Текст книги "Дневник призрака"

Но откуда немцы вообще узнали, что Советский Союз проводит подобные эзотерические исследования? Как планировали они получить доступ к результатам этих исследований? Каким образом думали познакомиться с разработками, проведенными 9 отделом?

Понятно, что существовала утечка информации, и этим серьезно обеспокоились советские спецслужбы. И очень скоро эту утечку нашли.

Выяснилось, что руководители 9 отдела, Бокий и Барченко, были очень хорошо знакомы с Карлом Хаусхофером – одним из создателей Аненербе. Они встречались в 1920-х годах в Европе и вели довольно активную переписку.

Барченко и Хаусхофер состояли в одной масонской ложе. Бокий же был основателем другой масонской ложи, которая действовала на территории Советского Союза.

Спецотдел Бокия опережал Аненербе на множество шагов, владея многими секретами. То ли от Барченко, то ли по другим каналам к немцам попало много секретных материалов.

Когда отдел был разгромлен, немцы развернули за выжившими сотрудниками настоящую охоту, за сотрудничество и за переезд в Германию им предлагали баснословные деньги – 50 тысяч рейхсмарок, что соответствовало полмиллиону долларов США.

Бокий и Барченко были арестованы в 1937 году – не исключено, что за слишком тесные контакты с немецкими спецслужбами. Бокий был расстрелян в 1937 го-ду, а Барченко расстреляли только через год, в 1938-м.

За этот год Барченко составил подробное описание проделанной 9 спецотделом работы. Из 189 сотрудников «шифровального» 9 отдела к началу 1939 года в живых осталось 47 человек.

Сколько из них согласились бежать в Германию и начать сотрудничество с Аненербе, статистики не было.

Глава 19

Терпкий запах жасмина ударил в ноздри, закружил голову. И в первые минуты Зина растерялась настолько, что потеряла даже свою привычную способность смотреть. Что уж тут было говорить о каком-то анализе! Запах жасмина вызывал у нее устойчивую ассоциацию с прошлым.

Это были любимые духи Лоры Барг, очень дорогие, недоступные простым смертным. Они словно подчеркивали особое положение и статус. Было очень мало советских женщин, способных позволить себе такие… Большинство пользовались стандартными духами советского производства. Крестовская страшно невзлюбила популярный аромат «Красная Москва». А вот более скромные духи – «Серебристый ландыш» – ей нравились. Но это все были дешевые духи, ширпотреб. Они никак не могли сравниться с пьянящими роскошью и ценой духами с ароматом жасмина…

Однажды в институте Зине выписали премию, да еще ей удалось подработать по старой памяти, продав лекарства из морга. И тогда она поставила себе за цель купить дорогие духи.

Сделать это было непросто: импортная дорогая косметика продавалась в закрытых спецмагазинах. Доступ туда имели советские бонзы и их жены. И еще сотрудники НКВД. Но Зина, хотя и имела отношение к страшному ведомству, была тайным сотрудником. Тайные же агенты не получали официальных бумаг и пропусков. А потому доступа в спецмагазины у нее не было.

Не просить же Бершадова поспособствовать! Крестовская содрогалась от одной только мысли об этом. Она боялась Бершадова с самого первого момента, инстинктивно, словно заранее… А ведь тогда она еще не пострадала от его рук. Поэтому, чтобы исполнить свою мечту, приходилось искать пути самостоятельно.

Но кто хочет – тот всегда найдет. Вот и Зина нашла, перекупив за баснословную цену у спекулянтки из института одноразовый пропуск в спецмагазин. Крестовская привыкла не останавливаться на полпути. Когда у нее была цель, ее никто не мог остановить или сломить.

И вот в один прекрасный день она оказалась в святая святых, в спецмагазине. Внутри были роскошные витрины со стеклом и бархатом, а на этих витринах было всё.

Быстро миновав продуктовый отдел, откуда неслись просто невероятно соблазнительные запахи, Крестовская оказалась в отделе парфюмерии, в мире духов… Глаза разбегались! И Зина моментально, почти с ходу, выбрала тот самый аромат с жасмином, который любила Лора Барг и который так запомнился ей.

