Текст книги "Что сказал покойник"

Господин Йенсен ничего не имел против того, чтобы поторопиться, но не понял, о каком человеке говорит Алиция. Тогда Алиция перевела ему отдельные фрагменты моего послания, те, в которых я описывала, как нарвалась на гангстеров, переодетых полицейскими, о присутствии в Польше Мадлен, о фактах, свидетельствующих против Дьявола и о моих подозрениях. Многое из того, что прочитала Алиция, подтверждалось информацией, имеющейся в распоряжении инспектора. Он внимательно слушал, кивая головой.

Затем он так же внимательно выслушал то, что ему сочла своим долгом сказать Алиция, и глубоко задумался. Подумав, он заявил, что все понял. Как и следовало предполагать, испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня несколько подозрительной, недоверчивой. Меня можно понять. Он сам, например, был бы удивлён, если бы после всего пережитого я стала бы откровенничать со всеми подряд. Напротив, моя сдержанность достойна всяческих похвал. И тем не менее со мной надо же как-то общаться. Он думал, что это будет нетрудно, но теперь его мнение по данному вопросу изменилось. Собственно, оно стало меняться уже тогда, когда ему сообщили, что парижского сотрудника Интерпола я пыталась спустить с лестницы, публично обзывая его «лысым боровом». Может быть, в связи с вышеизложенным моя подруга придумает какой-нибудь способ убедить меня, что тот человек, которого ко мне направят, достоин доверия.

Алиция попросила господина Йенсена подождать и позвонила мне в Варшаву.

После того как мы с ней убедились, что говорим именно мы, а не подставные лица, Алиция первым делом спросила:

– Что это за лысый боров был у тебя?

В ответ послышалось разъярённое рычание:

– Очередной бандит! Маленький, с большой головой, лысый! С розовой мордой. И она лоснилась, а из ушей торчали клочья шерстя. И блондин! С меня достаточно блондинов!

– А почему ты его спустила с лестницы? – поинтересовалась она, оставив в стороне вопрос, почему я решила, что он блондин, если он лысый.

– А что, я должна была встречать его с распростёртыми объятиями? К сожалению, не спустила, его поддержал какой-то кретин, который поднимался следом за ним.

– Но ведь это был сотрудник Интерпола!

В ответ раздался иронический смех:

– Ты веришь этим сказкам? Да он просто-напросто выдал себя за сотрудника Интерпола, как и все они тут. Представляешь, явился ко мне после того, как им не удалось разделаться со мной в Пальмирах. Дудки, не на такую напали!

О покушении в Пальмирах Алиция ничего во знала, так как письмо моё было отправлено раньше. Она потребовала подробностей и узнала, как покушались на мою жизнь, как я чудом избежала смерти – только благодаря своей рассеянности, как за мной гнался усатый балбес, лысый и мордастый, как меня коварно заманили в Главное управление милиции и там – представь! – хотели заставить общаться с вышеупомянутым балбесом, вкравшимся в доверие некоторых близоруких сотрудников польской милиции, но я его сразу раскусила и тут же дала ему полную и исчерпывающую характеристику, которую, к сожалению, ему перевели не полностью, после чего сбежала домой и теперь сижу, забаррикадировавшись в своей квартире. Никому я не верю, и обмануть меня больше не удастся.

– Ну, хорошо, – сказала Алиция, не вдаваясь пока в подробности моего поведения. – Ты инспектора Йенсена знаешь?

– Знаю, а что?

– Веришь ему?

– Нет.

– Но почему же?

– Откуда я знаю, он мог за это время сто раз измениться.

– Ну а мне ты веришь?

– Тебе верю, – без колебаний подтвердила я.

– Ну так вот, я тебе говорю…

– Глупости, – прервала я. – Что с того, что я тебе верю, если я не уверена, что это ты?

Алиция опешила. Придя в себя, она возразила:

– До ведь ты же со мной говоришь?

– Ну и что? Я ведь тебя не вижу. Может, держат тебя под прицелом? Ты их не знаешь, но я-то знаю, что они способны на все!

