Текст книги "Крокодилий сторож"

– То есть у него была с собой сменная обувь?

– У него была не только сменная обувь. – Клаусен снова взял инициативу на себя. – Как я уже говорил, он переоделся в какой-то защитный костюм с перчатками. Он бы привлек слишком много внимания, если бы вышел в окровавленной одежде на улицу после убийства. К тому же на лестнице не было кровавых следов. Значит, он, наверное, снял костюм и ботинки на выходе, перед тем как покинул квартиру, и переоделся во что-то.

– Крайне предусмотрительно.

– Смею вас заверить, так и было. Предусмотрительно и продумано – человеком, который совершенно не желал оставлять следов.

Анетте покачала головой.

– Юлия никогда не открыла бы дверь мужчине, облаченному в защитный костюм, да еще в перчатках.

– Я этого не знаю. Может, он переоделся в туалете? Много времени это бы не заняло, – предположил Клаусен.

Анетте неуверенно пожала плечами.

– Может, более вероятно, что на свою обычную одежду он надел тренировочный костюм – в качестве защитного? Такой спортивный костюм, типа бегового, так, кажется, он называется? В нем он запросто мог позвонить в дверь, не вызывая подозрений, а потом, совершив убийство, снять его и положить в сумку.

– Да, правдоподобно. И сменные ботинки он мог надеть перед тем, как позвонить в звонок. Откуда я знаю, может, он и перчатки сразу натянул. Такие вот латексные перчатки она могла заметить лишь тогда, когда он уже был внутри. Получается, в квартире ему оставалось только нож вытащить.

Йеппе опирался ладонями на край стола. У него начиналась головная боль.

– Мы уверены, что преступник принес с собой нож? Он не принадлежал девушке?

– Каролина Боутруп утверждает, что раньше этого ножа не видела. Видимо, он его принес, применил и оставил.

– Итак, преступник убил Юлию, изуродовал тело и затем, убрав защитный костюм, обувь и орудие убийства в сумку, вышел с этой сумкой на улицу. С какого перепугу он оставил нож? Это бессмысленно. – Йеппе чувствовал, как начинает замедляться темп его речи. – Скажите, нельзя ли окно открыть? Тут просто парилка. – Он совсем не хотел показаться капризным, но духота приводила его в полуобморочное состояние.

Двое криминалистов переглянулись, после чего Клаусен открыл окно, выходящее на парковку. Йеппе кивнул ему в знак признательности и попытался сохранить нормальный внешний вид.

– Мы изготовили силиконовые слепки ребра, поврежденного ножом, и лезвия ножа, найденного в квартире. – Сёренсен почесал в районе сгустков томатного соуса. – Исследование ножа дало положительный результат на остатки крови, хотя он и был тщательно вытерт. Теперь судебно-медицинская экспертиза установит, чья это кровь, Юлии или вдруг чья-нибудь еще. – Сёренсен вывел на поделенный на сектора экран два размытых изображения и показал на узкие бороздки в шероховатой белой массе.

– Как вы видите, характер повреждения реберного хряща подтверждает, что удар нанесли лезвием именно такой формы.

– Ну это же отлично! Тогда мы можем пробить его по базе и посмотреть, встречались мы с ним уже или нет. – Анетте пыталась сохранить оптимизм.

– Мы это уже сделали. Лезвие принадлежит обыкновенному охотничьему ножу, который можно купить в каком-нибудь интернет-магазине крон за сто пятьдесят. Как минимум в дюжине датских онлайн-магазинов, плюс международные. Конечно, неплохо было бы проверить хотя бы датские на предмет продаж за последние пару месяцев, но шансов мало. И еще – нож новый. Совсем новый. На лезвии нет ни единого дефекта, ни царапинки.

– Новая обувь, новый нож, защитный костюм. Прямо не за что зацепиться, – печально заметил Йеппе.

Никто ему не ответил. По помещению расползалась тишина – если не считать стука, с которым трясущееся колено Сёренсена ударяло в дверцу шкафчика. Йеппе засунул руку во внутренний карман ветровки в поисках таблетницы, но вспомнил, что оставил ее в машине. Может, стоит попросить стакан воды. К стуку по дверце шкафа добавились шаги. Дэвид Бовин, дактилоскопист, подошел к ним с бумагой в руке. Его верхняя губа вспотела от вечерней жары. В паре метров от стола он начал говорить, на каждой третьей фразе непроизвольно подолгу моргая и не замечая этого.

