Текст книги "Владимир Климов"

Опытно-конструкторское бюро

Рыбинское Опытно-конструкторское бюро, как и определил для себя еще во Франции Владимир Климов, он создавал основательно, как мощный научный центр. Впервые при серийном заводе рождалась проектно-конструкторская организация с самостоятельным бюджетом, с самостоятельными производственными цехами (ОКЦ – опытно-конструкторские цехи): механическим и сборочным, испытательной станцией. Это было необходимо, так как с 1934 года была поставлена задача срочно готовить, проектировать, создавать экспериментальные образцы, выдавать все более и более мощные, экономичные и легкие двигатели для нашей истребительной авиации и скоростных бомбардировщиков. Одновременно – через серийно-конструкторское бюро – Климов начал руководить и ходом серийного производства завода, где внедрялись его новые разработки.

Но главными задачами Владимира Яковлевича оставались совершенствование и создание новых конструкций двигателей. Увеличение их литровой мощности и высотности по-прежнему было центральной проблемой ОКБ. Именно с этой целью при ОКБ была запроектирована и организована Конструкторская лаборатория. По существу, это был универсальный испытательный полигон, с большим количеством традиционных и уникальных установок, предназначенных для доводки отдельных узлов и агрегатов опытных двигателей и создания конструкторского задела.

Уникальными в Рыбинске были большая гидравлическая установка для отладки и доводки карбюраторов и всей всасывающей системы многоцилиндрового двигателя внутреннего сгорания, установка для проведения экспериментальных работ и доводки коренных и шатунных подшипников и системы смазки двигателя, множество установок для контроля испытаний и доводки масловодопомп и систем, механизмов и автоматов регулирования двигателей и др. В большом количестве приобреталась виброизмерительная аппаратура – торсиографы для измерения крутильных колебаний, виброзаписывающая аппаратура – много-шлейфовые осциллографы и другие электроизмерительные приборы.

Установки вводились в строй поочередно. В первую очередь – важнейшая по своему значению лаборатория нагнетателей с тремя установками для центробежных компрессоров.

Параллельно с закупкой и изготовлением экспериментальных установок, приобретением лабораторного оборудования, измерительной техники и приборов шло строительство корпусов для ОКБ, в том числе и большого лабораторного корпуса, который удалось закончить, оборудовать и ввести в строй только в первый месяц войны.

Большая опытная испытательная станция с тремя стендами, оборудованными электродвигателями и умформерами системы «Леонардо» для испытания и проведения экспериментальных работ по доводке центробежных компрессоров – нагнетателей, по настоянию Климова, отстраивалась одной из первых. Она была жизненно необходима для улучшения «высотности» авиационных двигателей.

Работа ОКБ была многоплановой, но подчинялась только одной цели – как можно скорее дать современные машины боевому воздушному флоту нашей страны. И потому Опытно-конструкторское бюро работало в двух генеральных направлениях: это совершенствование и развитие серийного двигателя, постоянное улучшение его данных и тактико-технических свойств, а также обеспечение перспективы создания на базе серийного – нового двигателя, позволяющего сделать существенный скачок в техническом отношении.

Основательно и серьезно создавал Климов опытно-конструкторскую базу Рыбинского серийного завода. В ту предвоенную пору Владимир Яковлевич считал существование Опытно-конструкторского бюро при серийных заводах самой эффективной формой организации опытного дела, позволяющей избежать двойной оснастки сначала в цехах ОКБ, а затем в цехах завода.

Опытно-конструкторская база постепенно приобретала значение научного центра, накапливала бесценный опыт и не имеющий себе равного научный задел в виде законченных работ и реализованных рекомендаций. Специалисты ОКБ помимо устранения сиюминутного дефекта или разрешения какой-либо сегодняшней проблемы занимались исследованиями, результаты которых имели общенаучное значение. Пройдут годы, и для знакомства с организованным Климовым ОКБ на завод приедет начальник ЦИАМ, профессор, доктор технических наук, генерал-майор авиации Поликовский. Просмотрев большое число экспериментальных работ, проведенных в Рыбинске, а затем в Башкирии военных лет, часть из которых он наблюдал в эвакуации там же, в Уфе, куда выезжали и сотрудники ЦИАМ, изучив технические отчеты реализованных исследовательских работ, Поликовский просто поразится. «Все эти работы должны быть обязательно опубликованы. Они уникальны и по своей научной ценности, и по собранной богатейшей информации», – такова будет оценка руководителя Центрального научно-исследовательского института авиационного моторостроения.