Алиция поняла, что дело серьёзнее, чем она думала. Надо что-то предпринимать.

– Послушай, – решительно заявила она. – Обещаю тебе все самым тщательным образом проверить, так что с человеком, который сошлётся на меня, ты сможешь смело говорить. Согласна?

– Пусть он ещё мне докажет, что он от тебя, – упрямо стояла я на своём.

– Хорошо, докажет…

Она положила трубку я задумалась. Инспектор Йенсен терпеливо ждал.

Алиция прекрасно знала и инспектора Йенсена, и характер его работы. Тем не менее была полна решимости ещё раз все проверить, так как свои обещания привыкла выполнять честно. Со свойственной ей проницательностью, Алиция сразу поняла причины и последствия мании преследования, овладевшей мной. С инспектором Йенсеном они договорились о следующем: человека, которого они командируют ко мне, представят Алиции, дадут ей сутки на ознакомление с ним, после чего она лично его проинструктирует, как он должен себя держать, чтобы я ему поверила.

Господин Йенсен развил чрезвычайно оживлённую деятельность, в ходе которой пользовался телефоном и коротковолновым передатчиком, отправил несколько телеграмм, лично посетил множество учреждений, съездил в аэропорт и на исходе следующего дня привёз к Алиции их посланца. Алиция в свою очередь посетила несколько учреждений, причём забралась так высоко, что выше остался разве лишь один король, поговорила несколько раз по телефону и, вполне удовлетворённая результатами, осмотрела представленного ей посланца. Он выглядел вполне пристойно и даже вызывал симпатию, не был блондином, не был лысым, с вполне интеллигентным лицом, не красным и не лоснящимся. Удовлетворённая и на этот раз, она проверила его удостоверение и велела ждать до завтра.

В оставшееся до следующего дня время она развила не менее интенсивную деятельность, в результате которой значительно возросли её счета за международные телефонные переговоры. Когда наконец совесть её была успокоена, Алиция потребовала свидания с симпатичным посланцем с глазу на глаз.

– Прежде чем вы начнёте с ней говорить, скажите ей вот это: зразы говяжьи по-варшавски. Только не уверена, что вы сумеете…

Разговаривали они по-французски, но пароль Алиция назвала по-польски, и, естественно, у неё возникли сомнения, сможет ли иностранец произнести его как следует, не переврёт ли.

– Это, пожалуй, самый оригинальный пароль из всех, какие мне приходилось слышать, – улыбнувшись, заметил по-польски посланец. – Зато и запомнить его будет нетрудно.

– Почему же вы мне сразу не сказали, что знаете польский? – вскричала Алиция с упрёком. – Вы когда едете в Варшаву?

– Да я уже целую неделю пробыл там. А сюда приехал лишь затем, чтобы увидеться с вами.

– Вы уже говорили с Иоанной?

– Нет, я был занят другим делом.

Он неуверенно глянул на Алицию, не зная, стоит ли продолжать, и добавил озабоченно и сочувственно:

– Боюсь, вся эта история очень дорого обошлась вашей подруге.

Затем он сел в самолёт и отправился в Париж, где у него состоялся важный разговор – на этот раз по его собственной инициативе, – после чего он опять сел в самолёт и отбыл в Варшаву.

* * *

Моё ужасное душевное состояние объяснялось целым рядом причин. События развивались в бешеном темпе. Сразу же после пальмирской авантюры произошёл инцидент с лысым боровом. Дело было так. На обратном пути из Пальмир я все никак не могла прийти в себя. До Белян я тряслась от пережитого страха, проехав же Беляны, стала приходить в ярость. В конце концов, сколько можно отравлять мне жизнь? Где же конец обману и лжи? Да попадись мне эти мерзавцы, поубивала бы их всех!

