Текст книги "Собаки и мы. Записки дрессировщика"

Конечно, прежде чем начать работать с Максом на улице, я аккуратно наладил с ним отношения дома. В целом вел он себя прилично, охотно выполнял команды, особенно за лакомство, приносил мячик – чтобы я бросил его, за еду со мной и Яной не склочничал. Правда, разок Макс решил поохранять свое место под диваном. Однако после того, как я, подняв одной рукой край дивана и лишив его субъекта охраны, другой рукой вытащил его самого за шкирку, Макс более не совершал никаких попыток управлять мной «в лобовую». «Затаился», – скажет проницательный читатель. И будет, в общем, прав.

Итак, отправляясь на прогулку, я, сопровождаемый удивленными и настороженными взглядами слегка шокированной таким поворотом событий Яны, надевал на, подчеркну, голодного Макса два ошейника (простой и «строгий», с шипами), засовывал в карман пакет с кусочками сыра, рогатку и мелкие камешки, припасенные заранее, брал моток веревки, цеплял Макса на короткий поводок и отправлялся в путь.

По дороге до ближайшего сквера я «сессиями» (то есть с перерывами, давая ему возможность отдохнуть) отрабатывал с Максом навык хождения рядом по команде, со всеми причитающимися манипуляциями: рывками поводком, прикрепленным для верности к «строгачу»; остановками с посадкой и своевременным подкреплением кусочками сыра. В перерывах я немного играл с ним «в возню» – на что-то большее типа аппортировки на поводке переходить не было возможности – шли-то по переулку.

В ходе перемещения все было хорошо, и поэтому поводок был перецеплен со «строгача» на кожаный ошейник. В этой ситуации Макс легко выполнял предъявляемые мной требования. Некоторая заминка произошла лишь из-за того, что Яна, воспринимавшая любую команду, исходящую от меня, как обязательную для всех, а потому послушно выполнявшая все команды, адресованные Максу, слегка повздорила с ним за право быть ближе к моей левой ноге. После энергичного внушения конфликт был исчерпан, и грустная Яна обиженно отошла на второй план. А что поделаешь?

Дойдя до сквера, я прицепил к «строгачу» капроновую веревку, размотал ее настолько, насколько это было возможно, отцепил от кожаного ошейника второй поводок и подал собакам команду «Гуляй!». Яна привычно потрусила на расстоянии пяти метров. Макс, озираясь, отошел на пару шагов, а потом, не поверив своему счастью, радостно рванул от меня. Не успел он отбежать метров на десять, как я крикнул «Ко мне!», резко наступил ногой на веревку и, выхватив из кармана рогатку, произвел прицельный выстрел (был бы РЭО – нажал бы на кнопочку). Затем, не давая слегка остолбеневшему Максу прийти в себя, рывками за веревку направил его к своим ногам, обвел вокруг себя, посадил и дал лакомство. Яна, разумеется, если и отстала, то ненамного.

Технология, использованная мной, тогда была известна не слишком широко и, разумеется, вызывала косые взгляды как собаководов, так и остальных людей, с которыми мы случайно встречались по пути. Между тем это был не более чем конкретный случай применения контрастного метода дрессировки – проще говоря, метода «кнута и пряника». Контрастный метод в правильной интерпретации – один из частных случаев оперантного метода обучения, разработанного в середине XX века великим бихевиористом (специалистом по поведению) Берресом Фредериком Скиннером, названым Американской психологической ассоциацией самым выдающимся психологом XX века, опередившим, к слову, Зигмунда Фрейда.

Но в нашем «земном» случае метод кнута и пряника сочетался с технологией, которую я называл технологией «длинной руки». Благодаря дрессировочному шнурку и, главное, рогатке собака «доставалась» на значительном расстоянии от хозяина. Эта технология применима к сильным духом, свободолюбивым экземплярам с повышенной самооценкой. Злоупотреблять ею не следует и применять в иных случаях нужно с известной осмотрительностью. В нашем случае методика складывалась из следующих компонентов.

