Текст книги "Символическая жизнь (сборник)"

Исходная идея теста была утопична – ментальные ассоциации. Тест оказался слишком примитивен для этого. Но именно ошибки, допущенные тестируемым, помогут вам кое-что узнать. Вы произносите элементарное слово, знакомое даже ребенку, а высокообразованный человек не может вам ответить. Почему? Просто это слово натолкнулось на то, что я называю комплексом. Комплекс – скопление психических характеристик, отмеченных специфическим, возможно, болезненным чувством, нечто, обычно тщательно скрываемое. Словно сквозь плотную оболочку персоны прорывается метательный снаряд и попадает в темный пласт психики. Человек с комплексом денег, например, запнется на словах «покупать», «деньги», «платить».

Мы столкнулись более чем с двенадцатью различными типами нарушений реакции. Я остановлюсь на некоторых из них, и вы получите представление об их практической ценности. С практической точки зрения наиболее важно продление времени реакции. Чтобы выяснить это, необходимо рассчитать среднюю продолжительность реакции тестируемого. Среди других нарушений можно назвать следующие: реакция, состоящая более чем из одного слова (вопреки инструкции); при повторении слова допускается ошибка; реакция выражена не словом, а мимикой, смехом, движениями рук, тела, покашливанием, заиканием и т. д.; неполная реакция типа «да», «нет»; ассоциация может не соответствовать реальному значению сти-мульного слова; использование одних и тех же слов в качестве реакции; использование иностранного языка – у вас в Англии опасность этого не столь велика, а у нас подобное происходит довольно часто; неправильное воспроизведение, когда память не срабатывает в повторном эксперименте, а также полное отсутствие реакции.

Все эти реакции не контролируются волей и поэтому всегда истинны. Если вы подчинитесь условиям эксперимента, то с вами все ясно, если же откажетесь от него, тоже станет понятным, почему вы не хотите этого делать. Если попытаться подвергнуть подобному эксперименту преступника, он может отказаться в нем участвовать, но это будет своеобразным разоблачением, ибо ясно, почему он отказывается. Если же он согласится, то сам приблизит развязку – обнаружение истины. В Цюрихе меня приглашают на судебные заседания в трудных случаях; мои выводы подводят итоги разбирательства.

Результаты теста можно проиллюстрировать диаграммой (рис. 5). Высота колонок отражает время реакции на каждое слово. Штриховая горизонтальная линия показывает среднее время реакции. Незакрашенные колонки обозначают реакции без нарушений, а заштрихованные – нарушенные реакции, время которых превышает среднее. В реакциях 7—10 мы наблюдаем целую серию нарушений.

Рис. 5. Ассоциативный тест

Слова-стимулы: 7 – нож, 13 – копье, 16 – бить, 18 – острый, 19 – бутылка

Реакция 13 не входит в этот ряд, но вслед за ней идет еще одна серия нарушений (16–20). Необходимо отметить, что сам пациент не замечает отклонений в своих реакциях. Наиболее сильное нарушение мы наблюдаем в реакциях 18 и 19. В этом частном случае мы имеем дело с так называемым повышением чувствительности через бессознательные эмоции: когда критическое слово вызвало стойкую реакцию, а следующее оказалось созвучно первому, можно ожидать большего эффекта, чем от серии обычных ассоциаций. Это называется эффектом усиления чувствительности.

Может оказаться полезным применение этого эффекта в расследовании криминальных случаев. Для усиления эффекта критических слов-стимулов необходимо расположить их в определенной последовательности, чтобы они могли вызвать стойкую реакцию. Если тестируемый подозревается в совершении преступления, для него критическими будут слова-стимулы, содержащие прямой намек на преступление.

Тест, представленный на рисунке 5, был проведен со здоровым мужчиной тридцати пяти лет. Замечу, что я провел немало экспериментов с людьми различных социальных групп до того, как научился делать выводы из патологического материала. Если вы хотите знать, что беспокоило этого человека, взгляните на слова, вызывавшие нарушения реакции. Свяжите их, и у вас получится неплохое объяснение случившегося.

