Текст книги "Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)"

6.4. Либеральные партии

Экономические, политические и социальные процессы, протекавшие в Германии XIX – начала XX в., неоднозначно воспринимались либеральными кругами. Их общей целью было преодоление раздробленности Германии и создание единого государства. При этом большинство либералов считали, что будущее государство не должно включать Австрию, поэтому их определяли как малогерманцев. Другая часть исходила из идеи включения в состав объединенного государства тех частей Австрии, которые раньше входили в Священную Римскую империю германской нации. Это были великогерманцы. Но и после образования Германского рейха идеология великогерманцев получила продолжение в деятельности Пангерманского союза. Различие подходов к проблеме объединения Германии, а после образования единого государства – к выработке политики внешней экспансии и направлений социально-экономического развития обусловило неустойчивость политических структур либералов: в зависимости от конъюктуры и отношения к тем или иным проблемам партии создавались, разъединялись и вновь объединялись.

Немецкий национальный союз и Прогрессистская партия. 15–16 сентября 1859 г. либералы различных политических оттенков из всех немецких земель после ряда локальных встреч и консультаций провели во Франкфурте-на-Майне учредительное собрание, на котором создали партию Немецкий национальный союз (1859–1867). Ее конструирование оказалось возможным потому, что во второй половине XIX в. либерализм превратился в сугубо буржуазное движение: при отличии подходов различных фракций к решению тактических задач сохранялась общность стратегической цели – утверждение политической гегемонии буржуазии. Был принят устав и программа. В этом и других документах Немецкий национальный союз призывал к единству и свободному развитию «общего большого отечества». От Пруссии ожидали поддержки интересов Германии, но вопрос о носителе центральной власти должен решить общегерманский парламент, постановлениям которого должны подчиняться все государства. Полагали, что внутреннее устройство единой Германии должно сложиться в результате конституционно-демократического развития всех немецких государств, важнейшим компонентом которого должно стать всеобщее и равное избирательное право. В либеральном лагере сложились два направления. Радикальное крыло («цельные», по тогдашней терминологии, или «демократы») выступало за демократическую республику с включением в состав объединенного государства Австрии. Умеренное крыло либералов («половинчатые») стремилось к установлению конституционной монархии под прусским руководством.

После победы Пруссии над Австрией в 1866 г., определившей путь развития Германии по сценарию Бисмарка, разногласия между отдельными фракциями либералов по поводу объединения Германии усилились. Это привело к окончательному размежеванию Немецкого национального союза на сторонников и противников объединительной политики Бисмарка и к самороспуску партии в 1867 г.

Прогрессистская партия. Но еще до этого события прусская часть исполкома Немецкого национального союза образовала в 1861 г. леволиберальную Прогрессистскую партию (Германскую партию прогресса, 1861–1884). Она выступала за реформу Германского союза путем объединения германских государств по «малогерманскому» пути – без Австрии. В основу политической линии положила принципы единства Германии, верности королю и конституции, сильной центральной власти в руках Пруссии и общегерманского народного представительства. Во внутренней политике прогрессисты требовали утверждения правового порядка, под которым понимали регламентирование деятельности властей законом, ответственность министров перед парламентом, возможность судебного преследования чиновников, суда присяжных по политическим процессам, в том числе по делам печати. В экономической области добивались уничтожения привилегий крупных помещиков и принятия законов в интересах промышленников. Требовали изъятия начальных школ из ведения духовенства и введения института гражданского брака. Считали необходимым сокращение расходов на армию в мирное время и увеличение набора способных носить оружие при двухгодичном сроке службы [869, т. 2, с. 68]. В то же время прогрессисты не смогли найти единые подходы относительно всеобщего, равного и тайного избирательного права, равно как и по социальным вопросам. Программа Прогрессистской партии, принятая 9 июня 1861 г., действовала в течение 15 лет и только в 1876 г. была откорректирована.

