Текст книги "Печать смерти"

Наконец мы достигли высшей точки подъема. Перед нами лежало плато, чем-то похожее на оставленное мной накануне. Такие же невысокие, сглаженные ветром или временем складки холмов. Я и моя спутница припустили вниз со своего пригорка, у подножия свернули, обходя очередной бугор, некоторое время двигались, следуя складкам между холмами. Орк вроде бы начал отставать. Но и я бежал на последнем издыхании, в правом боку ощутимо покалывало, в горле пересохло. Все же у меня зародилась надежда на то, что мы сумеем оторваться от погони. И тут моя юная поводырша начала замедлять бег. «Выдохлась, – решил я, – странно вообще, что она продержалась так долго!» Я снова протянул руку, чтобы помочь двигаться быстрее, и снова девчонка метнулась в сторону. Хотел плюнуть в возмущении от неуместной пугливости или, того хуже, каприза, да слюны в пересохшем рту совсем не осталось.

Из-за поворота вылетел орк. Его появление вернуло резвость моей спутнице, но вместо того чтобы продолжить путь между холмами, она принялась карабкаться на очередное возвышение. На этот раз бугор был солидным. Склоны покрыты щебнем и камнями средней величины, мы прекрасно могли бы обогнуть его вдоль основания, как предыдущие. Но девчонка упрямо лезла вверх. Окликать ее было бесполезно, это я уже понял. Решив положиться на судьбу (в конце концов, лично мне терять почти нечего!), я двинул следом. Сзади сопел гоблин. Когда перевалили через вершину, отрыв от него составлял меньше десятка ярдов. Дальше выбранная моей спутницей дорога шла под уклон. Радуясь хоть такой передышке, я заскакал вниз по склону. Скорость сразу набрал приличную, так что пришлось даже притормаживать каблуками. Девчонка скользила рядом, едва касаясь камней ногами. Я не успел подивиться ее способности не вызывать при каждом шаге осыпь, когда лодыжки захлестнул настоящий камнепад – это начал спуск с горки наш зеленомордый преследователь.

– Быстрее! – Красная юбка снова оказалась впереди меня.

Я перестал тормозить каблуками и сделал сразу несколько широких шагов. Впереди был неглубокий, но длинный овраг, даже не овраг, так, ложбина между пологими холмами. Когда до дна ее оставалось от силы ярда три-четыре, моя провожатая с воплем: «Прыгай!» – скакнула на соседнюю горку. При ее малорослости прыжок был поистине феноменальным. Отталкиваясь от осыпающегося под ногами склона, я лишний раз подумал, что боги послали мне встречу с неординарным ребенком. Взять хоть ее недетскую выдержку.

Приземлился я чуть выше основания соседнего холма, причем сразу на все четыре конечности. Прыгнувший следом орк не долетел до меня какой-нибудь ярд. Тяжелая туша рухнула на склон и тут же поехала вниз во внезапно разверзшуюся под ногами яму. Это уже была не осыпь, а натуральный обвал, притом, что овражек-то поначалу казался шутейным. Тем не менее за моей спиной грохотали, падая в земляной омут, камни. Отчаянно взревел гоблин. На этот раз я не стал оборачиваться, чтобы рассмотреть, что происходит. Почва уходила из-под рук и ног, в то время как я на четвереньках пытался выкарабкаться из стремительно углубляющейся, засасывающей ямы. Ступни тонули в ставшей текучей, как вода, земле, не лучше были и камни, за которые я пытался уцепиться. Минуты борьбы с уносившим меня вниз камнепадом показались вечностью. Наконец с ободранными ладонями, полными камней сапогами и скрипящей на зубах землей я взобрался на относительно устойчивый гребень холма, на всякий случай уменьшая давление на податливую почву, упал грудью на гранитные осколки. Грохот обвала внизу стих, раздавалось только странное, с повизгиванием ворчание.

Поднявшись на четвереньки, я отполз подальше от края образовавшейся ямы, выпрямился, стряхивая со щек, кафтана, штанов земляной налет. Поискал глазами малолетнюю беглянку. Девчонка приплясывала на краю провала.