Лысый боров – в точности такой, как я описала его Алиции, – выскочил из автомашины, стоявшей перед моим домом, и бросился вслед за мной по лестнице, громко крича, что ему срочно необходимо поговорить со мной. Единственные же звуки, которые я тогда была в состоянии производить, – это скрежетать зубами и разъярённо шипеть. За лысым боровом следовал ещё какой-то человек, и он действительно принял борова в объятия, когда со сдавленным криком «Прочь, merde!» я столкнула его с лестницы третьего этажа. Грамматика в моем выкрике хромала, но слова должны быть понятны лысому борову, так как он излагал свои просьбы по-французски. Я ещё задержалась на площадке четвёртого этажа, чтобы подкрепить своё высказывание несколькими подобными, а затем вбежала в свою квартиру и захлопнула дверь.

Через час я вынуждена была её открыть, так как ко мне прибыли два сотрудника милиции в мундирах. Они принесли повестку. Вызывал полковник. При мысли о полковнике я испытала такую горечь и одновременно злость, что тут же помчалась к нему, чтобы высказать все, что я о нем думаю. Сотрудники милиции еле поспевали за мной. Прибыв в управление милиции, я сразу же, ещё в вестибюле, наткнулась на лысого борова. Представляете?! Забыв о своём намерении рассчитаться с полковником, я здесь же, внизу, устроила чудовищный скандал.

Я выразила свой решительный отказ – на нескольких языках, чтобы дошло до борова, – вести какие-либо переговоры, поставила под большим знаком вопроса способность нашей милиции заниматься вообще какими-либо делами, допустив таким образом прямое оскорбление властей, смешала с грязью присутствующих, пытавшихся что-то мне объяснить, и только после этого несколько поутихла. Прежде чем зрители этого спектакля успели прийти в себя, я важно заявила, что мне надо в туалет, и под этим предлогом скрылась.

Кружным путём в семь часов вечера вернулась я домой – озлобившаяся на весь мир, никому не доверяющая, решившая отныне рассчитывать только на себя. Я не помнила, заперла ли я входную дверь, торопясь в милицию, так что следовало принять меры предосторожности. Вынув из тайника в машине пружинный нож, я включила в «ягуаре» противоугонное устройство и на цыпочках поднялась по лестнице. Если я оставила дверь незапертой, они могли проникнуть в квартиру и там устроить засаду.

На лестнице не оказалось ничего подозрительного. Вставив ключ в замочную скважину, я повернула его так бесшумно, будто всю жизнь занималась кражами со взломом. Так же осторожно нажала на ручку и, открыв дверь, на всякий случай отскочила в сторону.

Ничего не произошло. Тогда я присела на корточки и осторожно сунула голову в квартиру. Не заметив ничего подозрительного, я могла себе позволить войти нормально. На всякий случай я закрыла дверь тоже бесшумно: шуметь можно будет лишь после того, как осмотрю всю квартиру и никого в ней не обнаружу. Открыв дверь в комнату, я остановилась на пороге.

Дьявол собирал свои вещи в небольшой чемодан.

Долго я стояла, наблюдая за ним, пока он случайно не повернулся, и его взгляд упал на меня. И тут этот неестественно хладнокровный человек вздрогнул и, будучи не в состоянии справиться с собой, уставился на меня так, будто увидел привидение. Меня это не удивило – ведь в Пальмирах меня ожидала засада, меня должны были убить, он об этом знал. И вообще, я дошла до такого состояния, когда меня уже ничто не удивляло.

– Вижу, что ты наконец и в самом деле собрался уходить? – вежливо поинтересовалась я.

– Ведь ты этого хотела, – возразил он, успев прийти в себя.

– Ах, как трогательна твоя готовность исполнять мои желания!

Действуя по намеченному плану, я все-таки осмотрела квартиру, заглянула в шкафы, убедилась, что, кроме нас двоих, в квартире никого нет, и заперла дверь на ключ.

– Разреши мне часть вещей оставить, – холодно попросил Дьявол. – Я не в состоянии унести все за один раз. На днях заберу остальные.

– Поступай, как считаешь нужным, только уходи поскорей.