Прогрессистская партия представляла собой аморфную организацию избирателей и проявляла политическую активность только во время выборов в Палату представителей парламента Пруссии. На постоянной основе функционировал только Центральный комитет в Берлине. Членских билетов не было, членские взносы не уплачивлись. Финансовые поступления допускались только в виде добровольных пожертвований. В партию входили промышленники, торговцы, земельные собственники, ремесленники, промышленные рабочие, крупные крестьяне, представители свободных профессий. Дворян почти не было. Прогрессисты успешно выступали на выборах в прусский ландтаг, получив в 1862 г. 34,3 % голосов избирателей и 138 мандатов.

С 1862 г. прогрессистские партии начали формироваться в других германских государствах под лозунгами ускорения объединения Германии и реформирования общественно-политического строя в интересах буржуазии. На германском католическом юге (Бавария, Баден, Вюртемберг) действовала межрегиональная леволиберальная Немецкая народная партия (1868–1910).

Национал-либеральная партия. В 1867 г. правые либералы объединились в Национал-либеральную партию. Она обладала широкой социальной базой и устойчивыми позициями в Рейхстаге. Партию поддерживали определенные слои монополистической и значительная часть немонополистической буржуазии, торговцы, многие крупные землевладельцы и зажиточные крестьяне непрусских областей, служащие, университетские профессора и другие представители верхушки интеллигенции. Политически национал-либералы противостояли дворянству, духовенству, чиновничеству. Партия, соглашаясь с общим направлением политики Бисмарка, добивалась проведения либеральных преобразований: реформы местной администрации, уничтожения остатков дворянских привилегий, освобождения начальных школ от власти духовенства, изменения прусской избирательной системы путем введения всеобщей подачи голосов, установления свободы промышленности и торговли. По ряду из этих требований Бисмарк пошел навстречу национал-либералам. Была проведена административная реформа, приняты законы в интересах промышленников (установлена свобода промышленной деятельности, упразднено личное задержание за долги, учрежден высший коммерческий суд, введен гражданский брак, провозглашена свобода союзов). Принятое в марте 1884 г. программное заявление вновь подчеркивало готовность содействовать укреплению империи, усилению ее военной мощи, выражало согласие с внешней политикой Бисмарка и репрессивными мерами против социалистов [799]. В этом, а затем и в позднейшем документе «Цели и стремления Национал-либеральной партии», опубликованном в январе 1907 г., выдвигались требования экономического и социального характера. Они включали намерение добиваться поощрения различного рода коопераций и ремесленных союзов. «Рабочий вопрос» национал-либералы предполагали решать в духе сотрудничества работодателя и его работников, что должно было найти выражение в реформе системы страхования, запрещения ночного труда женщин и детей. Признавая права коалиций и рабочих организаций, национал-либеральная программа вместе с тем допускала возможность «свободного рабочего договора» с предпринимателями помимо профсоюзов. Национал-либералы подтверждали приверженность всеобщему избирательному праву, выступали за свободу собраний и союзов, обещали отражать и реакционные, и радикальные тенденции. При этом, как следует из предвыборного воззвания партии 1911 г., национал-либералы видели «гарантию величия нашей империи лишь в сильной, осознанно державной политике» [369, с. 269]. В целом программные положения национал-либералов открывали возможность сотрудничества как с консерваторами, так и с леволиберальными партиями.

Свободомыслящая партия. В 1884 г. те из национал-либералов, кто был недоволен введением протекционизма, покинули бывших единомышленников и влились в Прогрессистскую партию. Так возникла Свободомыслящая партия. Тогда же, при объединении, была принята ее программа. Она декларировала необходимость развития конституционных начал путем установления ответственности имперского правительства перед Рейхстагом; требовала обеспечить права народа: тайное, всеобщее, равное и прямое избирательное право; свободу выборов, печати, собраний, союзов, равенство перед законом всех партий и лиц; невмешательство в религиозную сферу. Программа указывала на необходимость улучшения народного благосостояния, повышения жизненного уровня трудящихся. Она выступала против «государственного социализма» и контроля за производственной и торговой деятельностью, не признавала ограничения предпринимательства, провозглашала лозунг «никаких монополий», призывала не проводить таможенную и экономическую политику в интересах отдельных групп [788].