– Возможно, я кое-что нашел! В квартире долгое время не убирали, поэтому она переполнена всевозможными отпечатками, которые для нас бесполезны, пока мы не определим подозреваемого, с чьими отпечатками их можно будет сопоставить. Свои находки я уже провел через Автоматизированную дактилоскопическую идентификационную систему, но никаких соответствий пока что не обнаружил.

Бовин имел в виду национальную полицейскую идентификационную систему отпечатков пальцев.

Резким движением он вытер верхнюю губу рукавом светло-голубой рубашки и продолжил:

– Но вот что может нам пригодиться. На косяке кухонной двери есть довольно четкий отпечаток правой ладони и большого пальца. Как будто кто-то оперся о косяк. – Бовин сделал вид, что опирается на воображаемую дверную раму.

– Так делают, чтобы сохранить равновесие, обуваясь или разуваясь? – уточнил Йеппе. Горло у него пересохло, язык как будто перестал помещаться во рту. Бовин улыбнулся и несколько раз моргнул.

– Но ведь это самое обыкновенное движение? Наверное, кто угодно мог оставить таким образом свои отпечатки? – продолжал Йеппе. – Это ведь не обязательно должно быть как-то связано с убийством?

Бовин размахивал своей бумажкой.

– В отпечатке обнаружены следы кукурузного крахмала. Собственно говоря, густой слой частиц обнаруживается во всех папиллярных линиях, поэтому корректнее было бы сказать, что отпечаток прямо-таки сдобрен этим веществом.

– И откуда же они могли там взяться? Эти частицы на ладони?

– В принципе, существует множество повседневных средств, всяких кремов и косметики, содержащих кукурузную муку. Но в небольших количествах. Намного меньших, чем в этом отпечатке. Еще он содержится в смазке для латексных перчаток. Могу с уверенностью заявить, что человек, оставивший отпечаток на дверном косяке, надевал латексные перчатки перед тем, как опереться и оставить этот отпечаток.

– То есть наш преступник снял в дверях окровавленные перчатки, потерял равновесие, переобуваясь, и схватился за дверную раму? – Йеппе чувствовал, как его сердце стучит высоко в области грудины. Капля пота покатилась по позвоночнику.

– Кажется, все говорит об этом, – ответил Бовин. – В первую очередь я попробую сверить его с отпечатками, взятыми у членов семьи, у друзей Юлии Стендер и у жителей дома. Если это ничего не даст, то прибегну к помощи АДИС, придется узнавать у них.

Йеппе закрыл глаза. Горло перехватило; когда он дышал, оттуда доносилось какое-то шипение. Словно он бежал марафон, дыша через трубку. В считаные секунды его охватил страх. Края ямы с грязью, в которой он стоял, были гладкими и скользкими, и ему оставалось лишь пытаться дышать; мир вращался вокруг него. Последним, что увидел Йеппе, прежде чем его голова ударилась об пол, был моргавший Бовин.

– Он ни черта не ест, болван.

Голос Анетте был первым вторгшимся в его сознание звуком. К его губам поднесли чашку с теплой водой, он отпил немного. И это помогло.

– Посиди спокойно, Йеппе! Ты только что упал в обморок, черт возьми!

– Я в порядке, это от духоты. Всегда не переносил духоту. Нет, перестаньте. Мне уже хорошо, обычное недомогание.

Лица, склонившиеся к нему, скептические, слишком близко. Он поднялся. Причем довольно удачно. Он облокотился на стол, чтобы мир выровнялся.

– Так что у нас в итоге есть?

– Йеппе, тебе не кажется..?

– Анетте, спасибо за заботу, остальных тоже благодарю, я чувствую себя отлично. Правда! Так мы можем продолжать?

Йеппе потупил взгляд, остальные присутствующие переглядывались. Клаусен поднял брови и шумно выдохнул через нос; волоски, избежавшие триммера, весело заколыхались от мощного потока воздуха. Затем он описал левой рукой дугу, засучил рукав и посмотрел на часы.