Пусть оставят вещи, вещи не кусаются, лишь бы сам скорей ушёл. Его присутствие держало меня в страшном напряжении, более того, я воспринимала его как постоянную угрозу, постоянную опасность, нависшую над моей головой. Я понимала, что у него не только не осталось ко мне никаких тёплых чувств, но, напротив, теперь я ему только мешала. После того, как он из-за Мадлен впутался во всю эту афёру, он, как и все прочие члены банды, был заинтересован в моем исчезновении. И я вдруг очень явственно представила, как бы я чувствовала себя в обществе шефа, если бы, скажем, по причине временного умственного затмения, выдала бы ему тайну. Ужас охватил меня при мысли о безграничной и беспощадной жестокости этик людей.

Я приготовила себе чай, выбрала кресло, стоявшее в углу комнаты, и уселась с чашкой в руках, положив рядом пружинный нож. Похоже, я насколько переборщила в своей любви к риску. Роль приманки оказалась мне явно не по силам, надо честно признаться в этом. Не доросла я до неё…

– Оставьте в покое Родопы, – вдруг выпалила я. – Нет там ничего.

Думаю, что, если бы изо рта у меня вырвалось пламя, оно не поразило бы его сильнее, чем эти слова. Никогда в жизни не видела я его в подобном состоянии. Страшно побледнев, Дьявол вскочил, отбросив чемодан, и в его взгляде отчётливо читались ужас и ненависть. Я понимала, что моё заявление могло быть и неожиданным, и неприятным, но чтобы до такой степени… В чем же все-таки дело?

– Ты что делаешь из меня дурака? – не своим голосом заорал он, бросаясь ко мне. Лязгнув, сам собой открылся нож. Дьявол замер на месте.

– Не подходи, – сказала я. Красный туман застилал мне глаза. – Советую держаться на расстоянии. Поверь, это добрый совет.

И в этот момент зазвонил телефон. Ни он, ни я не шевельнулись. Телефон звонил и звонил. Первым опомнился Дьявол.

– Психопатка, – сказал он, пожимая плечами, и снял трубку. – Алло! Слушаю! Это тебя, – обратился он ко мне.

– Ха, ха, – только и произнесла я, полная решимости не покидать своего безопасного уголка в кресле.

– Да опомнись же, кретинка! Звонит полковник Едлина.

Я пожала плечами:

– Можешь сообщить ему, что я не подойду к телефону, даже если будет звонить сам господь бог.

Смешно было слышать, как Дьявол, пытаясь убедить меня, что говорит действительно с полковником, пространно объяснял собеседнику, почему именно я отказываюсь подойти к телефону. Его собеседник делал вид, что настаивает на разговоре со мной.

– Полковник говорит – ему бы только услышать твой голос и убедиться, что ты жива, – раздражённо сказал Дьявол, протягивая мне трубку.

С меня было достаточно. Я заорала во все горло:

– Да отвяжитесь вы все от меня! Какое ему дело до того, жива ли я! Пусть катится ко всем чертям!

– Увы… – начал было Дьявол. – А, вы слышали! Пожалуйста, пожалуйста, до свиданья.

Не взглянув на меня, он снова занялся чемоданом. Какое-то время в комнате царило молчание.

– Так как же обстоит дело с Родопами? – прервал молчание Дьявол, запирая чемодан. – Ты соврала?

– Соврала, – подтвердила я.

– Сейчас соврала. – Он наконец посмотрел мне в глаза. – Опять хочешь все запутать. Вот только не знаю зачем.

– Затем, чтобы ты на своей шкуре почувствовал, что значит жить в атмосфере неуверенности. Уже несколько лет ты держишь меня в таком состоянии.

– Решила отомстить?

Я позволила себе выразить наивное удивление:

– При чем тут месть? Если я наврала о Родопах, какие могут быть к т_е_б_е_ претензии?

Он не ответил, напряжённо о чем-то раздумывая. Когда он заговорил, в его голосе чувствовались решимость и отчаяние:

– Так ты утверждаешь, что сейчас говоришь правду? А тогда лгала? Значит, покойник сказал не то, что ты мне сообщила?

– Ну, разумеется, не то. Неужели ты думал, что я уж совсем дура? Из всего, сказанного мною, верно лишь то, что он действительно называл цифры, обозначающие расстояния, и что без карты этого места не найдёшь. Остальное я выдумала. Можете обшарить все Родопы, каждый камешек. Ничего не найдёте.