Приблизился к ней, с опаской поглядывая под ноги: с одной стороны, почва все еще не казалась надежной, с другой – на дне оврага должен был находиться орк. Его, конечно, присыпало, но вряд ли это надолго задержит зеленого гиганта.

– А-ях-хоу! Я добыла самого большого орка в Ничейных землях! – воскликнула, поворачиваясь ко мне, юная плясунья. Я все еще был слишком взбудоражен гонкой и внезапным исчезновением противника, взгляд затравленно рыскал по окрестностям, потом замер на моей спутнице. Та как раз развязывала стянутые узлом под подбородком толстые косы, которые я ошибочно принял за длинные уши-завязки у шапочки. Никакая это оказалась не шапочка, а курчавые и плотные, словно овечья шерсть, волосы, разделенные пробором посреди головы. – Что уставился?

– Ты… гномка?

– А кто же! – В ее голосе было не меньше удивления. Можете считать меня тугодумом, но во всей этой горячке я умудрился не заметить несколько очевидных моментов: недетского поведения маленькой беглянки или тех же ботинок на толстенной подошве с железными подковками. Впрочем, шагов с десяти я и сейчас принял бы собеседницу за обычную человеческую девчонку, ну, может, добавил бы года три к возрасту за цепкий взгляд. К тому же наряд, в отличие от обуви, у нее был совсем не «гномий» – на юбке и кофточке ни заплатки, ни бусины.

Оторвавшись от разглядывания гномки, я заглянул за край ямы и невольно содрогнулся: гоблин лежал на дне провала глубиной не меньше пяти-шести ярдов. Прямо из обнажившегося между задравшейся жилеткой и штанами пуза торчал грубо оструганный кол. Такие же колья еще в трех местах насквозь прошили толстую зеленую шкуру и теперь казали свои окровавленные острия. Орк был еще жив, вращал глазами, царапал землю скрюченными когтистыми лапищами, из полуоткрытой пасти доносились уже слышанные мною звуки – низкое утробное рычание, переходящее в визг и заканчивающееся горловым клекотом. Это была агония.

Я снова вздрогнул, когда заметил, что на вершине холма один за другим появились десять хиллсдунов. Их расовая принадлежность сомнений не вызывала и была заметна издали: плечистые, невысокие фигуры облачены в зеленые куртки, испещренные какими-то шнурочками, ремешками, костяными бляшками. Правда, ни одной блестящей детали я не разглядел. У троих на грудь падали окладистые бороды, остальные были гладко выбриты. Я невольно попятился. Меч остался на дне новообразовавшейся ямины, другого оружия у меня не было, а использовать «тихую смерть» в присутствии маленькой хиллсдунки я не считал возможным. Конечно, она не была шестилетним ребенком, за которого я ее принял, но и до совершеннолетия ей было далековато. Бессмертие по-разному проявляется во внешности перворожденных. Эльфы застывают на уровне человеческих 20–25 лет, за что и получили свое прозвище – вечно юные. У гномов же остановка происходит где-то в среднем возрасте. Владелице красной юбки вряд ли стукнуло больше семнадцати.

Заметив соотечественников, гномка вызывающе подбоченилась:

– Ну что, Голдун, как я тебя уделала? Тебе такого большого зеленого сроду не завалить!

Как потомственный ювелир я прилично изъяснялся на языке подгорных жителей, так что без труда разобрал дерзкую речь. Заросший до самых глаз курчавой бородой гном фыркнул что-то себе в усы, но перечить не стал, размер гоблина и впрямь был внушительным. И, как я начал понимать, «маленькая беззащитная девочка» оказалась вовсе не такой беззащитной, а ее паническое бегство – не более чем искусно расставленной ловушкой. Вот только для чего нужно было так рисковать, завлекая в нее орка? Из мести? Никаких признаков праведного гнева на лицах подгорных жителей я не заметил. Напротив, они откровенно радовались, что орк попался в их яму, словно тот был охотничьим трофеем. Может, и я бы радовался гибели одного из своих извечных противников, и все же их оживление при виде умирающего гоблина оставляло неприятный осадок. Но в груди у меня екнуло не от этого: всего три дня назад наш отряд бился с хиллсдунами. Хотя на моем счету был только поверженный фойербард, причислить себя к друзьям подгорных жителей я больше не мог. Вовремя остановил руку, потянувшуюся к пустым ножнам на поясе. Гномы окружили меня плотным кольцом, отчего на теле вдруг выступила пренеприятнейшая испарина.

