Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Ее тело трепетало от страсти, пробужденной его жаркими ласками. Их дыхание смешалось, губы слились в безумном поцелуе. Наконец-то двое страстно влюбленных могли беспрепятственно отдаться своим чувствам, всецело принадлежать друг другу. Эштон осыпал жгучими поцелуями нежную шею Леноры, потом его губы спустились вниз и он припал к ее груди, наслаждаясь ее медовой сладостью. Ленора, приоткрыв рот, слабо стонала, не в силах сдержаться, когда наслаждение становилось слишком острым. Он снял с нее ночную рубашку, и они опустились на роскошную, мягкую постель, не в силах разомкнуть объятий. Тела их слились воедино, и бурный поток страсти унес в страну блаженства…

Наконец Ленора заснула в его объятиях, голова ее безмятежно покоилась на его сильном плече, а каштаново-рыжие волосы раскинулись по подушке. Эштон вдохнул их такой знакомый нежный аромат и затих, боясь шевельнуться, чтобы не разбудить ее. Сердце его продолжало гулко колотиться в груди, он был счастлив и пьян своей любовью.

Солнце стояло уже высоко, день был в полном разгаре. Солнечные лучи проникали внутрь через откинутый полог шатра, но вот чья-то темная тень легла в проходе. Эштон открыл глаза: мрачная фигура Малькольма надвигалась на него. Лицо Синклера потемнело от бешеной злобы при виде Леноры, мирно спавшей в объятиях другого. Глаза Малькольма сузились, остановившись на Эштоне, который невозмутимо разглядывал его.

– Ты, грязный ублюдок! – Губы Малькольма презрительно скривились. Он протянул руку, чтобы откинуть в сторону простыню. Но тут же почувствовал, как вокруг его запястья железным кольцом сжались пальцы соперника.

– Моя жена не одета и не может принимать гостей в таком виде, Малькольм, – коротко процедил Эштон сквозь зубы.

– Твоя жена! – Малькольм резко отдернул руку, и глаза его вспыхнули яростным огнем, встретившись с затуманенным взглядом той, чей сон он нарушил своим бесцеремонным вторжением.

Лицо Леноры мгновенно исказил безумный ужас. Наслаждаясь смущением бедняжки, Малькольм неторопливо обвел глазами ее сжавшееся тело. Наготу Леноры скрывало муслиновое покрывало, но невозможно было утаить от его взгляда мягкие женственные выпуклости груди, узкую талию и восхитительные бедра, прижимавшиеся к мужскому телу, а под простыней между ними легко угадывалось мощное колено соперника, как бы утверждавшее свою мужскую власть. Малькольм с тоской подумал про себя, что никогда в жизни не видел ее такой красивой. Отвесив ей насмешливый поклон, он с подчеркнутой вежливостью осведомился:

– Сладко спали, мадам?

Ленора не нашлась, что ответить. Вспыхнув, она отвернулась, встретившись глазами с Эштоном, который бросил на нее ободряющий взгляд.

– Ну а теперь, мистер Уингейт, когда вы вдоволь натешились моей женой, не пора ли вам убраться отсюда? – с ядовитой злобой в голосе заявил Малькольм. – По-моему, вы причинили мне достаточно горя. И мне суждено гореть в адском пламени до тех пор, пока не удостоверюсь, что ваше проклятое семя не дало всходов в моем саду.

Щеки Леноры заполыхали огнем.

– Все равно ты скоро узнаешь об этом, Малькольм. В начале зимы у нас с Эштоном родится ребенок.

– Не-е-ет! – Малькольм рванулся к Леноре, протянув вперед руку, и она в страхе отпрянула назад.

Но в это мгновение что-то твердое уперлось ему в грудь, глаза его в испуге расширились, когда он увидел перед собой черное дуло тяжелого револьвера. Раздался резкий щелчок, и Малькольм почувствовал, как струйка пота побежала у него по спине. Эштон небрежно коснулся спускового крючка.

– Только попробуйте дотронуться до нее, и я уничтожу вас! Учтите, я не привык бросать слова на ветер! – Эштон заметил, что Малькольм испугался, и, дав ему время прийти в себя, небрежно проговорил: – А теперь убирайтесь!

