Текст книги "По ту сторону небес"

19

– Похоже, все мои труды пошли насмарку, не так ли? – зловещим тоном поинтересовался мистер Вильямс. Он величественно прошествовал через всю комнату и остановился рядом с Кэролайн. Его жирный подбородок дрожал от ярости.

– Нечестивая дочь Велиара, какое зло ты задумала на сей раз? – Священник протиснулся мимо мужчины и женщины и вошел в комнату вслед за мистером Вильямсом. – У нас есть только одно утешение: мы твердо знаем, что тебя ждет скорая расплата за грехи. Как видишь, Джеймс, все именно так, как я тебе говорил.

– Я являюсь дочерью Марселла Везерби, а совсем не Велиара, кто бы он ни был. Добрый день, мистер Миллер, мистер Вильямс.

Кэролайн встала и быстро присела перед вновь прибывшими в неглубоком реверансе. Она уступила доводам рассудка и хорошенько не прошлась по этой парочке своим острым язычком, однако не смогла удержаться от скрытой насмешки. Оба посетителя уже успели проникнуться к ней изрядной долей враждебности. Мнение мистера Вильямса мало ее интересовало, но относительно пастора Даниэль еще раньше предостерегал Мэта, не советуя делать из него врага. Кэролайн не хотелось навлекать на этот дом неприятности только из-за того, что она не умеет придержать свой острый, как бритва, язычок.

– Велиар есть Дьявол, – произнес пастор, возмущенный ее невежеством и тут же суеверно поплевал. Прежде чем он успел что-либо добавить, из коридора, застегивая на ходу рубашку, появился Роберт.

Его лицо просветлело, и он смачно хлопнул по плечу стоящего в дверях мужчину.

– Добро пожаловать, Джеймс. Добрый день, Мэри.

– Я только что вернулся из Везерсфильда и уэнал, что Мэт при смерти. Почему вы не послали за мной кого-нибудь? – запальчиво спросил Джеймс.

Теперь, когда Кэролайн смогла как следует его разглядеть, она безошибочно признала бы в нем одного из братьев Мэтисонов. Даже если бы никогда раньше не слышала его имени. Джеймс был очень похож на Мэта, хотя намного худее и, возможно, на несколько дюймов ниже. Но черты лица, цвет волос и глаз выдавали в нем Мэтисона. При том, что глаза Джеймса были скорее серыми, нежели голубыми, а черные волосы слегка отливали в рыжину и заметно меньше курчавились. Его не портили ни шрам, ни хромота, и он, по идее, должен был бы выглядеть намного красивее брата. Но, странное дело, таковым не казался, по крайней мере, в глазах Кэролайн. И хотя Джеймс, безусловно, был очень привлекательным молодым мужчиной, в нем, в отличие от брата, отсутствовало нечто такое, что делало Мэта неотразимым.

– Что значит, «почему»? Да потому, я полагаю, что нам это не пришло в голову. Видишь ли, мы тут были некоторым образом заняты, – произнес на ходу Даниэль, появляясь в комнате. – Привет, Мэри. – Он кивнул женщине, и та ему в ответ улыбнулась.

И тут Кэролайн узнала ее: это была та самая молодая женщина, с которой поздоровались Даниэль и капитан Рауз, когда вели Кэролайн через деревню. Ясно, что она жена Джеймса.

– Но, будь уверен, мы тотчас послали бы за тобой в случае его смерти, – съерничал Роберт, с ухмылкой глядя на брата.

Мэри возмутилась, а Джеймс недовольно сдвинул брови.

– Судя по твоей игривой манере, Мэту больше не грозит смерть? – с удивлением в голосе спросил он и искоса бросил взгляд на мистера Вильямса.

Тот весь ощетинился, словно готовился отразить возможное нападение.