– Зачем ты это сделала? – тихо спросил он. Думаю, таким разъярённым мне его не приходилось видеть.

– Ты прекрасно знаешь зачем, – холодно ответила я. – И не считай меня глупей, чем я есть.

– О чем ты, не понимаю.

– Можешь не понимать, дело твоё.

Я сидела, съёжившись в кресле, с ножом в руке. Больше всего на свете сейчас Дьяволу хотелось узнать от меня правду. Будь у него пистолет, он, не задумываясь, пустил бы его в ход. Нож в моей руке отбивал охоту к более близкому контакту со мной. Не сказав больше ни слова, он ушёл, оставив чемодан на полу. Я слезла с кресла и заперла входную дверь, накинув ещё цепочку.

В восемь опять зазвонил телефон. Поскольку ещё не изобрели способа убивать людей по телефону, я после некоторого колебания подняла трубку.

– Двадцать четыре восемнадцать, – сказал полковник раздражённым тоном. – Скажите на милость, что это вы вытворяете?

– Вы меня очень хорошо охраняете, большое спасибо, – язвительно поблагодарила я. – Нормальный человек на моем месте уже давно отдал бы концы. Больше я на такую удочку не попадусь.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. И вообще, возьмите себя в руки, постарайтесь избавиться от этой мании преследования. Приезжайте ко мне, вас ожидает сотрудник Интерпола.

– Кто, этот лысый боров?

Полковник вроде бы заколебался:

– Ну, если вам угодно именно так его называть… Мы вас ждём уже целый час! Вы должны были приехать к семи.

– А в Пальмирах вы тоже меня ждали? – зловещим тоном произнесла я.

– В каких Пальмирах?

– На кладбище. Ничего не скажешь, место самое подходящее. Какого черта вы велели мне ехать в Пальмиры? Так вот, слушайте. Сейчас уже вечер, я подожду до утра. А утром устрою скандал на весь город, уж будьте уверены. Всем расскажу – и вашему начальству, я вашим сотрудникам. Я поставлю в известность контрразведку! И пожарную команду! И в газеты позвоню! Втихую мне теперь шею не свернут, если и погибну, так с музыкой! Пусть все об этом узнают.

Полковник очень рассердился:

– Да что вы такое говорите? Кто свернёт вам шею? Что случилось в Пальмирах?

– Уж вы-то должны быть в курсе.

– Ну хорошо, хорошо. Я в курсе, но хочу ещё раз услышать от вас. Допустим, мне доставляет удовольствие слушать рассказы о том, что я сделал. Итак, что же случилось?

– Да ничего особенного. Позвонила ваша секретарша. Сказала, что соединяет с вами. И соединила. Вы велели мне через час быть в Пальмирах, потому что кончаете операцию и мне надо кого-то опознать.

– И я назвал пароль?

– Нет, я теперь я понимаю почему. Сейчас вы намерены утверждать, что не вы звонили.

– Намерен, честное слово намерен, – подтвердил полковник. – Подождите минуточку, я вам сейчас перезвоню.

Минуточка растянулась на полчаса. Потом полковник снова позвонил, и мне показалось, что он очень рассержен.

– Хотелось бы знать, что вы успели сделать за то короткое время, которое прошло между вашим визитом ко мне и утром сегодняшнего дня? – спросил он. – Вам действительно звонили, действительно вызывали в Пальмиры. Как вам удалось выйти из этого живой и невредимой?

– Только потому, что бензина не хватило. И ещё потому, что я излишне нюхливая. Вот если бы они догадались применить другую гадость, а не ту, которой усыпили меня в Копенгагене… Помереть же я должна была потому, что вы поверили в Родопы.

– Боже мой, какие ещё Родопы?!

В раздражённом тоне полковника слышалось столько искреннего недоумения, что я окончательно отбросила недавние подозрения. В самом деле, с этими своими подозрениями я могу докатиться до того, что буду считать полковника членом банды, всю нашу милицию подкупленной, а Главное управление – штаб-квартирой гангстеров по эту сторону границы. Разумнее признать, что полковника просто-напросто обманывали.

