Текст книги "Печать смерти"

Капитан недолго раздумывал над выбором. Герцог Эрихейский правил не самым маленьким в мире государством, но все же рука богини простиралась гораздо дальше. Тайная армия Прекраснейшей огнем и мечом насаждала любовь во всех цивилизованных частях света. И звание капитана не было в ней пределом.

Сарбаканский жеребец размеренно вышагивал по мостовой Старого города, рука седока легко касалась поводьев, умное животное не нуждалось в понуканиях и выбирало дорогу, словно читая мысли хозяина. Особняк командира ночной стражи Иринга, графа Ги-Деона, стоял в лучшей части города – всего в квартале от замка Его Светлости герцога Эрихейского. Огромную часть этого самого квартала занимал отстроенный всего пятнадцать лет назад Храм Возрожденного. Подъезжая к собственному дому, капитан с глухим раздражением покосился на новую стену из светлого кирпича, примыкающую к фасаду графского отеля. Последний был возведен еще прапрапрадедом нынешнего графа, фундамент и два нижних этажа сложены из дикого камня, и лишь для третьего, надстроенного уже потомками первого домовладельца, использовались кирпичи из обожженной глины. Но и они за прошедшие столетия успели приобрести благородный бронзовый оттенок. На карнизе второго этажа, когда-то служившем опорой для водостока, пустил корни клен. Хозяин особняка и не думал избавляться от разрушавшего кладку дерева – вот уже не первое десятилетие оно служило талисманом рода Ги-Деонов, даже добавивших кленовый лист к фамильному гербу.

Три года назад жрецам Эрта Благолепного удалось откупить соседний отель, и теперь вместо древнего строения резиденция Ги-Деонов граничила с новехонькой стеной храмового сада. И хотя сам Храм и его парадное крыльцо располагались с другой стороны квартала, капитана «Насаждающих» бесили зачастившие на их улицу паломники. Культ Возрожденного набирал силу прямо на глазах. Пятнадцать лет назад, когда служители Благолепного только появились в городе, в их храм заглядывали разве что из любопытства, ну еще путешественники из Анхорнской империи, где поклонение Эрту стало чуть ли не государственной религией. И вот теперь Храм подмял под себя чуть не целый квартал в Старом городе. В день Возрождения Благолепного его осаждали уже целые толпы. Тайный служитель Прекраснейшей не раз обращал внимание Первых Учителей на наглых пришельцев, морочивших головы добрым эрихейцам своим переродившимся Эртом. Эта самая молодая из появившихся на Хаэле религий подозрительно быстро отвоевывала себе место в древнем культе девяти богов. Что странно, поскольку Эрт, помещенный своими адептами в старый пантеон, смотрелся среди божеств Круга так же чуждо, как его новенький Храм на древних улицах Каннингарда.

«О, Прекраснейшая, сделай меня своим маршалом, и я снесу этот рассадник ереси!» – про себя пообещал Иринг, заворачивая коня к кованым воротам своего отеля. Мысли о желанном возвышении получили дополнительный толчок, и граф Ги-Деон принялся строить новые планы.

* * *

– Я считаю, магистр ошибся, – заметил худосочный субъект в длинном белом хитоне, перепоясанном черным поясом с крупными обсидиановыми бусинами на концах. Желтые змеиные глаза с черными точками зрачков – единственное, что выделялось на непримечательном в остальном лице с небольшим носом, узким подбородком и слегка впалыми щеками. – Я покрутился в Ремесленном квартале, как вы приказывали. Сын златокузнеца Ардеса накануне Новодня действительно не вернулся домой. Его невеста в отчаянии, но родные полагают, что он сбежал из-за того, что потерпел неудачу на цеховом экзамене. Знаете, наверное, что цеховики устраивают свои испытания перед праздником?

Его грузный собеседник коротко кивнул.

– Мне сказали, парень и раньше выкидывал фортели, – продолжил первый свой доклад. – Закончил академию, но вместо того, чтобы продолжить карьеру в армии, решил вернуться в семейный бизнес. Однако и тут ему что-то не покатило, и он двинул в оружейники. Теперь вот с экзаменом вышла промашка. Приятели считают, что сгоряча он мог податься в наемники или во флот.

