Текст книги "Чудо-юдо"

Глава 26

– Не буду я ничего писать, – огрызнулась Катя. – Вам надо, вы и пишите!

– Молчи, сожру, – нервно сказал припадочный Достоевский. И тут же превратился в голову дракона. Огнедышащая морда на длинной гибкой шее приблизилась к спецагенту Клио, дохнула в лицо баннопрачечным жаром, от чего спецагент немедленно прикинулась хныкающей сопливой девчонкой. А голова Горыныча прошептала прямо в зеленое от страха детское ухо: – Достала уже! Тебя, что ли, спрашивают? Задают вопрос – отвечай коротко и ясно «да-нет»! «Читать умеешь?» – «Да»! «Писать умеешь?» – «Да». Твоя любовь никого не интересует! Обойдешься без любви! Дело государственное! Страну спасать надо!

– А что вы про нашу страну знаете?! – всхлипнула Катя. – Сидите в Кремле, конфеты жрете! А страна давно на пиво перешла! Пива хочу!

– Ну вот, что я говорил? – вздохнул борода Толстой.

Голова припадочного Достоевского немедленно вернулась на место, явно довольная результатом. Глаза его непривычно повеселели:

– Ах, как хорошо, как славно! Вот для этого она и нужна! Она – сегодняшняя. А мы – вчерашние! Ее руками наше тесто замесим – знатный каравай получится. Пива хочешь? Пей, деточка! Дайте ей безалкогольного!

Откуда-то из недр царского стола вынырнула банка пива. Чудо-юдо, оно же Горыныч, оно же Достоевский-Чехов-Толстой в одном флаконе, взмахнуло рукой, банка полетела в сторону Кати, Катя ловко ее поймала, щелкнула колечком-открывашкой, пригубила. Скривилась:

– Ваше безалкогольное – чистые помои. Дайте нормального пива, люди! Я уже взрослая!

– Но-но! – строго одернул ее борода Толстой. – Не балабонь! Работать будем на тверёзую голову. Дело требует внимания! Садись и пиши.

– Чего писать-то?

– Сверху пиши: Екатерина Измайлова!

– Это кто?

– Ты.

– Я – Катерина, но не Измайлова!

– Так надо. Непременно чтоб имелся псевдоним. Требуется женщина-загадка с понятной фамилией.

– Я – загадка! Но не женщина! Пока что! – нагло отрезала Катя.

Борода Толстой немедленно превратился в огнедышащую массу, протаранил пространство золоченого зала, оказался мордой у носа Катерины, дохнул в лицо вонючей серой.

– Поняла! Все поняла! Измайлова – так Измайлова. Написала! Чего еще? – торопливо согласилась Катя.

– Теперь – отступи к середине страницы. И рисуй название. Заглавными буквами. «Битва евнухов с драконами. Роман»!

– Китайский роман! – хихикнул очкарик Чехов.

– Согласен, – сказал припадочный Достоевский. – Пусть будет китайский роман. Актуально.

Глава 27

Дом-дворец с башенками на берегу озера был замечателен еще и тем, что страшные, иногда даже катастрофические проблемы в этом доме как-то теряли вселенский масштаб и трагический накал. У берегов серебряного озера, в тени синевато-зеленоватого бора проблемы делались обыденными, привычными, житейскими. Президент-победитель любил обсуждать их, гуляя по сосновым дорожкам под музыку птичьих голосов. Подмосковные птички мастерством звукоизвлечения давали сто очков вперед великим Страдивари и Гварнери, причем совершенно бесплатно. Вместе с авторитетом великих кремонцев тут сдувались и другие мировые проблемы.

После того, как растаяла вечная мерзлота, а он – выжил, и не просто выжил, а забрался на самый верх пирамиды жизни, Президент-победитель вообще перестал чего-либо бояться.

– Что делать? Ничего не делать, – сказал он. – Дали ему девку, как он хотел? Ждите результата. Не надо искать сложных решений, когда есть простые. Простое объяснение всегда оказывается самым эффективным. Кстати, девки иногда творят чудеса!

Президент-победитель старался изъясняться формулами, короткими и зримыми. Если удавалось родить хорошую шутку, считал, что прожил день не зря. Хорошие шутки уходят в народ. А народ ради красного словца стерпит и голод, и холод, и продаст, как известно, родного отца. Красное слово животворит и питает этот непрерывно размножающийся биологический бульон, который своей покорностью создает ощущение истинного величия власти и полноты жизни.