Вокруг было целое море других духов – более волнительных, пьянящих, прекрасных, подходящих лично ей. Но Крестовская уперлась в этот один аромат. Она ничего не могла с собой поделать. И купила несколько миллилитров роскоши. Крошечная хрустальная бутылочка с легкостью помещалась в маленькой сумочке. А стоила больше ее зарплаты за целый месяц. Весьма довольная собой, она отправилась домой.

И в самую первую ночь, когда вся комната Зины благоухала чувственным и терпким ароматом жасмина, ей приснился ужасающий сон. Снился ей убитый Анатолий Маринов с огромной кровавой дырой в груди, из которой все хлестала кровь. Он ругался, кричал, проклинал ее, протягивал к ней окровавленные руки, пальцы на которых вытягивались, как птичьи когти, и все пытался дотянуться до ее горла. Он проклинал ее, Зину, за то, что она отняла его жизнь…

Крестовская проснулась посреди ночи в холодном поту от такого ужаса, что ноги и руки ее тряслись так, словно ее мучил приступ тропической лихорадки. И больше не сомкнула глаз до самого утра.

Зина сразу поняла, что кошмар приснился ей из-за духов. Знакомый аромат вызвал устойчивую ассоциацию с тем, что она пыталась забыть. Духи Лоры Барг ассоциировались для нее с убийством Анатолия Маринова. Они напоминали о самом страшном событии в ее жизни – о том, что она, Зина, убила человека. Поэтому и пришел жуткий призрак убитого к ней во сне.

С тех пор она не могла больше прикоснуться к духам. Стоило ей открыть их, дать распространиться в комнате аромату жасминовых лепестков – и каждую ночь к ней стали приходить кошмары. От этих снов Зине казалось, что она сходит с ума, просыпалась то в слезах, то в холодном поту, и ее нервная система не выдерживала такой перегрузки.

Когда Крестовская заболела, она приняла решение избавиться от этих духов. По возвращении на работу после выздоровления Зина подарила почти полный флакон симпатичной сотруднице. Та с восторгом приняла подарок.

Но уже через пару дней Крестовская поняла, что совершила ошибку. По всему институту пошли жуткие сплетни. Снедаемая завистью сотрудница, прекрасно зная стоимость духов, распускала о Зине грязные сплетни. Она утверждала, что та либо берет взятки от студентов, либо ее содержит старый, богатый и женатый любовник. Вот и покупает себе такие дорогие духи.

Лавину грязных сплетен пришлось перетерпеть. Крестовская страшно сожалела, что не выбросила духи в мусорное ведро. И зареклась на будущее делать дорогие подарки – вообще всем, но особенно тем, с кем связана по работе.

Впрочем, исчезновение духов пошло ей на пользу. Кошмары прекратились, и Зина почти забыла о страшном эпизоде. И вот теперь, стоя в комнате своей подруги Дины Мартыновой, она вновь чувствовала тот ужасающий аромат.

Запах этих духов нельзя было спутать ни с чем. Зина узнала бы их из тысячи. Да что из тысячи – из миллиона! Никаких сомнений не было – Дина пользовалась этими духами. Слишком дорогими для простой преподавательницы.

Уже в коридоре, когда Дина открыла дверь и впустила ее в квартиру, Зинаида обратила внимание, что и платье на Дине слишком шикарное для простого ужина с подругой.

Это было настоящее вечернее платье из черного шелка, с лавиной из гипюра и кружев, с обнаженными плечами и прозрачной юбкой, не скрывающей стройные ноги.

– Прости меня, пожалуйста… – Дина виновато потупила глаза, как-то по-детски отведя их в сторону, – но наше мероприятие отменяется. Ради бога, прости!

– Да уж вижу… – сказала Крестовская, не в силах скрыть разочарование. Значит, ей опять предстоял пустой вечер и возвращение в квартиру в одиночестве.

– Я хотела тебя предупредить, но и сама узнала всего час назад.

– И куда ты отправляешься такой красоткой? – поморщилась Зина, отметив про себя, что подруга действительно выглядит очень красивой в этом вечернем платье.

– К своей любви, – просто ответила Дина, с таким достоинством, что Зинаида вдруг почувствовала горький комок в горле.

– Вот тебе и раз! – она развела руками и продолжила неприязненным тоном: – Я чего-то не знаю?

