Электронная библиотека » Изольда Кучмаева » » онлайн чтение - страница 26


  • Текст добавлен: 28 августа 2015, 16:00


Автор книги: Изольда Кучмаева


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +
9.5. Освящение Покровского храма

Храм поразил москвичей своей красотой и необычностью. Он был увенчан куполом старинной формы и древним, оригинального рисунка вызолоченным крестом. Над западной частью храма по углам устроены две звонницы. Над звонницами помещены главы продолговатой формы со старинными вызолоченными крестами. На звонницах 12 колоколов. В музыкальном отношении колокола подобраны так же, как знаменитые ростовские колокола. На западной стене храма расположены массивные дубовые двери, выполненные по древнему рисунку. Над ними – образ Спаса Нерукотоворного, превосходно созданный из цветной мозаики. Над образом помещен текст Священного Писания: «Аз есмь дверь: мною аще кто внидет, спасется…»

Южная стена храма украшена орнаментами из белого камня с изображениями Матери Божией и Распятия. На северном полукружье алтаря была помещена доска из белого мрамора, где сообщалось о создателях и дне освящения Покровского храма. Единственным в своем роде был иконостас Покровского храма, сделанный из резного дуба, обложенного чеканными, выполненными в древнем стиле серебряными вызолоченными листами.

По правую сторону иконостаса поместили икону Спасителя, по левую сторону Царских врат – икону Божией Матери. Северную и южную алтарные двери украсили изысканной резьбой. Возле них размещались иконы: Покрова Пресвятой Богородицы и свв. жен Марфы и Марии. По стенам трапезной разместили дубовые иконостасы в древнем стиле, иконы русских святителей.


Фрагмент внешнего декора Покровского храма Марфо-Мариинской обители. Современная фотография


Фрагмент внешнего декора Покровского храма Марфо-Мариинской обители. Современная фотография


В алтаре над горним местом – замечательное изображение: «Литургия ангелов», а над ним икона Покрова Божьей Матери. Икона эта, т. к. иконостас невысок, видна при входе в храм и производит большое впечатление на каждого. В северной части алтаря, возле жертвенника, помещен хрустальный крест необыкновенной работы, пожалованный Императрицей Александрой Федоровной. На Царских вратах драгоценная завеса голубого шелка, великолепно расшитая золотом, серебром и шелками. Вся церковная утварь была выполнена из позолоченного серебра по древним образцам и представляла большую ценность.

Наконец в Покровском храме Марфо-Мариинской обители, накануне его освящения, было совершено торжественное всенощное бдение. Молящимся раздавали брошюру о. Митрофана Сребрянского «Мысли и чувства православной русской души при посещении Покровского храма Марфо-Мариинской обители милосердия».

В воскресенье 8 апреля 1912 года состоялось освящение храма. На колокольне начался перезвон колоколов. В храм прибыла настоятельница обители с сестрами в белых одеждах с кипарисовыми крестами на груди.

К 9 часам утра прибыл митрополит Владимир, епископы Трифон и Анастасий, духовенство. В службе принимал участие Синодальный хор в парадных стихарях-кафтанах из шелковой серебряной парчи.

Освящение храма закончилось в половине одиннадцатого утра, и в новоосвященном храме началась литургия[481]481
  Подробнее об убранстве Покровского храма и его освящении см.(сб.: «Память как максима поведения») р. И. К. Кучмаева. М.,  2001. С. 10–18.


[Закрыть]
.

К освящению храма Обитель получила много подарков. Но за один из подарков Великая княгиня особенно тепло благодарила Николая II:

«Дорогой мой Ники!

Позволь мне еще раз от всего сердца поблагодарить тебя за самый драгоценный из всех даров, полученных нами для нашей новой церкви, за мощи моей небесной покровительницы св. Елизаветы и св. Иоанна Лествичника»[482]482
  Материалы к житию… С. 59.


[Закрыть]
.