Итак, это был «нож», который вызвал четыре нарушенные реакции. Следующими словами-раздражителями были «копье», «ударить», «острый», «бутылка». Мне было вполне достаточно небольшой серии из пятидесяти слов, чтобы сказать: «Я не думал, что с вами могла случиться такая беда. Помните, вы были пьяны и ножом убили человека…». Потрясенный, он во всем мне признался. Этот человек был из респектабельной семьи. Будучи за границей, он попал в пьяную ссору, в которой ножом убил человека. Он просидел год в тюрьме, но скрывал это, ибо не хотел осложнять себе жизнь. На своем семинаре в Цюрихе я также провожу подобные эксперименты. Приглашаются все, кто желает в чем-то исповедаться. При этом я всегда прошу их принести какой-либо материал о другом человеке, которого они знают, а я – нет, и демонстрирую на конкретном примере, как читать историю индивида. Это весьма интересное занятие; иногда случаются очень интересные открытия.

Я приведу другой пример. Много лет назад, когда я был еще молодым доктором, пожилой профессор криминологии спросил меня об эксперименте, выразив свое недоверие. Я предложил ему попробовать тест на себе. Он согласился, однако после десяти слов устал, и мне пришлось довольствоваться ими. Я сказал ему, что совсем недавно его беспокоили денежные дела, что он боится умереть от сердечного приступа. Возможно, он учился во Франции, там у него было любовное приключение. И, как это часто бывает, когда человеку приходят в голову мысли о смерти, память приносит светлые воспоминания из далекого прошлого. Как я мог это знать? Это мог понять даже ребенок! У человека семидесяти двух лет слово «сердце» ассоциировалось с «болью», «смерть» с «умирать» – естественная реакция, вызванная боязнью смерти. На слово «деньги» он отреагировал обычно – «слишком мало». Следующие ассоциации поразили меня: на «плату» он, после некоторого раздумья, ответил «La Semeuse». Это известное изображение на французской монете. Мы говорили по-немецки, почему же он употребил французское «La Semeuse» («сеятельница»)? Пришла очередь слову «поцелуй», была долгая реакция и ответ – «красивый». Теперь я мог представить события связно. Он ни за что бы не использовал французский, если бы это не было связано с определенными ощущениями. Какими? Неприятности с французским франком? Нет, в те дни о девальвации франка не было и речи. Я сомневался в том, что послужит ключом к разгадке: любовь или деньги, но реакция «поцелуй» – «красивый» убедила меня в том, что причина – любовь. Он был не из тех, кто едет во Францию в зрелые годы. Но в студенческие годы он был в Париже, изучал право, возможно, в Сорбонне. Теперь я мог с легкостью «соорудить» историю.

Бывают случаи, когда вы сталкиваетесь с настоящей трагедией. На рисунке 6 представлен тест, проведенный с женщиной тридцати пяти лет. Она лежала в клинике с диагнозом «шизофрения в депрессивной форме». Прогноз был удручающим. Она находилась под моим наблюдением, и я был не совсем согласен с таким диагнозом. Уже тогда у меня сложилась своя точка зрения на шизофрению: я думал, что все мы в какой-то мере сумасшедшие.