– Откуда он здесь взялся? – Голдун вопросительно взглянул на юную соплеменницу.

– А-а, увидел, как гоблин погнался за мной, пытался спасти. – Гномка рассмеялась. Остальным мое поведение тоже показалось забавным, кое-кто заулыбался. Меня же не отпускало напряжение.

– Раз уж это твоя добыча, решай сама, что с ним делать! – Голдун мотнул головой, и четверо безбородых хиллсдунов по его знаку принялись спускаться в яму. Я продолжал стоять, не зная, как отнестись к последней двусмысленной фразе. Гномка окинула меня насмешливо-оценивающим взглядом.

– Ладно, что с тебя взять, иди, куда шел! – переходя на эрихейский, милостиво разрешила она. Мне очень хотелось тут же последовать ее совету, но оставались еще пропавшие Ярвианн и Суслик. Совесть властно напомнила, что они попали в переплет не без моего участия. Да и меч неплохо бы вернуть. Я решил начать с последнего.

– Не сочтите за дерзость, господа рудокопы,[13]13
  Самоназвание гномов – гаарнхаи – переводится именно так, поэтому обращение «рудокоп» считается у этого племени уважительным.


[Закрыть] – обратился я к оставшимся наверху гномам, – но у зеленого парня там внизу должен быть мой меч. Могу я получить его назад?

Голдун, выполнявший роль старшего, ненадолго задумался. Потом крикнул тем, кто в яме: «Гляньте там меч этого храбреца!» Рядом снова раздался хохот, зато вскоре один из хиллсдунов появился на краю провала, держа в руках клинок. Я сделал шаг в его направлении, но меня опередил Голдун. Взяв меч у сородича, он покрутил его в руках (оружие было добротное, но не из дорогих, простой солдатский одноручник), потом протянул мне вперед рукоятью. Я с благодарным поклоном принял меч, аккуратно вложил в ножны. Теперь бы самое время развернуться и сматываться подобру-поздорову, пока степенные рудокопы не передумали. Но я остался стоять, переминаясь с ноги на ногу – для того чтобы изобразить нерешительность, не нужно было и притворяться.

Между тем со дна ямы раздался призывный оклик. Как я понял, там не слишком ладилось с освобождением ловушки от трупа громадного орка. Больше не обращая на меня внимания, Голдун, а вслед за ним и его приятели полезли в провал. Наверху осталась одна вертлявая бегунья.

Пока обстоятельства складывались для меня благоприятно, я поспешил задать волнующий меня вопрос:

– Почтенная гаарни, до того, как встретить вас, я шел по следу одного эльфа, вы его тут случайно не видели? – С лица гномки тут же исчезла улыбка. – Он должен мне деньги, – поспешно добавил я. Ложь была неумелой и грубой. Я врал от отчаяния, в смутной надежде на то, что если и есть для гнома что-либо святое в этом мире, так это золотые монеты. И вопреки здравому смыслу, выдумка сработала. Вероятно, только гном и мог поверить в то, что кто-то способен преследовать должника в этих смертельно опасных горах.

– Сколько он тебе задолжал? – тут же прищурилась юная хиллсдунка.

– Много, – уклончиво ответил я, спешно прикидывая, какая сумма покажется достаточно значительной для златолюбивого народца.

Девчонка понимающе покивала. Вероятно, среди гномов не принято распространяться о своем финансовом состоянии.

– Что же, это твое дело. Ладно, идем.

Я не знал, стоит ли радоваться. Гномка не сказала, что видела эльфа. С другой стороны, что еще могло означать ее приглашение?

Поначалу я думал, что вход в подземный город расположен где-то неподалеку, но прежде чем подойти к неприметной ямке в земле, мы пересекли приличное лесное урочище. То самое, на опушке которого я впервые встретил юную гномку.