Либералы выступали против юнкерско-консервативных группировок, отвергали их методы политического руководства и антисоциалистическое законодательство, боролись за последовательную демократизацию страны. Не имели они и существенных различий в отношении к милитаризму, военным и военно-морским вооружениям, колониальным захватам, которые они поддерживали. Но к социально-экономическим проблемам их подходы не совпадали. Это привело к расколу.

В 1893 г. те, кто разделял традиционные принципы классического либерализма, – государственного невмешательства в экономику и в отношения между трудом и капиталом, отвергал любые взаимодействия с социал-демократами – объединились в Свободомыслящую народную партию. Сторонники платформы социального либерализма с его принципами государственного участия в социально-экономической жизни, союза рабочего класса с либеральной буржуазией создали Свободомыслящее объединение. Видные деятели Свободомыслящего объединения Теодор Барт, Фридрих Науман допускали сотрудничество с социал-демократической партией, считая его гарантией решения актуальных для германского общества проблем. Однако стремление к совместным действиям с социал-демократией не нашло общей поддержки, что побудило соподвижников Барта и Наумана выйти из Свободомыслящего объединения.

Прогрессистская народная партия. Их уход нивелировал расхождения между различными леволиберальными течениями, и в 1910 г. они соединились в Прогрессистскую народную партию на программно-политической платформе Свободомыслящей народной партии [372]. Она превратилась в значительную политическую силу, но не привнесла в социально-политическую практику Германии прогрессивно-либеральную реформаторскую тенденцию.

В целом германский либерализм до Первой мировой войны и в ее годы не преодолел идейную и организационную разобщенность. В ходе Ноябрьской революции 1918 г. большая часть национал-либералов вместе с консерваторами вошла во вновь созданную Немецко-национальную народную партию. Левые национал-либералы сомкнулись с прогрессистами и образовали Немецкую демократическую партию. Начался новый этап истории либерализма в Германии.

6.5. Социал-демократическая партия

В Германии к началу 1870-х годов действовали две отдельные, независимые друг от друга, рабочие партии. Одна из них – созданный Фердинандом Лассалем в 1863 г. Всеобщий германский рабочий союз, именуемый также партией лассальянцев. В политической сфере Лассаль исходил из того, что государство как некое надклассовое учреждение призвано быть выразителем стремлений человеческого духа к свободе и социальной справедливости. Обеспечив свое представительство и влияние в рейхстаге, рабочие смогут преобразовать существующее государство, которое защитит интересы рабочего класса. Поэтому следует добиваться всеобщего равного прямого избирательного права. При этом Лассаль допускал только мирные средства политической борьбы, в том числе компромиссы с властью. Это следует из самого факта его переговоров в 1863 г. с Бисмарком. За поддержку в вопросе объединения Германии Лассаль требовал введения всеобщего избирательного права.

Лассаль отрицал необходимость борьбы за улучшение экономического положения рабочего класса, поскольку полагал, что действует некий «железный закон заработной платы». В соответствии с ним средний размер заработной платы всегда соотносится с безусловно необходимым содержанием, требуемым привычками народа для поддержания жизни и размножения. Заработная плата, поднявшись не может долго держаться выше этого среднего размера, так как вследствие улучшения уровня жизни браки между рабочими станут заключаться чаще, население умножится, предложение рабочих рук увеличится, и это низведет ее к прежнему или даже более низкому уровню. Но заработная плата не может долго удерживаться и ниже порога, необходимого для существования, потому что тогда наступят нищета, безбрачие, воздержание от деторождения и, как следствие, сокращение рынка рабочих рук. Решение социального вопроса Лассаль видел не в революционном ниспровержении рабочим классом капиталистического строя, а в ликвидации неравенства между рабочими и капиталистами путем создания рабочими с государственной помощью производственных ассоциаций. Благодаря им рабочие станут «своими собственными предпринимателями».