Еще до освящения Покровского храма Елисавета Феодоровна, будучи почетным членом Московской Духовной Академии[483]483
  30 сентября 1910 года Елисавета Феодоровна была избрана почетным членом Z 1 U Московской Духовной Академии «во уважение к высокому служению Ее Императорского Высочества делу христианской любви и благотворительности и покровительству духовному просвещению, особенно на миссионерском поприще» (Журнал собраний Совета Московской Духовной Академии за 1910 год. Сергиев Посад. 1911. С. 389–390).


[Закрыть]
, выразила желание слышать в новом храме службу учащихся МДА. 15 апреля всенощное бдение, а 16-го литургию совершил ректор Академии епископ Феодор с протоиереем Митрофаном Сребрянским и священником Е. Синадским, а также духовенством МДА.

Великая княгиня поблагодарила студентов, отметила мощь и красоту звучания их хора, подарила всем платки с рисунками, изготовленные ко дню освящения храма.

Студенты, возвратившись в Академию, направили Великой княгине телеграмму, где благодарили за оказанную им честь служения в этом благодатном храме и завершили телеграмму словами: «Единым сердцем и устами поем Вам: многая лета».

Великая княгиня ответила студентам через телеграмму ректору, выразив «полную признательность за то молитвенное наслаждение, которое мы все испытали благодаря Вам и всем участникам воскресной службы. Прошу святых молитв Ваших. Елисавета»[484]484
  Московские церковные ведомости. 1912. № 17. С. 450–451.


[Закрыть]
.

Выше уже говорилось об особом отношении Великой княгини к пению Синодального хора. Елисавета Феодоровна была хорошо знакома с этим хором, не только присутствуя на его концертах. В последние годы пребывания регента Н. Голованова в Синодальном училище ему поручалось руководить небольшим составом хора на службах во дворце Великой княгини, в церкви при Николаевском дворце (с 1907 по 1909 г.). Сразу после окончания училища, как вспоминает один из его воспитанников, Н. Голованов был приглашен регентом в Марфо-Мариинскую обитель и руководил там хором в течение двух лет (с 1 июля 1909 по 1 июня 1911 г.). В РГАДА хранится документ, выданный конторой двора Великой княгини, где говорится, что она была всегда довольна пением хора.

Великая княгиня постоянно слушала пение Синодального хора в Большом Успенском соборе Московского Кремля. В зимнее время, как вспоминает А. П. Смирнов, в соборе вместо всенощных служились утрени, где пела группа взрослых певчих в количестве десяти человек. Но поскольку пели они ночью, то группа носила название «ночников». Регент этого небольшого хора синодалов В. П. Степанов говорил, что в полутемном соборе почти никого не было, только слышалось рокотание низких голосов священнослужителей и пение мужского хора.

Ночное пение в пустынном полутемном соборе производило впечатление чего-то совершенно необычного и старинного. На эти ночные службы пешком из Марфо-Мариинской обители приходила Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Ее всегда сопровождала женщина в светлом одеянии.

Елисавету Феодоровну постоянно видели и на других службах в соборе, где присутствовавшие приветствовали ее поклоном. Бывала она и в Синодальном училище. Иногда Синодальный хор пел литургию в Чудовом монастыре Кремля в память о Великом князе Сергее Александровиче[485]485
  Там же. С. 575–576.


[Закрыть]
.

Несмотря на тяготы военного времени, в 1915 году ожидали первого исполнения в Большом Успенском соборе «Всенощного бдения» С. Рахманинова, посвященного памяти Степана Васильевича Смоленского. Вместе с тем все ощущали, что для «Всенощной» Рахманинова время еще не пришло.

И тогда Синодальный хор под управлением Данилина решил спеть заключительную часть «Взбранной Воеводе». Успенский собор был переполнен. Как вспоминает А. П. Смирнов, Великую княгиню Елисавету Феодоровну и сопровождавшего ее обер-прокурора Священного Синода Саблера буквально притиснули к клиросу.

Последний раз перед революцией Всенощная исполнялась Синодальным хором в конце 1916 года в большом зале Синодального училища, где присутствовали С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин, Н. Д. Кашкин[486]486
  Там же. С. 541.


[Закрыть]
.


И А Бунин. Фотография. Начало XX в.