Итак, услышав команду, собака не торопится ее выполнить. «Включаю» мотивацию избегания – наступаю на веревку, собака получает резкий рывок. Рывок не особенно впечатляет – следует очередное, более сильное, даже болезненное отрицательное воздействие – отрицательное подкрепление – удар камушком, выпущенным из рогатки. Далее следует серия направляющих и не очень приятных для собаки воздействий – рывков шнурком, избежать которых можно, направившись в сторону хозяина. Избавление от неприятных воздействий – для собаки само по себе положительное подкрепление, но в качестве неожиданного приза голодный Макс получал порцию кусочков сыра и обильно расточаемые похвалы дрессировщика, то есть мои. В перерывах я позволял Максу свободно перемещаться и исследовать окрестные кустики. Все это вместе, безусловно, скрашивало предшествующие негативные события и показывало псу, что жизнь в рамках дозволенного – не такая уж плохая штука.

Так мы и гуляли три раза в день по часу-полтора: я зорко следил, чтобы Макс не отходил от меня далее длины шнура, и подавал команду всякий раз, когда он приближался к невидимой границе. Также я всякий раз подавал команду, когда Макс выказывал заинтересованность в появившейся на горизонте кошке, собаке или пытался исследовать помойный контейнер.

При малейшем замешательстве при выполнении команды я «награждал» Макса выстрелом из рогатки, но поначалу каждый раз обязательно вознаграждал его за подход. (Так называемый варьируемый режим подкреплений я включил позже.) Я мало обращал внимания на то, насколько ровно Макс усаживается у моей ноги, но требовал от него максимально быстрого выполнения навыка. Кстати, за время прогулки набиралось не более полутора десятков команд «Ко мне», и всякий раз они подавались достаточно неожиданно для собаки.

Таким образом, помимо того, что я формировал у Макса навык подхода по команде, я еще и подспудно внушал ему представление о «зоне комфорта», то есть зоне, попытка выйти за границы которой жестко пресекалась, а внутри которой можно было бродить достаточно долго. «Зона комфорта», естественно, двигалась вместе с нами и ограничивалась шнуром.

Кстати, почему шнур, а не длинный поводок? Дело в том, что легкая веревка, капроновый шнур, в отличие от поводка, не столь «заметен» для собаки, и о его существовании пес быстро забывает. Поэтому, соблюдая меры предосторожности, можно впоследствии перейти от состояния «на веревке» к состоянию «без веревки».

Примерно через неделю Макс уже бодро и без малейшего промедления трусил ко мне, только заслышав команду. В перерывах между командами, если была возможность, я много общался с Максом. Тут следует отметить, что Яна мало играла с собаками, а Макса вообще подчеркнуто игнорировала, предпочитая мое общество. Макс отвечал ей взаимностью.

Так, в обстановке игнорирования собаками друг друга, что меня вполне устраивало, я перешел на так называемый варьируемый режим положительного подкрепления. Замечу, что варьируемый режим положительных подкреплений предполагает поощрение собаки не каждый раз, а в произвольном порядке, что усиливает эффективность обучения. Не получив кусочек за правильное выполнение навыка, прошедшая предварительное обучение собака как бы думает: «Ну хорошо, не получила сейчас, надо продемонстрировать навык еще раз, может, тогда получится? Может, надо все сделать быстрее?» В результате и происходит та самая автоматизация навыка, вырабатывается стереотип, напоминающий тот, который мы выполняем, нажимая пульт от телевизора: когда телевизор не включается, мы продолжаем жать кнопку и повторяем попытки еще неопределенное количество раз, прежде чем останавливаемся и меняем батарейки в устройстве.

В общем, я включил варьируемый режим положительных подкреплений, а отрицательные воздействия, поскольку Макс был послушен, как зубрила-отличник, применял лишь по мере острой необходимости. Необходимость же применять максимальное воздействие возникла довольно быстро, иначе Макс не был бы Максом, привыкшим в свои два с половиной года гулять там, где хочется, и тогда, когда ему заблагорассудится.