Рис. 6. Ассоциативный тест

Я сделал анамнез, но не обнаружил ничего, что могло бы пролить свет на ее болезнь. Тогда я применил тест на ассоциации и сделал с его помощью немаловажные открытия. Первое нарушение было вызвано словом «ангел», а слово «упорный» привело к полному отсутствию реакции. У пациентки наблюдалось нарушение реакции на слова «зло», «богатый», «деньги», «глупый», «дорогой» и «женитьба». Эта женщина была замужем за преуспевающим и, по-видимому, довольным жизнью человеком. Я беседовал с ее мужем, и он лишь подтвердил ее слова о том, что депрессия началась спустя два месяца после смерти ее старшей четырехлетней дочери. Тест запутал меня окончательно, я не мог свести воедино и объяснить реакции моей пациентки. Вы тоже можете попасть в такую ситуацию, особенно если не так часто сталкивались с подобными заболеваниями. Начните со слов, которые не отражают сути вашего теста. Если же вы сразу попросите охарактеризовать наиболее сильные раздражители, то можете получить ложный ответ. Поэтому начните с нейтральных слов, и тогда вам гарантирован искренний ответ. Я начал с того, что спросил у пациентки, значит ли для нее что-нибудь слово «ангел». Заплакав, она сказала, что это ребенок, которого она потеряла. Значение слова «упорный» пациентка отрицала, сказав, что оно для нее ничего не значит. Я так и не смог ничего от нее добиться. Затем последовала серьезная негативная реакция на «зло». Она просто отказалась отвечать. Я не мог вытянуть из нее ни слова. «Голубой» ассоциировалось у нее с глазами умершего ребенка: «Они были удивительно голубые, когда она родилась, но это не были глаза моего мужа…» В результате выяснилось, что глаза у девочки были похожи на глаза бывшего возлюбленного ее матери. Мне удалось расположить пациентку к рассказу.

В небольшом городе, где она росла, жил богатый молодой человек. Она была из обеспеченной, но не именитой семьи. Он – богатый аристократ. Герой, о котором мечтала каждая девочка в том маленьком городке. Она была хорошенькой, верила в себя и надеялась. Но родители сказали, что он богат и вовсе не думает о ней. А вот мистер такой-то – милый человек, и почему бы ей не выйти за него замуж… Он вышла замуж и даже была счастлива первые пять лет своего супружества, до тех пор, пока ее не навестил друг детства. В отсутствие мужа он сказал ей, что она причинила боль одному джентльмену (имелся в виду Герой), что он был влюблен в нее и ее брак оказался для него ударом. Это известие словно током пронзило нашу пациентку, но она сумела взять себя в руки. Через две недели она купала своих детей – мальчика двух и девочку четырех лет. Вода – это было не в Швейцарии – вызывала некоторые подозрения; как оказалось, она на самом деле была заражена тифозной палочкой. Мать заметила, что девочка тянет в рот губку для мытья, но не остановила ее. А когда мальчик попросил пить, она дала ему эту воду. В результате девочка заболела тифом и умерла, мальчика спасли. Получилось то, чего она втайне хотела (или дьявол в ней хотел), – возможность расторгнуть брак, с тем чтобы выйти замуж за другого. Получилось, что она совершила убийство. Сама она этого не знала: она излагала только факты, но выводов не делала. Однако именно она была в ответе за смерть ребенка, поскольку знала, что опасность заражения была. Передо мной встал вопрос: сказать ей о том, что она убийца, или лучше промолчать? Поясню: криминал ей не грозил, но такое «известие» могло бы ухудшить ее состояние. Учитывая неблагоприятный прогноз, я решил использовать шанс: если она осознает свой поступок, возможно выздоровление. Я собрался с духом и сказал: «Вы убили своего ребенка». Это был взрыв эмоций, они затмили все, но потом она пришла в себя. Через три недели мы ее выписали. Я наблюдал за ней в течение пятнадцати лет – рецидива не было. Депрессия психологически соответствовала ее случаю: она – убийца и должна понести наказание. Но вместо тюрьмы она оказалась в психиатрической лечебнице. Возложив тягостную ношу на ее сознание, я фактически спас ее от кары безумия. Признание греха дает силы жить дальше, в противном случае человек обрекает себя на неизбежные страдания.