– Быть может, летальный исход еще удастся предотвратить, если мы отрежем ему ногу, – мистер Вильямс счел нужным ответить на этот вопрос сам. Он всячески прощупывал и теребил опухшую, багрового оттенка ногу Мэта чуть выше места перелома. Казалось, он даже разочарован тем, что Мэт останется жить.

Кэролайн изо всех сил сдерживалась, чтобы не оттолкнуть аптекаря от постели больного. Мэт задвигался от грубых прикосновений, и девушка догадалась, что ему причинили боль, которую он чувствовал даже в бессознательном состоянии.

– Он не умрет и ногу ему не отрежут, – твердо заявила Джеймсу Кэролайн, продолжавшая делать над собой поистине героические усилия, дабы обуздать бьющий через край гнев.

Когда она приседала перед гостями в реверансе, то немного отошла от кровати, и это дало мистеру Вильямсу возможность обойти с другой стороны и встать к Мэту вплотную. Это была ошибка. Но, по крайней мере, аптекарь перестал мять больному ногу и стал измерять пульс, что, во всяком случае, не Должно было причинять боль.

– Это уж решать не тебе, а Господу. – Отец Миллер окинул Кэролайн с головы до ног презрительным взглядом. Он надменно втянул носом воздух, дав ей тем самым понять, что она встречает гостей в непотребном виде.

Ее волосы, которые едва хватило времени расчесать, не то чтобы уложить, были заплетены в такую же косу, какую она делала перед сном. Толстая, как запястье взрослого мужчины, черная и блестящая коса, свисающая до пояса, никак не подходила для дневной прически, а также для визитов посторонних. Но еще хуже обстояло дело с туалетом. В то утро Кэролайн надела на себя первое попавшееся под руку платье. Теперь, под пристальным взглядом пастора, она словно впервые за несколько месяцев рассмотрела его поближе. Белая хлопчатобумажная ткань с когда-то задорными вишневого цвета ленточками, окаймляющими рукава и юбку, уже потеряла свой первозданный цвет: от времени она пожелтела, покрылась пятнами от воды, лекарств, грязи и один Бог знает чего еще. Вдобавок ко всему, платье выглядело ужасно мятым. Однако Кэролайн не сомневалась: хмурое осуждение священнослужителя вызвал прежде всего корсаж. Вырез был слишком глубоким, чтобы соответствовать его закостеневшим пуританским вкусам. Овальное декольте открывало взору только самую верхнюю часть груди, за которой начиналась едва угадываемая ложбинка. Но отец Миллер уставился на вырез с таким ужасом, как будто Кэролайн была совершенно обнаженной. «Противный человечишка», – подумала она с раздражением.

– Кстати, вы знакомы с Кэролайн? – обратился Даниэль к Джеймсу и Мэри. – Она – наше новое прибавление в семействе.

– Здравствуйте, – улыбнулась ей Мэри. Кэролайн подумала, что Мэри, с ее круглым спокойным лицом и нежными карими глазами, должна отличаться добротой. Джеймс, напротив, смотрел па Кэролайн с подозрением, лишь слегка склонив голову в знак приветствия, «Может быть, у мужчин из рода Мэтисонов врожденное недоверие к женщинам?» – с некоторым раздражением подумала Кэролайн, кивая обоим в ответ.

– Так значит, она уже втерлась к вам в доверие, и вы приняли ее в свою семью, не так ли? – вмешался отец Миллер. – Что ж, в этом нет ничего удивительного. Порок всегда умел действовать хитростью.

– Порок?! Это вы обо мне? – Кэролайн вскинула глаза на пастора. Их взгляды скрестились. Но прежде чем они успели что-либо сказать друг другу, раздался голос:

– Не припоминаю, чтобы я приглашал тебя в дом, отец Миллер.