Я рассказала о вчерашнем разговоре и событиях, имевших место сегодня утром. После чего дала понять, что роль приманки мне не нравится. В заключение я сказала:

– Хоть это и трудно, но я в конце концов могу поверить, что вы не заинтересованы в моей смерти. Но тогда вам прядётся признать, что вас обманывают. Лысый боров тоже лицо подставное, это я вам говорю. И я отказываюсь покидать свою квартиру. Делайте, что хотите.

Полковник не стал настаивать и согласился, чтобы я осталась в добровольном заключении. Поздно вечером позвонила Алиция. У меня создалось впечатление, что и её втянули в кампанию против меня, но это меня не очень огорчило. Я была уверена, что она очень скоро разберётся во всем. Уж я-то Алицию хорошо знала: она никому не поверит, пока сама сто раз не проверит.

Утром Дьявол попытался проникнуть в квартиру, но ему помешала цепочка на двери. Я проснулась, услышав, как он дёргает её, вышла в прихожую и заявила, что в квартиру его не впущу. Он пригрозил, что вызовет милицию, на что я с энтузиазмом согласилась. Кончилось тем, что, приоткрыв дверь на длину цепочки, я подала ему его бритвенные принадлежности, и он опять исчез с глаз моих.

Что же мне делать дальше? У него есть ключи. Если я выйду из квартиры, он воспользуется моим отсутствием и устроит в квартире засаду. А у меня уже кончались сигареты, нужно купить чай и кое-какие лекарства. Полковник не давал о себе знать. Идиотское создалось положение, и, говоря до правде, я была гораздо ближе к сумасшествию, чем когда-либо.

Сигареты и продукты мне привезла на другой день донельзя взволнованная Явка, я попросила её об этом по телефону. Приехав, она заявила, что тут ошивается некий мерзавец, который следил за ней.

– Где ошивается?

– Да тут, у тебя на лестнице, выше этажом. Я звоню в твою дверь, а он выставил рожу и смотрит. Нет, я так не могу, я человек нервный. Кончай, пожалуйста, все эти штучки.

– Я бы рада, да не знаю как.

– Но ведь я теперь боюсь выйти!

– Так не выходи. Я, может, тоже боюсь.

– Но мне же надо домой!

В конце концов за ней приехал муж, которого я в квартиру не впустила. Не впустила также и человека, который пришёл снимать показание электросчётчика. Ему пришлось поверить мне на слово и записать ту цифру, которую я назвала. Не впустила я и приходящую домработницу, которую хорошо знала, и незнакомого мне человека, выдававшего себя за работника телефонного узла и очень настаивавшего, чтобы я его впустила. Одиннадцать раз мне звонили разные лица и под разными предлогами пытались выманить меня из квартиры, причём дважды в ответ на моё требование назвать пароль вешали трубку. На третий день появился Дьявол.

– Я желал бы получить свой чемодан, – холодно заявил он.

– Сразу надо было забирать! – огрызнулась я.

– Но раз уж я не забрал, будь так любезна и отдай мне его теперь.

– Хорошо, я спущу его тебе на верёвке с балкона.

– И устроишь представление для всей улицы? Хватит валять дурака. Я могу не входить, выставь его на лестницу.

На меня опять, как видно, нашло умственное затмение, ибо я отправилась за чемоданом, оставив дверь закрытой лишь на цепочку. Когда я вернулась, волоча чемодан, в дверях уже был не Дьявол, а какой-то незнакомый тип. И этот тип пытался перерезать цепочку ножницами для железа. При этом он так поставил ногу, чтобы я не могла захлопнуть дверь.

При виде его я выронила чемодан. Единственным орудием, оказавшимся под рукой, была та тяжёлая штука, которую мои сыновья поднимали, когда делали зарядку. Если не ошибаюсь, эту штуку называют гантели. Они лежали на скамейке в прихожей, у самой двери.