А тогда, в середине тридцатых, создание Опытно-конструкторского бюро было для нашей промышленности новым направлением.

Впервые организованное ОКБ Климова быстро доказало свою работоспособность и большие творческие возможности, в чем несомненно сказались опыт, деловой стиль и глубокие знания его руководителя. В сравнительно короткие сроки был создан ряд модификаций двигателей, следовавших один за другим, все более совершенных, с более высокими параметрами. Эти двигатели немедленно запускались в серийное производство.

Быстрому освоению новых модификаций серийным производством способствовало то обстоятельство, что завод, его службы и цеха уже на ранних стадиях разработок участвовали в изготовлении опытных, претерпевших конструктивные изменения, деталей. Успевали заранее оснастить участки и цеха, и к окончанию опытной доводки деталей и их проверки на двигателях завод был готов выпускать новый мотор серийно.

«Деликатное» руководство

Когда на предприятии вновь поменяли директора – Побережского вернули в Пермь, а Королева – в Рыбинск, уже главному конструктору, назначенному чуть меньше года назад, довелось знакомить Георгия Никитовича с новациями на их заводе, со своим ОКБ.

– Еженедельно по средам мы здесь проводим совещания, и все они не стихийные, а строго продуманные. Этот систематический разбор задач, результатов работы – основной путь передачи опыта молодым конструкторам, – рассказывал Климов директору во время осмотра просторного кабинета. – Наш конструкторский коллектив подразделяется на несколько групп, возглавляемых начальниками. Работу групп учитывает конструктор, направляет – ведущий конструктор. Каждая группа работает над определенным узлом агрегата и его деталями. Чтобы не скомкать работу над усовершенствованием детали, не упустить возникающих вопросов, мы все их регистрируем в виде отдельных тем. Все темы записываются и распределяются по групповым руководителям, а они, в свою очередь, поручают их сотрудникам своей группы и учитывают движение каждой темы.

– Кто же предлагает темы? Где они рождаются? – спросил Королев.

– Вот здесь, в моей голове, – улыбнулся Владимир Яковлевич. – В этом вопросе я пока оставил за собой абсолютное единоначалие. Все темы продумываю и предлагаю только сам. Надеюсь, что скоро коллектив привыкнет к моей методике и конструкторы сами будут проявлять инициативу… Так вот, наиболее интересные темы еженедельно разбираются в коллективе конструкторов под моим руководством. Обсуждаются или план решения темы, наброски конструкции, или результаты проведенных испытаний, заключение групповых руководителей по результатам экспериментальной проверки. Результаты такой коллективной работы быстро повысили квалификацию конструкторов и дали мне возможность в понятной форме передавать свой опыт, руководить таким неосязаемым процессом, как творчество.

Я требую, чтобы конструктор не только выполнил тему, но и обязательно оставил для истории, технических справок свои наработки, свою карточку с темой. Требую, чтобы каждый групповой руководитель следил, насколько продвинулась его работа, в какой стадии выполнения находится его тема в любой день. И чтобы он сам видел, с какой продуктивностью работает группа. Таким образом, осуществляются и самоконтроль, и контроль ведущего конструктора, и учет главного конструктора работы каждого члена коллектива.

Королев, не прерывавший монолог главного конструктора, подошел к стене и стал рассматривать огромные, аккуратно вычерченные графики и таблицы.

– А это не что иное, как рисунок человеческой мысли, графики движения работ над различными деталями всех групп. А в итоге они наглядно демонстрируют развитие мотора или агрегата.

– Про ваше ОКБ на заводе говорят, что это самый деликатный отдел. Постараюсь зайти в ближайшую среду на совещание, послушаю, как обстоят дела у нашего мозгового центра. Какие ожидать сюрпризы для производства.