– Прыгай, – указала она мне на узкий (мне едва развернуться), но довольно глубокий окопчик. Мелькнула мысль, что это еще одна земляная ловушка, но, как говорится, назвался овощем… В общем, я спрыгнул, и тут же моим глазам открылся боковой лаз. Не дожидаясь указаний, шагнул в темноту подземного коридора. За спиной немедленно раздался стук тяжелых башмаков – это приземлилась на дно ямы моя спутница. Вжался в стенку, пропуская ее вперед. – Давай за мной. – Девчонка уже привычно ухватила меня за руку.

Коридор вскоре раздался вширь и в высоту. Первое время новая знакомая вела меня в полной темноте, потом в тоннеле заметно посветлело. Я закрутил головой в поисках источника освещения, но так и не нашел. Впрочем, гномы известные мастера собирать хитрые цепочки из зеркал, передающих свет с поверхности, должно быть, и здесь имелось нечто подобное.

Потом потолок с выпирающими из него древесными корнями сменился каменным. А еще спустя какое-то время вместо едва обработанного гранита по сторонам появились гладкие стены с искусно выбитым орнаментом. Бесконечный узор то ли сплетенных стеблей, то ли неведомых знаков вился вдоль всего прохода. Когда я уже решил, что придется заночевать в клятом коридоре, впереди открылась гигантская пещера. Недалеко от Карса тоже есть каменный грот, я как-то ходил туда на пикник с подружкой. С потолка там спускались переливчатые сталактиты, похожие на подтаявшие сосульки, иногда они смыкались со сталагмитами, растущими из пола. Здесь огромные сталактито-сталагмитовые колонны были отшлифованы до идеальных цилиндров; вроде бы беспорядочно разбросанные по подземному залу, они тем не менее весьма органично вписывались в интерьер пещерного дворца.

Задрав голову, я залюбовался совместным творением природы и подгорных мастеров, пока не заныла шея.

Аякса (так звали хиллсдунку) провела меня к одному из десятка выходов, имеющихся в зале.

– Нам сюда.

Новый коридор снова был темен. К тому же при виде множества тоннелей, ведущих из одной пещеры, в сердце пробрался холодок страха: если придется уносить ноги из гномьего города, как найти нужный путь в подгорном лабиринте? Ладонь привычно отыскала рукоять меча – ощущение оружия в руке всегда действовало на меня успокаивающе. Рядом с гардой пальцы нащупали кожаный мешочек со снадобьем от ожогов, врученный мне феей. Пятна от синей дряни навсегда въелись в куртку. Тут меня весьма кстати осенило. Сделав вид, что хочу напиться, отцепил от пояса фляжку с остатками воды, улучив момент, распустил мешок, всыпал едкую труху в воду, взболтал, окунул во фляжку палец. Когда в проходе в очередной раз посветлело, глянул на руку. Верхние фаланги указательного пальца окрасились в ярко-синий цвет. Дальше было не так уж сложно: когда тоннель вывел в новый подземный зал, я, брызнув на ладонь самодельной «синьки», невзначай коснулся стены рядом с проходом. Обернулся: синее пятно на серой стене было неброским, но вполне заметным для того, кто знает, что и где искать. Подобные метки я продолжал расставлять на всем протяжении пути. Коридор имел множество ответвлений; чем дальше, тем больше в сторону от него отходили новые тоннели, так что я щедро пятнал каменные своды, благо смеси во фляжке оставалось довольно много.

Наконец нам открылся настоящий пещерный город. Красоты сталактитовой пещеры меркли в сравнении со здешними. Тут были и статуи из переливчатого известняка, и потрясающие барельефы. (А вот драгоценных камней, гроздьями растущих прямо из стен, о которых ходит столько легенд, я что-то не приметил.) Немного сбивало с толку ощущение странной вывернутости, мы были как бы одновременно внутри и снаружи огромного зала. Тут и там на глаза попадались то дверь, то окно из горного хрусталя, но если удавалось бросить взгляд сквозь стекло, вместо улицы за ним оказывалась еще одна комната. И повсюду сновали деловитые гномы. При виде меня некоторые удивленно останавливались, и абсолютно все провожали подозрительными взглядами. Кое с кем моя спутница поздоровалась, пару раз встречные принимались выспрашивать у гномки, откуда я взялся и куда мы идем.