Кто из людей, любящих Москву, не зачитывался рассказом И. Бунина «Чистый понедельник»?

Герои рассказа – люди богатые, молодые, красивые. Их повседневность – бесконечный праздник, нега, рестораны с шампанским, расстегаями, розовым рябчиком, роскошные подарки, цветы…

Писатель с истинным страхом смотрел всегда на благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека полностью.

Но такого рода повседневность тяготила молодую красавицу – героиню рассказа, которую все сильнее поглощала церковная служба. Она – то в Кремлевских соборах, то в Зачатьевском, то в Чудовом монастыре.

В последнюю встречу, в чистый понедельник, она неожиданно предупредила влюбленного юношу, что пойдет на послушание, а возможно, и на постриг и просит ее не искать.

«Прошло почти два года с того чистого понедельника, – пишет Бунин. – В четырнадцатом году, под Новый год, был такой же тихий, солнечный вечер, как тот незабвенный. Я вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Там зашел в пустой Архангельский собор… стоял, точно ожидал чего-то, в той особой тишине пустой церкви, когда боишься вздохнуть в ней. Выйдя из собора, велел извозчику ехать на Ордынку…

На Ордынке я остановил извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители…

Только я вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, Великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц… И вот одна из идущих посредине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня…Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот»[487]487
  Бунин И. А. Жизнь Арсеньева. Роман. Рассказы. М, 1987. С. 534–535.


[Закрыть]
.

Писатель очень верно уловил неотразимую притягательность Великой княгини и ее великой обители. Подобное случалось со многими, кому удавалось близко соприкоснуться с таким свидетельством истины, каким была Великая княгиня. В этом явном, бесспорном, личностном свидетельствовании об истине кроется основной источник того, что центром жизни целого ряда людей становилась Марфо-Мариинская обитель, совершенно вытесняя все остальные страсти и желания.

В повседневных молитвах, заботах о раненых, сиротах, о беднейших москвичах, в покровительстве художникам, архитекторам, музыкантам протекала жизнь Великой княгини и руководимой ею общины милосердия, как в мирные, так и в военные дни.

9.6. Игумен Серафим о подвиге сестер обители в дни Первой мировой войны

Высокую оценку служению сестер Марфо-Мариинской обители во время Первой мировой войны дал игумен Серафим в проповеди, произнесенной им здесь 6 августа 1915 года, перед молебном о даровании победы России.

Подчеркивая, что кровопролитная война попущена за грехи каждого, он утверждал, что необходимо оставить грех, соблюдать пост и усугубить молитву, «нести на алтарь отечества все, что можем, делать все, что умеем, для тушения разгоревшегося великого кровавого пожара»[488]488
  Голос долга. 1915. № 7–9. С. 349.


[Закрыть]
. Ссылаясь на авторитет Максима Туринского, о. Серафим акцентирует важнейшую мысль: «Перестанешь грешить – неприятель побежден».

Высоко оценивая деятельность сестер, игумен Серафим отмечал: «Вы, дорогие сестры сей святой обители любви и милосердия, во главе со своей Августейшей Настоятельницей, уже не год, а десяток лет с неослабным усердием работаете на поприще любви к Богу и ближним. До войны здесь смягчались страдания, лечились болезни бедного народа, а теперь нашли ласку и утешение наши дорогие братья – раненые воины»[489]489
  Там же.


[Закрыть]
.

Игумен Серафим, утешая скорбящих сестер, которым не выпала доля помогать воинам на поле боя, говорил, что и им готовятся венцы, ибо души сестер истерзаны ранами братьев. «В лице вас, тружениц любви и милосердия, во главе с Царственной Работницей, человечество будет видеть, среди прочих драгоценных камней в короне Державы Российской, ярко сияющие жемчужины любви. Благоухание ваших дел любви доносится и до передовых позиций, что мне пришлось слышать самому»[490]490
  Там же. С. 350.


[Закрыть]
. Игумен Серафим так высоко ставил подвиг сестер обители, что с уверенностью говорил, что если кому-то из воинов суждено переселиться в мир иной, то и там они «не забудут вашего теплого к ним участия, ибо любовь не прерывается и после перерыва видимой связи, она сильнее смерти… Ваши дела как золото, останутся золотом»[491]491
  Там же.