– Видимо, сегодня мы вряд ли успеем продвинуться, господа. И дамы, конечно. Будем надеяться, что Бовин найдет соответствие, а так – подождем, посмотрим, что нам скажет судебно-генетическая экспертиза по поводу образцов крови и тканей. С новым ПЦР-методом в арсенале они могут составить ДНК-профиль практически из ничего. Правда, к сожалению, на это уйдет неделя. Как минимум. И прошу прощения, но у меня на столе лежит целая куча других образцов, с которыми надо было бы разобраться сегодня, если не сказать вчера. Но вы сами справитесь, правда? И берегись духоты, Йеппе!

Клаусен браво поклонился и вышел из помещения. Поскольку Сёренсен давно вернулся к своему монитору, а Бовин куда-то исчез, совещание, похоже, окончилось. В Управлении считалось, что все криминалисты – личности странноватые. Идя к лестнице, Анетте выразила согласие с этой теорией, закатив глаза.

Мягкий вечерний воздух на парковке казался прохладным после парилки в Центре криминалистической экспертизы. Йеппе распахнул двери машины, выпустив из салона волну синтетического тепла. Они не торопились залезать внутрь, примостились у раскаленного капота. Стайка черных птичек порхала по площади между кронами деревьев в хаотическом танце, им самим казавшимся весьма слаженным.

Телефон Анетте зазвонил, она тяжко вздохнула, поднося трубку к уху. Йеппе закрыл глаза от низкого солнца и слушал ее реплики. В основном они состояли из ругательств, но невозможно было понять, хорошие или плохие новости она получила.

Закончив разговор, Анетте покачала головой и убрала телефон в карман.

– Вот еще дерьмо! Это Фальк. Он разговаривал с Фарерами. Йальти Патурссон прошлым летом покончил с собой. Во время прогулки прыгнул с обрыва в местечке под названием Сумба. Прошло несколько дней, прежде чем его нашли. Он оставил в надежном месте свой рюкзак и снял ботинки, но не было никакой предсмертной записки или типа того.

– Да уж. Ну, по крайней мере Юлию убил не он.

– А почему вообще он должен был это делать? У нее-то было побольше причин его пристукнуть. Но это, конечно, не может быть совпадением?

Анетте казалась искренне разочарованной.

– О чем ты? О том, что парень, с которым у Юлии был роман, совершил самоубийство почти за год до того, как убили ее? Как это может быть связано?

– Через Кристиана Стендера.

– Каким образом?

– Блин, еще не знаю! – Анетте пнула дверцу машины, та захлопнулась. Гидравлика позаботилась о том, чтобы это получилось как можно мягче.

– Не хочешь «Киткат» или еще что-нибудь?

– Угу, спасибо. Даже если ты вдруг поинтересуешься, нет ли у меня сейчас месячных, я не удивлюсь. Только это ты, а не я, барахтался сейчас на полу НКЦ, как полный придурок.

Йеппе не смог удержаться от улыбки.

– Итак, наши действия?

– Фальк пытается связаться с матерью Йальти Патурссона, которая, по-видимому, еще жива. Нам надо будет начать с того, знает ли она, почему он совершил самоубийство, и рассказывал ли он ей о Юлии и беременности.

– Ты правда думаешь, что Кристиан Стендер мог убить свою дочь? Вероятно ли, что он в этом замешан?

– Я скажу так: в любом случае хочется выяснить, не сорок четвертый ли у него размер!

Анетте забралась в машину и захлопнула дверцу с грохотом, возвестившем о том, что человек выиграл борьбу с гидравлическим механизмом. Йеппе обошел автомобиль, сел в него и пристегнулся. Роли вновь распределились по-старому: она сама вспыльчивость, а он тихоня. Так им обоим было комфортнее.

Анетте вопросительно посмотрела на него, он кивком показал, что можно трогаться. Мотор зарычал, она задним ходом выехала с парковки и направилась к Слотсгерренсвай.