– К старейшинам, – каждый раз коротко отвечала она. Я и сам был не прочь порасспросить юную поводыршу о ее планах, но счел за лучшее помалкивать.

У огромной, больше похожей на ворота двери Аякса остановилась. Толкнула – створки разошлись на удивление легко.

– Заходи.

Открывшийся холл убранством мог соперничать с парадными залами герцогского дворца в Каннингарде (я был там однажды вместе с отцом, когда получал у Его Светлости грамоту на поступление в Карскую академию). В лампах за цветными, мелко ограненными стеклами мерцал огонь. Разноцветные сполохи бродили по мозаичным стенам. За рассматриванием изображенных на них картин и диковинной мебели из камня я как-то упустил из виду десяток бравых бородачей в высоких, чалмообразных шапках, дежуривших в разных концах холла.

При нашем появлении они, словно фигуры на волшебной шахматной доске, пришли в движение, направляясь к нам с Аяксой.

– Я к Мелинготу, – небрежно бросила хиллсдунка, проходя мимо разодетых стражников. – А ты подожди здесь, – повернулась ко мне.

Я кивнул, с недобрым предчувствием наблюдая, как стягивается вокруг меня «петля» вооруженных рудокопов. «Ну все, теперь точно вляпался!» – пронеслось в голове.

Ждать пришлось долго. Первый час я простоял, переминаясь с ноги на ногу и незаметно вытирая о штаны потеющие ладони. Казалось бы, чего тревожиться такому смертнику, как я? Но инстинкт самосохранения продолжал бить тревогу, не желая внять доводам разума. Окружавшие меня гномы выглядели в чем-то даже комично: Длинные, чуть не до пят золоченые кольчуги, клевцы с вычурными обухами в виде головы грифона. Обмотанные Шелковыми платками шлемы, которые я вначале принял за чалмы, навевали воспоминания о воинах калифата. Недаром мне в голову пришла ассоциация с резными шахматными фигурками – игры, которой так любят забавляться бискарские калифы.

Устав постоянно ждать удара в спину, на втором часу я отыскал глазами гранитную скамью у стены, присел, вытянув натруженные длинными переходами и долгам стоянием ноги. Охранники молча пропустили меня к лавке потом так же плотно обступили ее.

Когда наконец появилась Аякса, я успел порядком проголодаться и страшно хотел пить. К сожалению, испорченная «синькой» вода для этого больше не годилась.

Гномка была не одна, вместе с ней явился благообразный коротышка с лицом гладким и румяным, как у девушки, но с короткой русой бородой. В руках он держал серебряную дощечку с зажимом на конце, в густых волосах за ухом пряталось стило. «Секретарь», – решил я, переводя вопросительный взгляд на Аяксу.

– Идем, Мелингот согласился принять тебя. Расскажешь ему, зачем тебе понадобился эльф.

– А кто такой этот господин Мелингот? – как можно тише и вежливее осведомился я, следуя за ней и секретарем в покои неведомого вельможи.

– Он распоряжается тут, в городе, – без малейшего почтения в голосе пояснила Аякса.

Откровенно говоря, я был поражен. Представить невозможно, чтобы у нас в Каннинге, да и в любом другом человеческом королевстве, первый встречный мог вот так запросто попасть на прием к градоначальнику. А если еще вспомнить, что город этот находится в Гномьих Горах!..

Принимавший нас гном выглядел внушительно: выше всех своих сородичей, которых мне довелось встретить за последние несколько дней, с вьющейся русой шевелюрой и ухоженной бородой. Некоторое сходство с тащившимся рядом секретарем навело меня на мысли об их родстве. Мелькнула даже идиотская идейка: если дело примет совсем скверный оборот, схватить «молодого» гнома, приставить к горлу меч и поторговаться с «папашей». «Ага, а потом выяснится, что никакой это не сын, а до Края надоевший градоправителю служитель! То-то он повеселится!»

– Здравствуй, пришелец, – приятным баритоном обратился ко мне Мелингот со своего каменного кресла-трона, в котором восседал, – расскажи, что привело тебя к нам.

