Текст книги "Дикое сердце"

– Свифт, я… – Она с усилием оторвала взгляд от крышки своего стола. – Я должна извиниться перед тобой. Вчера я задала тебе слишком много на дом в надежде, что ты больше не придешь в школу. – Она подождала несколько секунд, ожидая, что он скажет, но он не дал ей такого легкого выхода. – Мне жаль, правда, очень жаль. С этого момента ты можешь рассчитывать на более справедливое отношение к себе.

– Я ценю это, – глаза его потеплели, но не от смеха. – Для меня и в самом деле важно выучить все эти буквы и цифры.

– Я… я никогда не подозревала…

– Хорошо, теперь ты знаешь. – Он несколько секунд внимательно смотрел на нее. – Когда ты сказала, что я уже не в Техасе, я кое-что понял. Если я собираюсь заботиться о тебе, то должен приспособиться к жизни здесь.

– Нужно будет проделать огромную работу, и все это без гарантии, что впереди ждет награда.

Он одарил ее медленной улыбкой.

– Она меня ждет. Это ты.

– А чего ты хочешь от меня?

– Это тебе решать. И когда, тоже. Я не буду больше подталкивать тебя, во всяком случае так, как раньше. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя как в тюрьме. Попробуем. И может быть, тебе самой захочется наградить меня.

Все несколько последующих дней Эми от всей души жалела, что позволила Свифту ходить в школу. Она даже начала ненавидеть свою работу, такую любимую до его появления в классе. Свифт набросился на учебу с тем же пылом, с которым когда-то воевал за дело команчей. Она ни на секунду не могла усомниться в его искренности, но скоро поняла, что обучение было для него, прежде всего, одним из способов завоевать ее расположение. И он продолжал добиваться своей цели с тем же упорством, что и раньше.

Так как теперь их окружали ученики, тактика Свифта стала более тонкой, но эффект, производимый ею на Эми, оставался таким же разрушительным. Во все время урока его пронзительный взгляд повсюду следовал за нею. Он никогда не упускал возможности дотронуться до нее. Однажды, когда она склонилась над его плечом, чтобы помочь ему с работой, он повернул голову, и его щека коснулась ее груди. От этого прикосновения у нее перехватило дыхание. Иногда ей казалось, что Свифту не так нужно, чтобы ее рука помогала ему выводить буквы, как просто нравилось, когда ее пальцы лежали на его.

Как учитель Эми не могла не восхищаться Свифтом и даже чувствовала гордость за его быстрые успехи.

Но как и прежде она возмущалась его вторжением в свою жизнь. Возникли и другие сложности. Джереми, особенно преданный своей учительнице, начал будоражить класс, явно ревнуя ее к Свифту. Маленький Питер Крентон, у которого был очень вспыльчивый отец, однажды явился в школу с синяками и ссадинами на лице и не подошел к Эми за утешением, как раньше. Даже самые маленькие девочки начали вести себя глупо, пытаясь привлечь внимание своего взрослого соученика.

В довершение ко всему как-то после занятий Эми посетила делегация родителей, обеспокоенная весьма сомнительной репутацией Свифта и его возможным влиянием на детей. Она заверила родителей, что поведение Свифта в школе безукоризненно, и вдруг, к собственному удивлению, начала горячо отстаивать его право на образование. Это привело ее саму в смятение. Надо ли так рисковать местом учительницы ради того, чтобы держать Свифта в классе?

После этого случая Эми долго размышляла, почему же она так возмутилась этой родительской делегацией. Не потому ли, что начинала чувствовать влечение к Свифту? Эта мысль привела ее в ужас. Она не могла отказать ему в праве на образование, но от всей души желала, чтобы он ходил в школу где-нибудь в Джексонвилле, подальше от нее.

В среду, ровно через неделю после того, как Свифт начал ходить в школу, пришел черед ежемесячного конкурса на лучшее правописание. Эми намеревалась исключить Свифта из числа его участников еще до того, как дети начнут выбирать капитанов и разбиваться на команды. Но когда она объявила об этом, весь класс загудел: «Это нечестно!» Всегда было правилом, что в конкурсе принимали участие все ученики класса, и дети восприняли исключение кого-то как несправедливость.

– Все в порядке, мисс Эми, – оборвал ее Свифт, когда она начала объяснять, что он еще не очень подготовлен. – Правила есть правила.