На несколько секунд Кэролайн и все остальные безмолвно застыли от изумления. Затем девушка быстро повернулась на каблуках в ту сторону, откуда донеслись эти слова. Голос, слабый и немного скрипучий, тем не менее принадлежал Мэту. И двух часов еще не прошло с тех пор, как они боролись за его жизнь, а он находился на пороге смерти. Теперь Мэт был не только жив и в сознании, более того, он явно понимал суть происходящего. В устремленных на священника глазах сквозила явная неприязнь, и от этого они казались гораздо темнее.

– Мэт!

Это хором выдохнули сразу несколько человек, по меньшей мере, двое, а может быть, все четверо его братьев, поскольку к этому моменту в спальню пришел и Томас.

– Я здесь в качестве лица, представляющего нашего Господа, и пришел, чтобы облегчить тебе переход к вечной жизни, – заунывно произнес отец Миллер, подходя к кровати. Набожность его речи не соответствовала выражению лица, с которым он с высоты своего роста взирал на Мэта.

– Несколько преждевременно, – ответил Мэт, не спуская глаз с пастора. Кэролайн видела, что даже такой короткий разговор утомил больного.

– И, слава Богу, что так, ради спасения души. Тебе придется долго каяться, Эфраим Мэтисон, прежде чем сможешь войти в Небесный сад! То, что ты приютил у себя эту дочь змеи, не добавляет тебе добродетели в глазах Господа!

– Клевета на любого члена моей семьи дорого тебе обойдется, отец Миллер. Ты же знаешь, что у нас насчет этого есть строгие законы. – От гнева голос Мэта даже окреп. – И мне хотелось бы, чтобы ты и все остальные прихожане знали: Кэролайн является членом моей семьи. Я не потерплю оскорблений в ее адрес.

Это было заявлено с такой твердостью, что у Кэролайн потеплело на сердце. Не говоря ни слова, она с благодарностью посмотрела на Мэта, но все его внимание было поглощено пастором.

– А, значит, еще один ангел преисподней сумел соблазнить тебя, не так ли? Ты слаб, Эфраим Мэтисон, и стал легкой добычей для слуг Люцифера. Единственная надежда на спасение – это заставить ее уйти прочь из твоего дома, а вместе с ней будет изгнана и твоя слабость!

– Я предпочитаю изгнать из своего дома тебя и вместе с тобой твою глупую болтовню. Послушай меня, и послушай хорошенько. Если ты снова позволишь себе необоснованные обвинения в адрес Кэролайн, я привлеку тебя к суду за распространение злобной клеветы. Напоминаю тебе, отец Миллер, что наказанием за это является публичная порка.

Глядя на священника, можно было подумать, что его сейчас хватит апоплексический удар. Его лицо покраснело, глаза вылезли из орбит.

– Ты уже второй раз смеешь угрожать служителю Господа! – Он глубоко вздохнул и повернулся к Джеймсу и Мэри, протягивая к ним руки, как будто моля о помощи. – Боюсь, твой брат уже потерян для нас, Джеймс. Но ты и твоя дорогая жена ни в чем не повинны, как и другие твои братья и бедные беззащитные племянники. Я призываю вас всех повернуться спиной к Эфраиму и к этой коварной соблазнительнице, которая уводит его с праведного пути. Пусть он один пожинает тягостные последствия своих бесчисленных пороков, чтобы некому было прийти к нему на помощь в тяжкую минуту. Я…

Джеймс весь напрягся, но Мэри, быстро покачав в его сторону головой, как бы призывая молчать, прервала выспренное красноречие пастора. С мягкой улыбкой она протянула руку, взяла распалившегося священника за рукав и потянула за собой к выходу из комнаты.

– Давайте спустимся вниз, и позвольте мне угостить вас чашечкой чая. А после этого мы с Джеймсом будем очень рады, если вы, преподобный отец Миллер, помолитесь за спасение всех живущих в этом доме. Я уверена, что ни Кэролайн, ни Мэт не потеряны для Господа, если за них молится столь достойный служитель церкви, как вы. Только подумайте: может быть, именно вам предназначено самим Богом стать орудием их спасения! Кроме того, вы же знаете Мэта: он умеет быть очень вспыльчивым, но только грозится, а сам и мухи не обидит. Не сердитесь на него, прошу вас.