Взгляды Лассаля широко распространились среди немецких рабочих, оказали огромное воздействие на социалистическое движение в Германии. Август Бебель писал Энгельсу в 1873 г.: «Вы не должны забывать, что сочинения Лассаля благодаря своему общедоступному изложению фактически составляют основу социалистического мировоззрения масс; это совершенно бесспорно. Они в десять, двадцать раз шире распространены в Германии, чем какое-либо другое социалистическое сочинение» [64, с. 472]. Бебель свидетельствовал: «Скорее всего я, как и почти все ставшие в те годы социалистами, пришел к Марксу через Лассаля. Труды Лассаля появились в наших руках раньше, чем кто-нибудь из нас знал какое-нибудь произведение Маркса и Энгельса» [64, с. 130–131]. Франц Меринг также говорил, что Лассаль, был последователем Маркса, «самым гениальным приверженцем из всех приобретенных Марксом и Энгельсом» [605, с. 332].

После раскола Всеобщего германского рабочего союза интересы пролетариата стала отстаивать и основанная в 1869 г. Августом Бебелем, Вильгельмом Бракке и Вильгельмом Либкнехтом на съезде в Эйзенахе Социал-демократическая рабочая партия – партия эйзенахцев [794]. Обе партии обладали примерно равным авторитетом, хотя количественно ВГРС был более крупной организацией: в 1875 г. он насчитывал 16,5 тыс. членов, тогда как эйзенахцы объединяли 9,1 тыс. Обе партии получили представительство в Рейхстаге. Но главное состояло в том, что и ВГРС и СДРП выражали интересы одной и той же социальной группы – германского пролетариата, а потому в практической работе сотрудничали между собой. Как свидетельствует Меринг, «парламентские представители обеих фракций отлично ладили между собой и ничуть не огорчались, если на парламентской трибуне одним удавалось выступать с большим успехом, чем другим. Обе фракции вели избирательную борьбу так, что ни эйзенахцам нельзя было сделать упрека в половинчатом социализме, ни лассальянцам в заигрывании с правительством. Обе они собирали приблизительно одинаковое число голосов, обе выступали в рейхстаге с одинаковыми требованиями и против одних и тех же противников, и обе после выборов подверглись со стороны правительства одинаково сильным преследованиям» [605, с. 531]. Оказалось, что и в теоретических воззрениях у лассальянцев и эйзенахцев было много общего. Все это предопределило их объединение.

В феврале 1875 г. комиссия из представителей обеих партий (от эйзенахцев в ней участвовал В. Либкнехт, а А. Бебель в этот момент был в тюрьме) составила проект программы, основанной на лассальянских принципах. А. Бебель и В. Бракке были против, но ничего не могли поделать, кроме как обратиться к Марксу и Энгельсу. Маркс ответил разгромными «Замечаниями к программе Германской рабочей партии», известными также как «Критика Готской программы», Энгельс – таким же по духу письмом Бебелю от 18–28 марта 1875 г. Основоположники марксизма видели недостатки и ошибки программы в признании «железного закона заработной платы», требовании создания производительных товариществ с государственной помощью как главного средства решения социального вопроса, употреблении понятия «свободное государство» в значении «государство, стоящее над классами», в признании реакционности всех классов по отношению к пролетариату, в отказе от принципа интернациональности рабочего движения [587].

Несмотря на критику Маркса и Энгельса, программу единогласно утвердили на состоявшемся 22–27 мая 1875 г. в городе Готе объединительном съезде [205]. Там же был утвержден Организационный устав партии [861, с. 16–19]. Он создал единую Социалистическую рабочую партию Германии. Готская программа действовала, а название партии сохранялось до Эрфуртского съезда 1891 г., когда были приняты новые программа и название партии, которая стала именоваться Социал-демократической партией Германии. Объединение значительно усилило партию. В нее вступали новые члены. На выборах в Рейхстаг 1877 г. за социал-демократических депутатов проголосовали 493 тыс. избирателей, на 141 тыс. больше, чем в 1874 г. Это дало возможность увеличить социал-демократическую фракцию до 12 депутатов [411].