Точно в 11 часов в кабинете главного конструктора началось рабочее совещание. Ведущий конструктор зачитал перечень тем, которые по плану освещаются в эту среду, доложил о своем видении состояния тем и работе их авторов. Затем Климов предложил конструкторам – руководителям групп – сделать собственные сообщения. Выступали поочередно: кратко, с точными фактами и цифрами о выполнении темы и своих предложениях или предлагали перенести обсуждение их темы на следующую среду, если есть недоработки.

Исчерпывающее сообщение и предложение о снятии темы обсуждается только в том случае, если уже проверен результат работы и есть письменное заключение группового руководителя, утвержденное главным конструктором.

Климов вдруг прерывает очередного выступающего:

– Попрошу вас подготовиться к следующему заседанию. Доклад должен быть кратким и систематическим, повествовательность идет от вашей неуверенности. Смелее надо мыслить, дерзновеннее. Вы сами-то удовлетворены сегодняшним выступлением и доложенными результатами? Я бы на вашем месте не испытал никакого удовлетворения. Вы не вгрызлись в проблему, а лишь затронули ее. Не справляетесь сами – спрашивайте, заходите ко мне – подумаем вместе.

Молодой конструктор стал пунцовым от таких слов в свой адрес, но тут же согласился с переносом обсуждения. И до конца совещания больше не проронил ни слова.

Когда Королев остался наедине с хозяином кабинета, заметил:

– Не слишком ли вы строги со своими конструкторами? Дело-то новое, надо сначала сжиться с темой.

– Вот вы на днях сказали, что нас считают самым «деликатным» отделом завода. Но ведь деликатность не исключает требовательности, необходимой руководителю. Моя требовательность – только во благо, нужно учиться экономить время, дисциплинировать мышление, быть максимально инициативным, на основе анализа мелких недостатков делать общие выводы. Ведь мотор создается всем коллективом, а не одним человеком. И качество мотора, и темпы его доводки зависят от работы каждого. За первые промахи я только пожурю, а уж за повторные – высеку. Иначе – никак нельзя. Времени для разбега у нас нет.

Действительно, творчество и для самого Владимира Яковлевича было непрерывным. На заводе его отвлекало множество вопросов и сосредоточиться можно было только изредка. Домой он возвращался часов в восемь вечера, если не задерживался на испытательной станции, о работе которой можно было судить по гулу мотора. Когда неожиданно гул прекращался, Климов тут же шел к телефону справляться, что произошло. Если остановка мотора по регламенту, то все в порядке. Если же что-то с опытным двигателем, установленным на длительное испытание, он уходил на завод. И ждать его было бесполезно, вернуться с работы он мог под утро, а бывало – и через несколько дней. Выявление дефектов после длительных испытаний и работа с военной приемкой были его постоянными заботами.

Но как только выкраивалось свободное время подумать дома, то и жена, и дочь в эти минуты смотрели на него с обожанием. После ужина Вера Александровна кипятила электрический чайник литра на два. Владимир Яковлевич всегда сам заваривал чай, по всем правилам, и, налив себе первую чашку, чуть отпив ароматный напиток, начинал ходить по комнате: от одного угла, вокруг стола, потом до другого угла, а затем обратно. Он ходил размеренным шагом, засунув большие пальцы за жилет и изредка постукивая пальцами по коробку спичек, который постоянно находился у него в жилетном кармане. И домашние уже знали, что в зависимости от ритма постукивания можно судить об удачном или неудачном решении задачи. При этом выражение лица менялось от напряженного до очень довольного. Тогда он начинал поддакивать себе: «Так, так!» Во время хождения он полностью отключался, не отвечал ни на какие вопросы, а на непрошеного собеседника смотрел непонимающим взглядом. За ночь такого хождения выпивался весь приготовленный с вечера чай. Под утро, усаживаясь за стол и записывая или вычерчивая рожденные только что мысли, повторял: «Хорошо, хорошо, очень хорошо!» После таких ночей коллеги Климова замечали его особенно просветленное лицо, живые, смеющиеся глаза.