Итак, однажды Макс с целью поточнее пометить ствол дерева обошел его раза три и таким образом запутал веревку. И, несмотря на всю мою отягощенность современными представлениями о возможностях интеллекта животных, мне до сих пор кажется, что сделал это Макс не без расчета. Это предположение частично подтвердили последующие события. Я, издавая приличествующие моменту слова ободрения, подошел к Максу, опрометчиво оставив конец веревки на земле там, где он был на момент неприятности, и начал, подталкивая руками его круп, обводить пса вокруг ствола, распутывая шнур.

Варьируемый режим положительных подкреплений предполагает поощрение собаки не каждый раз, а в произвольном порядке, что усиливает эффективность обучения.

Повиливая обрубком хвостика (их тогда коротко купировали), Макс послушно обошел ствол один раз, другой и на третий раз, почувствовав, что его ничто не держит, бодро рванул от меня. В нервном прыжке я промахнулся ногой мимо конца веревки, который лежал непозволительно далеко, а на запоздалую команду Макс не отреагировал. Решив не множить ошибок, я повторную команду подавать не стал, а, сдерживая охотничье-педагогический азарт и охватившее меня негодование, упругой рысью последовал за беглецом. К счастью, Макс побежал в странствия по широкой дуге, затем его внимание привлек какой-то пенек, поэтому мне удалось, срезав траекторию его маршрута, приблизиться на расстояние прицельного выстрела из рогатки, который последовал одновременно с командой «Ко мне». Главное, Макс не рассчитал, что, обегая меня по дуге, он оставит веревку в опасной от меня близости. Поэтому, когда опешивший от удара камешком Макс слегка притормозил, я уже завладел шнурком и тут же начал совершать рывки, подгоняя пса к себе.

Поразмышляв на досуге, я решил, что в произошедшем больше плюсов, нежели минусов. Во-первых, я приобрел неоценимый опыт, который гласил, что во время дрессировки нельзя расслабляться ни на секунду. Во-вторых, Макс, к его полной неожиданности, обнаружил, что, даже выбежав из «зоны комфорта», он все равно остается в зоне досягаемости гнева хозяина! Это действительно неприятное открытие, признаться, слегка подкосило Макса и весьма убавило его склонность к побегам.

После этого инцидента я еще неделю погонял Макса по описанной выше схеме, отменив для начала варьируемый режим положительных и отрицательных подкреплений, нагружая его по полной и поощряя за сделанное каждый раз. В результате я опять добился безукоризненного подхода по команде и снова ввел варьируемый режим. Затем на огороженной хоккейной площадке, пару раз проверив выполнение навыка, я вовсе снял веревку, оставив для уверенности рогатку в кармане. На площадке мы с Максом занялись аппортировкой мячика, что еще больше увело направление его мыслей в сторону от побега. Можно сказать, что он понял, что есть еще что-то более увлекательное на этом свете, кроме бесконечных шатаний по помойкам.

Впоследствии я подарил Макса знакомой девушке, которой под моим руководством пришлось слегка позаниматься с псом по описанной ранее методике, а также потренировать отработку других нормативных команд. В это трудно поверить, но примерно через месяц с того момента, когда от него отказались циркачи, Макс из неисправимого бродяги превратился во вполне домашнего пса, любимца всей семьи. Еще через месяц с ним без проблем гуляла не только моя приятельница, но и ее родители, люди изначально весьма далекие от какой бы то ни было кинологии.

В заключение я бы сделал два замечания.

Во-первых, кому-то приведенный выше способ может показаться жестковатым, однако выбор его определялся запущенностью случая, да и жесткие воздействия применялись только по делу, без излишеств и компенсировались вознаграждением и лаской. Разумеется, для того чтобы использовать рогатку в качестве дрессировочного средства – научиться метко попадать и рассчитывать усилие, молодому поколению дрессировщиков необходимо изрядно попрактиковаться. У нас же такой проблемы не возникало – в нашем «дворовом» детстве с этим инструментом мы знакомились задолго до того, как решались начать кого-то дрессировать. Впрочем, зачем сейчас дрессировщикам собак практиковаться в древнем боевом искусстве стрельбы из рогатки – ведь есть радиоуправляемые ошейники, которые, соблюдая определенные правила, можно успешно использовать.