Эми знала, что Свифт понятия не имеет, в чем заключается этот конкурс, и была готова настоять на своем решении, но тут вдруг подумала: может, это и есть выход, о котором она молилась. Она ведь честно пыталась отговорить Свифта. Но если он настаивает…

– Очень хорошо, пусть будет по-вашему, – уступила она. – Давайте выбирать капитанов.

Вот тут-то все оказалось не так просто. Свифта не хотели брать ни в какую команду и взяли наконец только потому, что у Джереми не было выбора. Свифт перешел в ту часть комнаты, где собралась команда Джереми, и встал там, глыбой возвышаясь над крохотной девчушкой с косичками. Он выглядел готовым ко всему, но казался слегка напряженным. Он и правда совершенно не представлял, в чем заключается это соревнование. Его опыт говорил, что все конкурсы выигрываются силой рук, проворством, ловкостью и сообразительностью. К сожалению, сообразительность Свифта мало подходила для этого случая.

– Для мистера Лопеса вопросы должны быть попроще, – предложил Джереми. – Или это будет нечестно.

Лицо Свифта напряглось. Эми знала, что он никогда не принимал ни от кого уступок, а то, что они исходили от ребенка, еще больше ранило его гордость. Она уже проклинала себя за то, что позволила делу зайти так далеко. Свифт провалится на первом же простейшем слове.

Конкурс на лучшее правописание начался. Эми предложила первое слово. Команда Индиго выступала первой, и Индиго была в ней самой грамотной. Она моментально обошла все сложности. Эми повернулась к команде Джереми и встретилась глазами со Свифтом. Темное лицо его было мрачно, губы плотно сжаты, взгляд раненого зверя. Он понял, во что его втянули.

К чести своей, Свифт готов был встретить унижение, которое он предчувствовал впереди, как и подобает воину-команчу. Наконец наступила его очередь. Эми должна была попросить его произнести по буквам предложенное ею слово. Она почувствовала себя врагом, пришедшим уничтожить его. Он гордо поднял голову и смело встретил ее взгляд. Она судорожно искала в памяти слово, любое слово, которое он мог бы правильно произнести по буквам. Эми вдруг вспомнила о его имени, которое он каждый раз писал печатными буквами на листочках со своим домашним заданием.

– «Свифт», – сказала она неуверенным голосом.

Кто-то из детей рассмеялся. Щеки у Эми запылали, как будто она долго сидела у открытого огня. Она бросила взгляд в ту сторону, откуда донесся смех.

– Это прекрасное слово, Бет. Оно обозначает «быстрый», или «быстроногий».

Свифт распрямился и, казалось, стал еще выше. Его глаза впились в Эми.

– «С-у-и-ф-т», – быстро проговорил он, и сердце у Эми провалилось куда-то в желудок. Несколько ребят начали буквально покатываться от смеха.

– Он не может правильно произнести даже собственное имя, – крикнул один из мальчишек.

– С-у-у-ифт, – передразнил другой, растягивая первую гласную.

Маленькая девчушка кинулась на защиту Свифта:

– Он сказал почти правильно. Только перепутал буквы «у» и «в».

– Это нечестно, – проворчал Джереми. – Наша команда должна проигрывать только потому, что нам достался такой неграмотный ученик. И вообще, что он делает в школе? Если он собирается научиться читать, то мой отец сказал, что это надо было делать много лет назад.

Прежде чем Эми сумела как-то среагировать, Свифт оттолкнулся от стены, у которой стоял, привалившись плечом. На краткий, ужасный миг их взгляды встретились. И в этот момент она поняла, что Свифт гораздо больше страдает от ее предательства, чем от всех насмешек, которыми его осыпали. Он простоял так несколько секунд, потом, не говоря ни слова, вышел из класса, осторожно прикрыв за собой дверь. Эми застыла, стиснув в руках учебник, и только одна мысль билась у нее в мозгу: она победила, но какой ценой?

Детский смех, звучавший в ее ушах, все усиливался. Эми понимала, каким смешным должен был казаться им Свифт – высокий, опасный мужчина, с трудом втискивающийся за парту и неумело держащий карандаш в больших, сильных руках. И все-таки их смех становился непереносимым.

– Довольно! – крикнула она.

В классе воцарилась тишина. Индиго медленно подошла к своей парте; ее огромные голубые глаза метали молнии: Она собрала учебники и, повернувшись спиной к Эми, сказала:

– Это самая большая подлость, которую я видела в жизни! Самая большая! – И с этими словами вылетела из класса, хлопнув дверью так, что затряслись стены.