В первые месяцы учебного года Владимир Яковлевич, как и наметил, пришел в РАИ. И с тех пор связь с институтом стала обязательной частью его системы подготовки и формирования коллектива ОКБ.

Будучи главным конструктором завода и руководителем вновь созданного ОКБ, Владимир Яковлевич не имел возможности преподавать в РАИ, но регулярно – в каждом выпуске – брал на себя руководство несколькими дипломными проектами. Начиная с тридцать шестого года стал членом Государственной экзаменационной комиссии, а впоследствии – ее председателем. Климов поручал – на договорных началах – выполнение некоторых исследований по двигателям на энергобазе кафедры РАИ, когда эти исследования не могли быть выполнены в ОКЦ.

Постоянные перегрузки, частые вызовы в Москву, езда в душном поезде, а потом – холодный волжский ветер привели к тому, что однажды, вернувшись с очередного совещания в столице, вынув из чемодана московские гостинцы и рассказав домашним все новости, Владимир Яковлевич сокрушенно добавил:

– Я, кажется, заболел. И заболел серьезно. Еще с детства всегда предчувствую, когда начинается воспаление легких.

Но все же утром он пошел на работу. Вернулся вечером с очень высокой температурой и слег окончательно. Вера только по рассказам свекрови знала, что в детстве Владимир часто хворал, не раз перенес пневмонию, тяжело переболел воспалением легких по окончании института, но с тех пор его ничто не беспокоило. Он всегда был в форме, пешими прогулками и спортом поддерживал свое здоровье. И только постоянное ворчание матери из-за привычки сына к курению напоминало о болезненном наследии владимирского корня, где практически каждый переболел туберкулезом. Теперь же Вера не на шутку перепугалась. И действительно, несколько дней Владимир находился между жизнью и смертью.

Антибиотики еще не применялись, особых лекарств тогда не было, потому рассчитывать приходилось только на внутренние резервы организма. Температуру снимали уксусными обтираниями да аспирином, а кашель – микстурой, горчичниками и банками. В квартире надолго установился запах камфары.

От больницы Владимир Яковлевич отказался, лежал дома. Два врача и медсестра постоянно наблюдали за ним, высокая температура держалась почти неделю. Вера все это время, не смыкая глаз, дежурила у его кровати, помогая преодолеть нестерпимый жар: смачивала губы водой, без конца меняла на лбу охлажденные марлевые салфетки. И вслушивалась в частое, тяжелое дыхание мужа.

Спустя неделю вернувшаяся из школы Ира увидела мамино лицо и испугалась: Вера Александровна ходила по комнатам, не находя себе места, а глаза были наполнены ужасом. Ира бросилась в комнату отца: на его неподвижном лице с крепко стиснутыми губами были видны закатившиеся глаза. Он часто, с хрипом, дышал. Стоявшая рядом медсестра только развела руками.

– Почему у папы такое лицо? Что с глазами – видны только белки! Температура? – дочь прикоснулась ко лбу отца – он буквально пылал.

– Очень высокая, за пределами делений на градуснике. Наступил криз, и организм буквально борется за свою жизнь.

Всю ночь Вера с помощью медсестры каждые полчаса меняла ему рубашки и простыни – все было мокрым от пота. Только к утру жар стал понемногу спадать. Врачи успокоили жену, болезнь отступила.

И не прошло недели, а дома Владимир Яковлевич пробыл больше месяца, как только ему разрешили вставать, по всем неотложным делам он начал принимать на квартире и своих студентов-дипломников, и молодых инженеров с завода, выступающих в роли добровольных курьеров. О своих посещениях главного конструктора молодежь рассказывала еще долгое время: как сам Климов, похудевший, в домашней вязаной кофте, с обмотанным шарфом горлом встречал их у дверей, помогал снять пальто и непременно приглашал к чаю, а все дальнейшие разговоры велись уже только за столом. И почти каждый рассказ заканчивался одинаково:

– А какая же красивая и заботливая у Владимира Яковлевича жена! Просто позавидовать можно!