– Да. Я солгала тебе, прости. Понимаешь, сюда, в Одессу, я приехала из-за мужчины. Он перевез меня сюда. Но счастье – такая хрупкая вещь. Я боялась лишний раз говорить об этом, чтобы не спугнуть. Я столько страдала в жизни… А этот мужчина… Я буквально схожу по нему с ума!

– Я не глазлива, – пожала плечами Крестовская, – как здорово, что ты рассказала, наконец, правду! А то я так бы и думала до конца жизни, что ты приехала в Одессу к дяде и из-за страданий!

– Страдания, развод, дядя – все это правда. Но не вся… – засмеялась Дина, и этот смех резанул Зинаиду. – Правда в мужчине. Мы познакомились, стали встречаться. Он уговорил меня переехать и добыл для меня эту комнату.

– Почему же вы не живете вместе, если так любите друг друга? – удивилась Зина. – Или он женат?

– Нет, он вдовец. Его жена умерла много лет назад, он больше не женился. Была, конечно, в его жизни одна женщина. Стерва, как он говорит. Поэтому он и боится пока жить вместе, чтобы не обжечься в очередной раз.

– Почему же стерва? – скептично нахмурилась Зина. – Помнишь народную истину? Бывшая женщина – это всегда подлая, корыстная, пьющая и гулящая баба несчастного святого мужчины!

– Нет, у него все было серьезно, – вздохнула Дина. – Эта подлая баба сдала его в органы НКВД, и он прошел лагеря…

– Прошел лагеря? И его освободили, значит? – всю доброжелательность Крестовская сняло как рукой.

– Ну да. А что не так? – удивилась Дина.

– А ты знаешь, как освобождают из лагерей? – жестко отозвалась Зина. – Только если он сдал кучу своих и согласился стучать дальше. Такого могут и освободить.

– Зря ты так! – Дина нахмурилась. – Ты же ничего не знаешь! Может, просто выяснилось, что он невиновен.

– Выяснилось… что он… невиновен? – повторила Крестовская, так, словно слова Дины прозвучали на непонятном языке. – Ты даже не представляешь, что ты говоришь! Выпустили из лагерей!

– Ну, не знаю я… – смутилась Дина. – Мне он так сказал.

– Сукой, как таких называют, скорей всего, оказался, – уперто повторила Зина, но больше не продолжала – ей все-таки не хотелось расстраивать подругу, которая так много сделала для нее. – И сегодня ты встречаешься с ним?

– Да, – оживилась Дина, поправляя перед зеркалом прическу. – Ему дали премию на работе, и он пригласил меня в ресторан, представляешь?

– Ах-ах, – снова не смогла сдержаться Зина. – А где же он работает?

– В какой-то лаборатории. Они занимаются химикатами.

– Он химик?

– Да. Он не особо много говорит о своей работе. Сказал только, что лаборатория секретная. Ну, я его и не спрашиваю, чтоб не расстраивать.

– Как благородно, – пробормотала Зина, вдруг ощутив в душе укол такой дикой ненависти, что даже сжала кулаки.

Счастье подруги напомнило ее собственное несчастье. Это было так несправедливо, так подло! Почему эта курица, не представляющая из себя ничего, купается в любви мужчины, и он еще водит ее в ресторан? Почему никто не приглашает в ресторан ее, Зину? Чем она хуже?

Крестовская завидовала со страшной силой. Все ее добрые чувства, вся благодарность к выхаживающей ее подруге мгновенно испарились перед лицом этой всепоглощающей зависти, не оставившей в ее душе живого места. Зина осознавала, что поступает плохо, но ничего не могла с собой поделать. Слишком уж много горя встречалось на ее пути. А любовь… В раскаленном облаке сразу выплыло лицо Виктора Барга. И от этого воспоминания она почувствовала себя как кошка, которую ошпарили кипятком.

– У тебя очень хорошие духи, – сказала Зина только для того, чтобы что-то сказать.

– Да, – отозвалась Дина, – дорогие. Это он подарил.

– Ах, он… – Крестовская даже не смогла договорить – зависть, разгоревшаяся в ней с новой силой, буквально душила ее за горло.

А Дина со счастливым видом крутилась перед зеркалом, поправляя то платье, то прическу, даже не видя, что происходит с подругой. А она ничего не могла с собой поделать – возненавидела Дину от этой несправедливости.

Вот сейчас она пойдет в ресторан, потом будет наслаждаться любовью… А Зина отправится в одиночестве домой, в пустую темную комнату, к стопке свежих газет, которые обязательно должна прочитать. За что?

Решение пришло исподволь с такой остротой, что Крестовская аж вздрогнула! «Хорошо, покрутишься ты у меня с этим сукой, которого выпустили из лагерей, – зло думала она. – Узнаю, кто такой, и сдам Бершадову. Пусть опять убирается в лагеря!»

Мысль о том, что она собирается совершить подлость и разрушить счастье подруги, нисколько не тревожило ее душу. Наоборот, Крестовская почувствовала небывалый прилив сил. Что-то умерло в ней, навсегда умерло, безвозвратно, какие-то теплые, душевные струны. Она давно понимала, что превращается в чудовище. Впрочем, в этом было одно преимущество: чудовище имеет право вести себя как угодно! И плевать на всех!

От этой мысли она повеселела и даже улыбнулась, когда Дина с виноватым видом повернулась к ней.

– Ты извини, он скоро придет. Тебе надо уйти. Еще раз прости, что так получилось.

– Ничего страшного, я все понимаю, – продолжала улыбаться Зина, – не беспокойся, я пойду домой. Хорошего тебе и счастливого вечера!

– Спасибо, спасибо!.. – По глазам Дины было видно, что ей не терпится выставить Зинаиду из комнаты.

Крестовская развернулась и пошла прочь. Горько было спускаться по ступенькам, горько выходить на пустую темную улицу. Она утешала себя одним: если уж ей не суждено стать счастливой, что ж, она может ломать чужие судьбы, чтобы перед ней не сильно бахвалились своим счастьем! Тут только впервые Зина обрадовалась, что связалась с НКВД. А пусть боятся! Пусть даже и не узнают, но ведь это могущество – делать то, что ты хочешь, отомстить. Она шла по улице и улыбалась, сама прекрасно понимая, что улыбка эта с привкусом крови и слез.

Дома ее действительно ждала толстая пачка газет. Зина и сама понимала, без ехидных высказываний Бершадова, то, что так же тщательно, как она знакомилась со структурой немецкой организации Аненербе, ей нужно изучить международное положение Советского Союза и хотя бы немного ориентироваться в том, что происходит в мире.

Поэтому, прежде чем идти к Бершадову, необходимо было знать, что и как. Завернувшись в плед, включив уютную лампу возле кровати, захватив с собой большую кружку горячего и сладкого чая, Зина принялась читать.

В 1939 году события в Европе приобрели еще более угрожающий и страшный характер. 15 марта германские войска, в нарушение Мюнхенского соглашения, вступили в Прагу. За день до этого по указанию, исходившему непосредственно из Берлина, была провозглашена «независимость» Словакии. Соучастниками раздела Чехословакии стали Венгрия и Польша.

Польша оккупировала Тешинскую Силезию, Венгрия – Закарпатскую Украину. Чехословакия как государство перестала существовать.

22 марта Германия ввела войска в Клайпеду (Мемель) – ранее немецкий город и порт, который был передан Лигой Наций в 1923 году Литве. 7 апреля Италия оккупировала Албанию. А двумя месяцами раньше Германия «услуга за услугу» потребовала от Польши возвратить город и порт Гданьск, который до переговоров в Версале являлся германской территорией, и также предъявила Польше другие территориальные требования.

На самом деле Данциг (Гданьск) был очередным звеном в агрессивных планах Германии и поводом для нападения на Польшу. Выступая на совещании с командованием вермахта 23 мая 1939 года, Адольф Гитлер сказал следующее: «Данциг – отнюдь не объект, из-за которого предпринимается все. Для нас речь идет о расширении жизненного пространства на Востоке».

11 марта Англия, а затем и Франция объявили о предоставлении Польше гарантий независимости. 11 апреля Гитлер, используя отказ Польши выполнить германские требования и оказанную ей Англией и Францией демонстративную поддержку, утвердил план войны с Польшей – «Вайс». Была установлена предполагаемая дата начала войны – 1 сентября 1939 года. Армию нужно было подготовить к войне в короткие сроки.

К этому времени уже была достигнута предварительная договоренность о заключении военного союза между Германией, Италией и Японией. Дальнейшие события в Азии не заставили себя ждать.

Несмотря на неудачу своей военной провокации у озера Хасан, японские милитаристы развернули в мае 1939 года войну против дружественной СССР Монгольской Народной Республики. Боевые действия группы советско-монгольских войск, которыми командовал комкор Г. Жуков, завершились разгромом 6-й японской армии. Но стала очевидной реальная военная угроза СССР как на Западе, так и не Востоке.

С марта 1939 года весь мир был занят поиском союзников и разобщением противников. Многосторонние и двусторонние переговоры велись между Англией и Германией, Англией и Францией, Англией, Францией и Германией с Советским Союзом. Всеми вместе и по отдельности с малыми и средними странами Европы. Между Германией, Италией и Японией. Между Японией и Советским Союзом. И так далее. Были самые невероятные и часто совсем не успешные комбинации. Результаты этих бесконечных переговоров все-таки немного определили расстановку сил.

СССР был очень заинтересован в заключении политического военного союза с западными странами. И в апреле 1939 года вступил с ними в политические переговоры. Инициативу проявила Великобритания, которая, как и Франция, после захвата Германией Чехословакии очень опасалась, что нацистская Германия изменит свои планы и следующий удар направит не на Восток, а на Запад. Начались англо-франко-советские переговоры, важнейшей частью которых стали переговоры военные.

Очень многие историки и политики, наблюдая за ходом этих переговоров, считали их последним шансом предотвратить большую войну в Европе.

Британскую делегацию возглавлял адъютант короля адмирал Р. Дракс, французскую – член Военного Совета генерал Ж. Думенк, советскую – нарком обороны маршал К. Ворошилов.

В инструкции советской делегации, записанной маршалом Ворошиловым под личную диктовку Сталина, указывалось вести переговоры с целью заключения военной конвенции, но при условии практического согласования конкретных и действенных мер, направленных на обеспечение взаимной безопасности в случае германской агрессии на любую из стран, участвующих в переговорах. Так как армия Германии могла беспрепятственно выйти к советским границам, то принципиальным в инструкции был вопрос о пропуске Красной армии через территорию Польши и Румынии. Сталин считал, что иначе оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал.

Московским переговорам было посвящено невероятное количество переписки. В Москве было известно, что в сентябре Германия собирается начать войну с Польшей и разгромить ее в течение 2–3 недель. Разведка сообщала, что Чемберлен выступает ярым противником какого-либо официального обязывающего договора с СССР.

Было известно и то, что в Великобритании активизируются очень влиятельные антинацистские силы в лице Уильяма Черчилля и его ближайшего окружения. Советская дипломатия также рассчитывала на косвенную поддержку своей позиции президентом США Рузвельтом, который не всегда быстро и последовательно, но все-таки выступал с осуждением действий агрессоров. На одном из секретных совещаний Рузвельт положительно оценил советскую политику в период Гражданской войны в Испании и высказался за помощь советской стороне в случае нападения Германии на СССР. Но Черчилль все еще был вне правительства, а политика США на европейском направлении после аннексии Гитлером Австрии и захвата Чехословакии была не совсем четкой и только прояснялась.

Московские переговоры буксовали. Тем временем инициативу вновь проявила Германия, предложив вступить в переговоры с СССР. В результате в СССР стали серьезно рассматривать возможность заключения с Германией пакта о ненападении, который ограничил бы продвижение вермахта на Восток.

Сталин знал о директиве Гитлера о подготовке Вооруженных сил Германии к войне в сентябре 1939 года. «Вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, отпадает, и остается решение: при первом же подходящем случае напасть на Польшу», – открыто заявил Гитлер командованию вермахта.

Знал Сталин и о том, что во время переговоров в Москве британские дипломаты осуществляли тайные контакты с Германией с целью убедить Гитлера двигаться дальше на Восток. В условиях политической изоляции на международной арене Сталин склонялся к тому, чтобы принять предложение Гитлера и заключить договор о ненападении.