[Закрыть]
.

Вспоминая о том, как Государь год тому назад молился в Марфо-Мариинской обители о даровании победы христолюбивому воинству, игумен Серафим привлекает внимание сестер к тому образу, который в течение всей жизни вызывал трепет и поклонение Великой княгини. Тогда, год назад, во время молебна в Обители августейшая настоятельница благословила Государя на ратный подвиг иконой св. Михаила Архангела, которая в дни войны стала постоянной спутницей Его Величества. К этому образу прибегала Великая княгиня и тогда, когда подготавливала плакаты и открытки для отправки их на фронт, и когда молилась о преодолении козней внутренних и внешних врагов, и в других случаях.

Размышляя о судьбах России, игумен Серафим в беседах с сестрами вспоминал о сне, который он видел за пять лет до войны. Архистратиг Небесных Сил бесплотных парил в воздухе и предупреждал о том, что грядет ожесточенная и кровопролитная война. Архангел Михаил обещал свою помощь русскому царю[492]492
  Там же. С. 351.


[Закрыть]
, который, как подчеркивал игумен Серафим, имел «кротость и смирение Давида, веру Моисея и рассуждение Даниила»[493]493
  Там же. С. 349.


[Закрыть]
.

9.7. Неотвратимость надвигающейся бури

Не было предела перечню добрых дел Великой княгини и ее Великой обители. Как бы подводя итог своим воспоминаниям об этом главном деле Великой княгини Елисаветы Феодоровны, графиня Олсуфьева на правах человека, который много лет был рядом, свидетельствует: «Немыслимо представить себе, что когда-нибудь можно будет узреть подобное бытие, столь отличное от всех других, так далеко превосходящее общий уровень, столь пленительное в силу ее красоты и очарования, столь неотразимое в силу ее доброты; она обладала даром притягивать людей без усилий; все понимали, что она жила на более высоком уровне развития и доброжелательно помогала всем идти выше. Она никогда не давала человеку почувствовать его более низкое положение; напротив, без какого бы то ни было фальшивого смирения с ее стороны она выявляла лучшие качества своих друзей»[494]494
  Olsoufieff A. The Ground Duchess… P. 9.


[Закрыть]
.

Забывая о себе и думая только о других, Великая княгиня не помышляла о собственном физическом спасении, несмотря на то что злые ветры 1917–1918 гг. предвещали недоброе. Тесные связи с подмосковными селами, московскими госпиталями и больницами помогали поддерживать жизнь Марфо-Мариинской обители милосердия. Но уже раздавались угрозы в адрес Великой княгини, которая, видя неотвратимость надвигающейся бури, мыслила в иных, неземных категориях.

В апреле 1918 года она писала старому другу пророческие слова:

«Каждый должен фиксировать свои мысли о горнем мире для того, чтобы видеть вещи в их истинном свете и быть готовым сказать: "Thy will be done", когда все видят полное разрушение нашей любимой России. Помни, что Святая Русь, Ортодоксальная Церковь, которую не одолеют врата ада, все еще существует и всегда будет существовать. Те, кто могут верить в это, без сомнения увидят внутренний свет, который светит во тьме среди бури.

Я не в экзальтации, дорогой друг. Я просто уверена, что Бог, который карает, есть в то же время Бог, который любит.

Я недавно серьезно читала Библию, и если мы верим в огромную жертву Бога-Отца, отправившего Сына на смерть и Воскресение ради нас, мы почувствуем Святой Дух, освящающий наш путь, и наша радость станет непрерывной, если даже наши бедные человеческие сердца и суетный разум переживут моменты, которые кажутся ужасными.

Подумай о буре: в ней есть ряд величественных моментов и ряд ужасных; кто-то боится иметь укрытие, кто-то погибает, а некоторые широко открытыми глазами смотрят на величие Бога; разве это не подлинная картина настоящего времени?