Обсуждение

Вопрос:

Я хочу вернуться к вчерашнему вечеру. Уже ближе к концу лекции, когда речь шла о высших и низших функциях, доктор Юнг сказал, что мыслительный тип пользуется своей чувствующей функцией архаически. Мне хотелось бы знать, истинно ли обратное? Действительно ли чувствующий тип, когда он пытается мыслить, мыслит архаически? Иными словами, должны ли мы неизменно видеть в мышлении и интуиции функции более высшие по сравнению с чувством и ощущением? Я спрашиваю об этом потому, что… насколько я понял из лекции, ощущение является самой низшей из сознательных функций, а мышление – наивысшей. В повседневной жизни мышление, конечно, выглядит более значительным. Когда профессор – не профессор Юнг, а вообще, – размышляя над своими исследованиями, думает о самом себе, то себя он считает и другим представляется высшим типом – высшим по сравнению с крестьянином, который говорит: «Иногда я сижу и думаю, а иногда просто сижу». Профессор Юнг:

Я надеюсь, что не давал вам какого-либо повода считать, будто я отдаю предпочтение какой-либо из функций. Доминирующая функция у того или иного индивида всегда наиболее дифференцирована, но таковой может быть любая из функций. У нас нет абсолютно никаких критериев, на основании которых можно было бы сказать, что та или другая функция сама по себе является наилучшей. Мы можем лишь отметить, что данный индивид лучше всего адаптируется с помощью своей дифференцированной функции и что в наибольшем небрежении при этом оказывается подчиненная функция. Сейчас есть люди, считающие высшей функцией интуицию.

Утонченные люди предпочитают интуицию – это первоклассно! Человек ощущающего типа всегда считает других людей ниже себя: он уверен, что им недостает реализма. Он единственный – подлинный реалист, а все остальные – фантазеры, далекие от реальности. Каждый считает, что его первичная функция – ведущая. В этом вопросе все мы склонны к удручающей слепоте. Для понимания подлинной порядковой связи функций в нашем сознании необходим строгий психологический критицизм. Многие люди считают, что мышление способно решить все мировые проблемы. Но на самом деле истину невозможно установить без участия всех четырех функций. Когда вы размышляете о мире, то осуществляете лишь одну четвертую часть того, что требуется; оставшиеся три четверти могут выступить против вас.

Доктор Эрик Б. Штраус:

Профессор Юнг сказал, что тест словесных ассоциаций является средством, с помощью которого можно изучать содержания личного бессознательного. В приведенных же им примерах были обнаружены содержания сознания пациента, а не его бессознательного. Разумеется, при желании отыскать бессознательный материал пришлось бы сделать дальнейший шаг и заняться поиском свободных ассоциаций в тех зонах, где наблюдались аномальные реакции. Я имею в виду ассоциации, связанные со словом «нож», которые столь успешно вывели профессора Юнга на историю о том несчастном случае. Все это присутствовало в сознании пациента, но если бы слово «нож» имело бессознательные ассоциации, то мы могли бы, будь мы фрейдистски ориентированы, предположить, что оно связано с бессознательным комплексом кастрации или с чем-то подобным. Я не утверждаю этого, но мне непонятно, что профессор Юнг имеет в виду, когда он говорит, что посредством теста словесных ассоциаций мы достигаем бессознательного пациента. Определенно в сегодняшнем примере мы имеем дело с сознанием или с тем, что Фрейд, возможно, назвал бы предсознательным.

Профессор Юнг:

Я был бы очень рад, если бы вы более внимательно относились к тому, о чем здесь идет речь. Я говорил, что бессознательные феномены очень относительны. Если я не осознаю нечто, то не осознаю это в весьма относительной форме; в каких-то других отношениях я могу об этом знать. В определенном смысле содержания личного бессознательного вполне сознательны, но вы не знаете их в определенном отношении или в определенный момент.