Глава 28

Похожий на Бога вернулся в Кремль. И принялся ждать. Ждать пришлось недолго. Примерно три недели. Забота одна: кормить незваного гостя по расписанию – завтрак, обед, ужин. То есть проблем никаких, тривиальный бенефис кремлевской кухни.

В первый же день змеюка затребовала карандаши и много бумаги.

– Зачем? – осторожно поинтересовался похожий на Бога.

– Цветочки будем рисовать, – ехидно ответила гидра залетная устами спецагента Клио.

Похожий на Бога заподозрил неладное. Все мировые кровопролития, возмущения, войны, бунты и революции, начинались писанием книг. Поэтический мусор типа «Город солнца», «Капитал», «Государство и революция», «Моя борьба» рождался в кабинетной тиши, вслед за чем неминуемо наступал конец света. И так было в эпоху всеобщей неграмотности! Что же говорить о днях сегодняшних, когда за окном эпоха фейсбука, твиттера и поголовного электронного чтения?

Вот почему похожий на Бога не любил книг. И как в воду глядел!

Спустя три недели дверь золотого Георгиевского зала отворилась. Катя, она же спецагент Клио, предстала на пороге. Живая, невредимая, слегка утомленная. Под мышкой держала толстенную папку, набитую исписанной бумагой. Небрежно протянула папку ему, похожему на Бога.

– Откуда кошелек? – игриво спросил он.

– Это не кошелек, – строго ответила Катя. – Это рукопись.

– Неужели, – хмыкнул похожий на Бога. – Головастик написал роман?

– Роман написала я! Называется: «Битва евнухов с драконами»!

Похожий на Бога изменился в лице, что с ним приключалось крайне редко. И было от чего. В названии романа он услышал свои собственные слова, отлитые в граните. Три недели назад он произнес эти слова вполголоса, у себя в кабинете, без свидетелей, наедине с вечностью.

Мучительно сознавать, что твой кабинет, самое секретное помещение Кремля, прослушивается. Название романа не оставляло почвы для сомнений.

Глава 29

Идея рухнула. Простая идея: жить не по лжи, ничего не просить, ни в чем не участвовать – подло подвела. Я не лгал, не просил, не участвовал. И что? Пришли, объяснили: «Мормышкин! Ты – случайное число в нашем компьютере!» Оказывается, есть законы случайных чисел. По которым, даже если ты никому не лжешь (кроме самого себя, но это ненаказуемо), ничего не просишь и ни в чем не участвуешь – за тобой можно прийти и вырвать у тебя сердце или откусить башку. Оприходовать по полной программе, ибо так решил всемогущий Компьютер.

Я выжрал бутылку, вторую, пал на землю, обмочил штаны, спросил у неба: «За что?» Ответа не услышал. И тогда мне захотелось превратиться во вселенский кошмар. Подарить миру настоящее кошмарное увеселение. Чтоб затошнило всех и сразу. Хотя я понятия не имел, как это сделать.

Вернулся домой, лег на диван и стал думать о вселенском кошмаре. Лежал неделю, две, три. Ничего не приходило в голову. Это меня озадачило.

Я всегда был уверен, что легко овладею секретом гениальности, если захочу сосредоточиться. Не срасталось до поры до времени по причине отсутствия желания. Отвратительный мир не продуцировал желаний. Я молча презирал свою жизнь и этим довольствовался. Почти гордился.

И вот сейчас, вдруг, когда по-настоящему захотелось породить всемирно-исторический ужас, забуксовали слепоглухонемые мозги. Отвыкли работать? Я выругался длинно, грязно и, как всегда, молча.

Глава 30

Похожий на Бога был осторожен в словах. Каждая его фраза имела имела множество значений, несла в себе два, три, иногда четыре смысла. Умение часами говорить образно, остроумно – ни о чем – сделало его тем, кем он стал.

Когда попадаешь в структуру, производящую только слова, значение слова безмерно возрастает. Это хорошо знают поэты. Но даже великим поэтам не дано словами дробить чужие судьбы. Только поэзия власти рождает истинных гениев, способных наполнять поэмы живой человеческой кровью.

Похожий на Бога знал цену словам и умел делать слова равновеликими драгоценному злату, – а иногда и дороже. Но разговаривать в условиях прослушки – особый дар. Понимание того, что стальная игла микрофона введена в твой мозг и транслирует мысли в чужое враждебное ухо, – одно подозрение это рождает пугающую дрожь сердечной мышцы. А тут – нате вам, держите бесспорное доказательство, написанное детским почерком на листе формата А4!

– Позвольте прочитать рукопись? – осторожно поинтересовался похожий на Бога.

