Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Глава 13

Они вдвоем шли по улице, и прохожие провожали глазами прелестную пару. Эштон сиял гордостью и счастьем, ведь он смог завоевать свою королеву, пусть и ненадолго. Он послал Хикори за коляской и, усадив даму в экипаж, устроился подле нее, взял ее пальцы и нежно погладил худенькую, изящную руку. Ленора не могла оторвать от него глаз. Счастье кружило ей голову, как и всегда, когда возлюбленный был рядом. Глаза его сияли любовью и восхищением, и она смущалась и розовела под этим взглядом. Эштон склонился к ней, голос его звучал мягко, чуть хрипловато, в нем чувствовалось то же отчаянное желание, что горело в его карих глазах:

– Вы само очарование, мадам, вы свет моих очей! Как же мне не хватает вас, если бы вы знали!

Ее смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, согрел ему душу.

– А вот отец и Малькольм считают, что ты слишком часто видишь меня! – Уголки ее губ дрогнули. – Знаешь, отец до сих пор не может прийти в себя после того, как встретил тебя после купания!

Эштон ухмыльнулся:

– Да уж, Сомертон устроил мне такой разнос! Он считал тебя слишком нежной, чтобы выдержать подобное зрелище. Можно себе представить, что с ним было бы, узнай он, что в Бель-Шене мы с тобой жили… супружеской жизнью.

– Я ни за что не признаюсь ему в этом! – вспыхнув, воскликнула Ленора. – Ему это покажется верхом безнравственности. Ведь он до сих пор считает тебя убийцей Лирин!

Эштон мягко сжал ее пальцы.

– Сомертон – больной человек. Порой я ловлю себя на мысли, что мне жаль его.

«Он так великодушен!» – подумала Ленора, почувствовав прилив нежности к этому человеку.

– Ты хороший человек, Эштон Уингейт.

Эштон кинул шляпу на переднее сиденье и посмотрел на нее с удивленной улыбкой:

– Почему? Неужели из-за того, что в моем сердце нет ненависти к старому человеку, который искренне заблуждается в отношении меня? Просто я считаю бессмысленным обижаться в этом случае. Правда, я никогда раньше не слышал, что он много пьет, но зато теперь это очевидно. Когда он порезал руку, он был почти что в невменяемом состоянии. Да и что от него осталось – дряхлая, слабеющая плоть, которая вызывает только жалость и ничего больше! Нет, у меня другой враг, и все свои чувства я приберегу для него!

– Малькольм? – слабым голосом спросила она.

Лицо Эштона омрачилось, он яростно стиснул зубы.

– Да, именно он вызывает во мне ненависть!

Заметив его волнение, Ленора осторожно погладила ему руку.

– Давай забудем о нем, – взмолилась она. – Расскажи мне о своих планах. Сколько еще здесь пробудет твой пароход?

– Пока ты не прогонишь меня.

– Я ведь уже просила тебя уехать, – напомнила она.

Он поднес ее руку к губам, целуя бледные пальцы. Его взгляд погрузился в светло-зеленые озера любимых глаз, с радостью обнаружив в них отражение кипящей в ее сердце страсти.

– Я уйду, только когда твои глаза прикажут мне. Но не раньше, любовь моя.

Ленора опустила густые, шелковистые ресницы, пытаясь спрятаться от его пытливых взоров. Хотя какой смысл скрывать свою любовь?

Эштон прижал их сплетенные пальцы к своему бедру. Сердце Леноры гулко застучало, когда она поняла, что они оба горят одним и тем же желанием. Приподняв ей подбородок, Эштон вновь заглянул ей в глаза, и его пальцы нежно скользнули по ее шее.

– Я хочу тебя, – хрипло пробормотал он и приложил ее ладонь к своей набухшей плоти, чтобы у нее не осталось никаких сомнений.

Ленора покачала головой, отчаянно моля о пощаде, и попыталась высвободиться. Но в этот момент с его губ слетело: «Лирин!» – и, чувствуя, что больше не может сопротивляться, она прижалась к нему и с замирающим сердцем заглянула в горящие голодным огнем карие глаза. Его лицо склонилось к ней, губы, влажные и манящие, слегка приоткрылись и слились с ее в жарком, страстном поцелуе. Ленора трепетала, чувствуя, какое неутоленное желание гложет его. Шепча слова любви, он покрывал жгучими поцелуями ее шею и лицо, потом едва заметно коснулся губами ее век, которые слабо затрепетали, словно крылья бабочки, откликаясь на его нежное прикосновение.

– Я чуть с ума не сошел этой ночью, – задыхаясь, шептал он, будто в бреду. – Это пытка – хотеть тебя и знать, что ты недоступна. У меня все кипит при мысли, что ты там, в этом доме, и Малькольм считает тебя своей. О если бы ты знала, как я ненавижу его! Какая жгучая ревность терзает меня! Когда он рядом с тобой, я теряю голову, мне хочется убить его, разорвать в клочья! Сжалься над моей истерзанной душой, любимая! Позволь мне отвезти тебя домой, где я смогу любить тебя!

– Ах, Эштон, Эштон! – простонала Ленора, и слезы навернулись ей на глаза. – Ну как я могу вернуться с тобой в Бель-Шен? Я ведь всю жизнь буду мучиться сомнениями, кто же я: Лирин или Ленора, неверная жена или же законная супруга?! Нет, ключ к этой тайне здесь, в Билокси, в этом доме. Я уверена, что найду его, иначе страшные видения будут преследовать меня до могилы. – Ленора высвободила свою ладонь из его судорожно сжатых пальцев. – Думаю, лучше всего для нас обоих будет, если ты сейчас отвезешь меня домой…

Слишком хорошо представляя, как одиноко ему будет, когда они расстанутся, Эштон попытался уговорить ее:

– Ну хоть побудь со мной немного! Давай вместе пообедаем, а потом я отвезу тебя домой. – Она снова умоляюще посмотрела на него. Глаза у нее покраснели от слез, и Эштон сдался, печально улыбнувшись в ответ. – Может, я и в самом деле слишком многого прошу у тебя. А тебе и так нелегко. – Он медленно перевел дыхание, стараясь остудить жар в крови. – Хорошо, я отвезу тебя. В конце концов, это не последняя наша встреча!

Эштон объяснил Хикори, куда ехать, и, развалившись на сиденье, залюбовался ею, забыв об окрестностях.

– Я решил на несколько дней одолжить «Речную колдунью» своим партнерам здесь, в Билокси. – Заметив ее удивление, Эштон объяснил: – Они решили устроить нечто вроде великосветского раута и собрать все сливки местного общества за карточным столом. – Он увидел, что Ленора заинтересовалась, и продолжал, решив не упоминать, что изначально это была его собственная идея. Тем более что она замечательно вписывалась в его план – похитить и увезти свою королеву.

Ленора уловила в его глазах лукавый огонек и с любопытством спросила:

– А какое отношение это имеет ко мне?

Эштон широко улыбнулся в ответ, и на загорелом лице ослепительно сверкнули белоснежные зубы.

– Вы с Малькольмом тоже получите приглашение, это уж непременно!

– Малькольм никогда не согласится приехать на твой пароход! – воскликнула Ленора, которой сама эта мысль показалась абсурдной. – Ты ведь знаешь, как он тебя ненавидит.

– Да, только мне уже успели сообщить, что Малькольм без ума от карт. Он обожает легкий заработок, при этом крайне тщеславен и любит общество состоятельных людей. Кстати, он, оказывается, не так уж богат, как я думал. Да и вообще никто не знает, откуда у него деньги.

– Мне тоже ничего не известно о его доходах, – пробормотала она, только сейчас задумавшись над тем, что Малькольм никогда не говорил о своем прошлом, о семье, о роде своей деятельности. – В самом деле я ведь тоже почти ничего о нем не знаю.

– Признаюсь, я приставил к нему кое-кого из своих людей. Так вот, похоже, что вся его деятельность берет начало в одном из местных кабаков.

– Ты хочешь сказать, – от смущения и неловкости Ленора слегка порозовела, – что он водит дружбу с женщинами легкого поведения?

Эштон презрительно фыркнул:

– Даже если и так, любовь моя, ты бы никогда не узнала об этом от меня. Нет, он имеет дело только с мужчинами, но, судя по словам моих людей, это все сплошь отбросы общества. Они редко появляются в городе и то лишь для того, чтобы встретиться с Малькольмом.

– Когда он уезжает из дому, то всегда говорит мне, что должен повидаться с адвокатом, а потом возвращается с кипой документов, которые, по его словам, я должна подписать.

– А что за документы?

Она с досадой передернула плечами:

– Понятия не имею. Он не выпускает их из рук.

– И ты подписываешь? – с тревогой спросил Эштон.

– Нет, – отозвалась она, смущенная его беспокойством. – И не буду, пока он не даст их мне прочитать.

– Молодец, умная девочка!

– А как ты думаешь, что это за документы? – поинтересовалась она.

– Не знаю, но он может подать на меня какую-нибудь жалобу или обвинить меня в смерти бедняжки Мери.

– Кто же убил ее, как ты считаешь?

– Да кто угодно, хоть бы наш приятель Тич. – Эштон пожал плечами. – Кстати, ведь Мери когда-то была в услужении у его сестры. А впрочем, кто его знает. Ведь мы, знаешь ли, живем не на краю света. Кто угодно мог приехать сюда, изнасиловать, а потом убить несчастную девушку и уйти незамеченным.

Невольная дрожь пронизала Ленору.

– Но я ничего подозрительного не заметила в ту ночь!

– Скорее всего на бедняжку напали, когда ты была на «Речной колдунье». Мне до сих пор не по себе, когда я думаю, что оставил тебя на берегу одну, а убийца мог быть где-то поблизости! – Он любовно посмотрел на Ленору и продолжил: – Я уже поблагодарил вас за то, что вы любезно подтвердили мое алиби, мадам? Честно говоря, никогда бы не подумал, что у тебя хватит смелости признаться шерифу, что ты ночью была на моем судне.

Ленора робко посмотрела на него.

– Неужели ты думаешь, что я могла принести тебя в жертву своей репутации?!

Эштон ласково коснулся локона, который выбился из ее прически.

– Где твоя шляпка?

Она искренне удивилась:

– По рассеянности я оставила ее в экипаже, но откуда ты…

Эштон закончил ее мысль:

– …откуда я узнал, что на тебе была шляпка? Я видел, как ты выходила из дома! Запомни, я замечаю каждую мелочь, если она касается тебя. Если бы я утром не заметил на тебе шляпку, то сейчас обратил бы внимание на некоторый беспорядок в твоей прическе.

Ленора машинально подняла руки, чтобы поправить волосы, и тут же, услышав его смешок, догадалась, что Эштон попросту разыграл ее. Зардевшись от смущения, она опустила руки и сконфуженно улыбнулась, когда он сжал ее пальцы.

– Я видел твои волосы, разметавшиеся на подушке, и от твоей красоты у меня захватывало дух.

Он обнял ее за плечи, и, опьяненная его близостью, Ленора снова прильнула к нему.

– Скажи, а ты что-нибудь слышал о том, что я была вдовой, когда Малькольм женился на мне?

На лице Эштона отразилось недоумение.

– Ты хочешь сказать, что Ленора…

– Ну да, – она кивнула, – прежде чем стать женой Малькольма, я, оказывается, была замужем за Ливингстоном!

– Если ты вообще была женой Малькольма, – мягко вставил Эштон.

– Следовательно, ты все еще считаешь, что я Лирин?

– Да, и буду считать, пока не получу неопровержимых доказательств, что это не так.

– Лирин Ливингстон как-то не звучит.

– А Лирин и не была вдовой, когда я женился на ней. – Покачав головой, Эштон лукаво взглянул на нее. – Она была девственницей. Я стал ее первым мужчиной.

– А вот обо мне этого никак нельзя было сказать. Ты ведь и сам мог убедиться в этом, когда мы занимались любовью в Бель-Шене, – заметила Ленора и тут же спохватилась: что за глупость она сказала! Лирин она или же Ленора, она все равно попала к нему уже замужней женщиной. Вопрос в том, кто был ее мужем?

Усмехнувшись, Эштон нежно коснулся губами ее волос.

– К тому времени, любимая, твоя девственность была уже благополучно потеряна. Это случилось почти три года тому назад. Я могу поклясться, что наутро после свадьбы, еще до восхода солнца ты уже была моей женой в полном смысле этого слова.

– Подъезжаем! – крикнул сверху Хикори, и Эштон увидел в окно бескрайнюю серо-голубую гладь океана. Догадливый Хикори ехал чуть ли не шагом, и все же мысль о том, что приходится расставаться, огорчила их обоих. Эштон привлек к себе Ленору, и она доверчиво вложила свои пальцы в его ладонь.

– Малькольм получит приглашение на этот прием. Надеюсь, ты тоже придешь?

– Если ты этого хочешь, то да!

– Хочу, хочу всегда быть с тобой. А если ты вдруг увидишь, что «Речная колдунья» уходит, не огорчайся. Я не покину тебя.

– Мне будет недоставать ее.

Послышался его довольный смешок:

– Не переживайте, мадам. Думаю, я смогу найти другой пароход, чтобы порадовать вас. Имейте терпение.

Ленора была искренне удивлена:

– Разве ты перестал заниматься торговлей? Ведь ты наверняка теряешь выгодные заказы, когда вот так позволяешь простаивать своим пароходам?

– Когда мужчина теряет свое сердце, что для него деньги?!

Эштон снова взглянул в окно и нахмурился: они уже подъезжали к дому. Он обернулся к ней, и в глазах его вспыхнул страстный призыв. Ленора так и не поняла, она ли прильнула к нему или он прижал ее к груди, но в следующее мгновение тела их сплелись в жарком объятии, и Эштон жадно припал к ее губам. Этот короткий поцелуй всколыхнул в ней целую бурю чувств и к тому времени, когда ландо уже свернуло на подъездную аллею, она горела как в огне. Ленора пожалела, что торопила его, дрожь желания охватила ее тело. Рука Эштона мягко сжимала нежную выпуклость ее груди, но вот он отодвинулся, и оба постарались принять невозмутимый вид. Эштон осторожно взял ее за руку и помог выйти из экипажа.

Едва они ступили на землю, как дверь с грохотом распахнулась и на пороге вырос Малькольм. Лицо его было искажено гневом. Ленора, сделав вид, что не замечает его состояния, мягко сказала:

– Мистер Уингейт был так любезен, что привез меня домой. Не правда ли, как мило с его стороны, иначе пришлось бы идти пешком, – хоть она и не забыла нанесенного ей оскорбления, сейчас было не время вспоминать об этом.

Малькольм не шелохнулся. Огромные, мясистые руки его сжались в кулаки, глаза сверкнули от ярости. Изобразив на лице нечто отдаленно напоминающее вежливую улыбку, он с трудом сдерживал желание схватить Эштона за шиворот и выдворить.

– Ступай домой, – сказал он Леноре, кивком указав ей на лестницу. – Мы поговорим позже. А сейчас мне надо сказать пару слов мистеру Уингейту.

Ленора молча повиновалась, но, войдя в дом, проскользнула в гостиную и затаилась у застекленных дверей, откуда ей все было и видно, и слышно.

– Да скажите наконец, дьявол вас забери, когда оставите в покое Ленору?! – заорал Малькольм. – Вы просто преследуете мою жену!

– Преследую мою жену?! – На лице Эштона появилось выражение искреннего удивления.

От этого откровенного издевательства Малькольм разозлился еще больше:

– Будьте вы прокляты! Как будто вы сами не знаете, чья она жена!

– Естественно, знаю, – легко согласился Эштон, – поэтому я и приехал забрать ее домой.

– Да что с вами говорить, – злобно ощерился Малькольм, – когда вы нарочно закрываете глаза на очевидные факты!

– Очевидные для вас, Малькольм.

– Вы не хотите признать истину!

– Знаете, хоть меня и называют упрямым, я всегда стараюсь выяснить, в чем состоит эта истина. И поэтому я совсем не уверен, что у вас есть какие-то права на Лирин.

– Ленору!

– Ну это мы еще посмотрим, Малькольм. – Эштон издал легкий смешок. Он уже приоткрыл дверцу ландо, но потом повернулся и еще раз взглянул в искаженное гневом лицо: – Но даже если она Ленора, вы и мизинца ее не стоите.

Эштон вскочил в экипаж и откинулся на сиденье, а Хикори неторопливо повернул лошадей к его палатке.

Куда бы ни отправлялась Ленора, Эштон следовал за ней по пятам. Если она оставалась в доме, Эштон устраивался поблизости, у шатра, и терпеливо ждал, не представится ли возможность увидеться, пока Малькольм в отлучке. Если же она уезжала вместе с Синклером, то Эштон следовал за ними, будто тень, ни на минуту не выпуская их из виду.

Хотя присутствие Эштона самому Малькольму действовало на нервы, всех остальных оно, по-видимому, просто забавляло. Меган была просто в восторге от Уингейта. Стоило ей увидеть, как он верхом сопровождает экипаж хозяйки или проезжает в своем ландо мимо дома, и глаза служанки радостно вспыхивали. Ей было не по себе, только когда Эштон купался. В такие минуты она старательно отводила глаза в сторону, не желая, чтобы кто-то обвинил ее в невольном любовании этим совершенным мужским телом. Даже Роберт Сомертон постепенно стал воспринимать присутствие Эштона как нечто само собой разумеющееся. Правда, он по-прежнему кипел от возмущения, глядя, как тот выходит из воды почти обнаженным, если не считать коротких обтягивающих панталон, однако не отказывался от предложения хозяина шатра выпить что-нибудь, даже если это был всего-навсего кофе.

А Ленора наслаждалась всем. Его близостью. Его неизменной преданностью. Видом его загорелого тела, когда солнце играло на бронзовой коже. Может быть, это и не пристало леди, но она изнывала от желания почувствовать ладонями крепкие мускулы, погладить упругие ягодицы, скользнуть руками по бедрам и убедиться, что плоть его с готовностью отвечает на ее ласки. С каждым днем ей все труднее было бороться с собой. Наконец она поняла, что уже не может воспринимать Малькольма в качестве мужа.

И как раз в это время снялась с якоря «Речная колдунья». Малькольм не скрывал своей радости. Стало быть, люди Эштона взбунтовались и покинули его. Но однажды ясным, солнечным утром все надежды и чаяния Малькольма пошли прахом. На месте «Речной колдуньи» стоял новый океанский пароход. Он носил имя «Серый орел». Вскоре с него спустили шлюпку, в которую уселись капитан и какая-то незнакомая женщина. Малькольм заинтересовался. Окрыленный неясной надеждой, что эта незнакомка может оказаться достаточно красивой, чтобы возбудить подозрения в Леноре и отвлечь внимание Эштона, он старательно вглядывался в нее, пока капитан вел ее к шатру Эштона. Увы, даже на таком расстоянии было очевидно, что это всего-навсего служанка. Ее тускло-рыжие волосы были сколоты на шее унылым узлом, а серое платье мешковато свисало с костлявых плеч. Ни одна женщина не почувствовала бы укола ревности в ее присутствии. Тем не менее Малькольм был заинтригован. Женщина показалась ему чем-то знакомой, но он никак не мог вспомнить, где он мог ее видеть. Впрочем, такого вида девицы никогда его особенно не привлекали, так что под конец он просто махнул рукой. Какая разница, знакомы они или нет!

Тем временем Эштон вышел поздороваться с гостями и взял из рук Сары бухгалтерские счета.

– Все ваши книги в полном порядке, мистер Уингейт, – сказала она, страшно довольная, что выполнила его поручение.

– Превосходно, Сара. Вы превзошли все мои ожидания.

Она засияла от гордости:

– Мне нравится моя работа, сэр. Это отвлекает, помогает забыть…

Эштон криво усмехнулся:

– Одни стараются забыть, другие не могут вспомнить. А я жду не дождусь того дня, когда память вернется к Лирин.

– А я – когда смогу все забыть… и простить, может быть. Хотя не уверена, что такое возможно.

Умудренный жизнью капитан Мейерс задумчиво посмотрел на Сару:

– Умение прощать, Сара, – залог счастливой жизни. Если ты будешь лелеять свою ненависть, то она иссушит твое сердце.

Эштон нахмурился: сам он тоже вряд ли был способен прощать. Вскинув голову, Уингейт посмотрел туда, где стоял его враг, и глаза его стали похожи на две холодные льдинки.

– Порой это нелегко, особенно когда этот мерзавец все время перед глазами, – пробормотал он себе под нос.

Сара проследила за его взглядом и увидела стоящего неподалеку мужчину. Она нахмурилась, подумав про себя, что жаркое солнце, похоже, решило сыграть с ней злую шутку. Что это – мираж? Она потрясла головой, стараясь прогнать видение, и снова повернулась к Эштону и Мейерсу.

Эштон пригласил их войти.

– Проходите, присаживайтесь. У меня здесь прислуживает юнга с «Речной колдуньи», он сейчас принесет чай или кофе. Если желаете, есть печенье.

Они вошли вслед за ним под откинутый полог и замерли от изумления: капитану и Саре показалось, что они мгновенно перенеслись в волшебную сказку «Тысячи и одной ночи». Совсем сбитый с толку капитан только фыркал от удовольствия, оглядываясь по сторонам, а Сара изумленно молчала. Огромное, роскошное ложе из нескольких пуховых перин было застлано чем-то вроде покрывала из черного шелка, расшитого золотыми листьями, которому позавидовал бы даже принц из арабских сказок. Сделанный из тончайшего золотого шелка полог, висевший высоко над постелью, заменял сетку, предохранявшую по ночам от москитов. Капитан был уверен, что второго такого райского уголка не найти во всем мире, по крайней мере на Миссисипи. Всюду были разбросаны роскошные подушки, целая гора их громоздилась в изголовье постели. Вся эта роскошь как-то не соответствовала изысканному и строгому вкусу их хозяина. С другой стороны, увидеть нечто подобное, да еще, можно сказать, под носом у врага, – в этом было что-то забавное!

– Когда мне сказали, что вы живете в шатре, Эштон, я не поверил, – воскликнул капитан Мейерс. – Я был уверен, что у вас над головой простой парусиновый полог, а под головой – тощая подушка. Неужто вы сами все это придумали?

Эштон усмехнулся.

– Это просто для отвода глаз, Чарльз. Похоже, что Малькольму Синклеру весьма по душе подобная кричащая роскошь. Он ее ищет главным образом вне дома. Надеюсь, вы меня понимаете? – Эштон не раз наблюдал, как Малькольм развлекается в компании дешевых шлюх, расфуфыренных в пух и прах. В одном мизинце Лирин было больше изящества и элегантности, чем у них всех, вместе взятых. – Мне казалось, что Малькольм почувствует себя в своей тарелке, если, проходя мимо, вдруг решит заглянуть на огонек.

У капитана Мейерса в глазах сверкнуло лукавство.

– Любитель женщин, я угадал?

– Можно сказать и так, – сухо кивнул Эштон.

– Малькольм Синклер? – вдруг с беспокойством встрепенулась Сара. – А кто он такой?

Эштон указал на дом:

– Он живет там… с Лирин, утверждая, что она Ленора.

– Мать моего мужа носила фамилию Синклер, – рассеянно заметила Сара и посмотрела в сторону дома, но стоявший на крыльце человек уже исчез. Подавив вздох, она уселась на мягкую подушку и сделала глоток чаю. – Должно быть, вам будет интересно узнать, что некий Тич наводил справки о пароходе, который вы купили не так давно. И еще он расспрашивал про ваши склады. Я решила, что будет лучше, если об этом станет известно шерифу. Мистер Доббс пообещал не спускать с него глаз.

– Хорэс был здесь, – сказал Эштон, подливая себе кофе из серебряного кофейника. – Может, он еще не уехал, не знаю. Харви допрашивал его несколько раз, но, насколько мне известно, так и не смог с уверенностью сказать, что поджог – его рук дело. Я уж было подумывал о том, чтобы расставить людей возле дома, чтобы обеспечить безопасность Лирин, пока она здесь. – Он сухо рассмеялся. – Но Малькольм меня опередил. Тут полно его людей – обычные пешки, которые стерегут Лирин от меня.

– Пешки? – задумчиво протянул Чарльз, удивленный сравнением. – Вы затеяли какую-то игру, Эштон?

– Да, Чарльз. Что-то вроде партии в шахматы, где ставка – мое сердце.

Пока Эштон принимал гостей, Малькольм решил воспользоваться моментом и незаметно отправиться с Ленорой в Билокси. Направившись прямиком в ее спальню, он не подумал, что Меган, возможно, еще не будила ее. Дверь была заперта, но его настойчивый стук заставил Ленору проснуться и открыть дверь. При виде мужа, полностью готового к поездке в город, она застонала от отчаяния. Отстранив Ленору, Малькольм решительно вошел в комнату, а Ленора забралась в постель и укуталась в одеяло.

– Мне нужно съездить в Билокси по делам, и я надеюсь, мадам, что вы составите мне компанию. Если вы поспешите встать и одеться, я был бы чрезвычайно вам признателен.

– О Господи, Малькольм! – воскликнула Ленора. – Пожалуйста, хотя бы сегодня оставьте меня в покое. Мне нездоровится, а при мысли о том, что придется ехать по жаре, мне становится плохо.

– Успокойся, Ленора. Только выедем из дома, тебе сразу станет легче, вот увидишь. – Малькольм всем своим видом давал ей понять, что все решено. – Даже не хочу ничего слышать, дорогая. Сейчас пришлю к тебе Меган с чашечкой чая, и она поможет тебе одеться. Пожалуйста, поторопись. У меня важная встреча, и я не хочу опаздывать.

Он вышел в коридор и прикрыл за собой дверь, не дав ей и слова сказать. Как только его шаги удалились, Ленора подняла голову и обвела спальню унылым взглядом. Утренний ветерок, пробиравшийся в комнату через открытое окно, вместо прохлады уже сейчас нес с собой жаркое дуновение приближающегося полдня. Духота стояла страшная. Ночная рубашка Леноры плотно облепила влажное тело, в ложбинке между грудями выступили крупные капли пота. Она неохотно откинула простыню и села, неожиданно почувствовав дурноту, словно ее желудок тоже бунтовал против предстоящей поездки. С трудом переводя дыхание, Ленора кое-как добралась до умывальника. Один взгляд в крохотное зеркало, висевшее на стене, подтвердил, что она и в самом деле выглядит больной. Лицо ее побледнело, глаза, обычно такие ясные, потухли. Глубоко вздохнув, она сполоснула лицо и руки теплой водой в надежде немного освежиться. Однако только выпив чаю с сухариками, которые принесла Меган, Ленора пришла в себя настолько, чтобы заняться туалетом. Все же, одеваясь, она чувствовала, как то и дело к ней подступает дурнота, и Меган, заметив это, предложила смочить одеколоном виски.

– Спасибо, – пробормотала Ленора и взяла в руки флакон. Но его нежный, цветочный аромат заставил ее побледнеть. – Нет, Меган, не нужно. Слишком сильный запах.

Служанка с тревогой всмотрелась в помертвевшее лицо хозяйки и заставила ее обтереть лицо влажной салфеткой.

– Мэм, что это с вами?

Ленора слабо пожала плечами:

– Это все жара. И как только ты ее переносишь, Меган!

– Да что же тут странного, мэм, обычная жара! По-моему, вас что-то другое беспокоит.

Ленора попыталась отвести глаза в сторону.

– А почему ты решила, что меня что-то беспокоит?

– Ну, мэм, со мной-то ничего подобного не было, но вот моя сестра мучилась точь-в-точь как вы сейчас, когда была беременна.

Темные ресницы опустились на побледневшие щеки, и Меган услышала прерывистый вздох. Если бы Ленора по-прежнему жила в Бель-Шене с Эштоном, ничто не могло бы обрадовать ее больше, чем беременность, но сейчас это осложнит ее и без того тяжелое положение. Может быть, следовало сразу сознаться, что она была близка с Эштоном? Тогда, во всяком случае, ее беременность не была бы неожиданностью. И Эштон, и Малькольм были бы готовы к этому. Она прикинула в уме, как скоро ее состояние перестанет быть тайной. Если попробовать потянуть время, может быть, ей и удастся найти какой-нибудь выход из этого ужасного положения. По крайней мере стоит попробовать.

– Меган, можно попросить тебя об одной услуге?

– Да, мэм?

– Пожалуйста, пусть это еще на какое-то время останется между нами. Боюсь, мистеру Синклеру такая новость придется не по вкусу.

– Понимаю, мэм, – участливо отозвалась служанка. – Можете на меня положиться.

Подняв глаза, Ленора увидела, что женщина сочувственно улыбается.

– Ты все поняла, Меган?

Та кивнула:

– Это ребенок мистера Уингейта? Вы носите его дитя.

Ленора побледнела, надеясь, что мужчины не будут так проницательны, как Меган. Дикий страх перед тем, что может сделать Малькольм, когда узнает, охватил ее, вызвав новую волну дурноты. Она успела только протянуть дрожащие руки к Меган. Та сразу поняла, в чем дело, и кинулась за тазом. Прошло немало времени, прежде чем Ленора смогла поднять глаза. Служанка сочувственно смотрела на нее.

– Господи, что же делать? Ведь Малькольм хочет, чтобы я поехала с ним! – слабо прошептала она.

– Не волнуйтесь об этом, мэм, – ободрила ее Меган, унося таз. – Я передам мистеру Синклеру, что вы нездоровы. Ну а уж коли он будет настаивать, не волнуйтесь, я найду способ его убедить.

Ленора недоверчиво покачала головой:

– Но ты же не хочешь…

– Вам нужно отдохнуть, мадам, – настойчиво повторила Меган. – И у вас нет другой возможности избежать поездки. – Похоже, все ее симпатии с самого начала были на стороне хозяйки. – Мистер Синклер заслужил это!

Лето было в разгаре. Дни становились все длиннее, ночи – короче. Сумерки сгущались, и вечерние тени уже ложились на землю, когда Эштон откинул полог и вышел из шатра. Закинув руки за голову, он задумчиво уставился на быстро темнеющее небо, на котором уже загорались первые звезды. Едва заметный силуэт «Серого орла» смутно вырисовывался на фоне багрового заката. Яркий огонек вахтенного свидетельствовал о том, что все его приказы строго выполняются и ни одному непрошеному гостю не удастся незаметно проникнуть на корабль.

Откуда-то издалека, со стороны болот, раздался пронзительный крик цапли, и Эштон резко обернулся. Взгляд его упал на дом. Он пробежал глазами по ряду окон, втайне надеясь увидеть силуэт единственной женщины, которую любил. Но везде было темно, и ничто не могло заполнить щемящую пустоту в его сердце. Закурив тонкую черуту, он медленно направился туда, где после прилива еще осталась полоска влажного песка. Песчаный берег пересекал ручеек – словно темный барьер, разделяющий их двоих. Черута потухла. Эштон замер, не в силах оторвать взгляда от темной громады дома.

Ленора? Или Лирин? Или же все-таки Ленора? Стоявшее у него перед глазами милое лицо было все тем же, имена преследовали его, как наваждение.

Эштон яростно выплюнул сигару в волны. С каким бы удовольствием он сейчас сорвал на чем-нибудь или на ком-нибудь свой гнев! Но вокруг не было ни души, только спокойная гладь океана, да шуршащий под ногами песок, на котором оставались его следы. Но настанет утро, начнется прилив и смоет все следы, а песок станет таким же гладким, как и был.

Краем глаза он заметил, как что-то шевельнулось в темноте. Эштон бросился вперед и увидел смутную фигуру в белом. Словно призрак, она бесшумно проплыла мимо него к узенькой полоске песка у самого берега, потом остановилась и стала смотреть вдаль, где на якоре стоял корабль, не замечая набегающих на берег волн. Эштон едва мог дышать. В груди его шевельнулась слабая надежда.

– Лирин?

Шепот был едва слышен. Ночной ветерок подхватил и унес его. Но ему показалось, что он почти кричит. Он узнал эту хрупкую, стройную фигуру. Это была она!

Эштон одним прыжком оказался на другой стороне ручья, мигом позабыв о своем одиночестве. Заметив бегущего к ней человека, Ленора испуганно шарахнулась в сторону. Эштон на мгновение увидел, что на ней ничего нет, кроме полупрозрачной ночной рубашки. Подол ее намок, пропитавшись соленой водой, а сверху тонкая ткань легко развевалась на ветру. Волосы ее были распущены и струились по плечам. Залитая мягким серебристым светом луны, Ленора казалась королевой из волшебной сказки.

– Лирин!

Ее имя тихо слетело с его губ. Он произнес его, как молитву, как заклинание, как мольбу человека, влюбленного в мечту. Это был голос человека, сгорающего в муках неразделенной страсти.

– Ленора, – в отчаянии прошептала она в ответ.