Как мы можем установить, является ли эта вещь сознательной или бессознательной? Вы просто спрашиваете об этом у людей. Никакого иного критерия для того, чтобы установить, сознательно ли нечто или нет, у нас нет. Вы спрашиваете: «Заметили ли вы у себя какие-нибудь колебания?» – и вам отвечают: «Нет, никаких колебаний не было; насколько я могу судить, я реагировал как обычно». – «Осознаете ли вы, что вас что-то обеспокоило?» – «Нет». – «У вас нет никаких воспоминаний, связанных с вашим ответом на слово “нож”?» – «Нет, никаких». Неведение такого рода очень распространено. Когда меня спрашивают, знаю ли я такого-то человека, я могу сказать, что не знаю: я ведь просто могу его не вспомнить или, иначе говоря, не осознать, что знаю его; но, когда мне скажут, что я встречал его два года назад, что его зовут так-то и так-то, что он сделал то-то и то-то, я отвечу: «Конечно, я его знаю». Я знаю его – и не знаю. Все содержания личного бессознательного бессознательны относительно, включая и комплексы кастрации и инцеста. В определенном смысле они совершенно осознаны, хотя и бессознательны в других. Относительность сознания становится совершенно очевидной в случае истерии. Очень часто оказывается, что некоторые вещи, которые кажутся бессознательными, выглядят таковыми лишь для врача, но не для медсестер или родственников.

Как-то в известной клинике в Берлине мне довелось наблюдать интересный случай; речь шла о множественных саркомах спинного мозга, и, хотя диагноз был поставлен знаменитым неврологом, перед которым я, можно сказать, трепетал, я все же настоял на проведении анамнеза, который принес великолепный результат. Я спросил о том, когда появились симптомы, и выяснил, что все началось вечером того дня, когда единственный сын этой женщины женился и покинул ее. Она была вдовой, очевидно, обожавшей своего сына, и я сказал: «Это не саркома, а обычная истерия, в чем можно теперь же убедиться». Профессор ужаснулся, уж не знаю чему – моему «непрофессионализму», бестактности или еще чему-то, и мне пришлось уйти.

Но кто-то побежал за мной на улицу. Это была медсестра, которая сказала: «Доктор, я хочу вас поблагодарить за то, что вы сказали, поскольку тут-таки и была истерия. Я всегда так думала».

Доктор Эрик Грэхем Хоу:

Могу ли я вернуться к тому, что сказал доктор Штраус? Вчера вечером профессор Юнг упрекнул меня в произвольном употреблении слов, но, на мой взгляд, очень важно, чтобы эти слова были ясно поняты. Хотелось бы знать, задумывались ли вы над тем, что произойдет, если тест словесных ассоциаций будет применен к словам «мистика» или «четвертое измерение»? Я уверен, что реакция у вас существенно замедлится и всегда, когда будут упоминаться эти слова, вы будете наполняться гневом. Я предлагаю вернуться к идее о четырехмерности, которая, как мне думается, в этой связи может помочь нашему пониманию. Доктор Штраус использует слово «бессознательное», но его, как я понял из высказываний профессора Юнга, как такового нет, а есть лишь относительное бессознательное, зависящее от степени осознанности. Согласно сторонникам Фрейда, имеется некое место, вещь, реальность, называемая бессознательным. Согласно профессору Юнгу, насколько я его понял, такой вещи нет. У него речь идет об изменчивой среде отношений, а у Фрейда – о статичной среде несвязанных сущностей. Проще говоря, Фрейд трехмерен, а Юнг в своей психологии в целом четырехмерен. По этой причине я бы, с вашего позволения, подверг критике схематизированную систему Юнга за то, что тут нам предлагается трехмерное изображение четырехмерной системы, статичное изображение того, что является функционально динамичным; но, пока это не будет разъяснено, фрейдовская терминология все время будет сбивать нас с толку, и мы не сможем ничего понять. Поэтому я настаиваю на необходимости уточнения используемых слов.

Профессор Юнг:

Хотелось бы надеяться, что доктор Грэхем Хоу не будет столь категоричным в своих суждениях. Вы правы, но не стоит заводить этот разговор. Как я уже объяснил, я стараюсь исходить из наиболее умеренных предположений. Вы как раз и коснулись этого, заговорив о четырех измерениях и слове «мистика». Вы говорите, что на эти слова-стимулы у всех нас будет замедленная реакция. Вы совершенно правы, мы все легко уязвимы, ибо только начинаем двигаться по избранному пути. Я согласен с вами в том, что очень трудно поддерживать в психологии ее живой дух и не сводить ее к статичным сущностям. Естественно, что необходимо выражаться на понятийном языке четвертого измерения, когда вы вводите временной фактор в трехмерную систему. Когда вы говорите о динамике и о процессах, то вам необходим временной фактор, но, поскольку вы используете само слово «четырехмерный», против вас восстают все предрассудки этого мира. Это слово-табу, о котором не следует упоминать. Оно имеет свою историю, и мы должны быть крайне осторожными в обращении с подобными вещами. Чем дальше мы продвинемся в понимании психического, тем более внимательно нужно обращаться с терминологией, поскольку каждое слово имеет множество исторических параллелей и с ним связана масса предрассудков. Чем глубже мы проникаем в фундаментальные проблемы психологии, тем больше касаемся философских, религиозных и моральных предрассудков. Поэтому с некоторыми вещами следует обращаться крайне осторожно. Доктор Хоу:

Данная аудитория предпочитает более провокационную манеру изложения. Возможно, я скажу нечто необдуманное. Ни вы, ни я не рассматриваем Эго как прямую линию. Мы скорее привыкли рассматривать в качестве истинной формы самости четырехмерную сферу, одним из аспектов которой является трехмерная схема. Если это так, можете ли вы ответить на вопрос: «Каковы масштабы той самости, которая в четырех измерениях предстает как движущаяся сфера?» Я предполагаю такой ответ: «Это сама вселенная, включающая ваше понятие коллективного расового бессознательного». Профессор Юнг:

Я был бы очень признателен, если бы вы повторили этот вопрос. Доктор Хоу:

Насколько велика эта сфера, представляющая собой четырехмерную самость. Я не в силах удержаться от ответа и не сказать, что она столь же велика, как и космос.

Профессор Юнг:

По сути, это чисто философский вопрос, и ответ на него требует серьезного обращения к теории познания. Мир – это наша картина.

Лишь по-детски мыслящие люди воображают, что мир таков, каким мы его себе представляем. Образ мира является проекцией мира самости, в то время как последняя является интроекцией внешнего мира. Лишь особый разум философа способен заглянуть по ту сторону этой привычной картины мира, населенной статичными и изолированными друг от друга вещами. Выйдя за пределы этой картины, вы рискуете вызвать потрясение в обыденном сознании: вздрогнет и зашатается все мироздание, самые сокровеннейшие убеждения и надежды окажутся попранными, и я не вижу необходимости расшатывать устоявшийся порядок вещей. Это не принесет пользы ни пациентам, ни врачам; хотя, возможно, это то, что полезно философам.

Доктор Ян Д. Сатти:

Я бы хотел возвратиться к вопросу доктора Штрауса. Я понимаю, что имеет в виду доктор Штраус, и, думается, могу понять, что имеет в виду профессор Юнг. Насколько я могу судить, профессору Юнгу не удалось сколько-нибудь убедительно связать свои рассуждения с тем, что сказал доктор Штраус. Доктор Штраус хотел узнать, как тест словесных ассоциаций может выявить фрейдовское бессознательное, т. е. тот материал, который в настоящее время вытеснен из сознания. Насколько я понимаю профессора Юнга, он имеет в виду фрейдовское Id (Оно). Мне кажется, что нам следует формулировать свои идеи достаточно четко с тем, чтобы их можно было сопоставлять, а не просто использовать в привычном для своей школы смысле.

Профессор Юнг:

Я вынужден повторить снова, что мои методы не открывают теорий, а служат открытию фактов, и я рассказываю вам, какого рода факты я открываю с помощью этих методов. Я не могу обнаружить комплекс кастрации, или вытесненный инцест, или что-нибудь в этом роде, ибо нахожу только психологические факты, а не теории. Боюсь, вы слишком часто путаете теорию с фактом, и поэтому вас, возможно, разочарует то, что эксперимент не подтверждает наличия комплекса кастрации и подобных вещей, что и неудивительно, поскольку комплекс кастрации – это теория. То, что вы обнаруживаете с помощью ассоциативного метода, есть определенные факты, о которых мы прежде ничего не знали и о которых в определенном специфическом отношении не знал и сам тестируемый. Я не отрицаю того, что он их знал в каком-то ином смысле. Есть много вещей, о которых вы знаете на работе и не знаете дома, но также и дома вы знаете множество таких вещей, о которых не знаете в рабочей обстановке. В одном положении вам это известно, а в другом – нет. Это мы и называем бессознательным. Я должен повторить, что невозможно проникнуть в бессознательное эмпирическим путем, а затем открыть, скажем, фрейдовскую теорию комплекса кастрации. Комплекс кастрации является мифологической идеей, но как таковой он не обнаруживается эмпирически. В действительности мы находим определенные факты, сгруппированные специфическим образом, и в соответствии с историческими или мифологическими параллелями даем им название. Вы не можете выявить мифологический мотив, вы можете обнаружить мотив личный, и не более, причем последний никогда не возникает в форме теории, он лишь живой факт человеческой жизни. Исходя из него, можно выстроить теорию – фрейдовскую, адлеровскую или любую другую. Можно думать о фактической стороне мира все, что вам угодно, но в результате теорий будет столько же, сколько людей, ломающих над ними голову. Доктор Сатти:

Я протестую! Меня не интересует та или иная теория, меня не интересует, какие факты обнаружены, а какие нет, но я заинтересован в обретении средств коммуникации, с помощью которых каждый может узнать, что думают другие, и поэтому я настаиваю на том, чтобы мы определили наши понятия. Мы должны знать, что другие подразумевают под тем или иным понятием, таким, например, как бессознательное Фрейда. Что касается слова «бессознательное», оно уже всем более или менее понятно. Оно является общепризнанным и достаточно разъяснено, но Юнг отказывается понимать слово «бессознательное» в том смысле, которым наделил его Фрейд, и употребляет его как то, что Фрейд называет Ид, или Оно.

Профессор Юнг:

Слово «бессознательное» не является изобретением Фрейда. Оно было известно в немецкой философии задолго до него Канту, Лейбницу и другим, и каждый из философов давал данному термину собственное определение. Я прекрасно знаю, что существует множество разных концепций бессознательного, и своими скромными попытками что-то сделать в этом направлении лишь стремился высказать о нем свое собственное мнение. Это вовсе не значит, что я недооцениваю заслуги Лейбница, Канта, фон Гартмана и других великих мыслителей, включая Фрейда, Адлера и т. д. Я просто объясняю вам, что я сам подразумеваю под бессознательным, и предполагаю, что вы все достаточно хорошо осведомлены о мнении Фрейда на этот счет. Я вовсе не думал, что в мою задачу входит объяснение вещей таким образом, чтобы все сторонники фрейдовской теории, отдающие ей предпочтение, тотчас же отказались от своей веры. У меня нет намерения разрушать ваши воззрения и теоретические позиции. Я просто предлагаю собственную точку зрения, и если кому-то покажется, что она тоже имеет смысл, то этого и достаточно. Мне совершенно безразлично, какие у кого представления о бессознательном, иначе мне бы пришлось срочно садиться за длинную диссертацию о том, как понимали бессознательное Лейбниц, Кант и фон Гартман.

Доктор Сатти:

Доктор Штраус спросил, как соотносится ваше понимание бессознательного с фрейдовским. Можно ли установить между ними ясную и определенную взаимосвязь?

Профессор Юнг:

Доктор Грэхем Хоу ответил на этот вопрос. Фрейд рассматривает умственные процессы как статичные, в то время как я говорю о них в терминах динамики и взаимосвязи. Для меня все является относительным. Нет ничего однозначно бессознательного: это лишь то, что не представлено сознательному разуму в определенном свете. Можно выдвигать самые различные предположения относительно того, почему та или иная вещь известна в одном аспекте и неизвестна в другом. Единственное исключение я делаю для мифологического паттерна: у меня есть фактические подтверждения того, что он глубоко бессознателен.