Рост влияния социал-демократии, проявившийся в увеличении парламентского представительства, тревожил Бисмарка. Нейтрализовать опасную тенденцию он пытался репрессиями. Гонения начались уже с конца 1871 г., прошел ряд процессов. Но это были локальные меры, Бисмарк же стремился подавить движение в масштабе страны. Удобный, как он полагал, момент наступил, когда 11 мая, а затем 2 июля 1878 г. жестянщик-подмастерье Гедель, а затем бывший служащий Нобилинг совершили не связанные друг с другом покушения на Вильгельма I. И хотя социал-демократы не имели никакого отношения к этим террористическим актам, именно их Бисмарк обвинил в «растлевающем влиянии». Под давлением канцлера Рейхстаг голосами консерваторов, свободных консерваторов и национал-либералов 21 октября 1878 г. принял «Закон против общественно опасных устремлений социал-демократии», известный как Исключительный закон против социалистов [363]. Его утвердили сроком на 2,5 года, однако впоследствии четырежды продлевали, пока не отменили в 1890 г.

Закон запретил союзы, преследующие социал-демократические, социалистические или коммунистические цели. К союзам приравняли и «всякого рода объединения». Продолжавших деятельность в запре щенных союзах или помогающим им следовало, по закону, карать штрафом до 500 марок или тюремным заключением до 3-х месяцев. Запретили сбор средств на социал-демократические, социалистические и коммунистические цели. Было предписано распускать собрания, публичные торжества и процессии, проповедующие социал-демократические, социалистические или коммунистические идеи. Не подчинившимся требованиям полиции разойтись, грозил штраф или арест, как и за участие в запрещенных союзах. Еще большее наказание, до года тюремного заключения, грозило руководителям, организаторам, распорядителям, ораторам, казначеям указанных собраний и союзов. Закон потребовал запрещать печатные издания, в которых цели, «направленные на ниспровержение государственного или общественного порядка», выражаются в «опасной для общественного спокойствия форме», причем запрет одного номера мог быть распространен и на последующие номера. За распространение и перепечатку запрещенных или конфискованных изданий полагался штраф до 1000 марок или тюремное заключение до 6 месяцев. По мотивам «угрозы общественной безопасности» центральной имперской власти с согласия Союзного совета закон дал право принимать сроком до года ограничительные меры в местностях, общественная безопасность в которых, по мнению властей, оказалась под угрозой. Ограничения состояли в следующем: допускать проведение любых собраний только с раз решения полицейских властей; запрещать распространение печатных изданий на дорогах, улицах, площадях и в других общественных местах; не допускать пребывания в упомянутых местностях лиц, от которых может исходить опасность для общественного спокойствия и порядка; запрещать или ограничивать право иметь, носить, ввозить и продавать оружие [363].

За 12 лет действия закона власти закрыли около 4 тыс. социал-демократических партийных и профсоюзных изданий, выслали 900 и заключили в тюрьмы 1500 социал-демократов. Но все это лишь заставило их изменить тактику. Газеты начали издавать в Швейцарии и подпольно ввозить в Германию. Продолжали действовать социал-демократические депутаты, поскольку избиратели голосовали за кандидатов лично, а не за партии. Сочетание нелегальных и легальных методов деятельности, последних особенно в ходе избирательных кампаний, оказалось чрезвычайно эффективным. На парламентских выборах 1877 г., т. е. до принятия «исключительного закона», социал-демократы получили 493 тыс. (9,1 %) голосов избирателей и 12 мандатов, а на выборах 1890 г. – 1,4 млн (19,7 %) и 35 мест в Рейхстаге [827]. Репрессии привели к результату, обратному тому, на который рассчитывал Бисмарк.

Попав под запрет, партия пережила потрясение. Центральное руководство заявило о ее роспуске [861, с. 20–21]. Усилились идеологические разногласия. С одной стороны, И. Мост развернул агитацию за немедленные действия против правительства, призывая к вооруженному восстанию. С другой, К. Хехберг, К. Шрамм и Э. Бернштейн опубликовали в Цюрихе статью «Ретроспективный обзор социалистического движения в Германии. Критические афоризмы», в которой изложили реформистскую программу действий.