*

Анетте припарковалась у Управления, и Йеппе по обыкновению взял у нее ключи, чтобы вернуть их на пост охраны. Трава между плитками в круглом дворе полицейского управления блестела под вечерним солнцем и смягчала суровый облик здания. Тут уже давным-давно пора было поработать газонокосилкой, неужто Копенгагенская коммуна не может найти средств на уход за газоном?

Коллеги все еще были на своих местах, прикованные к компьютерам и телефонам, хотя в обычный рабочий день они бы уже давно разъехались по домам. Следователь Сайдани разговаривала по телефону, Йеппе пальцем дал ей знак, что хочет потом с ней побеседовать. Она рассеянно махнула ему в ответ, продолжая разговор.

Йеппе спешил к себе в кабинет, когда увидел следователя Ларсена, приближавшегося широкими спортивными шагами. Он был похож на человека, который только что принял ванну и причесался. Йеппе почувствовал запах своего тела и с раздражением убрал из уголка глаза присохшую корочку.

– У криминалистов что-нибудь есть?

Йеппе покачал головой.

– След ноги. Но это нам ничего не дает, кроме того, что преступник в состоянии втиснуться в сорок четвертый размер. Еще отпечаток ладони, который представляется перспективным.

– Тогда давай вызовем Кристофера. Мы же знаем, что это он. Эти парни прикрывают друг друга, пользуясь тем, что народ в Доме студента был пьян и не слишком следил за временем. Если бы только я мог заполучить его в камеру на одну ночь, мы с Фальком наверняка выбили бы из него признание.

– Ларсен, говорю же, подождем.

– А я говорю, что двигаемся, Кернер!

Внезапное желание разбить идеальный римский рубильник Ларсена охватило Йеппе. В висках стучало, жилы на шее натянулись. Он подавил это желание, но не смог сдержать гнева в голосе.

– Так, Ларсен, слушай. Пока я руководитель группы, ты будешь выполнять мои приказы. Если я услышу, что ты двигаешься без моего разрешения, можешь готовиться к переводу на Лангеланн[7]7
  Небольшой остров в Балтийском море, принадлежащий Дании.


[Закрыть]. Ясно?

Ларсен прищурился и зашагал прочь в облаке ярости и дорогого одеколона. Йеппе, в компетенцию которого не входил перевод коллеги куда бы то ни было и который мог огрести серьезные проблемы, если бы о его угрозах в адрес сотрудников узнали, отправился в свой кабинет с потными ладонями и легкой улыбкой. Потеря контроля над своим темпераментом время от времени дарила удивительно приятные ощущения.

Ранним вечером отдел убийств погрузился в покой. Следователи тихонько беседовали, поделившись на небольшие группы, разговаривали по телефонам и сосредоточенно работали на компьютерах. Свидетельские показания Грегерса Германсена, Каролины Боутруп и членов семьи убитой сопоставлялись на предмет нестыковок еще раз связались с барменом из Дома студента, чтобы сверить показания сотрудников насчет времени. Маршрут по городу Даниэля Фуссинга и членов группы был досконально разобран трижды. Высокая башня коробок с пиццей на столе в комнате для отдыха потихоньку таяла, а по офису распространялся аромат пепперони. Следователь Сайдани сидела, склонившись над ноутбуком Эстер ди Лауренти, и пыталась хронологически выстроить написанный ею фрагмент и последовательность его загрузок в Сеть для членов творческой группы. Анетте ушла в зал для совещаний, чтобы дозвониться до Кристиана Стендера и попытаться получить от него более развернутый комментарий на тему романа Юлии с Йальти Патурссоном, беременности и аборта.

Йеппе вызвал к себе Фалька и, откопав в ящике стола пакетик леденцов «Конген э Дэнмарк», бросил его на стол в качестве компенсации за работу нон-стоп с восьми часов утра предыдущего дня.

– Ну что, Фальк, как дела с допросом Эстер?

Фальк, как всегда, не торопился с ответом; сперва он разложил перед собой бумаги на несколько стопок, взял леденец и только потом заговорил.

– Хм, да, вынужден все-таки признать, что она не похожа на очевидного подозреваемого. И отнюдь не потому, что она такая уж немощная, просто она совершенно не произвела на меня впечатление человека, склонного к насилию при каких бы то ни было обстоятельствах. Она типичный ученый: любые конфликты могут и должны решаться путем переговоров. К тому же мне сложно обнаружить тут потенциальный мотив.