Мы работаем, мы молимся, мы надеемся и каждый день все более чувствуем божественное сострадание. Это безусловное чудо, что мы живы. Другие начинают чувствовать то же самое и приходят в нашу церковь в поисках опоры для их души. Молись о нас… Всегда твой старый и преданный друг».

Далее, сообщает A. A. Олсуфьева, которая опубликовала в Лондоне это письмо Великой княгини, следует постскриптум, который был прочитан с глубокой благодарностью и душевным волнением человеком, к которому адресовано письмо:

«Спасибо тебе за дорогое прошлое».

Это было, как пишет графиня Олсуфьева, последнее слово, сказанное так просто, как все в ее жизни»[495]495
  Там же. P. 13–14.


[Закрыть]
.

Далее последовал арест, прощание с духовником и сестрами Марфо-Мариинской обители, долгий путь на Восток, полные любви письма сестрам обители, хранимое до сих пор фарфоровое пасхальное яичко, расписанное в дороге и посланное Великой княгиней о. Митрофану Сребрянскому Рядом – две сестры обители, одна из которых, Варвара, отправилась на добровольную смерть с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной и другими представителями Царского Дома, близкими друзьями.

18 июля 1918 года Великая княгиня и другие страдальцы были живыми сброшены в глубокую заброшенную шахту возле Алапаевска. Реквием на земле – торжество в мире горнем.

Два долгих года игумен Серафим, родная сестра Елисаветы Феодоровны Виктория и множество добрых людей передавали нетленное, благоухающее сокровище из рук в руки, пока гробы с телами святых мучениц Елисаветы и Варвары не были доставлены на Святую Землю, в храм Марии Магдалины, построенный сыновьями Александра II в память их незабвенно прекрасной матери, в прошлом тоже принцессы из дармштадтского рода.

Один русский архиепископ, посетивший Иерусалим, когда там уже покоились мощи Великой княгини преподобномученицы Елисаветы Феодоровны, рассказывал Ф. Юсупову, что однажды стоял он на молитве у ее гроба. Вдруг раскрылась дверь и вошла женщина в белом покрывале. Она прошла вглубь и остановилась у иконы святого Архангела Михаила. Когда она, указывая на икону, оглянулась, он узнал ее. После чего видение исчезло[496]496
  Юсупов Ф. Мемуары. С. 109.


[Закрыть]
.

Это, конечно, был знак людям со стороны Великой княгини о Страшном Суде, на который всех поведет Верховный Архистратиг Михаил.

Единственное, как пишет Юсупов, что осталось ему в память о Великой княгине Елисавете Феодоровне, – несколько бусин от четок да щепка от ее гроба. Щепка порой сладко пахнет цветами. «Народ прозвал ее святой. Не сомневаюсь, что однажды признает это и церковь»[497]497
  Там же. С. 110.


[Закрыть]
.

Великая княгиня уже два года, как обрела вечный покой, а ее любимое детище, Марфо-Мариинская обитель милосердия, продолжала бороться за право на жизнь этого святого дела.

Свидетель того времени Н. П. Окунев в своем «Дневнике москвича» писал, что все дома обители и в начале 1920-х гг. содержались в полном порядке. Он был поражен красотой Покровского храма и благолепием богослужения. Облик священников, всего причта храма, по мнению Окунева, свидетельствовали, что они были приглашены еще самой Елисаветой Феодоровной. Оба священника «такие чинные, "тихоструйные", благоговейные, представительные; дьякон… молодой еще, но хорошо ведущий свое дело и басящий в такую меру, которая как раз подходит к общему строю придворно-монастырского чина». Окунев отмечал необыкновенное звучание хора из 20 тонко подобранных женских голосов. Его покорила красота песнопений, архитектуры и росписей, алтарные и клиросные действия и звуки во вкусе «благоверных цариц». «Елисавета Феодоровна оставила по себе памятник такой светлый, христиански радостный и кроткий, такой обаятельный по красоте замысла и исполнения, который так и говорит, что эта женщина – подлинная христианка, красивая душой и разумом. Я думаю, что при устроении храма и вообще этой обители Жен Мироносиц она потрудилась больше всех, внеся туда огромные средства, хозяйственность и изысканный вкус. И чем более пройдет времени, тем более ее заслуга перед религией, страждущими и Москвой будет расти и вырастет в вечную ей добрую память».