А как только врачи разрешили Климову выходить из дома, он снова до глубокой ночи начал пропадать на заводе и в своем ОКБ. Но с той поры про пневмонию Владимир Яковлевич забыл навсегда.

В Рыбинске из недавних студентов РАИ Владимир Яковлевич создавал свою школу. Долго присматривался к студентам-дипломникам, внимательно слушал их ответы на Государственных экзаменах, встречался и беседовал на заводской практике. И тщательно отбирал молодежь, способную к самостоятельной творческой работе, к восприятию и дальнейшему развитию его идей не только в конструировании, но и в системе качества, в самой идеологии исследовательской работы КБ. Неизменно добиваясь их распределения в ОКБ или на производство Рыбинского завода, первое время курировал, помогал найти себя и преодолеть первые трудности. Но затем со словами «теперь вам и карты в руки» спокойно отпускал в свободное плавание. Так, в ОКБ из Рыбинского авиационного института поступили конструкторами Михаил Орлов, Анатолий Мевиус, Сергей Люневич, Владимир Пушков, Алексей Магрычев, Гурген Аванесов, Виктор Осипов, на испытательную станцию пришли Грант Мирзабекян, Николай Миловидов, Виктор Зябко, а непосредственно в производство – Николай Костюк, Александр Кладовщиков, Анатолий Герасимов – те, кто в дальнейшем последуют за Климовым в Ленинград, составят костяк нового опытного завода; также пришли в ОКБ Василий Курганов, Леонид Черкасов, Сергей Жуков и Анатолий Овчаров – будущее авиационного центра, который вырастет под Куйбышевым. Рыбинцы климовского набора на полвека окажутся становым хребтом отечественной авиационной промышленности.

Талантливая, влюбленная в свое дело молодежь – выпускники РАИ – составила основу климовской школы, а Николай Костюк станет бессменным другом и соратником, повсюду следовавшим за своим учителем, ставшим его первым заместителем по производству и надежной опорой до последних лет жизни.

Климов пестовал, холил своих птенцов в ученичестве, но уж в дальнейшей работе именно к ним был максимально требователен. Истинными «климовцами» по жизни становились немногие. Владимир Яковлевич не терпел даже малейшей фальши, а уж тем более предательства, не любил карьеризма и откровенного самовыдвижения, высоко ценил технический талант в гармонии с общечеловеческими качествами. Его ученики, называвшие себя «климовцами», никогда не становились первыми в чиновничьей иерархии при абсолютном творческом и организационном лидерстве в авиамоторных центрах Рыбинска, Уфы, Куйбышева, Москвы и Ленинграда. И повсюду «климовцы» продолжали называть и считать себя «рыбинцами», вызывая порой неприкрытое раздражение новых коллег, но тем не менее неизменно отдавая дань своей альма-матер.

События тридцать шестого

Весна наступившего тридцать шестого года жесткой спиралью начала раскручивать маховик грядущей мировой войны.

В марте германские войска делают первые шаги на пути порабощения всей Европы. Грубо нарушая условия Версальского договора, нацисты занимают демилитаризованную Рейнскую область. Идея всемирного господства захватывает умы немецкого народа: на парламентских выборах в Германии 99 процентов голосов отдано за официальных кандидатов от нацистской партии. А с августа Адольф Гитлер вводит обязательную двухлетнюю воинскую повинность для граждан своей страны.

Правительства стран Европы резко увеличивают расходы на оборону, особое внимание уделяя развитию боевой авиации. К примеру, в Британии они возрастают со 122 до 158 млн фунтов стерлингов, в основном в связи с наращиванием авиации ВМС и дополнительным выпуском 250 самолетов для сил обороны. Во Франции, законодательно запретившей создание фашистских партий и организаций, формируется правительство Народного фронта, проводится национализация всей оборонной промышленности.

Но лавры недавнего ефрейтора, пришедшего к абсолютной власти в Германии на волне фашистской идеологии, разогревают амбиции воинственно настроенных лидеров Италии и Испании.

В апреле испанский парламент лишает президента Замору полномочий главы государства, через месяц президентом избирается Мануэль Асанья, а летом по всей стране начинается полномасштабная гражданская война, началом которой стал военный мятеж под руководством Франсиско Франко в испанском Марокко, поднятый под лозунгом защиты религии и традиционных ценностей. Многочисленные столкновения народа с военными не смогли остановить рвущегося к власти Франко: испанские националисты учреждают в Бургосе, на севере страны, Хунту национальной обороны, затем армия националистов под командованием Франко захватывает Бадахос на юго-западе страны, силы мятежников юга и севера объединяются. Первого октября националисты назначают генерала Франко главой государства, и с этого дня фашиствующий диктатор без малого сорок лет будет управлять страной с древнейшей европейской цивилизацией.

Гражданская война в Испании против мятежников, начавшись в июле 1936 года, будет длиться до марта тридцать девятого и окончится поражением республиканцев. Но никому не дано предугадать будущее.

И в тридцать шестом испанские события всколыхнут всю Европу. В ноябрьских боях за Мадрид на стороне республиканцев уже будут воевать интернациональные бригады из иностранных добровольцев. Но, поскольку в сентябре на лондонской конференции 27 стран примут позицию невмешательства, поставки в Испанию оружия и участие в войне войск иностранных государств, поддерживающих законное правительство республиканцев, не будут носить открытый и массовый характер. В свою очередь, Германия и Италия, заявив на весь мир о признании правительства Франко, используют Испанию как полигон для наращивания собственной военной мощи. Фашизм, приобретя международный характер, начнет свое кровавое шествие по континенту.

А в советской России принимается новая Конституция, воплощаются в жизнь планы второй пятилетки, военный воздушный флот страны оснащается новой современной техникой.

За выдающиеся заслуги по укреплению оборонной мощи Красной Армии, за освоение новой техники 30 декабря 1936 года Постановлением ЦИК СССР Рыбинский завод № 26 награждается орденом Ленина. Правительственные награды вручены сорока семи работникам предприятия, Орденом Трудового Красного Знамени отмечен труд токарей, мастеров, сборщиков. Ордена Ленина вручены директору завода Королеву, главному конструктору Климову, начальнику отдела подготовки производства Завитаеву, начальнику сборочного цеха Баландину.

На завод пришло уведомление, что Климов отмечен и личным подарком Серго Орджоникидзе – легковым автомобилем завода ГАЗ модели М-1, выпуск которых только налаживался на Горьковском автозаводе. Владимир Яковлевич часто встречался с Орджоникидзе, и подарок от наркома тяжелой промышленности, которого он считал весьма порядочным и деловым человеком, был ему очень дорог.

Технический паспорт автомашины с номером ЯО 40–55 доставят лично Владимиру Яковлевичу по домашнему адресу: город Рыбинск, площадь Баранова, д. 25, кв. 35. А два рыбинских заводских водителя с большим трудом, зимой, по бездорожью пригонят машину из Горького в Рыбинск.

В ближайший выходной состоялась первая поездка. Дочь бежала к черному лакированному лимузину в полном восторге, жена подходила с большой опаской. Владимир Яковлевич давно не садился за руль, и дело кончилось тем, что на скользкой дороге машину вдруг развернуло на 180 градусов. Хорошо что даже на центральной улице машин было совсем мало: изредка проезжала полуторка или маленький автобусик, называемый «козлом», чаще – телеги, запряженные лошадьми, легковых машин вообще не встречалось. До весны решено было все поездки прекратить.

Летом Владимир Яковлевич вместе с дочерью – жена отказалась ездить по ухабам да булыжным мостовым – объездили весь район. Единственная приличная дорога вела на Переборы, где находился закрытый поселок строителей Рыбинской ГЭС. А в Углич они так и не пробились, застряв в своем лимузине на рытвинах да колдобинах. Зато часто бывали в Ярославле, любимом городе отца.

Климова езда развлекала, он с удовольствием обучал вождению и любознательную Иру. До самого лета сорок первого владелец машины, а затем и его подрастающая дочь будут колесить по дорогам ярославского края, пока не потребуется заводу вся, даже личная техника, пока не прозвучит это страшное слово – война.