– Так, значит, вы двое все это время водили меня за нос?! – взвыл Малькольм, отступая назад. Заметив ядовитую усмешку, которая скользнула по губам ненавистного соперника, он побледнел.

Но Эштон отвел дуло револьвера в сторону и опять поставил его на предохранитель.

– Все это время вы предавались разврату у меня за спиной, делая из меня идиота!

– Но я думала, что он мой муж! – вспыхнула Ленора, изо всех сил дергая за простыню, чтобы натянуть ее повыше.

– Так оно и есть: ты моя жена! – заявил Эштон, с удовольствием наблюдая, как глаза Малькольма заполыхали злобой.

– Если она ваша жена, тогда какого дьявола она вышла за меня?! – возмутился он.

– Вот и я тоже не понимаю, – отозвался Эштон. – Понятия не имею, чего это Леноре взбрело в голову выйти за вас замуж?

Малькольм ткнул пальцем в ее сторону:

– Но ведь она и есть Ленора!

– Лирин, – твердо поправил Эштон.

Малькольм в бешенстве оскалился. Он не мог найти подходящих слов, которые могли бы наконец убедить этого человека. В конце концов он повелительным жестом указал Леноре на выход:

– Ну-ка вставай и немедленно отправляйся домой!

– Думаю, Малькольм, это тебе следует уйти, – ответила она. – Так будет лучше.

– Что?! Или ты стесняешься показаться в таком виде перед собственным мужем?! Неужели ты рассчитываешь, что я вот так просто уйду и оставлю тебя с ним?! И он будет разглядывать тебя, сколько душе угодно?

Ленора подняла глаза и взглянула в его перекошенное яростью лицо:

– Я хочу сказать, что будет лучше, если ты упакуешь свои вещи и уедешь. Сегодня же.

Малькольм растерянно заморгал глазами и, сделав шаг назад, замотал головой:

– Нет! Я имею право жить в этом доме! – Он кивнул в сторону Эштона. – Это ему надо убраться отсюда, а не мне!

– Это невозможно. Я не могу рисковать, позволив тебе остаться здесь. Из-за тебя я в собственном доме не чувствую себя в безопасности. А теперь мне приходится думать и о моем будущем ребенке. Я не могу, не имею права рисковать его здоровьем.

– А как насчет него? – Поймав на себе веселый взгляд Эштона, Малькольм побагровел. – Где будет он?

– Где захочет, – просто ответила Ленора. – Если хочешь знать, я собираюсь попросить его отвезти меня в Англию. Когда-то у меня там была няня, и я нисколько не сомневаюсь, что она сможет узнать меня. К тому же она ничего не имеет против Эштона. Надеюсь, она сможет положить конец всем сомнениям относительно того, кто я на самом деле.

– А если выяснится, что ты Ленора? – ухмыльнулся Малькольм.

– У меня было достаточно времени подумать и об этом, и я пришла к выводу, что нельзя, будучи замужем за вами, родить ребенка от Эштона.

– Не спорю! – ухмыльнулся Малькольм.

Ленора сделала вид, что не заметила ядовитой издевки в его голосе.

– К тому же после всего, что произошло этим утром, я не смогу оставаться с вами под одной крышей. Поэтому я прошу вас уехать в ближайшее время.

– Если я и уеду, то ненадолго. Я вернусь, и очень скоро.

– В этом нет никакой необходимости, Малькольм. Если выяснится, что я и в самом деле Ленора, считайте, что между нами все кончено. Я намерена подать на развод.

– Так, значит, ты собираешься выйти за него замуж?! – взревел Малькольм. – Ну, тогда местным сплетникам будет о чем поговорить!

– Меня это нисколько не волнует, Малькольм, – отозвалась она. – Мне нужно думать в первую очередь о ребенке.

– Ах да, я совсем забыл. Торопишься, чтобы у маленького ублюдка было имя!

Глаза Эштона сузились и превратились в две холодные льдинки.