К удивлению Кэролайн, Мэри сумела то ласками, то сказками убедить отца Миллера покинуть комнату. Она продолжала уговаривать его и тогда, когда они вместе прошли по коридору и стали спускаться по лестнице, но слова были слышны все хуже и хуже.

– Джеймс, твоя жена поистине святая, – вполголоса сказал брату Томас, уставясь им вслед с выражением почтительного восхищения.

– Я тоже так думаю. – Джеймс повернулся и подошел к постели Мэта. Там он озабоченно взглянул па мистера Вильямса.

– Что-нибудь не так? – спросил Джеймс.

– Я опасаюсь, что это посинение и вздутие предвещает заражение крови. Еще раз повторяю: ногу необходимо ампутировать.

– Я убью всякого, кто попытается это сделать! – резко заявил Мэт. На его лице была написана ярость, а взгляд, устремленный на мистера Вильямса, горел ненавистью.

– Я считаю это единственной альтернативой, в противном случае тебя ждет смерть.

– Мистер Вильямс, не могли бы вы спуститься вниз и выпить чаю вместе с преподобным отцом Миллером и моей женой? А я тем временем попытаюсь воздействовать на своего неразумного брата. – Джеймс пололсил руку на плечо аптекаря и увлек его подальше от кровати. – Вы же знаете, если с ним спорить, мы никогда ничего не добьемся, и только еще больше его разозлим.

Последняя фраза была сказана тоном ниже, когда мистер Вильямс, не без помощи Джеймса, очутился уже у самой двери, однако Кэролайн (и, как она подозревала, Мэт тоже) услышали ее. Но если Мэт что-то слышал, он ничего не сказал. Мистер Вильямс, насупив брови, вышел из спальни, а Джеймс с недовольным видом вернулся к постели больного.

– Послушай, Мэт, я прекрасно понимаю, что с ампутацией ноги очень трудно смириться, но если это необходимо, чтобы спасти тебе жизнь… – начал он тоном, каким уговаривают упрямых или недоразвитых.

– Я не собираюсь терять ногу, – упрямо повторил Мэт.

Судя по голосу, он очень утомился. Кэролайн подошла поближе и встала по другую сторону кровати, с неодобрением глядя на стоящего напротив нее Джеймса. Но, прежде чем девушка могла что-то сказать, заговорил Даниэль.

– После сегодняшнего дня у меня появилась большая вера в целительские способности Кэролайн, а она утверждает, что ампутация ноги не является необходимостью. Я ей доверяю. Джеймс. – Голос Даниэля звучал негромко и спокойно.

– Она сбила ему жар, который, как пить дать, убил бы его, – подтвердил Роберт. – Разве я не прав, Том?

– Ага, – произнес Том после секундного замешательства.

И хотя даже это единственное «ага» он произнес с некоторой неохотой, тем не менее, Томас согласился. Кэролайн бросила на него удивленный взгляд, в котором была и доля благодарности. Только сегодня днем он постоянно выказывал ей свое недоверие, теперь же, видимо, был готов по крайней мере предоставить ей возможность показать, на что она способна.

– Она сестра Элизабет, разве не так? – спросил Джеймс, как бы напоминая им об этом.

– Сводная сестра, и к тому же, я не заметил в ней ничего плохого, – твердо ответил ему Даниэль.

– Должно быть, у вас языки подвешены так, чтобы болтать обоими концами! – слабым голосом воскликнул Мэт, похоже крайне недовольный тем, что братья обменивались репликами над его головой.

– Прошу меня простить, джентльмены, но, думаю, ради вашего брата будет лучше продолжить беседу в другом месте. Ему надо отдохнуть.