– И откуда ты всего этого набрался?

– Пришлось потратиться на выпивку для парочки подмастерьев, – пожал плечами змееглазый.

– Ты оставил человека наблюдать за домом?

Худосочный молча кивнул, взгляд говорил: «Обижаете, патрон!»

– Ладно. – Толстяк, облаченный в похожее одеяние, но из более дорогой и тонкой ткани, заворочался, удобнее устраиваясь в мягком кресле. – Как бы то ни было, мы должны найти заклейменного, а окажется он сыном ювелира или бродягой-сиротой, меня волнует мало. Рийс,[9]9
  На одном из эрихейских диалектов это имя означает «кобра».


[Закрыть] – имя весьма подходило обладателю желтых глаз, – отправь своих подручных, пусть еще раз прочешут Веселые кварталы.

– Хорошо, но думаю, он в тот же день уехал из города.

– Думаю здесь я! – неожиданно рявкнул толстяк, и его собеседник поспешно вскочил со стула, на котором до того сидел, непринужденно закинув ногу на ногу. Он вытянулся, придав лицу смиренное выражение. Морщинистые веки прикрыли змеиные глаза. – Проверь гостиницы и предупреди стражу на всех городских воротах!

– Слушаюсь. – Рийс почтительно склонил голову.

– Пусть не возвращаются, пока не узнают хоть что-нибудь. Каннингард не такой большой город, чтобы исчезнуть в нем бесследно!

Еще один смиренный поклон.

– Иди, – отпустил патрон худосочного. Чрево его еще колыхалось от недавней вспышки, но гнев начинал проходить. – Возьми у казначея денег для раздачи страже. Да скажи своим, чтобы не скупились.

До полудня Рийс успел исполнить только первую, наименее обременительную часть поручения – получил деньги у казначея. Времени, правда, и на это ушло немало. Как всегда, старик долго раскачивался перед тем, как отпереть сундук: гремел ключами, кряхтел, потирал зачем-то спину, хотя сгибаться для того, чтобы открыть стоящий на специальной подставке ларь, нужды не было. Потом долго отсчитывал в протянутый кошель серебряные монеты, скорбно прицокивая языком над каждой.

– Ты словно от собственных сбережений отрываешь, – заметил, как всегда, Рийс. Процедура получения Денег была для него не нова, и медлительность казначея давно стала привычной, но фраза являлась частью своеобразного ритуала, сложившегося между ними не год и не два назад.

– А вам только дай хищные руки запустить! – огрызнулся старик, пальцы его дрогнули, серебряная монета, недостаточно обласканная ими, выскользнув, упала в кожаный мешок. – Ах ты… Ну вот, сбился со счета! – Казначей нарочито гневно глянул на подручного своего господина. – Придется пересчитывать.

– Нет уж! – Рийс поспешно стянул завязки на горловине кошеля. – Эдак ты до последнего перерождения провозишься.

Повесив кошель на шею и прикрыв его складками хитона, он оставил старика закрывать бесчисленные запоры в хранилище, а сам открытой галереей вдоль внутреннего сада направился к воротам. Здесь-то ему и попался навстречу молодой мужчина с военной выправкой. Заметив Рийса, он поспешно отвесил глубокий поклон. Тот в ответ кивнул.

– Новости? – осведомился коротко.

– Да. Ночная облава наткнулась на одного человека в Веселых кварталах…

– Клейменого? – Желтые глаза. Рийса загорелись.

– Нет, – извиняющимся тоном продолжил посланец. – Но, возможно, он знает, где его искать. При нем нашли кинжал, соответствующий по описанию тому, что был у молодого ювелира.

– И что говорит новый владелец? Парень продал ему свое оружие?

– Ничего не говорит. – Брови Рийса строго сошлись над змеиными глазами. – Пока, – поспешно прибавил вамп. – Нам попался тот еще тип, и допрос только начался. Думаю, он ограбил, а возможно, и убил ювелира.

Не выдержав сверлящего взгляда, молодой вояка снова согнулся в поклоне. Рийс несколько секунд раздраженно созерцал его русый затылок.