Во-вторых, если бы я использовал механизм условного подкрепления, «бридж-сигнал» в дополнение ко всем совершаемым мной манипуляциям, дело наверняка пошло бы еще быстрее. Однако в те годы популярный ныне кликер еще не был изобретен, а книга Карен Прайор «Несущие ветер», вышедшая под редакцией моего учителя и научного руководителя, доктора биологических наук Всеволода Михайловича Бельковича, из которой я узнал о правильной методике применения «бридж-сигналов» для дрессировки животных, еще только готовилась к печати.

Глава 5. Боязнь громких звуков

…Как-то в один не очень добрый вечер мы заметили, что наш американский стаффордшир Гера, к тому времени весьма пожилой 13-летний пес, который в своей жизни не боялся ничего – ни собак, ни людей, ни воды, ни огня, как-то странно реагирует на доносящийся с одного из соседских участков шум свадьбы. Он беспокойно крутился, бродил из угла в угол, пока не устроился в странной позе за креслом. Присмотревшись, мы заметили, что он едва заметно съеживается при очередном запуске петард. Эге, подумали мы с женой, что-то когда-то случается в первый раз…

Когда-то, давным-давно, еще во времена СССР и ДОСААФ, в список служебных, наряду с прочими, попадали собаки таких пород, как колли, ньюфаундленды, боксеры и эрдельтерьеры. А еще для успешной сдачи нормативов ОКД-ЗКС собака должна была пройти проверку на выстрел. И если у представителей двух последних пород с этим проблем не было, то к 80-м годам те же ньюфаундленды и – особенно часто – колли, пройти эту проверку, как говорится, «с ходу» не могли. Боялись они громких звуков. Так уж их разводили селекционеры тех времен.

И на какие только ухищрения не шли владельцы, чтобы собаки могли пройти проверку выстрелом… Сейчас пород собак в нашей стране неизмеримо больше, проверку «на выстрел» в обязательном порядке собаки шоу-разведения давно не проходят, вроде и проблемы для владельцев такой нет. Однако все как раз наоборот: проблемы есть, и очень существенные, у собак самых разных пород.

Многие питомцы панически боятся громких звуков: грозы, салютов, взрывов петард – и именно в этом и есть настоящая проблема. Во время новогодних и рождественских праздников многие собаки бегут, поддавшись панике, теряют своих хозяев.

В чем причина такого поведения и можно ли с ним бороться? Другими словами, можно ли, установив причину паники, корректировать поведение собаки?

В общем-то, не секрет, что причин панической боязни собаками громких звуков несколько, и первая из них может быть вызвана чисто ветеринарными обстоятельствами – болезнью вашего питомца (головной болью, нарушением слухового аппарата и т. д.). Разумеется, необходимо определить причину болезни, для чего – и сделать это нужно в первую очередь – при появлении симптоматики боязни громких звуков следует обратиться к ветеринару.

Но боязнь громких звуков – это, как правило, следствие. Причина, как в случае, с описания которого я начал свой рассказ, часто скрывается в прошлом любимого питомца.

Дело в том, что с возрастом у нашего Геры в виде болевого синдрома, связанного с громкими звуками, «вылезли» на поверхность последствия когда-то давным-давно запущенного и, как нам казалось, успешно вылеченного отита. Гера был исключительно терпеливый пес, и по его внешнему виду, особенно в молодости, очень трудно было понять, что его беспокоит. Вероятно, что-то мы пропустили, поздно начали лечение, да и ветеринария в 90-е годы еще, мягко говоря, была не блестящей… Но так или иначе, последствия этого отита сказались значительно позднее…

Интересно, что на улице во время салютов Гера не проявлял никакой паники, просто как-то немного ежился, чуть ускорял шаг, а иногда, наоборот, замирал. Но не всем везет так, как нам с нашим Герой. Многие пожилые собаки из-за боли в ушах во время грозы и взрывов петард бегут сломя голову, пытаясь спастись от боли, теряют ориентацию и могут потеряться.

