Существуют два вида познания, которые имеют не только разные источники, но и объекты»⁶⁴. Следовательно, необходимо было подтвердить, вопреки всем видам рационализма, отличие тайн веры от философских построений, а также то, что первые предшествуют последним и превосходят их; с другой стороны, следовало противостоять ложным идеям фидеизма и напомнить о единстве истины, то есть о том положительном вкладе, которое рациональное познание может и должно вносить в постижение веры: «Хотя вера превосходит разум, нет и не может быть разногласий между верой и разумом, ибо тот же самый Бог, который открывает тайны и сообщает веру, даровал человеческой душе свет разума; но Бог не может отречься от Самого Себя и истина не может противоречить истине»⁶⁵.

54. В нашем веке Учительство Церкви тоже неоднократно высказывалось на эту тему, предостерегая от искушений рационализма. В связи с этим следует упомянуть труды Папы Пия X, который указывал, что модернизм основывается на философских тезисах, являющихся проявлением феноменализма, агностицизма и имманентизма⁶⁶. Не следует также забывать о другом важном факте, а именно о том, что католичество отвергает марксистскую философию и атеистический коммунизм⁶⁷.

В свою очередь Папа Пий XII предостерегал в энциклике Humani generis от ошибочных идей, основанных на тезисах эволюционизма, экзистенциализма и историзма. Понтифик ясно указал, что эти учения не были созданы и провозглашены богословами, но родились «вне овчарни Христовой»⁶⁸; он же добавил, что эти заблуждения не следует попросту отвергать, но необходимо их критически оценивать: «Католические философы и богословы, важной задачей которых является защита Божественной и человеческой истины, а также ее укоренение в сердцах людей, не могут игнорировать или пренебрегать мнениями, которые в большей или меньшей степени уклоняются от истинного пути. Наоборот, они должны их тщательно изучить, поскольку невозможно излечить от болезней, если их прежде не исследовать, а также потому, что даже в ложных утверждениях иногда кроется крупица истины, и, наконец, эти заблуждения побуждают наш разум более внимательно изучать и размышлять над некоторыми философскими и богословскими истинами»⁶⁹.

В недалеком прошлом и Конгрегация вероучения, выступая от имени Римского епископа⁷⁰, была вынуждена вмешаться, чтобы вновь обратить внимание на опасность, связанную с бесконтрольным принятием некоторыми богословами, придерживающимися т.н. «теологии освобождения», тезисов и методологии марксистского толка⁷¹.

Итак, в прошлом Учительство Церкви при различных обстоятельствах многократно выносило суждения по философским вопросам. Вклад моих уважаемых предшественников является ценным достоянием, о которым нельзя забывать.

55. Изучая современную ситуацию, мы замечаем, что вновь появляются проблемы минувших дней, но уже в иной форме. Мы уже имеем дело не только с вопросами, которые интересуют отдельных людей или определенные круги, а со взглядами, которые распространены столь широко, что в определенной степени формируют мышление всех людей. Например, к ним относится недоверчивое отношение к разуму, заметное в новейших течениях философской мысли. В связи с этим во многих кругах поговаривают о «гибели метафизики», требуют, чтобы философия ограничилась более скромными задачами, такими как интерпретация фактов или рассуждения об определенных областях человеческих знаний или их структурах.

В самом богословии снова возникают прежние соблазны. Например, в некоторых современных богословских школах вновь проявляется некий рационализм, например, когда мнения, признанные философски обоснованными, считаются обязательными в богословских исследованиях. Это чаще всего происходит в тех случаях, когда богослов, не обладающий достаточными философскими познаниями, бесконтрольно поддается влиянию утверждений, которые уже вошли в обиход и в массовую культуру, но не имеют под собой необходимых рациональных обоснований⁷².

Небезопасно также возвращение к идеям фидеизма, который не признает, что рациональные знания и философские размышления обусловливают понимание веры, и даже саму возможность веры в Бога. Распространенным проявлением фидеистических тенденций в наше время является «библеизм», который хотел бы сделать чтение Священного Писания и его экзегезу единственной достоверной отправной точкой. Он доходит до того, что отождествляет слово Божие только со Священным Писанием и таким образом отвергает учение Церкви, которое было подтверждено II Ватиканским Собором. Конституция Dei Verbum напоминает, что Слово Божие присутствует как в священных текстах, так и в Предании⁷³, и торжественно провозглашает: «Священное Предание и Священное Писание составляют единый священный залог слова Божия, вверенный Церкви; придерживаясь его, весь святой народ, со своими пастырями, пребывает постоянно в учении апостолов»⁷⁴. Итак, Священное Писание не является единственным достоверным источником для Церкви, ибо источником «наивысшего правила ее веры»⁷⁵ является единство, которое Святой Дух установил между Преданием, Священным Писанием и Учительством Церкви, так связав и соединив их между собой, что они не могут существовать отдельно⁷⁶.

Не следует также пренебрегать опасностью, которой подвергается тот, кто пытается постигать истины Священного Писания с помощью только одной методологии, забывая о необходимости более полной экзегезы, которая позволяет ему вместе со всей Церковью целиком раскрыть смысл текстов. Тот, кто занимается изучением Священного Писания, должен всегда помнить, что различные герменевтические методологии основаны на определенных философских концепциях, поэтому их следует внимательно изучить, прежде чем применять для анализа священных текстов.

Другие проявления скрытого фидеизма – это недоверие к теоретическому богословию и пренебрежительное отношение к классической философии, понятия которой помогли рационально истолковать истины веры и даже были использованы в догматических формулах. Блаженной памяти Папа Пий XII предостерегал от последствий такого разрыва с философской традицией и отказа от традиционной терминологии⁷⁷.

56. Вообще в настоящее время многие с недоверием относятся к утверждениям общего и абсолютного характера, особенно те, которые являются приверженцами теории, гласящей, что истина является результатом договоренности, а не признания разумом объективной реальности. Разумеется, в мире, разделенном на множество специфических областей знаний, становится труднее найти полный и окончательный смысл жизни, который ищет традиционная философия. Тем не менее, в свете веры, которая видит этот конечный смысл в Иисусе Христе, я не могу не призвать философов, как христианских, так и нехристианских, поверить в способности человеческого разума и не ставить слишком скромных целей перед философскими размышлениями. История тысячелетия, которое близится к концу, учит нас, что следует идти именно этим путем: стремиться к окончательной истине, ревностно ее искать и смело открывать новые пути. Сама вера торопит разум, чтобы он вырвался из плена самоизоляции и не колеблясь шел на риск в поисках красоты, добра и истины. Итак, вера становится решительной и убедительной защитницей философии.

Отношение Церкви к изучению философии

57. Однако Учительство Церкви не ограничивалось указанием ошибок и искажений в философских доктринах. Оно столь же последовательно старалось напоминать основные принципы, на которых должно быть основано подлинное обновление философской мысли, и одновременно указывало конкретные пути поисков. В этих обстоятельствах опубликование энциклики Aeterni Patris Папы Льва XIII стало поистине переломным событием в жизни Церкви. До настоящего времени это был единственный папский документ такого ранга, полностью посвященный философии. Этот выдающийся Папа развил в нем учение Отцов I Ватиканского Собора о соотношении веры и разума, показав, что философская мысль имеет фундаментальное значение для веры и богословских знаний⁷⁸. Хотя прошло более ста лет, многие рекомендации из этой энциклики не потеряли актуальности, как с практической, так и с педагогической точки зрения; это, прежде всего, касается тезиса о несравненной ценности философии св. Фомы. Папа Лев XIII считал, что повторное обращение к философии Ангельского Учителя – это наилучший путь к тому, чтобы вновь привести философские размышления в соответствие с требованиями веры. «Св. Фома, – писал Папа, – как это и подобает, четко разграничивает веру и разум, одновременно связывает их узами взаимной дружбы, обеспечивает соблюдение их прав и защищает их достоинство»⁷⁹.

58. Известно, к каким положительным результатам привел призыв Папы. Изучение идей св. Фомы и других схоластических авторов было начато с новым рвением. Значительно активизировались исторические исследования, что привело к открытию сокровищ средневековой мысли, до сих пор, в основном, неизвестных, и к возникновению новых школ последователей томизма. Благодаря использованию исторической методологии были существенно дополнены знания о трудах св. Фомы, а многие ученые смогли смело использовать традиции томизма в дискуссии о философских и богословских проблемах своего времени. Наиболее влиятельные богословы нашего века, размышления и искания которых вдохновили Отцов II Ватиканского Собора, были воспитаны на этом движении возрождения философии томизма. Благодаря этому в XX веке Церковь располагала многочисленной группой творческих мыслителей, воспитанных в духе идей Ангельского Учителя.

59. Томистское и неотомистское обновление не было единственным проявлением возрождения философской мысли в культуре с христианскими традициями. Уже до призыва Папы Льва XIII и независимо от него появилось много католических богословов, которые обратились к современным течениям мысли и, используя собственную методологию, создали философские труды непреходящей ценности, оказавшие огромное влияние на умы людей. Одни разработали необычайно смелый синтез, который ничем не уступал великим идеалистическим системам; другие заложили основы эпистемологии для нового описания веры в свете обновленной концепции совести; иные, в свою очередь, создали философию, которая, исходя из анализа имманентной действительности, открывала путь к трансцендентному; некоторые попытались совместить требования веры с принципами феноменологической методологии. Итак, исходя из разных предпосылок, постоянно создавались новые виды философских отвлеченных умозаключений, которые продолжили славную традицию христианской мысли, основанной на единстве веры и разума.

60. Отцы II Ватиканского Собора также разработали богатое и плодотворное учение, касающееся философии. Особенно в связи с настоящей энцикликой я должен напомнить, что целая глава Конституции Gaudium et spes является своеобразным компендиумом библейской антропологии, которая также вдохновляет философов. В этом документе говорится о ценности человека, созданного по образу и подобию Божиему, обосновывается его достоинство и превосходство над остальными творениями, показаны трансцендентные способности его разума⁸⁰. В Gaudium et spes также рассматривается проблема атеизма и убедительно указаны причины этого философского заблуждения, особенно в контексте неотъемлемого достоинства человека и его свободы⁸¹. Несомненно, глубоким философским смыслом наполнены слова, выражающие главную мысль этого документа, на которые я сослался в моей первой энциклике Redemptor hominis и которые являются одной из неизменных отправных точек моего учения: «Действительно, тайна человека истинно освещается только в тайне воплотившегося Слова, ибо Адам, первый человек, был образом грядущего (Рим 5, 14), то есть Христа. Христос, новый и последний Адам, в самом явлении тайны Отца и Его любви, в полноте открывает человеку его самого и ясно показывает ему его наивысшее призвание»⁸².