– Где он? – спросил, не дождавшись продолжения доклада.

– В тайной галерее, – так и не подняв головы, ответил мужчина.

Обойдя согбенную фигуру, обладатель белого хитона быстрым шагом отправился к каменной пристройке, замыкавшей внутренний двор. Строение с односкатной крышей и несколькими широкими входами-воротами служило каретным сараем: сейчас в нем пылился громоздкий дормез для дальних путешествий (миновали времена, когда патрон змееглазого часто отлучался из своей резиденции), карета для парадного выезда и пара повозок, используемых по хозяйству. Люк в дальнем углу сарая, тщательно замаскированный соломой, вел в подземную часть дворца, здесь и начинался ход в тайную галерею. Рийс быстро миновал коридор без каких-либо ответвлений, потом путь ему перегородила стена. В нише рядом с тупиком дежурил охранник в хламиде. Он бросил короткий взгляд на пришельца, кивнул и нажал на незаметный рычаг в стене. Каменная плита перед Рийсом дрогнула и довольно плавно отъехала в сторону, а стоило ему пройти, двинулась в обратном направлении. Он оказался в длинной прямоугольной комнате без окон, низкий потолок вызывал желание пригнуться или втянуть голову в плечи. Дым от факелов вытягивало в специально сконструированный воздуховод, и все же в помещении было душновато. По неоштукатуренным стенам висели предметы, вроде клещей, похожих на кузнечные, металлических крюков, цепей, кандалов и прочего пыточного инвентаря. Вообще-то тайная галерея представляла собой целую систему подземных ходов и комнат, соединенных между собой, а также с каннингардской канализацией. Были в ней коридоры, выводившие к морю и за пределы городской стены. Все это строилось на случай войны или тяжелых времен и использовалось лишь время от времени. Постоянно же работа кипела только в этом помещении. Вот и сейчас парочка мужчин, в одежде, как две капли похожей на хламиду охранника, хлопотала над третьим, сидящим в деревянном кресле с прямой спинкой и жесткими подлокотниками. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что как раз к этим подлокотникам привязаны руки сидящего. Последний был без сознания, и люди в хламидах пытались привести его в чувство периодическим похлопыванием по щекам. При появлении Рийса они совершенно синхронно отвесили ему поклоны и тут же вернулись к прерванному занятию. Наконец пленник открыл глаза.

– Будете говорить с ним, мэтр? – обернулся к вновь прибывшему один из мужчин. Тот молча кивнул. – Нам остаться?

На этот раз ответом было отрицательное покачивание головой. Когда негромкий шорох возвестил о том, что каменная плита встала на место, Рийс неторопливо направился к сиденью с прикрученным к нему разбойником. На парне были зеленые шерстяные штаны и кожаный жилет. Ремень, сапоги, стеганая зимняя куртка валялись на полу недалеко от кресла. Бандит был высок и жилист: бледное обветренное лицо (парень, видимо, вел преимущественно ночной образ жизни), длинный нос с утолщением у переносицы, темные волосы. Глаза смотрели настороженно, но не испуганно, хотя здешние служители уже успели «задать пленнику пару вопросов». Очевидно, грабитель еще не понял, насколько сильно влип и где оказался. Об этом месте не ходило страшных слухов, но объяснялось это тем, что до сих пор никому не удавалось выбраться из секретного застенка, чтобы рассказать о нем. Ну а практиковавшие здесь специалисты были не болтливы.

– Что ж, начнем знакомиться… – приветливо улыбнулся Рийс.