Вмешательство Кэролайн было вызвано и мрачным видом больного, и выступившим на его лбу и верхней губе потом. Мэту не стоило лишний раз волноваться.

Джеймс посмотрел на нее с удивлением и вместе с тем с легким высокомерием. Остальные мужчины, привыкшие к манере Кэролайн откровенно высказывать все, что у нее на уме, только кивнули в знак согласия.

– Ты, разумеется, права, – согласился Даниэль и жестами выдворил братьев из комнаты.

Даже Джеймс не протестовал, хотя ему не слишком понравилось, что его попросили выйти за дверь по распоряжению какой-то выскочки, каковой он явно считал Кэролайн. К счастью, Джеймс настолько любил своего брата, что сумел поставить его интересы выше собственной уязвленной гордости.

– Я не должен потерять ногу, – сказал ей Мэт, когда Кэролайн вернулась к его постели с порцией снотворного в руках.

– Конечно, нет. – Кэролайн села на краешек кровати рядом с Мэтом и, просунув руку ему под голову, приподняла ее, чтобы дать возможность больному глотать.

– Я не младенец, – раздраженно произнес Мэт и сделал рукой жест, намереваясь взять стакан. Но он был слишком слаб, и рука бессильно упала. – И кстати, что это за снадобье ты собираешься влить мне в глотку? – поинтересовался он, недовольно уставившись на нее, как будто Кэролайн каким-то образом была виновата в его слабости.

– Оно поможет тебе уснуть. – Она поднесла лекарство к его рту. Стакан коснулся губ, но они были упрямо сжаты. – Выпей.

– Я не хочу потерять ногу, – снова с нажимом сказал Мэт, отворачиваясь в сторону и не давая возможности влить в рот снотворное.

Кэролайн понимала его страх. Он боялся, что когда уснет, то не сможет защитить себя от чьего-либо произвола. И она мягко ответила:

– Говорю тебе, в этом нет необходимости, да и твои братья слишком любят тебя, чтобы позволить изувечить тебя без всякой на то причины. Можешь быть совершенно уверен: когда ты проснешься, твоя нога будет на месте.

– Я могу быть уверен?

– Да. А теперь, пожалуй, выпей это. Если ты не отдохнешь немного, боюсь, снова начнется жар, и это может свести тебя в могилу. В то время как состояние твоей ноги не внушает большой тревоги. Пожалуйста, выпей.

Она снова поднесла стакан к его губам. Глаза Мэта над кромкой стекла неотрывно смотрели на нее. В них отражался неистовый огонь, словно они излучали яркое голубое сияние. Кэролайн с ужасом подумала, не начался ли у больного снова жар, но, когда подняла другую руку и легко коснулась его виска, кожа Мэта не была горячей на ощупь.

– Обещай мне, что не позволишь им ампутировать ногу.

Несмотря на слабость, рука Мэта крепко обхватила ее ладонь, державшую стакан, и Кэролайн поразилась силе его пальцев.

– Обещаю.

Девушка осторожно высвободила свою руку. Несмотря на болезнь Мэта, у нее не хватило бы сил заставить его разжать пальцы, если бы он этого не захотел. Но он медленно разжал их.

– Обещаю, – повторила она и прижала стакан к губам Мэта.

Снова посмотрев на Кэролайн долгим взглядом, он открыл рот и позволил ей влить туда содержимое.

– Ну вот и молодец, хороший мальчик.

Кэролайн машинально пробормотала эти слова, не вкладывая в них ни малейшего смысла, креме желания подбодрить Мэта. Проглотив снадобье, он поморщился от горечи во рту. Когда Кэролайн встала, чтобы оставшейся в кувшине водой прополоскать стакан и вытереть его насухо, он следил за ней глазами. Судя по насупленным бровям, Мэт о чем-то глубоко задумался.

– Я не мальчик, – ровным голосом произнес он, – хоть с травмой, хоть без нее.

Кэролайн изумленно обернулась в его сторону. Затем вспомнила свои слова.