Впечатления гостя обители свидетельствуют о том, что духовная концепция, заложенная Великой княгиней в это святое дело с самого начала, позволяла в крайне неблагоприятных условиях удерживать повседневную жизнь обители на должной высоте усердием клира и сестер, их безмолвным постоянным молитвенным общением с Великой княгиней.

Если судить по чисто формальным и внешним признакам, сестрам Обители и ее духовнику трудно было игнорировать сложные проблемы времени. Но умение предвидеть плачевные итоги жизни, если перестанет выполняться однажды данный обет, побуждало сестер неукоснительно следовать основным принципам их жизнеустроения. Всем было очевидно, что эту духовно устойчивую общность можно уничтожить только путем насильственной ломки. И это насилие было совершено.

По архивным материалам известный историк профессор В. Ф. Козлов показывает страшную картину постепенного разрушения обители, гибели бесценного памятника церковного искусства и православной святыни в 1920-е гг.[498]498
  Козлов В. Ф. Марфо-Мариинская община сестер милосердия в 1920-е годы // Память как максима поведения. Отв. ред. И. К. Кучмаева. М.,  2001.


[Закрыть]
.

Сестры обители и ее священники, о. Митрофан Сребрянский и о. Вениамин Воронцов, отбывали сроки наказания в различных концлагерях.

9.8. Последние годы святого духовника Обители

В письмах Елисаветы Феодоровны совершенная неизреченная радость часто вызывалась образом удивительного человека, который постоянно был рядом. Отец Митрофан Сребрянский был тем явлением в жизни Великой княгини, в котором, по слову св. Григория Нисского, присутствовало «невыразимое блаженство добродетели души». «Для нашего дела, – писала Елисавета Феодоровна, – это милость Божия, потому что он заложил правильную основу. Сколько людей он возвратил к вере, наставил на истинный путь, сколько людей благодарит меня за ту великую благодать, которую они получили, имея возможность приходить к нему… Его простая, чистая жизнь, одновременно скромная и высокая в своей безграничной любви к Богу и Православной Церкви, является для меня примером. Достаточно поговорить с ним всего несколько минут, как видишь, насколько он скромен и чист – Божий Человек…»[499]499
  ГАРФ. Ф. 601ю Оп. 1. Д. 1264. Л. 48–55 об.


[Закрыть]
. В такой обстановке, рядом с таким человеком Елисавета Феодоровна чувствует, что она «полна совершенным миром, а совершенный мир есть совершенное счастье».

Непрестанное славословие и благодарение Бога позволяло о. Митрофану не только не делать зла, но и не помышлять о нем. Он проводил жизнь странника по характеру образа жизни и образа мыслей. А поэтому не искал блаженства, но жил в нем, не оставляя места в душе сторонним раздумьям.

Ближайшему другу и сподвижнику Великой княгини Елисаветы Феодоровны о. Митрофану Сребрянскому посвящено много добрых слов. Не повторяя сказанного, следует, тем не менее, обратить внимание на самый последний этап его жизни, который проходил во Владычне Тверской области после 16 лет лагерей и тюрем. Ибо именно этот период земного бытия батюшки проявил всю полноту его веры. Абсолютная утрата или ограничение свободы не повлияли на цельность его христианской жизни. В эти сложные годы он избирает пути, соответствующие христианскому смыслу человеческого бытия. Жизнь во Владычне по форме была подобна новому рождению старца, но по содержанию, как и прежде, любовь рассматривалась в качестве главной меры бытия. Тем более ценными представляются воспоминания Натальи Федоровны Борячек, дедушка которой отец Квинтилиан принимал последнюю исповедь отца Митрофана. Слово особой благодарности обращено к тем людям, которые и ныне берегут место во Владычне Тверской области, где после 16 лет ссылок завершалась земная жизнь о. Митрофана, где он упокоился на скромном сельском погосте в окружении преданных ему монахинь Марфо-Мариинской обители и самых близких людей.