Причин панической боязни собаками громких звуков несколько, и первая из них может быть вызвана чисто ветеринарными обстоятельствами – болезнью вашего питомца.

Однако в нашем случае не только сильный характер Геры спасал нас и его от крупных неприятностей. Залогом нашего спокойствия на прогулке было такое старое, эффективное и, подчеркну, универсальное профилактическое средство, как поводок. Собака, находящаяся на поводке, правильно закрепленном на правильно подобранном и застегнутом (чтобы невозможно было вырваться) ошейнике или шлейке, надежно застрахована от всех неприятностей. Равно как и ее хозяева.

Однако поводок страхует от побега – но не от боли. А вот тут свое веское слово должны сказать ветеринары, с которыми мы, разумеется, посоветовались по поводу того, как облегчить боль нашего дорогого Старикана.

Собака, находящаяся на поводке, правильно закрепленном на правильно подобранном и застегнутом (чтобы невозможно было вырваться) ошейнике или шлейке, надежно застрахована от всех неприятностей.

Итак, если вы заметили, что ваша собака во время грозы, при взрывах петард и прочих резких шумах ведет себя как-то странно – немедленно обратитесь к ветеринару. И не забывайте перед прогулкой надежно «собрать» и закрепить на питомце дрессировочное снаряжение – ошейник (шлейку), поводок – и по возможности старайтесь не гулять во время особенно громких салютов.

Мудрые специалисты из Фландрии, в 1900-е годы разработавшие первые нормативы для полицейских собак, впоследствии перекочевавшие в нормативы сначала царской армии и полиции, а потом и в нормативы ОСАВИАХИМ-ДОСААФ-РОСТО и т. д., придумали проверку собак на выстрел, столь пугавшую в свое время владельцев служебных собак СССР.

Как вы думаете, зачем нужна эта проверка? Ответ очевиден: в армии и полиции не должны служить собаки, которые боятся громких звуков. Но вы, возможно, удивитесь: дело не только и не столько в этом. Такой отбор очень полезен для будущего породы. Будучи сугубо практичными ребятами, полицейские Голландии и Бельгии просто исключали из работы и, соответственно, разведения собак, у которых была эта самая боязнь.

Немного перефразирую афоризм одного тирана: нет собаки (идущей в разведение) – нет проблемы. Такой подход самый надежный из всех возможных фильтров. Оставались в полиции и давали потомство только собаки со здоровой наследственностью.

Не забывайте перед прогулкой надежно «собрать» и закрепить на питомце дрессировочное снаряжение – ошейник (шлейку), поводок – и по возможности старайтесь не гулять во время особенно громких салютов.

Да, конечно, многие собаки имеют приобретенную боязнь громких звуков (об этом позже), но надежнее не вникать в подробности, а просто исключить их из разведения. Практичным голландцам и бельгийцам в голову не приходило специально готовить собаку к проверке на выстрел – зачем им эта головная боль? Они просто брали в работу другую собаку – вместо не прошедшей тест.

В нашей же отечественной практике многие владельцы воспринимали проверку на выстрел как некий экзамен, который любыми способами надо сдать, чтобы получить заветный диплом и, соответственно, допуск в разведение. Отсюда и богатая «внеплощадочная» практика дрессировщиков – и моя, в частности, – по преодолению подобных проблем.

Но это, как говорится, лирика… Итак, причина «номер два» боязни громких звуков обуславливается генетическими, точнее наследственными, факторами, то есть признаком, передающимся по наследству. Паническое поведение может неожиданно для хозяина «вылезти наружу», то есть проявиться самым непредсказуемым образом – из-за хлопнувшей покрышки, упавшего ведра или швабры, в результате сочетания громкого звука с другими факторами (например, визуальными образами – скажем, резко надвигающейся тенью), так и без воздействия оных.

Отвечая на возможный вопрос, замечу: самый эффективный способ профилактики паники, возникшей по причинам неважной наследственности, все тот же – крепкий ошейник и надежный поводок. Профилактики, подчеркну, но не коррекции, о которой речь пойдет позже.