Вся одеревеневшая, Эми торопливо объявила конец конкурса и распустила класс пораньше. На этот раз прозвучало замечание со стороны Джереми:

– Мой отец говорит, что, с тех пор как в школе появился мистер Лопес, нас стали так часто отпускать раньше времени, что мы с тем же успехом можем в нее просто не ходить. Он говорит, школьный комитет намерен нанять нового учителя, если так будет продолжаться и дальше.

Эми осталась стоять как вкопанная, глядя, как расходятся дети. Может быть, и правда, Селению Вульфа стоит нанять нового учителя, у которого личные чувства не будут мешать работе.

– Тетя Эми?

Хриплый голос Чейза вернул ее к действительности. Она обернулась, с трудом заставляя себя сосредоточиться на красивом лице Чейза. Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее.

– Индиго не имела в виду вас… – начал он. Эми сделала неуверенный шаг к своему столу.

– Боюсь, что именно это она и имела в виду, я не могу даже осуждать ее. С моей стороны было жестоко допустить все это.

– Он тоже бывал с вами жесток. Ошеломленная, Эми широко раскрыла глаза. До сих пор она воспринимала Чейза только как ребенка. Сейчас же, взглянув на него, она поняла, что тот маленький мальчик, которого она когда-то давно развлекала сказками, превратился в юношу.

На шее у Чейза выступили красные пятна, он передернул плечами.

– Я знаю, что он не хотел быть жестоким, что для него это просто… – Он отвёл взгляд. – Индиго еще слишком мала, чтобы разбираться в таких вещах. А я знаю, что дядя Свифт сделал вашу жизнь просто невыносимой.

Слезы почти ослепили Эми.

– Спасибо тебе за это, Чейз, – едва смогла выговорить она.

Он опять пожал плечами, явно смущенный новизной своего взрослого состояния.

– Ma не говорит, что именно с вами происходит, но я слышал, как они шептались, когда думали, что я сплю. – Он облизнул губы. – Я просто… – Он зажмурился и сделал шаг к ней. – Я люблю вас, тетя Эми.

В следующее мгновение Эми почувствовала себя стиснутой сильными руками Чейза, носки ее туфель едва касались пола. Она обхватила рукой его шею; хотелось и плакать, и смеяться. Было так соблазнительно прижаться к нему, выплакаться и излить все свои печали, но Эми не могла позволить себе сделать это. Охотник достаточно ясно дал понять, что его сочувствие на стороне Свифта. Она не должна была вносить раскол между Охотником и его сыном.

– Я тоже люблю тебя, Чейз, – прошептала она. – И очень ценю твое понимание, но вольно или невольно, а я сейчас сделала плохо дяде Свифту, и теперь мне надо это как-то исправить.

– Я знаю, – он в последний раз прижал ее к себе. – Иногда то, как ведет себя мой отец, тоже делает жизнь непростой. Я рад, что вы моя тетя, хотя и не настоящая, не по крови. Но мне не всегда нравится, что Свифт тоже считается моим дядей, тем более что это вовсе не так. Особенно когда приходится выбирать между вами. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я не злюсь на вас. И что Индиго еще слишком мала, чтобы понять. Пойду поищу ее и поговорю с ней. И я думаю, что когда дядя Свифт успокоится, он тоже перестанет злиться.

Эми плотно зажмурила глаза. Она-то знала, что Свифт был не сердит; он был жестоко ранен.

– Я поговорю с ним.

– Хотите, я пойду с вами?

Эми отошла, вытирая слезы и сморкаясь.

– Нет, спасибо тебе. Это я должна сделать сама.

– Вы уверены? Мне казалось, что вы его слегка побаиваетесь.

Глядя в обеспокоенные голубые глаза Чейза, Эми с трудом удержалась от улыбки. Неужели он правда думает, что ей будет спокойнее в его присутствии встретиться со Свифтом? Это было бы все равно что натравливать щенка на матерого волка.