– Не надо читать! – совершенно хамским голосом объявила спецагент Клио. – Печатайте! Срочно!

– Вдруг требуется редактура?.. – похожий на Бога суетливо попытался перевести разговор в шутливый регистр.

– Редактура не требуется! – нагло заявила спецагент Клио. – Пропуск мне выпиши. Я в гости поеду.

– Вам пропуск не нужен, – обласкал ее взглядом похожий на Бога. – Вас отвезут, привезут! Охранять будут, как зеницу ока! А зачем вам гости, позвольте узнать? И куда поедете?

– Горыныч просил кой-чего. Погуляю и вернусь, – сказала спецагент Клио.

– Очень хочется поговорить, – прошептал похожий на Бога. – Найдете минуточку?..

– Заткнись, надоел, – грубо ответила Катя.

Интересная подробность. Катя стала ему «тыкать» и хамить, а он, человек, похожий на Бога, вдруг начал подобострастно отвечать на вы рядовому агенту. Неужели? Позвольте объяснить: он всегда безошибочно определял, кому говорить «ты», а кому «вы». Это и делает человека похожим на Бога…

Глава 31

Естественно, Горыныч ни о чем Катю не просил. Ей просто захотелось на минуточку появиться дома, пройтись по двору своего детства – в новом, кремлевском, обличии: охрана, власть, Версаче. Захотелось всех «умыть» – предков, одноклассников, соседей, знакомых. Это же так приятно, когда на тебя, вчерашнюю двоечницу, таращат удивленные глаза и удивление медленно превращается в страх.

– Ой! Ой! – заголосила мамашка. – Доченька! Кровинушка! Живая!..

– Не ори, – раздраженная Катя прекратила словоблудие мамашки. – Я на минутку. Мобилу забрать. Меня ждут в Кремле.

Мамашка отключила рыдания и включила естественный природный скрип.

– Ты чё теперь, у них работаешь?

Папашка лежал на диване и привычно молчал. Возвращенная дочь выглядела роскошно, вызывающе. Она словно побывала в популярной телепередаче, где стилисты и модельеры за большие деньги нищих людей на один денечек превращают в олигархов. Нищие олигархи назавтра сходят с ума. Вот и дочь стала чужой. Это было еще страшнее. Ее не убили. Ее просто отняли. Желание спроектировать вселенский кошмар материлизовалось в глухое злобное отчаяние. Текучая слабость охватила слезные железы.

– Доченька… – прошептал папашка. – Ты вернешься?

– Куда? Сюда?! – издевательски спросила Катя.

– А ты бы для нас квартирку новую испросила! А то приехала из Кремля с пустыми руками! – сварливо попрекнула мамашка.

Глава 32

Похожий на Бога шерстил кабинет – весь, до канцелярских подштанников. Бригада службистов дотошно обследовала пол, потолок, стены, мебель и технику. Никаких микрофонов, спрятанных в ножку стола или стрелку жидких часов Сальватора Дали, подаренных ко дню рождения, службисты не нашли. Следовало признать: прослушка работает на каком-то немыслимом техническом уровне. Главный службист посоветовал перейти для работы в стальную холодильную камеру с заземленными стенами.

Похожий на Бога надел кальсоны, валенки, тулуп – и ушел думать в кремлевский морозильник, который для этого дела очистили от стратегического запаса еды. Роман Катерины Измайловой лег на нержавеющий разделочный столик. Похожий на Бога открыл папку. Скрипнул зубами, прочитав название. Перевернул страницу. На втором листочке рукописи увидел начало текста: «Идиоты-специалисты посоветовали ему закрыться для работы в заземленной холодильной камере. Он сделал это. Ему и в голову не могло прийти, как легко и просто читаются его мысли…»

Капля противного холодного пота сформировалась где-то в области шеи и поползла вниз по ложбинке позвоночника. «Когда человек потеет в холодильной камере, это диагноз», – сказал вполголоса. Чувство юмора ему и тут не изменило.

Торопливо открыл третью страницу. Нашел фразу: «Когда человек потеет в холодильной камере…» Отложил рукопись. Ситуацию следовало обдумать. Но при этом думать было нельзя – противник слышал мысли.

Противник, который угадывает мысли, попался впервые.

Глава 33

– Чего орешь? – сказала Катя. – Чё ты на меня орешь, старая дура?! Хочешь квартиру? Попроси! Спокойно. Вежливо.

– Я – старая дура? – не веря своим ушам, переспросила мамашка.

– А что, молодая? Разговаривать научись! Пердило кефирное!