Протоиерей Квинтилиан – духовник о. Митрофана Сребрянского с 1945 по 1948 г., принявший его последнюю исповедь. Фотография


Монахиня Надежда с внучкой о. Квинтилиана Н. Ф. Борячек. Фотография


В те далекие годы домик о. Митрофана стоял возле погоста в полном одиночестве, что особенно ощущалось в долгие зимние вечера, когда за окном ветхой избушки был слышен вой волков да стон вьюги.

После смерти отца Митрофана сестры обители, Надежда и Любовь, продолжали ухаживать за вдовой о. Митрофана Ольгой Владимировной, которая лежала после инсульта, с трудом произнося отдельные слова и короткие фразы, передававшие, тем не менее, суть ее отношения к происходящему.

О том, что со временем о. Митрофан будет канонизирован, знали многие. Одним из первых ощутил это о. Квинтилиан, который продиктовал (т. к. уже плохо видел) своей жене (бабушке Натальи Федоровны Борячек) некоторые раздумья на этот счет. Отец Квинтилиан говорил, что в миру о. Митрофан вел жизнь пустынника. Эта способность к созерцанию была обусловлена его духовной чистотой. Отец Квинтилиан отмечал: «Евангельская чистота, бесстрастие, которыми была проникнута его последняя предсмертная исповедь, которую я принимал от него, привела меня в какой-то священный ужас. Я после этого понял душевное состояние апостола Петра, когда он воскликнул: "Господи, отойди от меня, ибо я человек грешный"».

В свою очередь отец Митрофан, обладавший даром различать грани и оттенки духовной природы человека, поддерживал о. Квинтилиана, говоря: «Вы счастливы, очень счастливы, ибо стоите у престола Божия. А я, за свои грехи и недостоинства, лишен этой милости Божией».

О. Квинтилиан говорил, что его все удивляло в о. Митрофане. И прежде всего незлобие батюшки. Как-то раз о. Митрофан заметил: «Плохих людей нет, есть люди, за которых особенно нужно молиться». В беседах его не было даже тени неприязни к людям, несмотря на то что он много страдал от них. Кротость и ласка, как говорил о. Квинтилиан, были отличительными свойствами о. Митрофана.


Возле иконы сев. Марфы и Марии, вышитой Елисаветой Феодоровной. Конференц-зал Оружейной палаты Московского Кремля. Фотография. 2000 г.


Крестный ход с чудотворной иконой Государя Императора Николая II перед началом Свято-Елисаветинских чтений в Марфо-Мариинской обители. Современная фотография


Жарким июльским днем 1999 года мы по предварительной договоренности посетили святую горницу во Владычне, где все сохраняется так, как это было при сестрах Марфо-Мариинской обители. Домик, в котором жили о. Митрофан и его жена Ольга Владимировна (монахиня Елисавета), сгорел. Но на том же самом месте, с той же планировкой воссоздана горница, в которой все наполнено духом Великой княгини и о. Митрофана, где бережно хранятся их портреты, иконы, старые пожелтевшие фотографии.

Все удивительно благоприятствовало нашей поездке и по стечению обстоятельств было похоже на чудо, которое мы особо ощутили в горнице. Весь дом освящают утопающие в цветах портреты Великой княгини Елисаветы Феодоровны и о. Митрофана Сребрянского, которые помещены на отдельном столе. К большим портретам этих святых людей по-дочерни прислонены небольшие фотографии монахинь Надежды и Любови – сестер Марфо-Мариинской обители, которые после ссылок верно служили Богу и людям под водительством духовника обители во Владычне. Хранители дома с радостью показывают нам фотографии Елисаветы Феодоровны с сестрами, о. Митрофана в молодости, а на одной из фотографий он с матушкой Ольгой окучивает картошку. Здесь он молился, там находилась его кроватка. А вот та самая печка, разбирая которую в 1998 году Наталья Федоровна и Виктор Иванович Борячек обрели припрятанные в свое время и завернутые в газету апостольник Великой княгини, епитрахиль о. Митрофана, кадило, ладан (все хорошо сохранилось, несмотря на то что прошло несколько десятилетий).