Спустя час худощавый владелец белого хитона опустил за собой крышку люка. Он тщательно разровнял ногами солому, отряхнул край хитона, задумчиво осмотрел собственную кисть: костяшки пальцев не были сбиты – он вообще не был сторонником мордобоя, пытка такого рода – удел начинающих. Он же был мэтром – мастером самого высокого класса, умел и без особых приспособлений добиться правды практически от любого. На сей раз задержанный до конца не раскололся. Значило ли это, что ему попался особенно стойкий субъект? Рийс так не считал. Парень сказал правду или то, что считал правдой. Хотя была в его рассказе некая неувязка: если ювелир убил одного из грабителей и оглушил второго, с чего ему убегать, да еще так поспешно, оставив в теле разбойника драгоценный клинок – подарок отца? Он явно «не праздновал труса», раз кинулся сразу на двоих. По мнению многоопытного Рийса, логичнее было предположить, что бандиты успели ограбить ювелира и поделить добычу: деньги, а их у парня было немало, взял приятель попавшегося грабителя, ну а последнему достался клинок, тоже вещь дорогая. Потом, возможно, между разбойниками и жертвой завязалась драка, и его нынешний визави дал деру. Может, ему и померещилось, что товарища закололи. (Признался ведь, что пропустил несколько чарок, перед тем как на дело пойти.) Ну а тот пришил ювелира, спрятал труп, да и отправился восвояси. Чтобы потратить денежки, друзья не нужны! Естественно, пойманному грабителю невыгодно признаваться в убийстве богатого горожанина. Парень по наивности полагал, что попал в руки городской стражи, и Рийс не стал разубеждать его в этом. Вот и присочинил, что тому удалось сбежать.

Прежде чем вернуться к милорду, Рийс вызвал трех доверенных людей, вручил им деньги и велел повторно справиться на всех городских воротах о пропавшем ювелире. Вдобавок послал несколько человек с поручением обыскать подворотню, где, по словам допрошенного грабителя, был убит его напарник. Да порасспросить людей в округе. Еще один посыльный отправился на старую пристань – чаще всего трупы нарвавшихся на нож прохожих всплывали именно там.

– Ну что ты узнал?

На этот раз он застал патрона за поздним обедом.

– Ничего нового.

Толстяк отложил в сторону вилку, глаза недобро прищурились.

– Уверен, вам уже донесли все, что рассказал мне пленник, – поспешно продолжил змееглазый. – Но это мало что меняет. Я уже отправил людей по указанному грабителем адресу, они перевернут каждый камень, заглянут в каждый дом, если хоть кто-то видел ювелира живым или мертвым, к завтрашнему утру мы будем об этом знать.

– Теперь ты допускаешь, что он мертв?

– Я стараюсь учесть все возможности, – с поклоном ответил Рийс.

– Ладно. – Милорд снова подхватил со скатерти вилку. – Если ты закончил с этим разбойником, отправь его магистру; может, он сумеет вытянуть из него еще что-нибудь.

Последнее предположение несколько уязвило мэтра, но он никак не проявил своих чувств, а лишь осведомился:

– Если пленник сдохнет в доме магистра?

– Это не наши проблемы, – отмахнулся толстяк, – пусть Траск сам думает, как избавиться от трупа.

Рийс отвесил еще один почтительный поклон и вышел, на этот раз через двери, ведущие на улицу.

* * *

Посреди последнего в этих местах настоящего леса (небольшие рощи и заросли кустарника попадались в предгорьях и дальше, но здесь шумели кронами корабельные сосны) торчал одинокий скалистый утес, невесть как отбившийся от горной гряды и затесавшийся в зеленое море. На его вершине и построил замок барон Элгар Маледо, чьи владения непосредственно граничили с территорией подгорного народа.

Твердыня барона гордо именовалась Орлиным гнездом, хотя осколок скалы, который оно венчало, выглядел жалкой кочкой на фоне высящихся рядом гор-великанов – реального обиталища царственных птиц. Подножия их зеленели лугами, вершины покрывал вечный снег, между двумя этими цветами – зеленым и белым – серым кисейным поясом плавали облака. Большинство из нас целый день потрясенно пялились на заслонившие полнеба громады. Гномьи Горы. Вставший на нашем пути хребет тянулся на северо-восток до самого океана. Та его часть, что располагалась на землях Анхорнской империи, изгибалась гигантским серпом в западном направлении. Несколько перевалов, ближайший – всего в сотне миль отсюда, вели через горную гряду, названную каким-то шутником Ласковым хребтом. Но с того места, где мы находились, ни один проход не был виден, и белая стена казалась совершенно неприступной.

Наш пеше-конный отряд поднялся по вырубленному в скале серпантину. Перед самым замком дорога стала совсем узкой, так что не думаю, чтобы в хозяйстве барона имелась хотя бы одна карета. Четырехугольная, без новомодных изысков, башня замка словно являлась продолжением скалы, ее окружала толстенная стена с проложенной по верху крытой галереей с частыми бойницами. Перед воротами каменный карниз резко обрывался, перебраться через пропасть можно было только по подъемному мосту. При нашем приближении железные, в черных ошметках старого масла цепи загремели, разматываясь, и деревянный настил моста медленно опустился, едва коснувшись краев обрыва. Сначала кони эльфов и баронских посыльных, а после и мы протопали по плотно сбитым доскам и оказались в замковом дворе.

Разместить почти полсотни людей на стиснутой стенами внутренней площадке было не так-то просто. Нас, носильщиков, почти сразу отвели в каменный сарай, пристроенный к стене напротив самого замка. Внутри не было ничего, кроме двухъярусных лежанок, выстроившихся вдоль всего помещения. Ни тюфяков, ни тем более постельного белья. Так что выданное мне Вагой одеяло должно было пригодиться уже нынче ночью. Стражников, как я узнал позже, разместили в здешней казарме, отличавшейся от нашего сарая разве что наличием старых матрасов. Последнее преимущество, на мой взгляд, было спорным, поскольку в подгнившей соломе наверняка жило множество паразитов.

Ильяланну ждала заранее приготовленная комната по соседству с опочивальней барона. Первое время эльфийку, регулярно останавливавшуюся в замке, удивляло упорство, с которым барон раз за разом отводил ей под спальню эти покои. Маледо не питал иллюзий насчет отношения вечно юных к смертным, не делал попыток заглянуть к гостье в неурочный час, и все же комната, больше подобающая жене или любовнице барона, неизменно оказывалась в ее распоряжении.

– Господин Ильмариенн еще не отбыл? – осведомилась она у помогавшей ей наполнить медную ванну служанки.

– Нет. – Горничная закончила смешивать горячую воду с холодной и теперь с чашкой мыльного раствора ждала, когда эльфийка разденется.

– Его спальня на этом этаже? – Ильяланна сбросила дорожный костюм и с наслаждением погрузилась в теплую воду.

– Да, но утром он уехал из замка на прогулку и еще не вернулся. – Девушка принялась втирать мыльный раствор в пепельные волосы феи. Она не первый раз прислуживала заезжей госпоже, но взаимной симпатии, которая порой возникает при частом общении даже у женщин разного круга, между ними не было. Фея почти всегда одаривала горничную парой монет за услуги, но никогда – словами благодарности.

Вечером барон решил устроить для приезжих настоящий бал по случаю праздника Всех Богов. Помимо эльфов, в замке гостила кузина его жены с дочерью. Дамы были страшно рады редкому развлечению. Большой обеденный зал на втором этаже замка освободили от части столов. Из ближайшего селения позвали музыкантов. После ужина планировались танцы, благо и дам и кавалеров нынче в замке было достаточно.

Ильяланна не находила затею Маледо привлекательной, но не стала оскорблять его отказом. Перед ужином все собрались в подготовленном для танцев зале. Баронесса и ее сестра поклонились фее с кислыми минами. Барон, напротив, оставив других гостей, подошел к эльфийке, прямо-таки лучась гостеприимством.

– Вы, как всегда, восхитительны!

Та пропустила дежурный комплимент мимо ушей.

– Слышал, вы удачно расторговали в Лудинге весь завезенный с осени товар? – вкрадчиво осведомился барон. Белые плечи эльфийки чуть заметно приподнялись и опустились. Маледо затруднился с интерпретацией этого движения. Впрочем, он и так знал ответ.

– А как ваши дела, господин барон?

– О, по-разному, миледи! Но больше хорошо, чем плохо. Торговля на границе нынче не слишком бойкая. Особенно с тех пор, как арангемцы разругались с гномами из-за въездных пошлин. С другой стороны, теперь недомерки весьма прилично платят за овечью шерсть и мясо, – поделился хозяин замка. – Не так щедро, как вы, миледи, – тут же расплылся он в льстивой улыбке. – Но я вынужден поддерживать нейтралитет, иначе в этих краях не выжить. Ведь и вам удобно иметь место, где можно спокойно «перевести дух» перед опасным путешествием?

– Возможно, барон. – От ответной улыбки феи веяло прохладой. Впрочем, ее внимание лишь отчасти было занято собеседником. Голова то и дело поворачивалась к ведущей в бальный зал двери. Наконец появился тот, кого она ждала. Ярвианн, наблюдавший за входом от противоположенной стены, заметил нового гостя одновременно с ней и послал предупреждающий взгляд. Вошедший был эльфом. Смоляным волосам, блестящей волной спадающим до середины спины, позавидовала бы любая женщина. Но ничего женственного не было в резких чертах его лица. Гость медленно обвел глазами зал, продемонстрировал замершим на полувздохе дамам из свиты баронессы идеальный профиль. Матово блеснул на лбу тонкий золотой обруч. Заметив Маледо и его собеседницу, он прямиком направился к ним.

– Ги Ильмариенн, – первой присела в низком реверансе фея. Взгляд стоявшего рядом барона нырнул в соблазнительно открывшийся вырез платья. Подошедший гость презрительно покосился на хозяина замка.

– Рад видеть вас, леди Ильяланна. – Он галантно поднес к губам напрягшуюся тонкую кисть. – Я уже стал опасаться, что с вами что-то случилось в дороге.

– Что могло с нами случиться? – тонко улыбнулась та, но угол рта раздраженно дернулся. – Мы прибыли, как было условлено. А вот вы должны уже быть на пути в Гарьер. Я была удивлена, хоть и приятно, узнав, что вы еще здесь.

– Хотел убедиться, что груз передан в надлежащие руки. – Эльф незаметно указал глазами на продолжавшего торчать рядом барона.

– Вы выполнили мою просьбу?

– Да. Никто из смертных не осведомлен о том, что за товар мы привезли, мешки постоянно охраняли мои воины. Упаковка из специально пропитанной кожи, без всяких обозначений.

– Замечательно.

Барон тихо бесился, слушая, как гости беседуют по-альпийски. «Эти перворожденные ведут себя так, словно не они гостят под моим кровом, а я из милости приглашен в их дом! Благородный Ги и не пытается скрыть неприязнь. Забери меня Бездна, если бы не их деньги, я бы скорее предпочел иметь дело с хиллсдунами! Но недомерки слишком прижимисты. Впрочем, в позапрошлом году они неплохо заплатили мне за ту маленькую услугу…» Патологическая бережливость гномов вошла в поговорки. Говорили, например: «У гнома заплат на кафтане столько же, сколько монет в сундуках». И впрямь, традиционный наряд гнома выглядел весьма живописно. Их куртки, а часто и штаны были так густо увешаны всевозможными золотыми бляшками, цепочками, расшиты драгоценными камнями и бусинами, что зачастую и ткани не видно. Зато с изнанки одежда пестрела от заплат и бесчисленной штопки – что поделать, рачительные гномы полагали, что лучше прикрыть прореху лишней брошкой, чем выбрасывать еще «весьма приличную», хоть и заношенную до дыр вещь.

«Однако не стоит упускать случая разжиться за счет что тех, что этих. – Элгар послал в сторону эльфов свою самую „искреннюю“ улыбку, мысленно пожелав им провалиться к тварям со всем их высокомерием. – Но не в этом году и не в следующем, – про себя добавил он, – а то процветанию Орлиного гнезда очень скоро придет конец!»

Ильяланна между тем решила немного пройтись по залу. Барон и Ильмариенн последовали за ней, а чуть позже к ним присоединился и Ярвианн.

– Дорога через перевал становится все более опасной, – говорил на ходу эльф. – Я видел во дворе вашу охрану и носильщиков. Все они люди. Не слишком ли беспечно пускаться в горы с таким сопровождением? Здесь со мной пятнадцать воинов, я мог бы одолжить их…

– Мы не нуждаемся в одолжениях! – вскидывая острый подбородок, заявила фея. – Мой клан триста лет доставляет грузы через хребет и, кажется, ни разу не нарушил принятых на себя обязательств!

– Никто не сомневается в ваших способностях, – заверил Ильмариенн. – Но с гибелью высокородного Орулинна и его воинов клан Золотых Листьев понес большие потери.

– Да, кому-то было очень выгодно ослабить наш род, чтобы самому возвыситься! – Гнев прорвался сквозь тонкую оболочку наброшенной на беседу вежливости.

– Не думаете ли вы, леди, что мой клан не соблюдает Клятвы? – Теперь и в голосе собеседника зазвенела сталь. Впрочем, он тут же вновь смягчился. – Я искренне любил и уважал твоего отца и вместе с тобой скорблю об утрате!

– Я знаю, Ильмариенн, – совсем другим, усталым тоном проговорила фея. – Иначе разве стала бы я разговаривать с тобой?!

– Ты бы не стала. – Красавец-эльф улыбнулся. – И опять бы вышел скандал.

– Простите, Ги, я забылась.

– Не надо, Ильяланна. Ты ведь знаешь, я хочу помочь как друг.

– Спасибо. – Подбородок леди вновь упрямо выпятился. – В этом нет необходимости.

– Хорошо, моя госпожа, поступай, как знаешь. Помни только, тебе достаточно просто позвать.

Прогулка по залу привела их на открытую галерею, опоясывающую замок на уровне второго этажа. Плавным изгибом она вливалась в проложенную по верху укрепленной стены дорожку. Фея направилась к широкой бойнице, глядящей в сторону гор. Днем здесь господствовали сотни красок: за краем леса, хорошо видимые с высоты, зеленели луга, подернутые сизым дымом цветущей вероники. Горы до половины укрывал рытый бархат растительности, сверху, словно сахарным песком, присыпанный серебристо-белым снегом. Грозно темнели складки ущелий. Встречались и другие каменные великаны, с покатыми вершинами, на их гладких серо-коричневых спинах не сумели зацепиться ни трава, ни кусты. Лишь закаленные сосны порой находили в расселинах место для своих корней. Тем ярче смотрелись их темно-зеленые кроны на неброском каменном наряде. Но опустившийся вечер, как капризный художник, разом поменял палитру, перекрасив картину во все оттенки фиолетово-синего. Язык не поворачивался сказать, что от этого она стала беднее. Небо иногда называют воздушным океаном. Сейчас горная страна очень напоминала фантастическое морскую гладь в синих изгибах волн.

– Скоро солнце сядет. – Ильмариенн остановился за плечом соплеменницы. – Мы уедем до рассвета. Я еще должен отдать последние распоряжения. Желаю легкой дороги. До встречи, им дарро,[10]10
  Моя госпожа (эльф.).


[Закрыть] – переходя на понятный барону язык, попрощался он.

– До встречи, им Ги. – Фея оторвалась от созерцания погружающихся в сумерки вершин и церемонно присела.

Небрежно кивнув вертевшемуся под ногами барону, эльф покинул галерею. Ярвианн проводил его неприязненным взглядом.

Покончив с ужином, по случаю праздника Всех Богов более обильным, чем обычно, я вышел полюбоваться на горы с замковой стены. Карские холмы или прибрежные скалы Каннингарда не шли ни в какое сравнение со здешними величественными, неподвижными, постоянно меняющимися, загадочными, неописуемыми громадами. Жаль, вряд ли представится случай поделиться с родными впечатлением.

Замковый стражник без лишних слов посторонился, пропуская меня на лестницу. Она поднималась к плоской башенке, образующей западный угол укреплений. За сегодняшний день не я один просил разрешения взглянуть на потрясающий пейзаж, открывающийся с вершины стены, а я еще и сопроводил свою просьбу невесть как завалявшейся в кармане монеткой. В узких окнах башни-замка, несмотря на раннее время, горел свет. Мне показалось, будто оттуда долетела музыка – владетельный барон и его гости тоже справляли праздник.