– Я – твоя мать! – прошипела мамашка, и гордость послышалась в ее голосе. – Кто тебе жизнь дал, прошмандовка? Кто носил девять месяцев? Грудью кормил? Жопу мыл?

– Тебя просили? – холодно поинтересовалась Катя.

– Что? – растерялась мамашка.

– Носить, кормить, жопу мыть – я тебя просила?

– Н-нет…

– Вот и заткнись. Кстати, от твоего молока у меня был вечный понос. Забыла?

Глава 34

Печатать роман было нельзя, это похожий на Бога понял совершенно отчетливо, как только просмотрел роман до середины. Внешне роман походил на заурядный детективчик, написанный в меру пошло, в меру мастеровито и достаточно лихо. А вот содержание… В развлекательную почву детективного романа автор насмешливо зарыл большую политическую собаку. С документальными подробностями излагалась одна из главных тайн государства, а именно: источник личных негласных доходов Президента-победителя. Президент-победитель монополизировал торговлю кефиром на родине и за рубежом. То была одна из гордостей технической модернизации отечества: кефир победил йогурт. Не просто победил – уничтожил под корень. Немерянные вложения бюджетных денег принесли результат. Страна могучей десницей накрыла мировой рынок кисломолочных продуктов, стала монополистом, наконец-то поставляла за рубеж не сырьевые ресурсы, а продукт глубокой переработки коровьего молока, чем вполне обоснованно гордилась.

И вот, оказалось, деньги за кефир оседают в оффшорах. Перетекают из одной дружественной фирмы в другую, меняют цвет, форму, запах, стираются, сушатся – «отмываются», говоря на жаргоне финансистов-рецидивистов, – и превращаются в личные миллиарды Президента, охраняемые его собакой Баскервилей по фамилии… Фамилия в романе была названа липовая, но очень похожая на настоящую. Настолько похожая, что не могло возникнуть разночтений.

Как всякий порядочный детективный роман, этот не обошелся без погонь, отравлений, контрольных выстрелов в голову и таинственных смертей. Иногда убивали персонажей, отвратительно похожих на друзей Президента. То есть в книгу запрятали умысел – весьма прозрачный.

Умысел требовалось нейтрализовать, его следовало немедленно обратить себе на пользу.

Как это сделать, когда подслушивают мысли?!

Такой задачи судьба перед ним еще не ставила. Надо было научиться врать самому себе, врать мысленно, при этом контролируя и конструируя вранье таким образом, чтобы поверил могущественный противник, а ты, сам, управляя собой, не формулировал желаний. То есть требовалось овладеть искусством формировать желания, не обозначая их словом.

Был и второй вариант защитных действий: наполнить мозг мощным потоком паразитного сознания, таким мощным, чтобы его технически невозможно стало контролировать. И там, внутри потока, уметь извлекать из интеллектуального шума ключевые слова, складывать их в управляющее воздействие, но так, чтобы шифровальный пароль, скрывающий смыслы, опять же, не формулировался словами.

То есть надлежало: отказаться от слова как инструмента власти, овладеть чувственным миром, превратиться в животное.

Как только похожий на Бога нашел решение задачи, он просто воспарил на крыльях любви и уважухи. Любви к себе и уважухи к своему гению. Он опять нашел выход! Расстрельная команда будет маршировать на параде, вместо того чтобы хором выпалить ему прямо в грудь!

Мысли такого уровня еще никогда не приходили ему в голову. Следовало признать: холодильная камера оказалась прекрасным местом для интеллектуальных дискуссий.

Что совсем не удивительно для человека, рожденного и выросшего на вечной мерзлоте.

Глава 35

– Я прочитал ваш роман, – сказал похожий на Бога. Катя вернулась в Кремль и шла в Георгиевский зал. Похожий на Бога поймал ее в коридоре, пристроился за плечом и двинулся следом. – Вы действительно желаете его напечатать?

– Желаю! – гнусаво передразнила его спецагент Клио. – Что я, зря горбатилась три недели?

– Это можно обсудить…

– Не надо ничего обсуждать. Горыныч сказал: роман – печатать! – отрезала спецагент Клио. – И побыстрей! Ты чего это в валенках летом? Ноги мерзнут? Дуй к Горынычу, он быстро согреет!

Похожий на Бога оценил шутку вежливой улыбкой. Попытался затянуть время и выйти на предметный разговор:

– Вы роман сами писали?.. Или кто помогал?

– А тебе какое дело?