Но СРПГ быстро пришла в себя и собралась с силами. В 1879 г. в Цюрихе начал выходить центральный партийный орган – газета «Социал-демократ», которую в 1880 г. возглавил Эдуард Бернштейн. Газета подпольно распространялась по всей Германии. В Штутгарте приступили к изданию научно-теоретического журнала «Новое время» под редакцией К. Каутского. За границей трижды собирались партийные съезды. Социал-демократы не пропустили ни одной кампании по выборам в Рейхстаг. После естественного спада из-за действия «исключительного закона» (6,1 % голосов избирателей в 1881 г.; 7,1 % в 1887 г.), в 1890 г. электорат социал-демократов составил 19,7 % [827]. Изменение общественного мнения в пользу социал-демократов сделало невозможным сохранение «исключительного закона».

Его отмена 25 января 1890 г. открыла перед социалистами новые перспективы. В октябре того же года на первом легальном съезде в Галле воссоздали руководство партии. Ее сопредседателями с 1892 г. стали Август Бебель и Пауль Зингер. Съезд в Эрфурте (14–21 октября 1891 г.) принял новую программу, окончательный текст которой составил Карл Каутский на основе итогов обсуждения нескольких предварительных вариантов и предложений многих социалистов [1065–1067]. Этот документ состоял из двух частей: теоретическая программа-максимум излагала принципиальные взгляды германской социал-демократии на буржуазное общество и определяла конечную цель партии – завоевание пролетариатом политического господства для преобразования капиталистического общества в социалистическое. Программа-минимум содержала ближайшие политические и экономические требования. В программе не было лассальянских положений, она базировалась на марксизме и стала образцом для программ многих других социалистических партий. Эрфуртская программа среди других выдвигала требование отмены «всех законов, ущемляющих права женщин в публично– и частноправовом отношении по сравнении с мужчиной».

Как отмечалось выше, Эрфуртский съезд переименовал партию, отныне она называлась «Социал-демократическая партия Германии» (СДПГ). Она была четко структурирована. На первичном уровне члены партии объединялись в низовые участковые организации, охватывавшие, как правило, несколько кварталов и входившие в территориальные секции. Секции имели правления, денежную кассу, в них сосредоточивалась вся практическая деятельность партийной организации. Совокупность секций образовывала основную организационною единицу партии, территориально совпадавшую с избирательным округом по выборам в Рейхстаг. В 1912 г. местные социал-демократические организации имелись в 383 из 397 избирательных округов [567, с. 180]. Организации нескольких смежных округов образовывали областную организацию (Gauverband), имевшую правление и раз в два года проводившую областные съезды. Таких областных организаций в Германии насчитывалось 33, из них 23 в Пруссии, 6 в Саксонии, 4 в Баварии. Областные организации каждого государства объединялись в «государственную организацию» (Landesorganisation). Партийные организации других государств (кроме трех указанных), не имели областного деления, а непосредственно из окружных организаций составляли единую «государственную организацию». Чтобы подчеркнуть свою внутреннюю автономию, «государственные организации» позиционировались как «партии». Их насчитывалось 19: «Социал-демократическая партия Пруссии», «Социал-демократическая партия Саксонии», «Социал-демократическая партия Баварии» и т. д. Руководили местными организациями всех уровней ежегодно избиравшиеся партийные комитеты.

Все вместе взятые местные «государственные организации» партии составляли общеимперскую Социал-демократическую партию Германии. Высшей инстанцией партии являлись ежегодные съезды – партейтайги. СДПГ имела Центральное правление в Берлине, контрольную комиссию по надзору за правлением, центральный печатный орган газету «Вперед» («Vorwerts»). С 1906 г. в Берлине действовала партийная школа для повышения квалификации действовавших функционеров, а также для подготовки кандидатов на должности в партии или профсоюзах.