Схватив гантели, я изо всей силы стукнула до доступному для меня фрагменту взломщика. Лопнула надрезанная цепочка, а гантели свалились ему на ногу. Заорав не своим голосом, он от боли отдёрнул ногу, и я тут же захлопнула дверь. Замок я заперла так, чтобы его нельзя было открыть снаружи. А его тут же попытались открыть. Без сил опустившись на скамейку, я слушала, как они возились с замком. Потом все стихло.

Наглость Дьявола была поистине безгранична. Через несколько минут он позвонил из автомата и, ни словом не упоминая о происшедшем, потребовал чемодан. Мне очень хотелось сбросить чемодан ему на голову, но меня удержало опасение, что повреждение чемодана даст ему повод и впредь не оставлять меня в покое. Он может, например, подать на меня в суд, призвав в качестве свидетелей тех людей, которые будут наблюдать момент сбрасывания чемодана с четвёртого этажа. Поэтому я поступила по-другому: нашла моток верёвки, привязала верёвку к ручке чемодана и без особого труда спустила его с балкона, не вдаваясь ни в какие объяснения.

Разорванную цепочку я соединила куском толстой проволоки – хорошо, она нашлась в квартире. Я понимала, что это совершенно недостаточные меры безопасности и принялась за поиски дополнительных средств. В результате поисков в буфете была обнаружена большая и тяжёлая колотушка для отбивания мяса, на очень длинной ручке. Кроме того, я приготовила большой кусок ваты, завёрнутый в марлю. Это на тот случай, если они хитростью заставят меня приоткрыть дверь на длину цепочки и через щель попытаются воздействовать на меня каким-нибудь химическим средством, распылив его. Думаю, что вышеупомянутая маска если не полностью обезопасит меня от воздействия усыпляющего или наркотического газа, то, во всяком случае, значительно ослабит его действие.

Когда я занималась спуском чемодана, у меня была возможность обозреть ближайшие окрестности моего дома, и я заметила, что напротив, на газоне, какой-то человек чинил «сирену», лёжа под машиной. Другой сидел на траве рядом и с мученическим выражением на лице подавал первому инструменты. Оба с радостью бросили работу и с большим интересом наблюдали за моими манипуляциями с чемоданом, после чего с явной неохотой вернулись к прерванному занятию. Тоже мне, нашли развлечение! Будь у меня под рукой граната, швырнула бы в них!

Вооружившись наступательным и оборонительным оружием, я почувствовала себя более уверенно. За три дня, проведённые в добровольном домашнем заточении, я дошла до ручки. Скопившееся во мне раздражение требовало выхода, и я с готовностью бросилась к телефону, когда он зазвонил.

– Двадцать четыре восемнадцать, – сказал незнакомый голос. – Полковник просит вас прибыть к нам. Приехал человек из Интерпола. Полковник велел сказать, что настоящий. Сейчас они с полковником в городе, но через час будут ждать вас в «Гранде».

– Дудки, – невежливо ответила я.

– Как, простите?

– Дудки. Пусть ждут, если им так хочется, но я не приеду. Я же говорила, что не выйду отсюда!

Через десять минут он опять позвонил.

– Двадцать четыре восемнадцать, а если они с полковником приедут к вам?

– Если согласны разговаривать на лестнице, пусть приезжают. В квартиру никого не впущу.

– Тогда приезжайте вы. Мы дадим вам сопровождающих.

– Подавитесь своими сопровождающими…

В состоянии крайнего душевного напряжения ожидала я весточки от Алиции. И была полна решимости не верить никому, пока не получу доказательств, что этот человек послан ею. Ярость бушевала во мне, как лава в действующем вулкане.

Через полчаса позвонили в дверь. Закрыв лицо маской и взяв в руки колотушку, я подошла к двери, полная решимости пустить её в ход при малейшем подозрительном движении. Так как от Алиции до-прежнему не было никакой вести, у меня были все основания полагать, что это опять гангстеры – как видно, у них не осталось времени, и они идут ва-банк.

За дверью оказался незнакомый человек. Так я и думала!

– Чего надо? – невнятно произнесла я, так как вата порядком-таки мешала.