– Ну хорошо…

– Однако из этого вовсе не следует, что мы должны упускать ее из виду!

– Судя по всему, нам не стоит опасаться потерять ее из поля зрения в связи с нашим делом. И кажется, в этом преступлении она – краеугольный камень. Точнее, ее рукопись. Ты успел ознакомиться с текстом?

– Да. Рукопись представляет собой, я бы сказал, подробный эскиз к преступлению, в том числе к самому моменту убийства, объемом около сорока страниц.

– Есть какие-то расхождения?

– Сложновато охватить взглядом все сразу. Но в реальном убийстве было множество деталей, которые в тексте не фигурируют. У девушки из книги нет соседки, там не содержится никаких упоминаний о концерте. Но она тоже знакомится с преступником на улице и приводит его к себе в квартиру, как, видимо, произошло в действительности. Или он позвонил в ее дверь сразу после того, как она вошла в квартиру. Так или иначе, она должна была быть с ним знакома. Девушка не впустит в дом незнакомца.

– А что в плане самого момента убийства?

– Поразительное сходство! В тексте не упоминаются ни защитный костюм, ни перчатки, но в остальном все совпадает с потрясающей точностью. Убийца извлек нож через несколько минут после того, как проник в квартиру (в книге она впускает его, потому что в него влюблена, что согласуется с показаниями Каролины Боутруп и Эстер ди Лауренти), и приступил к нанесению ножевых ранений. Он удерживает ее и вырезает орнамент на ее лице, пока она еще жива. Она истекает кровью прямо у него на руках.

– Вот это он не смог претворить в жизнь.

– Не смог, хотя, кажется, пытался.

Йеппе откинулся на спинку кресла, потянулся и зевнул. Несмотря на все старания, Фальку не удалось проигнорировать заразительность такого поведения.

– А что там с развязкой? Чем заканчивается рукопись?

– Убийством. Он сидит и вытирает нож, глядя на тело. Он, э-э… пребывает в приподнятом настроении. Прочитать вслух?

Йеппе покачал головой.

– Спасибо, не надо. Похоже, я и сам дочитал до этого момента. Нет описания того, как он уходил? Или упоминаний о том, кто он такой?

– Нет. Но, если верить словам Эстер, она и сама этого не знает. Знает лишь, что он старше девушки и носит очки. Вовсе не факт, что мужчина, которого Юлия Стендер встретила на улице, – наш убийца. Прочитать текст и решить воплотить его в жизнь мог кто угодно.

– Я хотел бы уточнить. Эстер выложила свою историю в два приема: первая часть – о девушке, переехавшей в город и повстречавшей мужчину… А тремя неделями позже описание самого убийства?

– Совершенно точно.

– Получается, преступник мог вдохновить Эстер (через Юлию) на написание первой части, а затем, в свою очередь, вдохновился на убийство второй. Действительность, книга – книга, действительность. Как-то все запутано.

Йеппе вздохнул.

– Тут уж начинается прямо настоящая неразбериха. В реальном мире так никто не мыслит. Так мудрено.

Оба они знали, что это не так; что существует множество людей, способных пройти сквозь огонь и воду, лишь бы замести следы, однако его раздражало отсутствие надежных точек опоры. Это дело начинало походить на карабканье по глетчеру в оттепель. Его беспокоила боль в спине и немного – его восприятие происходящего.

– Йеппесен! – Анетте хлопнула Йеппе по плечу так, что он аж подпрыгнул на стуле. Он терпеть не мог, когда она так делала.

– Этот Стендер, чтоб ему пусто было, разошелся не на шутку. Он совершенно вышел из себя и пригрозил судом, когда я упомянула аборт Юлии. Непременно желает выяснить, кто распускает слухи. Да, черт его побери, он называет это слухами. Естественно, у него-то совершенно иной взгляд на дело. Он якобы предпринял только то, что сделал бы на его месте любой обеспокоенный отец, чтобы позаботиться о своем сокровище. Он отрицает какие-либо контакты с Йальти Патурссоном после возвращения последнего на Фареры.

– Это ведь сложно будет проверить.

– Я по-прежнему пытаюсь связаться с матерью Йальти Патурссона, которая, по свидетельству фарерской полиции, в прекрасном здравии проживает где-то там. Возможно, ей будет что добавить. Между прочим, в понедельник семейство Стендер возвращается в Сёрвад. Нюбо дал разрешение на вывоз тела, в четверг в церкви Сёрвада состоятся похороны.

Мобильный Йеппе загудел на рабочем столе. Он узнал телефон Центра криминалистической экспертизы.

– Привет, Кёрнер, это Клаус. Бовин обнаружил совпадение с отпечатком ладони на дверном косяке. Того, что с кукурузным крахмалом от латексной перчатки.

– Уже? Как быстро.

Йеппе положил перед собой блокнот и выдвинул ящик в поисках ручки.

– Да. Конечно, у него нет полномочий для принятия решений такой важности, но мы с еще одним экспертом-криминалистом просмотрели материал вместе с ним, и там все в порядке. Обнаружили четырнадцать совпадений, а, как ты знаешь, для идентификации достаточно десяти, поэтому никаких сомнений нет. Идентифицировали.

– И кто же это?

Йеппе поднял глаза и встретил внимательные взгляды Анетте и Фалька. Все затаили дыхание.

– Отпечаток на дверном косяке в квартире Юлии Стендер оставлен Кристофером Гравгордом. В этом нет никаких сомнений.

Диафрагма Йеппе скользнула на уровень коленей и вернулась обратно. Он положил трубку.

Она смотрела на мужчину, подняв руки над головой, в ловушке своей блузки и текущего момента. В замешательстве смущенно заулыбалась. Что он хочет делать с этим ножом? Оставить свой след, ответил он. Восстановить нарушенное равновесие. Она не испугалась, еще не испугалась, просто удивилась. Стянула блузку и замерла. Наступило молчание. Он сидел с ножом в руке и улыбался, она ждала. Она правда не знает, кто он такой? Она не поняла вопроса. Она вдруг вызвала его раздражение, но не поняла, что сделала не так. Снизу, с улицы, до нее донеслись крики гуляющей по городу молодежи, музыка и пьяные голоса. Эти звуки совершенно не вписывались в атмосферу этой комнаты и, кажется, вызывали у него дискомфорт. Не двигаться! Он встал и задернул шторы. Она вовсе и не думала никуда деваться. Ведь вот он, ее родственная душа, звездная душа, как и она сама. Его движения были порывистыми и грубыми, он никогда не вел себя так. Когда он повернулся к ней, она даже не узнала его. Он больше не улыбался. Только когда он оказался перед ней и больно схватил ее за руку, она все поняла. И закричала.

– Вот здесь муж Агнеты[8]8
  Скульптура у моста Хёйбро по мотивам датской легенды о девушке Агнете, водяном и их семерых сыновьях.


[Закрыть] с семью сыновьями ждали ее возвращения. Но она так и не вернулась. – Эстер ди Лауренти указала вниз, на мутно-зеленую воду канала, где улица Вед Странден встречается с Хёйбро Пладс. – Как здорово придумано с подводной статуей, это как-то очень по-датски – прятать искусство под водой. Я каждый вечер прохожу мимо с собаками и здороваюсь с ней. Видите, один из сыновей упал на дно? Его сбило течением.

Йеппе без всякого интереса покосился на мутную воду. Солнце низко стояло над Кристиансборгом и преображало фасады вдоль Вед Странден в полотно Золотого века. Стоял один из тех летних вечеров, когда прохожие глуповато улыбаются друг другу от переполняющей их благодати. Йеппе переполняло одно лишь разочарование и ощущение пустоты в желудке. Незадолго до этого следователь Ларсен вместе с другими членами команды поспешил задержать Кристофера на его рабочем месте. Отпечаток свидетельствовал о его присутствии в квартире, а также о том, что на нем тогда были перчатки, что, естественно, было весьма подозрительно. Но решающим обстоятельством это не было. В принципе, он мог совершенно невинно помогать Юлии что-нибудь красить в какой-нибудь другой день. Для возбуждения против него дела им по-прежнему не хватало признания.