– Многоуважаемый хозяин, да не иссякнут златоносные жилы в ваших горах… – Кланяясь, я как можно незаметнее осмотрелся: охрана осталась за дверью, кроме меня, секретаря, Аяксы, ну и, конечно, Мелингота, развалившегося в кресле, в зале никого не было. – Я явился сюда…

У меня было время приготовиться к расспросам и мысленно набросать историю мнимого должника: якобы эльф явился к моему отцу – заказать оружие, но, получив меч, обругал работу и не расплатился. А я вроде решил вернуть отцу клинок или стребовать деньги, поэтому нанялся под чужим именем в караван… Насчет каравана – долго сомневался, стоит ли упоминать об оставленных мною товарищах. Потом решил, что гномы наверняка уже знают о них, хоть от того же Суслика. А моему рассказу и так не хватало правдоподобия! Когда же принялся излагать его Мелинготу, то собственные слова показались просто катастрофически неубедительными: врать хиллсдунскому старейшине – это вам не то, что пудрить мозги юной гномке! «Сейчас он кликнет охрану, – судорожно билось в голове. – Странно, что они не вошли следом за нами, хотя, может, я недооцениваю секретаря. Вот подаст градоначальник знак, а он хрясть мне своей серебряной дощечкой по зубам, и тут же – стило в сонную артерию…» От волнения я понес уже полную околесицу, углубившись в подробности ювелирной работы, цены на алмазы, которые якобы пошли на украшение меча. Хотя, может, это и решило дело в мою пользу.

– Предположим, твой должник у нас. Какая тебе теперь с него польза? Ни меча, ни денег при нем не было.

«Ну насчет меча это вы загибаете…» Вслух я этого, естественно, не сказал. Да и вопросец-то был задан не из легких: действительно, на кой ляд мне плененный хиллсдунами эльф?

– Хочу получить с него долговую расписку, – вовремя сориентировался я.

Мелингот какое-то время обдумывал услышанное, его молчание показалось мне угрожающим.

«Спокойно, – напомнил я сам себе, – пока что никто подземном городе тебе ничего дурного не сделал».

– Отведи его в храм, – наконец вымолвил Мелингот обращаясь к моей новой знакомой, потом вполне милостиво кивнул мне: – Что же, удачи тебе, странник, в другой раз не связывайся с эльфом!

Когда мы вывалились из подземного дворца, я почувствовал, что рубашка прилипла к спине от выступившей испарины; а еще говорят: врать – не мешки ворочать. Это смотря кому врать! Я бы с удовольствием присел где-нибудь перевести дух.

– Ну что, в храм? – Аякса была неутомима.

– Попить бы сначала, – попросил я.

– Да и перекусить не помешает, – подхватила она. – А эльф никуда не убежит. – Девчонка крутанулась на толстых каблуках. – За мной! – Дернула на себя какую-то дверь. За ней оказался коридор или ход, в смысле подземный переулок – в городе хиллсдунов одно мудрено было отличить от другого. Свернув несколько раз, оказались снова в здоровенном зале. Прямо посреди него тянулся ряд печей, в каменных теснинах, прикрытых сверху чугунными плитами, пылал огонь, пар, поднимаясь к потоку, втягивался в гигантские кожаные раструбы. Вокруг деловито сновали краснолицые, должно быть от жара, гномы. Накинутые поверх одежды белые фартуки забавно топорщились поверх пышных бород. На ближайшей ко мне плите весело шкварчала жиром сковородка. Рядом с ней на блюде, распространяя умопомрачительный аромат, высилась горка уже готового мяса. Рот у меня тут же наполнился слюной.

– Вода. – Короткий пальчик Аяксы ткнул куда-то в сторону. Я повернулся – из медной трубки, торчащей из стены, в мраморную чашу сочилась тонкая струйка. Я припал к ней губами, на время позабыв о гастрономических изысках. А гномка между тем времени даром не теряла, выбрала из груды поджаристых то ли ребрышек, то ли бедрышек одно и тут же принялась жевать.

Утолив жажду, я внимательней взглянул на подгорных поваров; один из них как раз собирался потрошить что-то похожее на рыбу. Зеленая пупырчатая кожа покаялась странно знакомой. Потом взгляд дошел до хвоста… того, что я по ошибке принял за хвост.