Отец Митрофан думал и об украшении земли, о чем свидетельствуют деревья, посаженные его руками около дома во Владычне. Хранители святой горницы с радостью показывали нам пушистую высокую елочку, привольно раскинувшуюся в огороде, и несколько могучих крепких берез возле дома, которые о. Митрофан оставил как живую память о себе.

Прошло много лет, но добрые христиане свято хранят лампаду из кельи Великой княгини, мешочек с частицами волос Елисаветы Феодоровны и о. Митрофана Сребрянского, их кресты, иконы, фотографии, пасхальные яйца, предметы повседневного обихода, Библию о. Митрофана.

Перед смертью настоятель Скорбященского храма на Ордынке протоиерей Борис Гузняков передал дочери Надежде Борисовне великую святыню – вышитую руками Елисаветы Феодоровны икону Марфы и Марии.

Несколько раз эта удивительная икона была в Академии славянской культуры, освящала Свято-Елисаветинские чтения, которые мы проводили в Оружейной палате Московского Кремля, в Паломническом центре Московского Патриархата, в Марфо-Мариинской обители, в Сергиевом дворце Петербурга, в Экспоцентре и других залах. Всякий раз, когда мы с внутренним трепетом прикасались к этому изысканному творению Великой княгини, ставили икону на мольберт, украшали ее живыми белыми лилиями, в зале наступала та особая тишина, которая ощущается как реальное присутствие святой души.

Великая княгиня Елисавета Феодоровна давно канонизирована Русской Православной Церковью. В России, Белоруссии, на Украине, в других государствах открываются монастыри и храмы, посвященные этой великой благотворительнице. Через несколько десятилетий после закрытия возобновила свою деятельность Марфо-Мариинская обитель милосердия. А мы сегодня, осенью 2007 года, проводим уже девятые и десятые Свято-Елисаветинские чтения, посвящая их рассмотрению роли Москвы (9-е) и Петербурга (10-е) в жизни Великой княгини.

Завершая главу, справедливо подумать об уникальном месте Марфо-Мариинской обители в сонме русских монастырей. Здесь все было самобытно и единственно. Во-первых, в Обители неповторима структура взаимосвязи различных степеней сестричества. Во-вторых, здесь поставлены определенные возрастные границы для возможности поступления в сестры, обеспечивающие таким образом стабильность и дееспособность Обители. В-третьих, и с этого, возможно, следовало бы начать, – Обитель по дороге жизни вели два святых человека, авторитет которых был абсолютен и поэтому обеспечивал единодушное выполнение повседневных послушаний. В-четвертых, вся деятельность Обители была обращена к миру бедных, больных, страждущих. В-пятых, эта деятельность была евангелична по духу, интернациональна по сфере влияния на людей. В-шестых, работа Обители отличалась творческой импульсивностью. В-седьмых, поведение настоятельницы и сестер, их одежда, тон разговора, облик храма, росписи в нем, цветущий сад – все отличалось здесь изысканным аристократическим вкусом, изяществом, было пронизано лучами любви и добра.

Отстаивая свою позицию, свою точку зрения, Великая княгиня, скорее предполагала, чем реально ощущала, масштаб деятельности Обители, где преобладание этического, духовного компонента в повседневной работе обеспечивало бесспорность ее результатов.


М. Б. Нестеров. Девушка у пруда (портрет Н. М. Нестеровой). Холст, масло. 1923 г.


М. Б. Нестеров. Наташа Нестерова на садовой скамейке. Холст, масло. 1914 г.


М. Б. Нестеров. Богоматерь с Младенцем. 1909 г.


M. Б. Нестеров. Христос у Марфы и Марии. 1909 г. Роспись Покровского храма Марфо-Мариинской обители


Пасхальное яйцо, приобретенное и расписанное Великой княгиней Елисаветой Феодоровной по дороге в ссылку и переданное о. Митрофану 1918 г.


Пасхальное яйцо, принадлежавшее о. Митрофану. Фото Ю. В. Робинова


Крест напрестольный двухсторонний с изображениями Спасителя и Великомученицы Варвары. Резьба по дереву


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации