Текст книги "Брызги шампанского"

Глава 4

Ужин доставил бы Габриель куда больше удовольствия, не присоединись к ним Люк. Она, конечно, говорила что-то насчет того, чтобы он не вздумал оставлять ее с Симоной одну. Однако ни Габи, ни Симона не приглашали его присоединиться к ним за ужином. Впрочем, о каком приглашении может идти речь? В конце концов, Кавернес – его родной дом.

Жаль только, что в обществе Люка она, судя по всему, не может думать ни о чем, кроме него самого. Габриель невесело усмехнулась про себя. Кажется, она сглупила. Ей нужно было остаться на старой мельнице. Чем дальше от Люка – тем лучше.

Решено. Этот ужин в замке, с людьми, которые когда-то были ее друзьями, должен стать последним.

– Думаю, я погорячилась, – сказала она, наблюдая за тем, как Симона запихивала последнюю ложку начинки в утку. – Не стоило мне принимать твое приглашение. Боюсь, ничего хорошего из этого не получится.

– Как учит нас пословица? Назвался груздем – полезай в кузов, – наставительно произнесла Симона и принялась выжимать сок из апельсинов. – Ты сама виновата. Зачем ты упомянула, что привезла с собой две бутылки вина с вашей винодельни? Конечно, Люк сразу захотел его попробовать.

– Выходит, я во всем виновата? – возмутилась Габи. – А кто обещал ему на ужин жареную утку в апельсиновом соусе? – Только Симона заикнулась об этом, глаза Люка вспыхнули. Габриель сделала вывод, что это блюдо по-прежнему является его любимым. Поэтому сейчас она и укорила свою по другу: – Зачем ты вообще заговорила про утку, зная, что он не сможет от нее отказаться? Ты сделала это специально.

– И горжусь этим, – заявила Симона. – И потом, если ты сейчас струсишь и сбежишь, как же ты собираешься воплощать в жизнь план по установлению мирных дружеских отношений? Или ты уже забыла все, о чем мы вчера говорили? – с негодованием продолжила она. – И в чем конкретно заключается моя вина, скажи на милость, если вы не можете и двух минут пообщаться, просто как старые добрые знакомые – без того, чтобы не…

– Ладно, ладно, – пробурчала Габриель, перебивая подругу, потому что в словах Симоны была доля правды.

– В общем, не вздумай сбегать до того, как мы приступим к трапезе, иначе я на тебя обижусь. – Симона сурово взглянула на нее. – Побег разрешаю только после ужина.

Габи обреченно вздохнула:

– Чем я могу тебе помочь?

В глазах Симоны зажглись лукавые искорки.

– Можешь открыть вино.

– Люк уже открывает. – Она искоса взглянула на него. – То есть собирается, потому что в данную минуту он изучает этикетку на бутылке.

Габриель объял трепет: дизайном этикеток занималась она и до этой минуты считала, что вправе гордиться своей работой. На винах с винодельни «Земля ангела» – название, данное Рафом, – был изображен крылатый ангел и сделана изящная надпись. Дизайн этикетки уже успел завоевать не одну награду в Австралии, но Австралия – не Франция. Как-то оценит ее старания Люк?

Неожиданно Люк поднял голову. Их глаза встретились.

– На мой вкус, не хватает тонкости, – бросил он.

– Так было задумано, потому что у вина насыщенный вкус, – парировала Габриель, подавляя желание оправдаться. Создание этикетки, не говоря о самом вине, требует труда, знаний, времени и любви. Уж кому-кому, а Люку это должно быть известно.

– Ну, что ты стоишь? Иди! – кивнула ей Симона.

Габриель устроилась за столом напротив него.

– Хочешь услышать мое мнение? – поинтересовался Люк.

– Зависит от тебя, – ответила она, стараясь говорить как можно небрежнее.

– Благодарю. – Он церемонно склонил голову. И вдруг улыбнулся. – Тебе всегда удавались продажи. Помнишь тот день, когда вы с Симоной заменили слегшего Марселя? Сколько вы продали бутылок нашего самого выдержанного и дорогого шампанского? Двадцать восемь?

– Двадцать девять, – поправила его Габриель и напомнила: – У нас с Симоной было одно несомненное преимущество.

Марсель был седовласым мрачным пожилым мужчиной, в то время как они с Симоной были очаровательными бойкими девчушками семи и девяти лет соответственно. Симона тогда заслужила похвалу, а вот Жозе выпорола дочку за то, что та забыла о своем положении.

При этом воспоминании Габи перестала улыбаться. После ударов хлыстом на спине и ногах вздулись волдыри. Раф, которому было тринадцать лет, готов был наказать любого, кто осмелился бы поднять на нее руку, но выступить против Жозе он не смел. Лишь немного позже, повзрослев и возмужав, он стал защищать сестренку, заставляя мать дважды подумать, прежде чем прибегнуть к порке.

– Габи?

Услышав голос Люка, она поняла, что слишком углубилась в прошлое.

– Что с тобой?

Он всегда чувствовал перемену ее настроения. Габриель поражала его интуиция. В детстве она даже восхищалась ею, но, когда они повзрослели, в этой его способности стала таиться опасность. По-видимому, Люк не утратил своего дара и сейчас.

– Ничего, – сказала Габриель, через силу улыбаясь и заставляя себя не думать о прошлом.

В детстве они с Рафом скрывали жестокое обращение с ними матери, и никто из окружающих не догадывался о том, что Жозе бьет своих детей. Почему они не говорили об этом? Кто знает. Возможно, их удерживала боязнь новых побоев, а возможно, стыд. Или они молчали из гордости. И уж конечно, Габриель не хотелось ни вспоминать, ни распространяться об этом сейчас.

– Это одно из наших самых дорогих и выдержанных вин, – продолжила она. – Конечно, кому-то срок выдержки может показаться смешным – всего пять лет. Раф хотел подержать его еще немного, но помешала экономическая ситуация – нам срочно понадобились деньги. – Она кивнула на другую бутылку. – А это четырехлетнее вино, но мы разлили по бутылкам совсем немного, все остальное по-прежнему хранится в бочках. Оба вина отличаются богатым вкусом и ароматом, но лично мне больше нравится то, что моложе. Из всех, что мы произвели, это мое самое любимое.

– Почему вы решили заняться красным вином? – спросил Люк. – Почему не игристым? Ведь когда-то Раф изучал производство именно игристых вин.

Все верно. Раф действительно больше разбирался в игристых винах и шампанском. Все начальные знания и он, и Люк почерпнули от Филипа Дювалье. Уже тогда Люк блестяще во всем разбирался, а вот Раф любил экспериментировать. Большая часть экспериментов заканчивалась неудачно, но иногда богатая фантазия рождала на свет нечто вызывавшее одобрение даже старика Дювалье.

– Если честно, я не знаю, почему Раф занялся красным вином. Он уже приобрел виноградники, когда я приехала в Австралию. Думаю, он просто полюбил те места, а виноград там рос красный.

– А почему «Земля ангела»?

– Потому что название как нельзя лучше подходит, – с полуулыбкой ответила Габриель.

Не называть же виноградники «Слезы ангела», в самом деле? И уж тем более Люку не стоит знать, что она все же назвала так самую первую бочку вина и то вино до сих пор остается лучшим.

– Открой обе, – распорядилась Габриель.

Скорее всего, Люку захочется их сравнить и получить хотя бы приблизительное представление о том, что производит Раф.

– Почему вы решили остановиться на традиционных пробках, а не на закручивающихся? – поинтересовался он, беря штопор.

– Именно потому, что они традиционные. Начиная свой бизнес, Раф имел точное представление о том, кому он будет продавать вино, а такие люди вряд ли оценят закручивающиеся пробки.

Люк достал бокалы, и, пользуясь тем, что он несколько секунд стоял к ней спиной, Габриель позволила себе, не таясь, смотреть на него с желанием и тоской. Кроме того, она очень волновалась, так как мнение Люка было для нее важно. Если вино ему не понравится, она будет просто раздавлена.

Наконец вино было открыто. Люк разлил его в три бокала. Взяв один в руки, он несколько секунд его разглядывал.

– Хороший цвет.

По мнению Габриель, цвет был не просто хороший, а потрясающий, но она ничего не сказала. Затаив дыхание, она ждала дальнейшей оценки. Прошло еще десять томительных секунд.

– Симона, хочешь попробовать? – предложила Габриель.

Подруга подошла неохотно.

– Лучше бы мне не знать, кто делал это вино, – пробормотала она.

– Зато я буду чувствовать себя намного увереннее, – возразила Габи. – Забудь, кто его делал, и попробуй. Все что от тебя требуется, – это просто сказать «м-м-м, ничего», или «приятный вкус», или что-нибудь в этом роде.

Люк поднес бокал к носу.

– Букет немного… – начал он.

– Немного – что? – немедленно спросила она.

– Интересный букет.

Ей показалось или Люк действительно усмехнулся, прекрасно понимая, в каком напряжении она пребывает в данную минуту?

– Приятные ягодные нотки, – заметила Симона, отпив небольшой глоток.

Люк последовал примеру сестры:

– Легкий аромат абрикоса. В самом деле, вкус необычный.

– О боже, Люк! – не выдержала Габриель. – Можешь ты сказать что-нибудь определенное или ты хочешь, чтобы я скончалась на месте от волнения?

Люк улыбнулся ей поверх бокала, но в его глазах зажегся дьявольский огонь.

– Терпение, мой ангел, это добродетель. Как ты знаешь, виноделие – мой бизнес, а к бизнесу я подхожу серьезно. И потом, дегустация – дело долгое и тонкое, требующее вдумчивого подхода и неторопливости.

– Люк, пожалуйста, не вынуждай меня поторопить тебя чем-нибудь тяжелым, – преувеличенно терпеливо произнесла Габриель.

Сделав глубокий вдох, она перевела взгляд на столешницу, надеясь, что рисунок древесины – плавные, волнистые линии – поможет ей хотя бы на время забыть о мужчине, к которому она привязывалась все больше. К тому же ей не терпелось услышать его мнение о вине.

А еще – об их недавнем поцелуе… И, великий боже, она жаждет повторения! Поцелуй только разжег жажду в ее крови, заставил желать большего. Может, стоит отказаться от плана, предложенного Симоной, и закрутить с ним безумный, страстный роман без каких-либо ограничений и преград? Может быть, таким образом ей удастся потом забыть о Люке, выкинуть его из головы? Если, конечно, не произойдет обратное. Да, не так-то просто принять решение…

– О чем думаешь? – неожиданно спросил он.

Габриель встретилась с ним взглядом и послала ему беззаботную улыбку. То есть она надеялась, что ей удалось ее изобразить.

– Точно не о тебе. Ну, так как? – поторопила она брата и сестру Дювалье. – Вы долго собираетесь томить меня в неведении?

– Мне нравится, – заявила Симона. – Чудесное вино, насыщенный богатый вкус, которым отличаются все хорошие вина. – Она ободряюще улыбнулась Габриель и сделала еще один глоток. – И я не знаю почему, но у этих австралийских вин удивительный аромат… Я даже затрудняюсь описать.

– Раф считает, что это аромат молодости, поскольку австралийскому виноделию, по сравнению с Европой, не так уж много лет. Там постоянно экспериментируют и виноделие пока не превратилось в ритуал, поэтому у каждого вина свой вкус, пусть даже не всегда такой изысканный, как у европейских вин.

– Должен признать, – заметил Люк, поднимая бокал, чтобы еще раз полюбоваться цветом, – у этого вина тонкий вкус.

Габриель не скрывала своей радости.

– Я тоже так считаю, – согласилась она. – Попробуйте вторую бутылку.

Люк достал новые бокалы и разлил вино из второй бутылки. Сделав глоток, он сказал:

– У меня не было нареканий к первому вину, а к этому и подавно. Великолепный вкус. Мои поздравления Рафу.

Симона вздохнула. Габриель просияла.

– Так, значит, вы хотите заняться экспортом? – деловито осведомился он.

Такого Люка Габриель еще не видела, но он ей тоже понравился. Как понравилось и то, что он серьезно подошел к их планам по расширению бизнеса.

– Мы не собираемся монополизировать рынок, – усмехнулась Габи. – Просто хотим расширить границы сбыта.

– Что конкретно ты подыскиваешь?

– Для начала помещение для продукции.

– Погреба?

– Желательно.

– Это обойдется дороже.

– Я знаю. – Она вздохнула.

– Что еще?

– Надо подумать о рекламе, о цене, которая не отпугнет людей, которые будут непосредственно заниматься продажами, и потенциальных покупателей.

– И на какой штат ты рассчитываешь?

– Честно? На себя.

Это Люк позволяет себе содержать целую команду менеджеров, а вот она такими возможностями не обладает. Габриель ждала, что сейчас он снисходительно улыбнется и заявит, что это неосуществимо, но он лишь произнес:

– Судя по всему, ты будешь очень занята в ближайшее время.

– Так и есть.

– Если хочешь, я могу представить тебя некоторым поставщикам вин и помочь организовать дегустацию. К твоим услугам дегустационные залы здесь, в Кавернесе.

Габриель даже приоткрыла рот от удивления. Она недоверчиво уставилась на Люка.

Устроить дегустацию в замке Кавернес? Да ведь это самая лучшая реклама, которую можно придумать! Вступить в подвалы замка – все равно что оказаться в прошлом. В небольших гротах хранилось вино и шампанское многолетней выдержки. Там же стояли столы, предназначенные для проведения дегустации.

– Конечно, – продолжал он, – в таком случае мне понадобится более полная информация: ваши мощности, описание технологических процессов, сведения, на какую сумму вы рассчитываете заключать контракты, и так далее. Все-таки, помогая вам, я ставлю на кон репутацию Дома Дювалье.

Габриель все еще не могла прийти в себя от изумления. Со стороны Люка это было невероятно щедрое предложение – покровительство Дома Дювалье поможет им в кратчайшие сроки заполучить нужных покупателей. Почему же она не чувствует себя на седьмом небе от счастья?

Потому что вряд ли Раф придет в восторг, так как он рассчитывал добиться успеха своими силами. Кроме того, это означает, что ему придется общаться с Симоной. Габриель также не хотела общаться с Люком больше, чем необходимо. Их отношения и так чересчур сложные, а если к этому добавится еще и бизнес, все совсем запутается.

– Конечно, мы с тобой можем все обсудить, – осторожно начала она. – Но думаю, будет лучше, если я посоветуюсь с Рафом, так как не уверена, что тебя следует посвящать в технологические вопросы – пусть даже без деталей. В любом случае на эти темы лучше говорить с Рафом.

– Боишься, что Раф откажется? – поднял брови Люк.

– Я не знаю, – честно ответила Габриель. – Именно поэтому и хочу поставить его в известность. Но в одном я не сомневаюсь: он не захочет быть у тебя в долгу… Быть в долгу у кого бы то ни было. В любом случае спасибо за столь щедрое предложение, Люсьен, но я пока не готова ответить согласием. – Она не удержалась и добавила: – Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал.

– Мой отец, несмотря на все свои несомненные достоинства, был недальновиден. Ему стоило оказать поддержку Рафу, когда тот его об этом просил.

Слова «но он не оказал» повисли в воздухе.

– Я позвоню Рафу сам и поговорю с ним, – продолжил Люк.

У Габриель перехватило дыхание:

– Что?! Вы не общались семь лет. Не лучше ли обратиться к помощи посредника?

– Почему ты считаешь, что мы не общались? – полюбопытствовал он.

– Вот как? Значит, ты звонил ему?

– И не раз, – кивнул Люк. Габи потеряла дар речи и могла только хлопать глазами. Он усмехнулся. – Что тебя удивило больше? Что я общался с Рафом все эти годы или то, что ты об этом не знала?

– И то и другое, – откровенно призналась она.

Ей даже в голову не приходило, что брат мог поддерживать связь с кем-нибудь из обитателей Кавернеса.

– И о чем вы говорили? – не удержалась она от вопроса.

Выражение лица Люка стало непроницаемым.

– О многом, но только не о сестрах.

Ужин прошел замечательно. По молчаливому и единодушному согласию все избегали тем, относящихся к прошлому, а потому разговор велся о событиях настоящего и будущего.

Симона поделилась своими планами в отношении сада. Люк говорил о том, что, расширив площадь виноградников, он начнет эксперименты с шампанским. Они припомнили все изменения, произошедшие в деревне за время отсутствия Габриель.

Симона рассказала про оперную диву, приобретшую старый полуразвалившийся замок неподалеку. Работы по его восстановлению велись уже несколько лет, так как она желала вернуть замку былое величие, но с современными удобствами, чему местные жители, занятые на стройке, естественно, бы ли только рады. Денег у дивы куры не клюют, а ее юное лицо является наглядным доказательством того, какие чудеса может творить пластическая хирургия. Ее благосклонности добивались многие мужчины. Недавно она положила конец сплетням, выйдя замуж за вдовца, младше ее лет на десять, с тремя детьми на руках, мал мала меньше, почти без гроша в кармане, но, как говорят, с золотым сердцем.

– Но разве этот брак не сделал ее изгоем в глазах местного высшего общества? – удивилась Габриель. – А что думают по этому поводу жители деревни?

– Ну, они привыкают, но довольно медленно.

– Хорошо. Главное, что привыкают.

– Хорошо для кого? – спросил Люк.

– Для всех.

– Времена меняются, и люди тоже, – заметила Симона. – К тому же сейчас в деревне много молодежи, которая более терпимо относится к подобным вещам. Слава богу, наконец-то и у нас деление на классы – явный анахронизм – стало уходить в прошлое!

Габриель подняла брови:

– А ты не принимаешь желаемое за действительное? Стоило людям узнать во мне дочь Жозе, как ко мне стали относиться соответственно.

– И как они стали к тебе относиться? – неожиданно помрачнев, спросил Люк.

– Мне была предложена самая маленькая и дешевая комнатушка. Как и полагается дочери экономки. – Габриель улыбнулась. – Я чувствовала себя такой уставшей, что не стала спорить.

– Ты можешь переехать к нам, – тут же предложил Люк.

Она покачала головой:

– Спасибо, но сегодня, отдохнув и набравшись сил, я добилась, чтобы меня поселили в гостинице, в просторном номере с ванной. Наверное, из боязни, что я уеду не заплатив, меня вежливо, но холодно попросили заплатить за три недели вперед.

– Старая ведьма! – внезапно воскликнула Симона. – Я никогда не жаловала хозяйку гостиницы. И что ты сделала?

– Я оплатила неделю проживания и сказала, что постараюсь за это время подыскать себе что-нибудь более просторное.

– Кавернес для тебя не слишком просторен? – усмехнулся Люк.

– Ты не понял. Я собираюсь купить что-нибудь более просторное.

Симона рассмеялась:

– Жаль, что меня при этом не было. Хотела бы я посмотреть на ее лицо, когда ты это говорила.

– Ты собираешься приобрести здесь собственность? – поразился Люк.

– Взгляни на своего брата, – предложила Габриель Симоне. – Примерно таким же недоверчивым и шокированным было лицо у хозяйки гостиницы.

– Ты ошибаешься, – возразил Люк. – Я просто удивился, вот и все. Это место вызывает у тебя весьма противоречивые чувства. Неужели ты хочешь поселиться здесь? По-моему, это несколько нелогично.

Раф сказал ей примерно то же самое. Но Люку об этом знать вовсе не обязательно.

– Думаю, время покажет, – улыбнулась она.

– Ты уже осмотрела дом во владениях Хаммершмидта? – спросила Симона.

– Еще не успела.

Люк нахмурился:

– Я снова удивлен, но не тем, что ты можешь позволить себе купить эту землю, а кое-чем другим. Точнее, кое-кем. – Он с негодованием взглянул на сестру.

– И нечего испепелять меня взглядом, – заявила Симона. – Да, ты прицениваешься к этим виноградникам, но почему бы вам не прийти к соглашению? – Ее глаза заблестели. – В самом деле, Люку нужна земля, а Габи – дом, погреба и офис. По-моему, вы оба от этого только выиграете.

– Нет, – отрезал Люк.

– Нет, – эхом отозвалась Габриель. – Вероятно, с деловой точки зрения это удачное решение, но не в нашем случае.

– Тогда почему вы так переполошились? – пожала плечами Симона. – Я всего лишь предложила.

– Не самое удачное твое предложение, – вздохнула Габриель и вкрадчиво продолжила: – Почему бы тебе не позвонить Рафаэлю и не предложить ему подобную сделку? Так вы станете партнерами. Может быть, ты тоже все эти годы поддерживала с ним связь втайне от меня? – почти медовым голосом закончила она.

– Ничего подобного. – Симона заерзала на стуле. – Ладно, если вам не по душе мое предложение, давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Люк тут же согласился с сестрой:

– С удовольствием.

Глава 5

Габриель не стала задерживаться после ужина. Она быстро, насколько позволял горячий и крепкий напиток, осушила чашку кофе, помогла Симоне и Люку прибраться в кухне и спросила, не может ли она перед отъездом воспользоваться ванной комнатой.

Девушка помнила, что ближайшая ванная находится справа от лестницы. Идя по просторному холлу и погрузившись в размышления, Габи не заметила Жозе.

Мать стояла неподвижно, как прекрасная, но холодная мраморная статуя. Неужели она ждала ее?

– Мама, – чуть склонила голову Габриель. – Здравствуй. – Она сделала попытку улыбнуться. – Ты хочешь со мной поговорить?

– Ты, верно, думаешь, что теперь ты одна из них? – негромко произнесла Жозе, не ответив на приветствие. – Общаешься с ними, напрашиваешься к ним на ужин, рассчитываешь, что старые друзья тебе не откажут.

Габриель почувствовала, как улыбка замерзает на ее губах.

– Ты никогда не желала помнить свое место.

– Как раз наоборот, мама. Ты никогда не позволяла мне это забыть. – Габриель выпрямилась. Она уже не та маленькая девочка, которой полагалось молча выслушивать свою мать и так же молча сносить ее удары, когда Жозе считала, что она своим поведением заслужила порку. – И вот еще что. Теперь я сама решаю, где мое место и с кем мне общаться. И если мне захочется поужинать со своими друзьями, причем по их приглашению, я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения.

– Он никогда на тебе не женится, и ты это знаешь, – презрительно бросила Жозе. – Ты ниже его по положению.

Габриель не составило труда догадаться, о ком идет речь.

– А что, если я не хочу выходить за него? Подобная мысль никогда не приходила тебе в голову?

– Тогда зачем ты вернулась, щеголяя новыми тряпками и трубя о ваших виноградниках? Думаешь, твое материальное положение что-то изменит? Ты можешь нацепить на себя все, что угодно, но навсегда останешься для Люсьена Дювалье и подобных ему мужчин дочерью экономки.

– Это для тебя сословные предрассудки все еще существуют, мама, хотя на дворе двадцать первый век. Кстати, я вернулась не ради Люсьена, а ради тебя.

– Где Рафаэль нашел деньги, чтобы приобрести те виноградники? – поинтересовалась Жозе.

Габриель, не ожидавшая такого вопроса, даже растерялась.

– Харрисон дал. – Отец, с которым до своего приезда в Австралию она лишь обменивалась поздравительными открытками на день рождения и Рождество. – Харрисон Александер. Помнишь такого? Мужчина, за которого ты вышла замуж. Отец твоих детей. Ты была не права, заявляя, что мы ему не нужны. Мы были нужны ему.

– Вот как… – Голос Жозе слегка дрогнул. – Почему он это сделал?

– Может, потому, что для этого и существуют родители? – с легким сарказмом предположила Габриель. Ей вдруг расхотелось объяснять что-либо матери. – Или ты не в силах представить себе, что нашелся человек, который поверил в Рафаэля? Неужели тебе необходимо постоянно сомневаться в способностях своих детей и отрицать, что они могут чего-нибудь добиться?

Жозе молчала.

– Я только на минутку загляну в ванную, а затем вернусь в деревню, – закончила разговор Габриель. – Не жди меня. Я знаю, где выход.

Мать повернулась к ней спиной, но девушка успела заметить, как исказилось ее лицо.

– Харрисон всегда отличался чувствительностью, – донеслось до Габи. – Мне это не нравилось. Я бы никогда не вышла за него замуж, если бы вконец не отчаялась. Харрисон любил меня. Любил мою внешность, а вот душу не понял, не разглядел… Потом было уже поздно. Для него. – Жозе обернулась к дочери. Ее глаза были полны такой муки, что Габриель невольно вздрогнула. – Харрисон Александер твой отец, Габриель, но не отец Рафаэля. – Она стала подниматься по лестнице, держась за перила.

Габриель стояла как громом пораженная.

– Нет, – прошептала она и покачала головой.

В такое невозможно поверить! Харрисон – любящий, внимательный отец, всегда был готов прийти на помощь и ей, и Рафаэлю по первому зову. Они бы ничего не добились без его поддержки.

– Я не верю тебе, – громко сказала она, чувствуя, как от слез начинает щипать глаза. Ее мать продолжала подниматься по лестнице. – Ты лжешь! – сжимая кулаки, выкрикнула Габи и шепотом повторила: – Ты лжешь…

Люк Дювалье являл собой пример для подражания – так считали все. Вот на кого стоило равняться! У него имелось все: деньги, здоровье, молодость. Ему было всего двадцать девять, но он уже руководил одной из старейших во Франции фирм по производству шампанского, с завидной регулярностью заключал многомиллионные контракты и имел репутацию человека, который не теряет голову ни при каких обстоятельствах.

И еще он отличался волей. Именно воля в конечном итоге помогла ему забыть тот поцелуй в саду – хотя бы на время. Этому также способствовали его любимая утка в апельсиновом соусе и беседа, которую поддерживала его сестра, старательно избегая опасных тем. Все, что теперь от него требовалось, – это проводить Габи до машины и закончить приятный во всех отношениях вечер, в течение которого они вели себя как цивилизованные люди. Наверное, ему можно было себя похвалить, но Люк не спешил с этим.

Симоны не было: она понесла мусор во двор, хотя Люк предложил сделать это сам.

– Нет, – заявила его сестра, решительно тряхнув головой. – Сейчас наступает самый ответственный момент, и ты должен продемонстрировать Габи, что она может не опасаться, оставаясь с тобой наедине. Я верю в тебя, – добавила она, и в ее голосе послышались стальные нотки.

Габриель вернулась на кухню минут через десять. Ее лицо было бледным, а глаза неестественно блестели, словно от непролитых слез. Она попыталась было улыбнуться, но, поняв, что губы ее не слушаются, даже не стала стараться.

– Пора, – сказала она, надеясь, что голос не выдает ее. – А где Симона?

– Она вышла. Скоро вернется.

Габриель тут же шагнула к двери:

– Тогда пойду ей навстречу. Спасибо за чудесный вечер, Люсьен.

Она помедлила. Наконец протянула ему руку, но Люк не стал ее пожимать – побоялся дотронуться.

– Что случилось? – спросил он, внимательно глядя на нее.

– Ничего. – Габриель убрала руку и вцепилась в свою сумку так, словно в ней лежали все ее драгоценности.

– Если ты тревожишься из-за меня, то напрасно, – заметил он, сжав челюсти. – По-моему, я доказал, что могу вести себя не как дикарь даже наедине с тобой.

– Конечно. – Габриель передернула плечами. Слабая улыбка все же показалась на ее лице. – Именно поэтому ужин в компании старых друзей доставил мне удовольствие. – Она засомневалась, стоит ли об этом упоминать, но все же рискнула продолжить: – Что касается того поцелуя, то я… В общем, от него я тоже получила удовольствие… Большое удовольствие, к сожалению. Но я постараюсь забыть о нем и очень надеюсь, что желание еще раз поцеловать тебя рано или поздно пройдет.

– Семь лет, Габриель, – мрачно напомнил Люк. – И желание до сих пор не прошло. На что ты рассчитываешь?

– Тогда нам следует держаться подальше друг от друга. Я, к примеру, только за. Такой подход себя уже оправдал. Так нам проще будет не сорваться.

– Я бы не возражал сорваться, – заметил Люк. Тем более сейчас, когда ему больше всего на свете хотелось сжать Габриель в объятиях и заняться с ней любовью прямо на столе. – Тебе уже не шестнадцать, а я не одержим устаревшими предрассудками по поводу фамильной гордости и прочей чепухи. У нас нет причин отказывать себе в удовольствии. Мы можем попытаться наконец понять природу нашего влечения.

Люк высказал то, о чем сама Габриель размышляла совсем недавно, но ее вдруг охватила паника. Это было нелогично, но когда чувства подчинялись доводам рассудка?

– Думаю, нет. Нет.

– Как скажешь, – помолчав, согласился он. – Что касается проведения дегустации вашего вина… Позвони мне, когда обсудишь этот вопрос с Рафом.

– Да, спасибо.

Люк чувствовал себя несколько странно и не понимал почему – ведь Габриель сказала именно то, что он рассчитывал услышать. И еще одно приводило его в недоумение. Почему в ее глазах стоит боль, которую она тщетно пытается скрыть? Может быть, это никак не связано с ним?

– Габриель, что случилось, когда ты ушла в ванную комнату? – внезапно спросил он.

– Ничего. Правда ничего, Люк. Ты вел себя безупречно весь вечер. – Она ослепительно улыбнулась, изумляясь про себя, как ей это удалось. – Ты по-прежнему очень обаятельный и милый, когда берешь на себя труд быть таким. Просто я не готова рискнуть и поцеловать тебя на прощание, поскольку поблизости нет никого с садовым шлангом наготове.

С этими словами Габриель открыла дверь и немного помедлила, словно раздумывая. Люку этого было достаточно. Его предположение, что с девушкой что-то произошло, пока она отсутствовала, только укрепилось, но он решил не настаивать. Расспросы могут привести к тому, что Габриель замкнется.

– Спокойной ночи, – пожелал он.– Сладких снов. И раз уж ты была со мной так откровенна, то я чувствую, что просто обязан сделать то же самое. Я не собирался целовать тебя на прощание. Слишком уж велик риск, что одного поцелуя окажется мало.

Габриель слабо улыбнулась, показывая, что оценила его прямоту, и вышла.

Люк услышал голос Симоны. Его сестра что-то спросила – должно быть, они с Габи встретились в холле. Габриель ответила, но слов было не разобрать. Затем голоса девушек стихли. Люк направился в холл, сосредоточенно оглядываясь и пытаясь понять, что могло расстроить ее. Остановившись у подножия лестницы, он озадаченно нахмурил брови. Что так подействовало на нее? Не вазы же с цветами и не портреты предков Дювалье? Он посмотрел на лестницу. Может, она поднималась наверх? Или, наоборот, кто-то спустился вниз, когда она проходила мимо? Но кто? Кроме них, в замке были только Ханс и Жозе. Если они спускались, то с какой целью?

До Люка донесся шум заведенного двигателя, затем послышался хруст гравия под колесами автомобиля Габриель, и вскоре все стихло.

Он поднялся на несколько ступенек, все так же прислушиваясь. Наверху было тихо, хотя… Так и есть – слабый скрип, а затем едва слышный хлопок закрывшейся двери.

Но что это могло означать, Люк по-прежнему не понимал.

Воспоминание о поцелуе в саду начало мучить Габриель, как только она покинула замок, и продолжало преследовать ее на следующий день, стоило ей открыть глаза после беспокойного сна. В памяти также сразу всплыло предложение, сделанное Люком после ужина… Нет, было сделано еще одно предложение – использовать погреба Кавернеса в качестве дегустационного зала для вин «Земли ангела». «Вот о чем надо думать, а не о поцелуе Люка!» – укоряла себя Габи, но ее мысли упрямо возвращались к нему. В общем-то, в этом не было ничего удивительного. Любая женщина на ее месте вела бы себя так же – что поделать, если Люк обладал несомненным магнетизмом? Она ощутила это уже в шестнадцать лет. Повзрослев, как и хорошее вино, он стал просто неотразим.