– Что это у него? – холодея от догадки, спросил я.

– У кого? – взмахнула косами Аякса. – У того, в сиреневом колпаке?

Я только и смог, что кивнуть.

– Клешня зеленого. Не такого, как мой, конечно. Этот был мелкий, хотя и жилистый.

Но я уже и без ее слов все понял, и как же меня замутило!

– Держи! – Гномка подхватила с блюда еще один поджаристый кусок.

– Я не ем… мяса, – выдавил я, борясь со стремительно подкатывающей тошнотой.

– Но это ведь не человек. – Гномка явно догадалась, что вместо «мяса» я собирался произнести «человечину». – Попробуй!

Неимоверным усилием воли я загнал назад, в желудок, вынырнувший оттуда ком. Говорить ничего не стал, опасаясь, что стоит открыть рот, и рвотную массу будет не удержать никакими силами, а лишь интенсивно замотал головой.

– Как хочешь. – Моя провожатая придирчиво оглядела оба куска, потом вернула один на блюдо, а второй принялась с аппетитом обкусывать. Я же, отвернувшись, внимательнейшим образом разглядывал совершенно гладкие стены кухонного зала.

– Ну если ты не голоден, тогда пошли, – донесся до меня долгожданный оклик.

Обратно по коридору я несся едва не бегом, преследуемый запахом жаркого и перестуком посуды. На мою беду, Аякса прихватила с собой солидный кусок своего «лакомства», но «на улице» все же стало полегче – здесь хоть взгляду было на что отвлечься. Вообще-то можно было и раньше догадаться, еще там, у ловчей ямы, что гномы не просто так с риском для жизни заманивали в нее орка. Помню, во время учебы в Карсе мы заспорили с одним профессором, как подгорные селения обеспечивают себя пищей. Немногочисленные отары овец на горных выгонах явно не могли прокормить густонаселенные подземные города. Профессор уверял, что необходимые средства для закупки зерна и прочих продуктов доставляет гномам торговля. Зная, как трясутся над каждым ахелем подгорные толстосумы, я еще тогда усомнился в верности этой теории. Интересно, знал ли хоть кто-то из преподавателей верный ответ?

Тем временем мы отправились, так сказать, в глубь пещерного городка. Запомнить многочисленные галереи и коридорчики, куда мы сворачивали, было попросту невозможно, да я особенно и не старался, наметив себе в качестве ориентира высоченную не то башню, не то колонну, выстроенную в левой части подземного поселения. Потом выточенные в известняке улочки вновь сменились серыми необработанными стенами, и, пройдя еще немного, мы нырнули в боковую «выработку» (тут я исхитрился и мазнул синим раствором стену). Сначала коридор напоминал обычный шахтерский штрек, затем свод резко сгладился, приобретя очертания идеальной арки, и вскоре мы очутились в еще одной природной полости-пещере. Хиллсдунский резец успел лишь отчасти подправить здешнее убранство. Двое и сейчас долбили каменный карниз, высекая сложный узор. В дальнем конце пещеры прямо из стены выпирали торсы четырех огромных изваяний. Статую Даго – своего покровителя я опознал без труда, изображение остальных отличалось от традиционного. Но женщина с закрытыми глазами могла быть только Яйнири – слепой богиней судьбы, а вторая, скорее всего, изображала Прекраснейшую, хотя по изваянному в граните лицу этого не скажешь! С фигурой еще одною бога-мужика я так и не определился. Вдоль гранитного строя тащилась процессия из четырех хиллсдунов с копьями и еще каким-то барахлом на плечах. Понаблюдав за ними с минуту, я предположил, что не иначе это жрецы, занимающиеся уборкой. У подножия статуй были расставлены всевозможные блюда и сосуды из драгоценных металлов, и время от времени кто-нибудь из священнослужителей, отложив в сторону короткое церемониальное копье, принимался тряпкой, а то и собственным рукавом полировать дорогую посуду. Недалеко от входа пол храмовой пещеры рассекала глубоченная трещина, на другую ее сторону вел мостик без перил. Рядом дежурил еще один хиллдсун с копьем.