Неожиданно на стене, куда вел один из выходов с галереи второго этажа, появилась леди Ильяланна. Я невольно засмотрелся, позабыв про горы. И было на что. В Каннингарде не носят таких платьев и в Карсе; может, где-то на далеком жарком юге… Ярко-алый наряд открывал плечи, руки, грудь и большую часть спины, лишь тонюсенькие золотые тесемки или цепочки (с моего места такие детали было не разглядеть) не позволяли ему упасть окончательно к ногам хозяйки. Широкая юбка казалась бьющимся на ветру пламенем. Этот цвет (моя мать, склонная романтизировать самые обычные вещи, назвала бы его «цветом предвещающего ветреный день заката») Удивительно шел к пепельным волосам, толстой косой змеящимся между лопатками. Непрошеные воспоминания о доме кольнули сердце, и я поспешно отогнал их прочь. По обеим сторонам от феи шли мужчины: справа хозяин замка барон Маледо, жадно пожиравший взглядом фигуру спутницы (а вот это было заметно издалека), с другой стороны – высокий темноволосый эльф. Даже я, питавший обоснованную ненависть к перворожденным, вынужден был признать, что парень – настоящий красавец, причем хоть по человеческим, хоть по эльфийским меркам. О последнем ясно свидетельствовало лицо леди Ильяланны, заинтересованно обращенное в сторону соотечественника: подбородок приподнят, на вечно бледных Щеках – румянец. Позади на порядочном расстоянии тащился Ярвианн. Этот явно проигрывал сравнение с новым ухажером. Чему я не преминул втайне позлорадствовать. Наш женишок выглядел выцветшей тенью рядом со статным брюнетом. Видимо, эльф и сам это понимал, поэтому вид имел весьма угрюмый.

Я шагнул в тень бойницы, не желая привлекать к себе внимание. Леди недолго постояла, всматриваясь в диковинные переливы горного моря. Расфуфыренный барон вышагивал рядом, словно фазан, подходил то с одной, то с другой стороны к эльфийке. Потом к ней приблизился черноволосый франт, зашептал что-то, склонившись к изящной шее. Впрочем, может, он и не шептал, а просто вдыхал аромат пепельных волос. Или говорил громко – ветер все равно относил слова в сторону. Так что все это были не более чем мои догадки. Ярвианн, как охотничья собака, указывающая хозяину на выслеженную добычу, вытянулся струной в их сторону, только что ушами не шевелил. Мысль о шевелении ушами меня развеселила. И вообще, приятно, что кто-то утер нос нашему блеклолицему хлыщу. Но дальше понаблюдать за его муками ревности не удалось. Сначала новый поклонник Ильяланны, а следом за ним и остальные вернулись в замок. Бросив последний взгляд на грозно-таинственный кряж, отправился во двор и я.

Часа за два до рассвета нас разбудил громкий скрежет, я почти сразу узнал звук опускающегося моста. Поднявшись, подошел к лишенному рамы и стекол окну: по двору скользили неслышные серые тени. Я насчитал с десяток и скорее догадался, чем разглядел – эльфы. Откуда в замке столько перворожденных? Накануне вечером, кроме нашей парочки и красавца-брюнета, я не видел никого. Пришла дурацкая мысль, что замок, как волшебная шкатулка: внутри гораздо просторнее, чем выглядит снаружи. Тени скрылись на той стороне пропасти, и вскоре вновь заскрежетали цепи, возвращая настил в вертикальное положение. Если кто-то пытался покинуть замок без лишнего шума, ему это плохо удалось. Смело можно было пройтись через замковый двор, печатая шаг, да со строевой песней. Бряцание стальных цепей все равно перебудило всех обитателей. Правда, в нашем сарае, кроме меня, любопытных не нашлось. Кое-кто поднял на шум голову, но тут же вновь завернулся в одеяло – урвать последние часы спокойного сна. Больше, до того момента как пересечем хребет, безопасных ночевок не будет. Мне же снова уснуть не удалось. С первыми лучами солнца два десятника, возглавлявшие нанятую Ильяланной охрану, подняли нас, еще раз проверили снаряжение и велели выстроиться во дворе. Там уже вовсю шла работа: стражники один за другим выносили из подвала здоровенные кожаные тюки. Каждый был размером с торс взрослого человека: как раз от затылка до задницы, а по весу, как я прикинул, получив на руки свой тючок, не меньше шестидесяти фунтов. По краям были пришиты удобные ручки-петли. Тюков оказалось ровно двадцать один, по числу носильщиков, так что ни о какой подмене в пути речи не шло.