Йеппе пытался забыть торжествующий взгляд Ларсена, с которым тот оповестил команду об идентификации отпечатка. Он сам передоверил ему это поручение под предлогом того, что обещал Эстер ди Лауренти лично вернуть ей ноутбук и хотел заодно задать несколько срочных вопросов. Однако все знали, что, стоя во главе расследования, он должен был лично произвести арест подозреваемого, и его отсутствие при задержании было серьезным нарушением регламента. Оно могло иметь для него большие последствия. Йеппе было все равно. Точнее, не то чтобы все равно. Он стыдился допущенной ошибки и тяжело переживал свою неудачу. Большая цена за субъективное ощущение! И все же он по-прежнему считал, что брать Кристофера таким вот образом было самой дурной идеей на свете. Он был абсолютно убежден, что этот молодой человек замкнется, как угрюмый подросток, и чем сильнее на него будут давить, тем скорее.

Он отбросил эти мысли в сторону и постарался сосредоточиться на своих вопросах к Эстер.

– Почему именно Юлия? Вы ведь не так уж хорошо успели с ней познакомиться. Чем она вас так заинтересовала, что вы решили написать о ней книгу?

Он покосился на часы, стремясь поскорее перейти к делу, чтобы потом поспешить домой и проглотить паштет и таблетку снотворного.

Эстер оттащила собак от двух говоривших по-французски девушек, которые по очереди похлопывали псин уже в течение нескольких минут, и кивнула на только что освободившуюся ближайшую скамейку. Они сели. Эстер, похоже, не очень хорошо спала последние пару ночей. Ее короткие волосы казались грязными, лицо побледнело.

– Да я вообще-то и не писала книгу о Юлии. Я писала детектив, где образ жертвы был в значительной степени вдохновлен Юлией. Это ведь не биография, правда? Ну, на то было много причин. Главная – наличие в ней такого необъяснимого «je ne sais quoi»[9]9
  Букв.: не знаю что (фр.).


[Закрыть], вот оно и сформировало у меня в голове образы и возникла отправная точка для истории. Какая-то тайна, наверное. О людях, несущих в себе какую-то скорбь или в каком-то другом смысле не безмятежных, писать интереснее, чем о гармоничных во всех отношениях. О чем там писать-то, черт возьми? О том, что все прекрасно? О том, что ты по-прежнему любишь свою милую женушку и ваших замечательных деток? Интерес возникает только тогда, когда твоя милая женушка трахается на стороне, уходит вместе с детками из дома и выбивает у тебя почву из под ног. Вот о чем по-настоящему стоит писать.

Йеппе с раздражением отметил про себя, что его все еще задевает за живое упоминание измены.

– То есть, Юлия была внешне жизнерадостна, но в глубине души несчастна?

– Нет. Так упрощенно о ней не с кажешь. Юлия была сильной и отлично приспособленной к жизни. Просто она пережила некоторые суровые события, придавшие ей как литературному прототипу глубину, у многих молодых женщин напрочь отсутствующую.

– Какие суровые события? Вы намекаете на беременность?

Эстер ди Лауренти строго посмотрела на него.

– Некоторые обстоятельства своей жизни можно уносить с собой в могилу.

– Вынужден подчеркнуть: очень важно, чтобы вы рассказали нам все, что вам известно о Юлии. В данный момент нам почти не за что зацепиться, и для дальнейшего расследования все может иметь значение. Все!

К своему ужасу, Йеппе увидел, как глаза Эстер увлажняются и стекленеют. Он смущенно глядел на водную гладь и ждал, пока она вытрет глаза и нос рукавом куртки. Она пару раз кашлянула, кивнула и расправила складки на абрикосовой юбке.