За трещиной имелся низкий алтарь в окружении нескольких колонн, соединенных перекладинами.

– Это он? – пихнула меня локтем спутница.

– Да… он. – В отливающем трупной зеленью теле, подвешенном за руки над плоским камнем с круглым углублением посередине и ведущей от него канавкой, я не сразу узнал надменного братца моей нанимательницы. Одежду с эльфа сорвали, остался лишь кусок штанов размером с набедренную повязку. На груди, а особенно на боках, под ребрами и до бедер протянулись красно-розовые, страшного вида свежие шрамы. Щеки на худощавом лице окончательно ввалились. Хотя, возможно, залегшие на них тени были обычными синяками. Глаза обведены темно-зелеными, почти черными кругами, белки на их фоне казались непомерно выпуклыми – словно глазки-шарики беспанцирного краба, зыркающие из глубины темной раковины.

– Идем. Только меч оставь, в храм с оружием входить не принято. – Хиллсдунка дождалась, пока я вручу ножны с мечом стражу у мостика, вытерла о юбку испачканные в жире пальцы и протянула мне ладонь. Не без внутренней дрожи я взял предложенную руку, и моя провожатая повлекла меня через узкую перемычку в ту часть подземелья, где висел эльф.

У каменной плиты, над которой слабо покачивалось тело, копошился осанистый гном. Его почти новый костюм был расшит золотыми пластинами и кусками перламутра только спереди. Сложный орнамент шел двумя широкими полосами от горловины до самого низа длинного кафтана. Золотые пластины обозначали сердцевины цветков, перламутр украшал оперение птиц, вышитых между завитками стеблей и листьев. Роскошная угольно-черная борода, разделенная на четыре затейливо сплетенные косы, спускалась едва не до колен. Кончик каждой косицы венчал золотой зажим с крупными алмазами. В руках у гнома было нечто, похожее на острый металлический скребок.

– Кого ты привела, Аякса? – нахмурился чернобородый.

– Этот человек разыскивает своего должника – эльфа. Старейшина Мелингот позволил привести его сюда чтобы показать пленника.

Бородач явно не обрадовался, но перечить не стал.

– Я опять поймала крупную «жабу», – проходя мимо сородича, похвастала моя сопровождающая.

– Не забудь принести благодарственную жертву Еллу, – ворчливо откликнулся тот.

– А-ха! – Аякса отмахнулась. – Не забуду.

Я автоматически покосился на статую бога Неба, чье имя так безбожно переврал бородатый служитель.

Гномка поравнялась с пленником, остановилась, задумчиво потирая подбородок:

– Уж не знаю, сумеет ли он написать тебе расписку, – произнесла с сомнением, разглядывая изможденное тело. – Хотя, знаешь ли, эльфы чрезвычайно живучи! – воскликнула тут же. – Даже если отрезать у него кусок печени, рана вскоре затянется, и эльф останется жив. Мало того, печень опять отрастет, и через денек-другой можно будет снова полакомиться свежатиной. Смотри сам.

Откуда-то из складок юбки появился нож. Клинок его был заточен с одной стороны и слегка изгибался к острому концу, вдоль обуха шла узкая канавка. Аякса указала кончиком лезвия, словно указкой, на свежий рубец на правом боку эльфа, на ладонь ниже последнего ребра, потом медленно, явно наслаждаясь гримасой страха, появившейся на лице пленника, занесла руку с ножом. Тут я понял, что напоминает мне привязанный к вбитому в потолок крюку эльф – так подвешивают туши на бойне, перед тем как освежевать. А вот и мясник со своим инструментом… Время затормозило ход, а может, мысли у меня в голове понеслись с такой скоростью, что движения хиллсдунки стали вдруг казаться невыносимо медлительными. И еще я совершенно отчетливо понял, что означают все эти шрамы на теле Ярвианна, а ужас, плескавшийся у него в глазах, досказал историю подземных каннибалов, питавшихся телами своих живых жертв. Стало так плохо, что возник позыв изрыгнуть не только все съеденное, но и сам желудок. Тем более что я уже, кажется, никогда больше не смогу проглотить ни единого кусочка не то что мяса, вообще любой пищи.