Доктор Штраус:

Безусловно, существует разница между использованием вашего теста словесных ассоциаций в качестве детектора лжи при раскрытии преступлений и для обнаружения с его помощью, скажем так, бессознательной вины. Преступник сознает свою вину, равно как сознает и свой страх быть разоблаченным. Невротик же не знает ни о своей вине, ни о том, что он ее боится. Можно ли пользоваться одной и той же техникой в этих двух столь разных случаях?

Председательствующий:

Та женщина не осознавала своей вины, хотя и позволила ребенку сосать губку.

Профессор Юнг:

Я покажу вам разницу экспериментальным путем. На рисунке 7 мы имеем схематическое изображение дыхания тестируемого во время проведения теста словесных ассоциаций. Вы видите четыре серии по семь вдохов и выдохов, зарегистрированных после предъявления слов-стимулов. Диаграмма отражает типичную для множества тестируемых зависимость дыхания от нейтральных и критических стимулов.

Серия «А» показывает, как протекает дыхание после индифферентных слов-стимулов. Вдохи, идущие сразу после слов-стимулов, ниже нормы, а затем следует нормализация.

В серии «В» слово-стимул было критическим, и объем дыхания существенно снижен, порой более чем в два раза по сравнению с нормой.

В серии «С» дана динамика дыхания после слова-стимула, относящегося к комплексу, осознаваемому тестируемым. Первый вдох почти нормальный, и лишь затем происходит некоторое уменьшение объема дыхания.

Серия «D» соответствует дыханию после слова-стимула, относящегося к такому комплексу, который не осознается тестируемым. В этом случае первый вдох явно слаб, и те, что идут вслед за ним, несколько ниже нормы.

Представленные диаграммы наглядно демонстрируют различие между реакциями, соответствующими сознательным и бессознательным комплексам. В серии «С», например, комплекс явно является сознательным. Слово-стимул задевает тестируемого за живое, и следует глубокий вдох. Но, когда слово-стимул ударяет по бессознательному комплексу, объем дыхания, как показывает диаграмма «D» (ее первая колонка), уменьшается. Имеет место спазм грудной клетки – дыхание практически замирает. Таким образом можно эмпирически подтвердить различие между сознательными и бессознательными реакциями[21]21
  См. сноску выше, после пар. 48.


[Закрыть].

Рис. 7. Тест словесных ассоциаций (дыхание)

Доктор Уилфред Р. Байон:

Вы провели аналогию между архаическими формами тела и архаическими формами сознательного разума. Это просто аналогия, или имеет место более тесная связь? Из того, что вы сказали вчера вечером, можно сделать вывод о том, что вы признаете наличие связи между сознательным разумом и мозгом; недавно в «British Medical Journal» был опубликован диагноз, поставленный вами на основании сна и свидетельствовавший об органическом расстройстве[22]22
  См.: Davie T. M. Comments upon a Case of «Periventricular Epilepsy» // British Medical Journal. – 1935.– № 3893(Aug.). – P. 293–297.


[Закрыть]. Если отчет об этом случае является точным, то мы получаем очень важное подтверждение, и мне хотелось бы знать, не считаете ли вы, что между этими двумя формами архаического выживания существует более тесная связь. Сон, сообщенный пациентом доктора Дэви, был таков: «Кто-то сзади беспрерывно спрашивал у меня что-то о смазке какого-то механизма. Говорилось, что лучшим смазочным средством является молоко. Я же, по-видимому, считал, что предпочтительнее будет использовать илистую грязь. Затем, когда был осушен пруд, среди ила обнаружили двух ископаемых животных. Один был маленький мастодонт, а кто второй – я забыл». Комментарий Дэви: «Я подумал, что было бы интересно представить этот сон Юнгу и спросить, какова его интерпретация. Несмотря на то, что в этом сне было множество психологических ответвлений, Юнг нисколько не сомневался, что заболевание в своей основе было не психологическим. По его мнению, сон свидетельствовал об органическом расстройстве. Осушение водоема он проинтерпретировал как ухудшение циркуляции спинномозговой жидкости».