– Послушайте, Малькольм, мне изрядно надоели и вы, и ваши оскорбления! – Он поднял револьвер, и Малькольм опять услышал резкий щелчок предохранителя. – По-моему, вам самое время убраться отсюда. Мне надо кое-что обсудить с леди.

Синклер бросил на них напоследок еще один взгляд, полный бессильной ярости, и, едва сдерживаясь, направился к выходу. Он брел к дому, опустив голову и перебирая в уме различные варианты. Ну что ж, мистер Уингейт скоро убедится, что от него не так-то просто отделаться!

Эштон встал с постели, обернул полотенце вокруг бедер и задернул полог шатра. Потом повернулся к Леноре.

– Малькольм сказал, что вернется, и тут я склонен ему верить, – пробормотал он. – Так легко он не отступится.

– Для чего ему это? – удивилась Ленора, тревожно вглядываясь в лицо Эштона, когда он склонился над ней. – Зачем ему возвращаться?

– Я мог бы назвать тебе тысячу причин, и все они так или иначе будут связаны с тобой.

Она улыбнулась и дотронулась до гладкой, бронзовой кожи его обнаженного бедра. Глаза ее сияли любовью и лукавством.

– Если он так же упрям, как и вы, мистер Уингейт, тогда да поможет нам Господь!

– Ну, мадам, я ведь сражался за то, что мне было дороже всего на свете – за мою королеву! – В голосе его прозвучал мальчишеский вызов.

Ленора рассмеялась.

– А что теперь, когда ты победил?

Эштон неопределенно пожал плечами.

– Надо сделать еще кое-что, чтобы окончательно закрепить эту победу. Только тогда я буду спокоен.

– Стало быть, ты твердо уверен, что я Лирин?

Он склонился к ней и, коснувшись поцелуем нежного плеча, чуть слышно прошептал:

– Ну не могу же я в самом деле поверить, что вы обе так похожи между собой?!

Ленора усмехнулась и едва успела схватиться за его руку, когда он легонько толкнул ее, опрокидывая на постель. Зарывшись лицом в ее волосы, он что-то глухо пробормотал, затем, откинув тяжелые пряди, стал осыпать жгучими поцелуями ее шею. Свободной рукой Эштон гладил ее обнаженную спину, крепко прижимая к себе. Простыня сползла на пол, но Ленора даже не заметила этого. Обхватив Эштона за шею, она приникла к нему, с готовностью отвечая на его ласки.

Бросив взгляд на небольшие часы, что украшали его шатер, Эштон в который раз прикинул, скоро ли Лирин вернется из города. Она отправилась туда в коляске, захватив с собой отца и мистера Эванса. Перед тем как уехать в Билокси, она пригласила его разделить с ними полуденную трапезу и звонко рассмеялась, когда Эштон, галантный, как всегда, шутливо уверил ее, что будет сыт одним ее присутствием.

Сара, которая собиралась воспользоваться отсутствием Леноры, чтобы попытаться убедить его просмотреть счета, стояла у порога. Она видела, как все трое сели в экипаж, и Эштон помахал Леноре на прощание. «Речная колдунья» пока еще не собиралась поднимать якорь, а на «Сером орле» капитан Мейерс криками подгонял матросов, готовясь к выходу в Карибское море. Сама Сара была совсем не прочь заниматься своим делом на борту корабля, но Эштон был твердо намерен отправить ее в Натчез, как только устроит свои дела с Лирин. В первый раз с тех пор, как судьба впервые свела их вместе в том злополучном кабаке, Сара осмелилась спросить, кто эта женщина, в которую он так сильно влюблен и как вышло, что она попала в беду. Эштон объяснил ей все, как мог, предоставив ей самой судить об этом пустоголовом негодяе Малькольме.

Он закончил свой рассказ, и Сара тяжело вздохнула.

– Как ужасно! Чувствуешь себя, словно в ловушке – то ли ты в своем уме и пала жертвой чьего-то злобного умысла, то ли и впрямь сошла с ума, и тебя надо держать подальше от всех! – Она стиснула руки и опустила глаза вниз. – Иногда я и о себе так же думаю: что со мной происходит? Неужели собственная злоба и желание отомстить ослепляют меня?! – Откинув голову назад, она рассеянно оглядела шатер, в углах которого таился полумрак. – Мне было достаточно только бросить взгляд на это лицо, и тут меня как будто обожгло! Я знаю его – это он превратил мою жизнь в ад! Ему стоило лишь написать мое имя на листке бумаги – и все, что принадлежало мне до тех пор, стало собственностью моего мужа! Он творил что хотел, распоряжался моим состоянием, а сам терзал мою душу! У него не было нужды покончить со мной, чтобы добраться до моих денег, поэтому он просто развлекался, забавляясь со мной, как кошка с мышью, прежде чем вонзить в нее свои зубы. А почему бы и нет? Одним росчерком пера он получил все, что хотел! – Ее брови сурово сдвинулись. – Не моего пера, конечно! – Она обхватила себя за плечи худенькими руками и постаралась проглотить слезы, а потом украдкой взглянула на своего хозяина. – Прошу прощения, мистер Уингейт. Что-то у меня сегодня глаза на мокром месте.

– Ничего страшного, Сара, – успокаивающе произнес Эштон. – Мне кажется, ты была рада выговориться. Я угадал?

– Да, мистер Уингейт, тут вы правы, – она подавила вздох. – Я ведь видела, как разорился отец: это доконало его. А потом он умер, а может, его убили, я так и не узнала. Потом и я попалась. Меня засадили за решетку по ложному обвинению. – Сара робко взглянула на Эштона. – Это была не совсем тюрьма, я имею в виду не такая тюрьма, которую вы себе представляете, мистер Уингейт! Это было дьявольское место: цепи, кнуты, в пище полно червей. Специально наняли одного человека, чтобы он глаз с меня не спускал, не давая мне сбежать. А потом его убили, может быть, потому, что он начал жалеть меня. А теперь кое-что кажется мне очень знакомым, и я боюсь, что то же самое может случиться и с другой бедняжкой, если я не найду в себе мужества рассказать обо всем. Но я до сих пор не уверена, видела ли я это на самом деле или мне померещилось. – Она встретилась взглядом с Эштоном. В ее глазах он прочел страшную историю, которую отказывались произнести ее губы. – Вы не понимаете, мистер Уингейт? Ведь я была там так долго! Слишком долго.

Эштон почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке. Слова Сары привели его в ужас, но почему, он и сам не знал. По всей видимости, женщина тоже была отчаянно смущена тем, что завела этот разговор.

Желая ее успокоить, Эштон принес ей кофе. Добавив в него побольше сливок и сахара, он передал чашку Саре. Она опять засмущалась, отводя глаза, и он совсем растрогался, заметив, что она изо всех сил старается удержаться от слез.

– Все хорошо, Сара, – тихо сказал он. – Я не пропустил ни единого слова из того, что вы сказали, и мне кажется, я кое о чем начинаю догадываться.

Она тревожно заглянула в его загорелое лицо:

– В самом деле, мистер Уингейт?

– Да, Сара. Думаю, так оно и есть.

Она ушла, но какое-то беспокойство по-прежнему висело в воздухе. Эштон то и дело поглядывал на часы в ожидании Лирин. Стараясь растянуть время, Эштон надел бриджи для верховой езды, рубашку и высокие сапоги. В конце концов он пообещал Лирин, что отправится вместе с ней верхом сразу после возвращения? Он даже позволил себе помечтать, как уговорит ее вечером, после захода солнца, прогуляться с ним к океану и искупаться при луне, а может, даже заняться любовью прямо на берегу? Эта мысль сводила его с ума, не давая покоя с тех самых пор, как он впервые увидел это место, но сегодня… сегодня он будет счастлив, если она просто поскорее вернется. Он уже задыхался, вне себя от страха, почти теряя голову при мысли о том, что ей может грозить опасность.

Эштон снова и снова теребил шевелюру, рассеянно разглядывая себя в небольшом зеркале, которое висело над умывальником. Поскольку стенами служили драпировки шатра, деля его как бы на несколько отдельных комнат, зеркало пришлось прикрепить к одной из опор. Рядом, так чтобы достаточно было только протянуть руку, стояли ванна и сундук, где хранилась его одежда.

Эштон повернулся, чтобы достать шляпу, и вдруг почувствовал, что какой-то тяжелый, сверкающий предмет со свистом пронесся у него над ухом. Еще немного, и он бы попал в Эштона. Зеркало с жалобным звоном разбилось вдребезги, подняв серебряный фонтан осколков. Эштон резко повернулся и увидел сверкающее лезвие тяжелого ножа, глубоко воткнувшегося в шест. Услышав за спиной торопливые шаги, он выхватил револьвер и резко обернулся. Но было уже поздно: двое бандитов сбили его с ног и стали наносить удар за ударом. Ребра Эштона хрустнули, тело пронзила острая боль. Но ему все же удалось, стиснув рукоятку пистолета, нажать на спуск. Прогремел выстрел, и один из нападавших в изумлении уставился на Эштона. Огромное пятно крови расплылось у него на груди. Он покачнулся и рухнул замертво у ног Эштона.

Отбросив в сторону бесполезный пистолет, Эштон поднял с пола тяжелый нож и быстро встал на ноги.

Теперь он остался один на один со вторым бандитом. Тот быстро нагнулся и вытащил из сапога длинный, узкий клинок. Их взгляды встретились. Эштон сделал стремительный выпад и услышал пронзительный визг: лезвие вонзилось бандиту в бок. При виде собственной крови тот, не колеблясь ни минуты, выскочил из шатра и кинулся наутек.

Эштон бросил быстрый взгляд вокруг и только сейчас заметил, что огненные языки лижут боковую стену шатра. Дым постепенно сгущался, вызывая удушье. Вдруг раздался страшный треск, и, опомнившись, Эштон ринулся к выходу. Он уже протянул было руку, чтобы отбросить полог и выскочить наружу, но тут прямо перед ним тускло блеснул пистолет. Он был направлен ему в грудь. Эштон остановился как вкопанный. Подняв глаза, Эштон увидел ухмыляющуюся физиономию еще одного незваного гостя. Не успел он и глазом моргнуть, как тот нажал на спуск. Оглушительно прогрохотал выстрел, и Эштон схватился за бок: пуля, разорвав мышцы, к счастью, не задела ребра. Острая боль пронизала его. Он зажал рукой рану, чувствуя, как горячая кровь сочится у него между пальцев. Клубы дыма снова окутали его, Эштон отчаянно раскашлялся и сквозь навернувшиеся на глаза слезы успел заметить, как убийца достал второй пистолет.

– Ты, ублюдок, выходи и дай мне прикончить тебя! – Он ткнул пистолет в лицо Эштону и хрипло расхохотался. – Или оставайся там, если предпочитаешь изжариться заживо!

Кашель душил Эштона. Отпрянув от выхода, он оглядел слезящимися глазами заполненную густыми клубами дыма внутренность шатра. Все было черно, и Эштону пришлось лечь на живот и закрыть ладонью лицо, чтобы дым поменьше ел глаза. Уворачиваясь от языков пламени, с треском уничтожавших роскошные драпировки, он медленно продвигался вперед. Наконец он нащупал тяжелую крышку сундука и, откинув ее, вытащил «дерринджер». Зажав его в руке, он направился к выходу. Осторожно высунув голову, он огляделся: бандита нигде не было видно. Эштон выполз на деревянный настил и сквозь пелену слез увидел, как перед домом остановился экипаж, в котором сидела Лирин. Ужас отразился на ее лице, и она пулей вылетела из коляски, торопясь ему на помощь. Словно огромная тяжесть свалилась с его души, но в ту же минуту Эштон похолодел от страха: ведь теперь опасность грозила и ей.

– Уходи отсюда! Назад! – отчаянно крикнул он и замер, почувствовав, как холодное дуло пистолета уперлось ему в затылок.

– Так, значит, тебе все-таки удалось выбраться! – зловеще ухмыльнулся бандит, выскочивший из-за ближайшего куста. На лице его снова появилась гнусная улыбка. – И леди как раз вовремя! Пусть посмотрит, как ты успокоишься навсегда! – Крохотные свинячьи глазки заметили «дерринджер». Он вновь ухмыльнулся. – Так я и думал. Только у тебя, парень, уже нет времени, чтобы пустить его в ход!

Эштон услышал, как прогремел выстрел. Ему казалось, что горячая пуля разрывает ему череп, но, как ни странно, он совсем не чувствовал боли. Эштон бросил на упавшего бандита непонимающий взгляд, потом краем глаза заметил темную фигуру, стремительно выскочившую из-за угла. Это был верный Хикори, он мчался к нему, сжимая в руках еще дымящийся мушкет. Бросив короткий взгляд на убитого, негр вытаращенными от испуга глазами уставился на Эштона.

– Сдается, он хотел убить вас, масса, – еле выговорил он.

– Именно так, Хикори. – Эштон облегченно вздохнул. – Но ты подоспел вовремя.

Сердце Леноры от страха чуть было не разорвалось. Подобрав юбки, она что было силы кинулась к Эштону. Но, заметив пропитанную кровью рубашку любимого, Ленора в ужасе остановилась. Словно тонкая игла пронзила мозг: перед ее глазами снова возникла высокая мужская фигура на палубе парохода. Теперь у Леноры не оставалось ни малейших сомнений – это был Эштон. Выражение лица его все время менялось. Вот он, веселый, расхаживает по палубе, в задумчивости усаживается в кресло, смеется, хмурится, улыбается. И все это он, чувствовала она всем своим существом. Воспоминания одно за другим всплывали в ее памяти, смешивались между собой, потом ускользали, как картинки в волшебном фонаре. Но напоследок перед глазами Леноры с ошеломляющей четкостью встало последнее видение: они с Малькольмом стоят над могилой Эштона.

– Ох Эштон, Эштон! – воскликнула Ленора, заливаясь слезами, и кинулась к нему в объятия.

Он крепко прижал ее к себе, чтобы она могла выплакать свои страхи. Ленора чувствовала, как его теплые губы ласкают ее волосы, слышала его голос, бормочущий что-то успокаивающее. Но вдруг она вскрикнула и, схватив его за руку, кинулась в сторону – огромный шатер превратился в гигантский пылающий костер.

– Выводите лошадей! – крикнул Эштон подбежавшему Хикори. Они оба стремглав бросились к палатке поменьше, где бились обезумевшие от ужаса лошади.

Ленора, как во сне, поднесла к лицу ладонь и не могла отвести глаз от ярко-алых пятен крови. Вдруг ее сердце глухо заколотилось. Леноре показалось, что день вокруг померк и перед глазами ее сгустился мрак. Он становился все гуще, словно за ней захлопнулась крышка гроба. Вдруг в темноте появился огонек!

Пламя! Огонь! Пожар! Камин, забитый горящими поленьями! Широкая ладонь крепко сжимает тяжелые каминные щипцы. Вот рука поднялась и замахнулась щипцами над головой испуганно сжавшегося человека. Удар! Другой! И вот на полу распростерлось бездыханное тело. Огромная тень медленно повернулась в ее сторону, вновь поднялись тяжелые щипцы, и Ленора почувствовала боль. Дикую, обжигающую боль в спине!

Бегом через темный холл! Тяжелые шаги за спиной, они нагоняют ее! Холодное дыхание смерти, от которого побежали мурашки! Входная дверь закрыта на засов. Она выпрыгнула в окно и снова бежит! Бежит! Нет, скачет верхом!

Узкая дорожка, мелькающие, озаренные пламенем пожара деревья, и вновь огонь! Сумасшедший дом, где женщину держали взаперти, – и некому помочь! Чья-то черная фигура настигает ее. Она уже чувствует чье-то дыхание. К лесу! У нее перед глазами мелькают деревья! Снова деревья! Быстрее, быстрее! Прыгай же! Прыгай скорее! Попробуй увернуться! А теперь карабкайся вверх! Не упади! Он схватит тебя!

И бескрайняя равнина перед ее глазами! Спаслась! Грохот копыт под ней! И еще где-то совсем рядом. Прямо на нее бешено несется упряжка! О Боже, прямо на нее! О не-е-ет!

И снова мрак сгустился над ней: глухой, непроницаемый…