Важной функцией партийных организаций было регулярное проведение собраний как средства решения организационных вопросов, определения мер усиления влияния на массы. С 1 июля 1910 г. по 1 июля 1911 г., когда в стране не было выборов в Рейхстаг и местные ландтаги, т. е. в политически «спокойное» время, по всей Германии СДПГ провела более 13 тыс. митингов и собраний. Об их содержании дает представление тематика собраний в крупнейшем центре Саксонии Лейпциге. За указанные 12 месяцев здесь провели 44 собрания, из которых 4 были посвящены требованию всеобщего избирательного права для коммунальных учреждений, 5 – протесту против подорожания жизни, 3 – протесту против речи императора Вильгельма II о «божественных» правах монархической власти, 8 – выборам в городскую думу, 5 – агитации среди женщин в связи с повышением цен, 8 – требованию школьной реформы в Саксонии, 6 – введению налога на пиво, 3 – протесту против ухудшения законов о государственном страховании, по одному – протесту против налоговой политики лейпцигского городского самоуправления и в поддержку интернациональной манифестации в защиту женского равноправия [567, с. 185–186]. Однако основная масса рядовых социал-демократов собраниями пренебрегала, ограничиваясь уплатой членских взносов и чтением социал-демократической газеты. Участниками собраний была наиболее энергичная часть членов партии – избранные так называемые «доверенные лица»: представители участковых организаций, кассиры – сборщики членских взносов, председатели секций и т. п. функционеры, в целом 10–15 % общего количества членов партии. Так что собственно партийные собрания реального воздействия на непартийные слои населения не оказывали, но определяли направления конкретной работы партийных организаций.

Для привлечения сторонников использовались более эффективные методы массового воздействия. Среди них плодотворным оказалось проведение митингов и распространение листовок по поводу самых насущных жизненных проблем. Когда в конце 1910 г. в Мюнхене владельцы молочных лавок подняли цену на молоко, городская социал-демократическая организация привлекла на митинг протеста около 6 тыс. человек, в том числе много женщин. Затем среди населения распространили 250 тыс. экземпляров листовок с призывом бойкотировать торговцев. Местная социал-демократическая газета завела особый отдел под рубрикой «Молочная война». Социал-демократический кооператив закупил большую партию концентрированного молока и в объявлениях, расклеенных на улицах и помещенных в газетах, рекомендовал употреблять его как временную замену свежего молока. Социал-демократическая фракция муниципалитета потребовала от властей вмешательства в ситуацию, и муниципалитет разрешил крупным фирмам в обход владельцев молочных лавок обеспечить снабжение города молоком с условием сохранения прежней цены в течение ближайших 10 лет. Население выиграло «молочную войну», а социал-демократическая партия повысила свой авторитет среди трудящихся слоев населения. Подобных акций проводилось множество. С июля 1910 по июль 1911 г. СДПГ по разным поводам распространила во всех землях Германии 33,5 млн листовок [567, с. 186]. По утверждению современников, в период подготовки к выборам 1912 г. в Рейхстаг, на которых кандидаты от СДПГ получили 34,8 % от всех поданных голосов и 110 депутатских мандатов, «общее количество выпущенных партией за время избирательной кампании летучих листков и воззваний исчисляется многими десятками миллионов» [153, с. 280]. Столь впечатляющий размах «листовочных» агитационных кампаний оказался возможным благодаря использованию простой, но эффективной технологии. По объявлению в местной социал-демократической газете в назначенное время в офисе организации рядовые партийные активисты получали листовки и по пути на работу разносили их по квартирам. Обычно на долю каждого приходилось не больше 1—2-х кварталов, а время распространения по всему городу не превышало 3—4-х часов.

Однако «листовочная» агитации производила кратковременный эффект, ограниченный исчерпанием конкретного события. Долговременное и стабильное воздействие на массы оказывала периодическая печать. В 1911 г. СДПГ имела 81 ежедневную газету с общим тиражом 1,3 млн экземпляров. Центральный орган партии берлинская газета «Вперед» («Vorwerts») выходила тиражом в 160 тыс. экземпляров, другие ведущие газеты имели 30–75 тыс. экземпляров. СДПГ строжайшим образом контролировала содержание публиковавшихся материалов, не допуская ни малейшего отклонения от партийной линии. Один из виднейших руководителей партии К. Каутский писал в 1905 г.: «Партийный журналист говорит не от своего имени – в этом случае он был бы совершенно свободен – он говорит от имени партии или одной из партийных организаций. Имеет ли он право, говоря от имени организации, пользуясь всеми средствами этой организации, говорить против ее воли? Подобная свобода мнений привела бы к тому, что журналисты стали бы самостоятельными господами той самой организации, слугами которой они являются» [74, с. 137].