– Вообще-то, Чейз, дядя Свифт и я старые друзья. Это не было ложью; когда-то давно они со Свифтом были друзьями. Лучшими из друзей, какими только бывают дети. Теперь он стал мужчиной, она женщиной, и превратности судьбы воздвигли между ними стену. Но стена или не стена, а общие воспоминания у них до сих пор были. Эми знала, что Свифт доверился ей, когда присоединялся к этому конкурсу. А она предала его.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эми нашла Свифта, сидящим под земляничным деревом в леске на окраине города. Он привалился спиной к красному стволу, вытянув одну ногу и обхватив мускулистыми руками поднятое колено другой. Когда она увидела его в лесу, среди деревьев, с его черными волосами, играющими на ветру, и взглядом, устремленным куда-то вдаль, память перенесла ее в прошлое. На мгновенье она вновь представила его себе тем мальчишкой с гордо поднятой головой и светящимися глазами на серьезном лице, которого когда-то безумно любила. Быстрая Антилопа, болезненно гордый, иногда непереносимо гордый, неустрашимый воин, охотник, наездник, которому не было равных… А она позволила детям насмехаться над ним.

Для него унизиться до роли ученика, час за часом терпеливо сидеть и слушать поучения женщины и так уже было большой жертвой. Она ведь вполне могла избавить его от всего этого. У нее было достаточно свободного времени после окончания уроков, чтобы учить его отдельно от других. Вместо этого она заставила его публично расписаться в своем невежестве, чего и большинство белых людей никогда бы не сделали. А Свифт пошел на это унижение в основном для нее, что заставляло ее чувствовать себя еще более виноватой – глубоко, ужасно виноватой.

Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.

Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.

– Свифт…

Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень – пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.

Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.

– Мне так жаль, Свифт.

Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.

– Я знаю.

Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.

– Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.

– Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.

– Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.

– Это бесполезно, Эми. – Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. – Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.

– Ты совсем не глупый, – выкрикнула она. – И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.

Он все еще не поднимал на нее глаз. Глядя на его профиль, Эми понимала, как виновата перед ним. Что она с ним сделала? С первого момента его появления в Селении Вульфа она была озабочена только своими чувствами и заботами. Она вовсе забыла, что у Свифта тоже есть душа и она может болеть от ее выходок.

– Suvate, все кончено, – тихо проговорил он. Его темные глаза скользнули по ее шее и вырезу в форме лепестка на груди. Потом он вздохнул и добавил: – Много великих мужчин, живших до меня, имели достаточно мудрости, чтобы сказать эти слова. Даже Кванах в конце концов сказал их.

– Кванах?

– Он вел великую битву за свой народ. Поражение настигло его, когда Маккензи убил наших лошадей. Я скакал вместе с ним до самых Адобе Воллз. Я знаю, что он лучше бы умер, чем сдался, но иногда смерть не приходит вовремя. А вот зима приходит. Дети начали плакать от голода, и Кванах сдался, чтобы им было что есть. – Горькая улыбка скривила его губы, – Они победили его не в войне, а оставив все его племя без продовольствия. Был одним из величайших воинов всех времен, а сложить оружие его заставили детские крики. Смешно, не правда ли? – Он вскинул голову, как бы прислушиваясь к чему-то и вдыхая воздух. – А мне нанесли поражение простые линии на бумаге. Я не знаю, зачем приехал сюда, Эми. Тот мир, к которому я принадлежал, умер.

– Нет. – Голос ее от волнения сел до хриплого шепота.

Он улыбнулся, но глаза его не потеплели. Эми еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие отрешенные, ничего не выражающие глаза. Какое-то время он смотрел на нее, как смотрят на давно ушедшее воспоминание, потом отвел взгляд.

У Эми упало сердце.

– Свифт, ты должен хотя бы попробовать еще раз. Ты не можешь так просто сдаться.

У него вздулись ноздри.

– Я попробовал, и у меня ничего не получилось. У нее упало сердце. Эми поняла, что и в этом вопросе он будет упрям точно так же, как и во всем остальном. Уж если он вбил себе что-нибудь в голову, отговорить его было практически невозможно. Но она знала, что надо делать… если она хотела, чтобы он остался. Вопрос в том, хотела ли она, чтобы он остался? На какое-то мгновение страх парализовал Эми. До сегодняшнего дня она хотела, чтобы он уехал, молилась, чтобы он исчез. И причины оставались. Этот человек хотел разодрать ее спокойный мир на части, а потом построить его в соответствии со своими железными законами. Если он останется здесь, то это будет так же неизбежно, как дождь во время грозы. Восемь лет назад, когда она пережила кошмар наяву, она поклялась никогда не позволять ни единой живой душе брать верх над нею. И что же, теперь эти странные глаза Свифта заставят ее отречься от своей клятвы?

Но у нее не было надежды выполнить ее. Она знала это сейчас, знала и много лет назад, тысячу лет назад, когда ласковый юноша утешал в своих объятиях рыдающую двенадцатилетнюю девочку.

Сжав руки в кулаки, она наклонилась к нему.

– Не надо быть ослом, Свифт. Ты что-то начал, и надо закончить. Ты единственный человек на свете, о котором я никогда не могла подумать, что он будет жалеть себя.

Он взглянул на нее, и она тут же поняла, что выбрала правильную тактику – единственно возможную тактику. Ей страшно было думать, к каким сложностям это приведет. Но важно было заставить его почувствовать себя неправым.

– Я никогда не знала, что ты такой трус.

В глазах у него сверкнула искра. Она легонько рассмеялась.

– Никак не могу поверить, что это ты заставлял меня дрожать от страха. Не надо успокаивать себя, сравнивая с Кванахом. У него на руках были плачущие дети. А теперь единственным плачущим ребенком, о котором надо побеспокоиться, стал ты. Только посмотри на себя. Ведь ты выглядишь как побитая собака. Ты не выдержал даже относительно легкой недели и сдался только потому, что не смог выучить за пять дней то, на что у других людей уходят годы.

Искра в его глазах разгорелась в пламя.

– Я не трус. И ты знаешь это.

– Да неужели? Посмотри на себя! Ты впал в истерику из-за того, что несколько ребятишек посмеялись над тобой. Это не твой мир? А как ты намерен жить дальше, Свифт? Вернуться в Техас, чтобы подыхать с голоду в резервации, мечтая о старых добрых временах? Или, может быть, ты вернешься к команчеро? Ты говорил, что приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Сегодняшний день выдался неудачным, и я извинилась за это. А что теперь? Я предлагаю тебе учиться отдельно от других, но ты отказываешься. Если верить тем книгам, которые мне довелось читать, это самая настоящая трусость.

– Будь осторожнее в выражениях, Эми. Она вскочила на ноги.

– Ну да, конечно, давай, напугай меня в очередной раз, покажи, какой ты здоровый и храбрый мужик. Если дело дойдет до схватки, справиться со мной будет нетрудно. А вот выучиться читать гораздо труднее. Надо иметь храбрость сидеть за книгами день за днем. С головой-то у тебя нет никаких проблем, а вот гнуть хребет тебе не хочется.

Он тоже медленно встал на ноги.

– Эми, предупреждаю тебя, у меня мозги устроены неправильным образом. Ты можешь обвинить меня в чем угодно, и я соглашусь, но только не называй меня трусом.

– Трус не трус, как ни назови, – какая разница! – Она смело встретила его взгляд. – Я буду у себя дома завтра в три часа дня, все учебники будут наготове. Если ты и правда не трус, приходи.

На следующий день Эми нетерпеливо ходила из угла в угол своей гостиной, то и дело поглядывая на часы. Уже пять минут четвертого. Свифт, наверное, не придет. Она вздохнула и села на обшитую темно-синим бархатом кушетку. Мир, к которому я принадлежал, ушел. Если она не Сможет убедить Свифта учиться, эти слова будут преследовать ее до самой могилы.

Она посчитала бы себя предательницей, если бы указала на порог любому, кто пришел к ней за знаниями, но вдвойне предательницей она чувствовала себя по отношению к Свифту. Хотелось ей это признавать или нет, но именно он когда-то стал ее спасением. Единственный человек, который проводил ней бесконечные часы, порой даже навязывая свое общество, но возвращая ей утраченные надежды, горесть и честь, так грубо попранные в ней, возвращая уверенность в себе. И все это он делал с терпеливой нежностью и пониманием, удивительными для его совсем юных лет.

И вот теперь, когда он покинул свой порушенный мир в Техасе и приехал в Селение Вульфа, она облила его презрением, оттолкнула от себя и в довершение всего позволила так унизить. Ей не было прощения. Господи, кем бы он ни был все эти последние пятнадцать лет, все равно он заслуживал лучшего отношения, особенно с ее стороны.

Поднявшись с кушетки, Эми взяла шаль и накинула ее на плечи. Может быть, если она поговорит с ним еще раз, он передумает. Она подошла к двери и остановилась, чувствуя, как у нее колотится сердце. Она прекрасно осознавала, какие последствия ее ожидают. Если она сейчас ничего не предпримет, Свифт, скорее всего, покинет Селение Вульфа и вернется в Техас. Конечно, она будет сто раз дурой, если попробует остановить его. И все-таки… может ли она этого не сделать?

Приняв окончательное решение, она откинула засовы, поплотнее запахнула шаль, чувствуя осеннюю прохладу, и вышла на порог. И тут же оказалась лицом к лицу со Свифтом, который только успел поставить свой черный сапог на нижнюю ступеньку ее крыльца. Их глаза встретились, и в них можно было прочесть такие чувства, в которых они сами не осмелились бы признаться: с его стороны гнев, с ее – облегчение.

– Ты все-таки пришел, – сказала она наконец.

Ничего не сказав в ответ, он, громыхая сапогами по подметенным ступеням, поднялся наверх и вошел в дом. Эми растерянно смотрела ему вслед. Он заставлял ее нервничать, даже когда вел себя вполне прилично. Она вошла следом за ним, закрыла дверь, но на всякий случай не стала запирать ее.

Он прошел прямо на кухню. Пододвинув к себе стул, он развернул его наоборот и сел, положив руки на спинку. Эми прошлась перед ним, стараясь сделать вид, что не обращает внимания на его нахальное поведение. Он бросил на нее косой взгляд и кивком указал на соседний стул. С гулко бьющимся сердцем она уселась, подобрала свои небесно-голубые юбки и открыла учебник. Она же сама хотела, чтобы он пришел к ней, так или не так? У нее появился еще один шанс чему-нибудь научить его, и она просто не имела права упустить этот шанс. И в конце концов, не может же он злиться на нее вечно.

Наконец решившись, Эми начала урок, используя особую двустороннюю карточку, которую она приготовила специально. Открыв сторону с буквой «а», она объяснила ему задание. Он ничего не ответил и смотрел на нее в мрачном молчании.

– Свифт, ты же узнал эту букву, – начала убеждать она его. – Ты пришел учиться или что?

– Я все думаю, кто из нас больший трус, Эми? – Он слегка наклонился вперед. – Ты обозвала меня трусом за то, что я отказался учиться. Но вот я здесь и готов позволить тебе учить меня. Теперь я могу назвать тебя трусихой за то, что ты боишься этой жизни. А у тебя самой хватит мозгов, чтобы я смог научить тебя кое-чему?

Эми смотрела, на него, все еще держа карточку в руках.

Он протянул руку и выхватил картонный квадратик из ее застывших пальцев.

– Это буква «з», как в слове «задница».

Собрав все свое самообладание, она смотрела, как он кладет карточку на стол.

– Эту букву еще можно долго тянуть, как на пластинке. Или, наоборот, сделать краткой, как будто обхватываешь тонкую талию. Твоя бы поместилась у меня в двух руках, если бы только ты позволила мне приблизиться к тебе.

Эми сжала губы и достала следующую карточку. Он лениво взглянул на нее и сказал:

– Это буква «п», как в словах «попка» или «пупок». – Взгляд его скользнул по лифу ее платья, и он прокомментировал: – Прекрасно, просто прекрасно.

– Буква «п» есть еще в слове «подонок»! – Эми вскочила со стула, в ней одновременно вскипели разочарование и гнев. – Как я вижу, ты пришел сюда совсем не учиться. Если ты думаешь, что я битый час намерена сидеть здесь, выслушивая твои заезженные шуточки, ты очень ошибаешься.

– А разве я что-то сказал неправильно? Буква «п», с нее начинается слово «плечико». Мне казалось, что я объяснил верно.

Она швырнула карточки на стол, так что некоторые слетели на пол. Он нагнулся, чтобы подобрать их.

– Смотри-ка, а вот и «м» для слова «мед», и могу поклясться, что именно им от тебя и пахнет. – Он метнул на нее пламенный взгляд. – Сплошной мед, от головы до кончиков пальцев.

– Хватит!

– Нет, не хватит. Это жизнь.

– Может быть. Но я вполне могу обойтись без этой стороны жизни, благодарю тебя.

– Потому что ты боишься этого до дрожи, вот почему. Та Эми, которую я знал, была настоящим бойцом. Ты могла выскочить из дома и встретить лицом к лицу боевой отряд команчей, когда тебе было двенадцать, размахивая ружьем, которое было больше тебя. Помнишь?