– Юлия забеременела от преподавателя театральной секции, когда ей было всего пятнадцать лет. Естественно, это было некстати, и обстоятельства складывались не слишком благоприятно. Но Юлия просто приятно проводила с ним время, а он не на шутку влюбился в нее. Она бы с радостью сохранила ребенка, но понимала, что отец будет против, поэтому не рассказывала о беременности до тех пор, пока уже не могла скрывать. Пошел четвертый месяц, когда он узнал новость. Ну, то есть ее отец. Он… – Она поискала слов, глубоко вздохнула и снова откашлялась. – Он как с цепи сорвался. Угрожал убить Йальти, если она родит. Юлия рассказывала, что он разгромил гостиную, швырял предметы ей в голову, срывал книжные полки и бросал вещи из окна. Ее охватил страх. В конце концов она заперлась в своей комнате и провела там двое суток, не открывая на его стук. Она говорила, что ей приходилось пробираться в туалет по ночам, когда все спали. На третий день она открыла дверь, и они отправились в частную клинику в Орхус, где у него, очевидно, были какие-то связи. Юлия сделала аборт. Под общим наркозом. Когда она проснулась, ребенка уже извлекли, а сама она лежала под капельницей. На несколько месяцев ее забрали из школы, организовав домашнее обучение и отправив на отдых в какую-то семью в Швейцарию. Официально ее отсутствие объяснили тяжелой депрессией, что само по себе чудовищно подорвало статус их семейства. Когда Юлия вернулась в школу, Йальти уже уехал. Она больше никогда ничего от него не слышала.

Йеппе так и не придумал, что сказать. Он пытался вообразить, что произошло между пятнадцатилетней беременной Юлией и ее отцом. Вероятно, папаша был вне себя от ярости, однако это означало, что у него был мотив в первую очередь уничтожить фарерца. Вздохнув, Йеппе вновь настроился на речевой поток Эстер.

– Аборт подкосил Юлию. Депрессия действительно имела место, девушка долгое время пребывала в глубоком горе. И все же она оправилась. В юности можно преодолеть почти все. В эмоциональном отношении она полностью отдалилась от отца, но все равно жила дома, чтобы он чувствовал ее презрение. Такое ему предназначалось наказание. Быть рядом и страдать. И оно подействовало. Он бродил за ней по пятам, как обиженный щенок. Обрушивал свой гнев на супругу и подчиненных. А Юлия, в свою очередь, выплескивала свое пренебрежение на всех парней, которые проявляли к ней интерес. Она была невероятно милой, очаровательной девочкой, однако у меня нет сомнений, что она могла очень лихо манипулировать мужчинами.

– Эта двойственность вас и заинтересовала? – Йеппе попытался нащупать суть повествования. В рассказе было какое-то важное зерно, вот только где?

– Да… в этом существенная часть моего интереса. – Она выдержала длинную театральную паузу, как будто готовилась к кульминации. – Когда-то мне пришлось пройти через, скажем так, аналогичные испытания.

Он навострил слух.

– В далекой молодости и мне довелось испытать нечто в этом роде. Незапланированная беременность, принятое под давлением решение, огромное горе. Времена тогда были другие, но переживание, прибегну к этому обманчивому слову, было во многом схожим. Вот мне и показалось, что Юлия заслуживает внимания. Потому что она несла тяжкий крест и потому что я самым банальным образом узнала в ней себя. Давайте немного пройдемся?

Они встали со скамейки и сразу же слегка размяли конечности, прежде чем направиться по Гаммель Странд мимо рыбного ресторана «Крогс» и площади, пустующей после того, как скульптура рыбачки временно уступила место метрострою. Собаки беззаботно трусили перед ними по тротуару.

– Что Юлия рассказывала вам о мужчине, с которым недавно познакомилась?

– Которого я в своей книге превратила в убийцу? Не так уж много. Юлия рассказывала мне вовсе не обо всем, что происходило в ее жизни. Она бывала очень открытой, когда хотела, но не в этом случае. Наверное, боялась радоваться раньше времени. Быть может, это значило для нее больше, чем оно того стоило, по крайней мере мне так казалось. Знаете, я лучше воздержусь от смешивания реальности и выдумки. Я ведь сформировала свой собственный образ, и мне трудно сказать, что взялось от Юлии, а что я придумала сама. Хм, старше ее, «приятное» лицо (по ее словам), носит очки. Она познакомилась с ним на улице, точно как в книге. Вот тут я ничего не придумывала. Он вручил ей записку, на которой было написано «Звездочка», и это произвело на нее колоссальное впечатление. Так обычно звала ее мама. Она повесила эту записку на холодильник, я видела ее собственными глазами.