– Да, – согласилась она, возвращая стакан па столик возле кровати.

– Это так, на всякий случай, чтобы ты знала.

– Я и так знаю.

– И, тем не менее, ты больше не боишься меня.

От этих слов Кэролайн чуть не выронила полоскательницу, содержимое которой выливала в помойное ведро. Она подняла на Мэта расширившиеся от изумления глаза. Он напряженно смотрел на девушку, как будто она представляла для него загадку, которую он вознамерился во что бы то ни стало разгадать.

– Я никогда тебя не боялась.

Кэролайн покривила душой, наполовину солгав и наполовину сказав правду. От волнения руки плохо слушались, и ей пришлось снова подхватить полоскательницу, в последний момент едва не выпавшую у нее из рук. Недовольно поджав губы, Кэролайн поставила ее на выступ в самой нижней части умывальника, и только тогда осознала, насколько точно замечание Мэта попало в цель.

– Да нет же, боялась. По крайней мере, когда я до тебя дотрагивался.

Кэролайн не нашлась, что на это ответить. Она внезапно проявила повышенный интерес к тому, в каком порядке располагались на столике пузырьки с лекарствами. В течение некоторого времени Мэт не проронил ни слова, но девушка чувствовала, что он внимательно за ней наблюдает. Наконец, сна больше не могла вынести ни молчания, ни его испытующего взгляда. Сложив на груди руки, Кэролайн повернулась к мужчине и приготовилась возражать и отнекиваться, однако Мэт, казалось, потерял к этой теме всякий интерес. Глаза уже не смотрели так напряженно, а веки грозили вот-вот опуститься. Неожиданно он зевнул. Обезоруженная Кэролайн смягчилась и теперь смотрела на него уже не столь воинственно. Она опустила руки и подошла к кровати, чтобы поправить одеяло, которое съехало набок во время осмотра больного мистером Вильямсом.

– Не оставляй меня, – вдруг попросил Мэт, подняв веки.

Наклонившаяся над ним Кэролайн на какой-то миг была застигнута врасплох ослепительным взглядом голубых глаз. И не нашлась, что ответить. Она понимала, что Мэт, по сути, сказал ей, что она ему нужна. Ее тщательно защищенное от подобного рода волнений сердце лихорадочно забилось. И все многочисленные барьеры, которые Кэролайн так долго воздвигала вокруг него, начали потихоньку рушиться. Глядя на Мэта сверху вниз, она почувствовала, словно что-то распускается и зеленеет в ее душе. Так бывает в природе, когда не смену морозной, лютой зиме приходит весеннее тепло.

– Я не уйду. Можешь быть спокоен, – ответила девушка, и сама удивилась тому, как хрипло прозвучал ее голос. Затем непроизвольно улыбнулась ему.

На сей раз, улыбка вышла по-настоящему открытой, в ней не было ни капли неуверенности или робости. Но Мэт уже смежил веки и ничего не увидел.

С минуту Кэролайн смотрела на спящего, и ей не нравилось то, что она ощущала в своей душе. Можно подумать, забота о безопасности Мэта целиком и полностью лежит на ее плечах. Какая ерунда! Но затем она вспомнила о других и живо представила себе, какой спор в этот самый момент разгорелся внизу в кухне.

Кэролайн подтащила стул поближе к постели Мэта и удобно устроилась в нем. Ее брови почти сомкнулись, придав лицу выражение суровой неприступности. Губы растянулись в линию и решительно сжались. Руки были сложены на груди, а в глазах, устремленных на открытый проем двери, застыло столь грозное выражение, что Миллисент, собравшись прыгнуть Кэролайн на колени, передумала. Вместо этого забилась под кровать и сжалась в комок, сверкая таким же желтыми, как у и хозяйки, глазами.

Подготовившись к возможному сражению, Кэролайн принялась ждать. Только через ее труп они смогут причинить Мэту вред!