Похожий на Бога, к сожалению, не знал подробностей второго пришествия Горыныча. Похожий на Бога и не подозревал, какие художественные силы поддерживают творчество малограмотной Кати. Поэтому, естественно, привиделась ему опасная интрига. Лица интриганов скрывались во тьме и вызывали беспокойство. Кто-то невидимый стоял за Катей и Горынычем. Невидимый, судя по всему, приволок Горыныча в Кремль. Кто? С какой целью?

– Наше самое лучшее издательство займется романом. Вы же понимаете, верстка, макет…

– Какой еще макет?! Никаких макетов, книгу давай!

– Художник рисует обложку, рисунок называется макет. Потребуется время… Книга должна быть красивой…

– Три дня!

– Неделя, вы же понимаете…

– Заткнись и слушай. Горыныч дал три дня. Андестенд?

– Если не секрет, зачем вы ездили в город, Катюша?

– Я новую квартиру родителям пообещала. Ты понял?! – Катя скрылась за дверями Георгиевского зала, услужливо открытыми для нее лучшими в мире бойцами спецназа ГРУ. Двери закрылись, лязгнули засовы, повернулись по часовой стрелке колеса сейфовых запоров.

Глава 36

Родителей подняли в тот же вечер. Спокойные молодые люди в строгих костюмах предложили переменить жилье.

– Вот так сразу? – удивилась мамашка.

– Чего тянуть? Сели, поехали, – сказали молодые люди.

– А вещи собрать? – не унималась мамашка.

– Ничего не надо собирать. Там все есть. А ваше барахло отправьте на помойку.

Квартира оказалась огромным пентхаузом в доме на набережной. Новом доме на новой набережной. Паркет красного дерева, мрамор, инкрустированная золотом ванная с краном в виде головы Афродиты, золоченые кованые люстры, светящиеся витражи на потолке, итальянские шкафы, кровати и диваны. Стильно, дорого, удобно. Белое с золотом. Золота было немеряно, прямо как в Кремле, и даже больше: ручки на дверях – и те подверглись золочению.

– Покрытие, пятнадцать микрон чистого золота… – подобострастно пояснил халдей с ключами, предъявивший квартиру.

Мамашка открыла шкаф, задохнулась от восторга – он был набит одеждой на все случаи жизни.

– Размеры разные – выберите что подойдет, – пояснил халдей. – Остальное – выбросьте.

За окнами тридцать первого этажа переливалась огнями ночная Москва.

Я лег на диван и впал в отчаяние. Еще никогда в жизни меня не пытались купить. И вот теперь они сделали это. Словно догадавшись о моем желании учинить вселенский кошмар, подарили золотую клетку. Шестикамерный холодильник с компьютерным управлением, который прежде я видел только в рекламных проспектах, бесшумно работал на кухне. То есть в том тронном зале, который являла собой кухня. Холодильник был набит жратвой, названия которой я не знал, жратва сияла свежестью и манила волшебством жизни…

– Дура я, дура! Действительно, старая дура! – сказала мамашка. – Дом надо было просить! Чего позарилась-то на квартирку?!

Глава 37

У яда есть противоядие. У отравляющего вещества – антидот. У революции – контрреволюция. У белого пиара – черный.

Любвь и порнуха, две верных подруги, покоятся в сердце одном.

Похожий на Бога знал: подобное уничтожается подобным. Антипрезиденты рассчитывали возбудить народ чтением скандальных подробностей кефирного бизнеса? Вместе с антипрезидентским романом следовало выпустить в свет роман-альтернативу, то есть роман пропрезидентский! Рассказать подробности личного бизнеса парочки антипрезидентов. Противопоставить два романа, организовать общественную дискуссию и обратить возбуждение народа в чисто литературный конфликт. Прием простой, эффективный, очень действенный.

Так что похожий на Бога боялся рукописи минут десять-пятнадцать, пока не успокоился. Отдал должное морозильнику – здесь успокоение наступало значительно быстрее.

Опыт альтернативных дискуссий имелся, да какой!

Совсем недавно великому режиссеру были выделены великие деньги на великий фильм. Заранее было известно, что великий режиссер снимет великое дерьмо – он уже несколько лет кряду снимал только дерьмо и, видимо, был на это заточен обстоятельствами жизни. Но деньги дали – и целый год страна бурно обсуждала пустую трату на кинематограф миллионов долларов – благополучно позабыв о безвестно испарившихся кефирных миллиардах. Великим режиссером цинично пожертвовали, а экономическую дискуссию с божьей помощью весело перевели в дискуссию кинематографическую. Комбинацию придумал похожий на Бога – за подобные таланты его любил Президент-победитель.