– Я от полковника Едлины, – сказал незнакомец, глядя на меня с удивлением. – Двадцать четыре восемнадцать. Буду вас сопровождать.

– Поищите себе другую компанию. Вот если бы тут, на лестнице, стоял полк солдат в полном обмундировании, я, может быть, и вышла. Да и то, если бы с ними был сам Циранкевич, потому что только его я хорошо знаю в лицо. Так что привет! Марш в Родопы!

Прежде чем он успел ответить, я захлопнула дверь. Вскоре по телефону возобновились переговоры и уговоры. Мне предлагались на выбор две возможности: или полковник приезжает во мне, или я к полковнику. От визита его ко мне я тут же отказалась категорически: ведь этот несчастный человек, которого обманывают на каждом шагу – я, разумеется, имею в виду полковника, – не сможет явиться ко мне в сопровождении всего своего отдела. С ним будут один или два человека, разумеется бандиты, которым он полностью доверяет, а они прикончат здесь и его, и меня. Из двух зол лучше уж мне ехать к нему. Но не в «Гранд» же!

Наконец позвонил сам полковник.

– Я все понимаю, но так не может дальше продолжаться. Мне доложили, что вы никого не желаете впускать в квартиру. Не желаете вы также приехать в «Гранд-отель»…

– …и силой вы меня отсюда не вытащите, – дополнила я.

– Так что же вы предлагаете?

– Так я быть, я пойду на большой риск и сама приеду к вам, но только в Главное управление и только после того, как предварительно сама позвоню вам туда. Больше я не попадусь на удочку. Позвоню сама. Надеюсь, телефонная книга не была подделана два года назад в предвидении теперешних событий и номер вашего телефона в ней настоящий. Но предупреждаю, что всякого, кто по дороге попытается приблизиться ко мне, я бью без предупреждения. Чтобы потом не было претензий.

– Ладно, бейте. В управлении я буду через пятнадцать минут. Звоните и приезжайте, но не подведите. Дело неотложное!

Выждав пятнадцать минут, я позвонила в управление. Коммутатор сразу соединил меня с нужным номером. Несколько гудков, и вот в трубке послышался несколько запыхавшийся голос полковника:

– Фу, еле успел. Пришлось бежать по лестнице. Какие ещё физкультурные упражнения запланированы у вас для меня?

– Пока не знаю. Ладно, приеду.

– У вашего дома находятся двое наших людей. Не бейте их. Впрочем, они предупреждены и будут держаться на расстоянии. Жду.

Уже стемнело. Лестница была освещена. С ножом в одной руке и колотушкой в другой я впервые покинула квартиру после трек дней сидения взаперти. Оружие мешало мне запереть дверь, но я как-то ухитрилась это сделать и спустилась вниз. Как же теперь мне отключить противоугонное устройство в машине, на выпуская из рук ножа и колотушки? А тут ещё сумка в руках.

Переложив оружие в левую руку, я принялась правой шарить под задним крылом и, разумеется, прикоснулась ключом к кузову. Раздался истошный вой, я сама испугалась и, забыв всякую осторожность, быстренько отключила установку. Вой прекратился. Осмотревшись, я увидела на другой стороне улицы двух мужчин, тех самых подозрительных типов. Они стояли возле своей ухе отремонтированной «сирены» и внимательно наблюдали за мной. Хотя уличные фонари светили довольно слабо, я на всякий случай грозно поглядела на них и села в машину. Сложив своё оружие на коленях, я тронулась в путь.

Следом за мной двинулась «сирена». Пожав плечами, я сильнее нажала на газ. Расстояние между нами должно было резко увеличиться, но, глядя в зеркало заднего вида, я убедилась, что ничего подобного не произошло. «Сирена» не отставала от меня. Странно.

Я проверила ручной тормоз, не затянут ли он случайно. Потом опять посмотрела назад, и тут что-то внезапно упало на мостовую прямо передо мной. И я это что-то переехала.

Мне стало нехорошо. Неужели человек? Никогда в жизни не наезжала я на человека. Раз переехала курицу, так и то несколько дней была не в себе. Дальше я действовала уже автоматически, забыв обо всем на свете.