– Тогда на кону оказалась жизнь Лоретты, и у меня не было другого выбора.

– А сейчас на кону твоя жизнь. И моя. И у тебя по-прежнему нет выбора. Потому что я не намерен давать тебе выбирать, черт побери! Та Эми, которую я знал, не стала бы шарахаться от собственной тени и бежать от того, чего ей самой хочется. Ты хочешь, чтобы опять получилось как тогда, с Сантосом, тебе недостаточно исковеркали жизнь? Это было пятнадцать лет тому назад. А он все преследует тебя каждый день и каждую ночь. Борись, Эми. Убей его в себе и похорони.

С вздымающейся грудью она отступила на шаг назад.

– Как ты можешь утверждать, что знаешь, чего я хочу? У меня есть все, Свифт. – Она обвела рукой вокруг; рука ее дрожала. – Дом, работа, которую я люблю, друзья. И ты хочешь, чтобы я от всего этого отказалась? Во имя чего? Чтобы ты мог указывать мне, что говорить и когда? Что делать и как? Может быть, я живу и не так, как тебе хотелось бы, но я счастлива.

– Счастлива? Да ты хоть понимаешь, чего лишена? Разреши мне дать почувствовать тебе вкус настоящей жизни. Неужели когда ты смотришь на Охотника и Лоретту, тебе не хочется, чтобы у тебя тоже были дом с огнем в камине по вечерам, дети, смех? – Он положил собранные им карточки на стол. Кивнув на верхнюю, он сказал: – Это «л» как в слове «любовь», и я люблю тебя больше, чем это можно выразить словами. Я хотел бы сказать тебе это по-другому. Своими поцелуями. Своими прикосновениями к тебе. Своими объятиями. Неужели ты не разрешишь сказать это тебе так, как мне хочется, хотя бы один раз? Она посмотрела на перевернутую карточку.

– Это не «л», это «м»…

– Посмотри на меня, Эми. Она знала, что ей не следует этого делать, что он сейчас был в опасном настроении, а она чувствовала себя особенно уязвимой. Но мягкая просьба, прозвучавшая в его голосе, заставила ее подчиниться. И она немедленно пожалела об этом. Как только их взгляды встретились, ее окатила яростная волна его чувств.

– Я обещал тебе, что попробую перемениться, потому что сейчас живу в мире белых людей и хочу… – Он оборвал себя и пристально вгляделся в ее глаза. – Я хочу жить. Жить по-настоящему. И ты мой последний шанс. Селение Вульфа мой последний шанс. Можешь ты это понять? Если я не смогу сделать этого здесь, среди друзей, где еще, черт побери, я смогу это сделать?

– О Свифт, не надо…

– Не надо что? Говорить тебе правду? Не давать тебе почувствовать жалости ко мне? О Господи, мне придется сыграть на твоих чувствах, если не останется другого выхода.

Она изо всех сил зажмурилась.

– Не надо.

– Ты думаешь, я проехал две тысячи миль просто гак, по своей прихоти? Я гнался, черт меня побери, гнался за собственной жизнью. – Он привстал на своем стуле, сжав руками его спинку. Услышав его движение, она открыла глаза. – А когда я приехал сюда, то нашел тебя – живую и такую красивую, что это было как встреча с мечтой. Я не могу повернуться этому спиной. Не могу! И не потому, что я такой упрямый подонок. Просто ничего другого в жизни у меня нет. Ничего. Можешь ты это понять?

Но все ее мысли в этот момент заглушало бешено бьющееся сердце. Он указал на себя.

– Нет больше ни фестона на шляпе, ни револьверов, ни шпор, ни пончо. Я чисто выбрит. Прошлым вечером Лоретта подстригла меня. И я здесь, чтобы попытаться выучить еще раз все эти буквы и цифры. А что сделала ты, чтобы выполнить свою часть нашего уговора? Ты сказала, что попытаешься встретить меня на полпути. И что ты для этого сделала?

– Ничего, – призналась она. А затем поспешила добавить: – Я не знаю, как мне выполнить свою часть. Каждый раз, когда я думаю об этом, я чувствую…

– Что ты чувствуешь?

– Я попадаю в западню, – прошептала она.

– Ты обещала попробовать, – напомнил он ей. – И я терпеливо ждал, что совсем не в моей натуре. Я ждал достаточно, Эми.