Текст книги "Уже мертва"

11

Когда я выбежала на улицу, меня ослепил солнечный свет. Я прищурилась и глянула вправо и влево, ища глазами Шарбонно и Клоделя. Парад закончился, и с Шербрука валил народ. Я заметила Клоделя, плечами расталкивающего потных людей. Его лицо было красным и перекошенным. Шарбонно следовал за ним, держа в вытянутой перед собой руке значок полицейского и словно пробивая им себе, как долотом, путь.

Но никто не понимал, что происходит нечто необычное. На плечах какого-то парня покачивалась упитанная блондинка, подняв руку с бутылкой «Молсона». Пьяный храбрец, обернувшийся квебекским флагом, словно супермен в накидке, висел на фонарном столбе, обращаясь к соотечественникам словами патриотической песни: «Квебек для квебекцев!» Я заметила, что голоса звучат резче прежнего.

Забравшись на бетонный блок, я поднялась на цыпочки и оглядела толпу сверху. Но Сен-Жака, если это вообще был Сен-Жак, нигде не увидела. Сориентировавшись в хорошо знакомом районе, этот парень сумел уйти от нас.

Один из офицеров, приехавший нам помочь, сообщил что-то по рации и тоже бросился в погоню. Наверняка он вызвал подкрепление, но я сомневалась, что патрульные машины смогут быстро приехать, – город был запружен людьми. К первому офицеру присоединился напарник, побежав вслед за Клоделем и Шарбонно в сторону Сен-Катрин.

Неожиданно мой взгляд упал на оранжевую бейсбольную кепку в толпе, впереди Клоделя. Тот не мог ее видеть из-за обилия людей, поэтому свернул на Сен-Катрин, на восток. Сен-Жак направлялся на запад. Как только я его заметила, тут же потеряла из виду. Я замахала руками, тщетно пытаясь привлечь к себе внимание. Но ни Клодель, ни полицейские из патрульной машины все равно не увидели бы меня.

Недолго думая, я соскочила с блока и нырнула в толпу. Люди, среди которых я очутилась, источали запах пота, солнцезащитных лосьонов и несвежего пива – некий человеческий смог. Наклонив голову, я помчалась за Сен-Жаком, забыв о привычной вежливости и целеустремленно пробивая себе путь. Жетона, объясняющего мою грубость, у меня не было, поэтому я расталкивала людей, стараясь просто не смотреть им в глаза. Многие воспринимали меня с юмором, а кто-то сыпал в спину ругательства, не забывая упомянуть мою половую принадлежность.

Я уже подбегала к Сен-Катрин, когда чья-то здоровенная лапа, размером с руку чемпиона по большому теннису, схватила меня сзади за горло. Мой хвостик резко прыгнул вниз, подбородок устремился вверх, а в шее что-то щелкнуло. Человек прижал меня к своей груди, и в нос мне ударил отвратный запах пота. К уху приблизилось его лицо, и меня обволокло густым облаком вони – смеси ароматов кислого вина, сигарет и чипсов.

– Эй, красавица, ты хоть знаешь, кого толкнула?

Я ничего не ответила, и человек, придя в еще большую ярость, убрал руку с моего горла, вцепился мне в плечи, с силой меня тряхнул и отпустил. Я врезалась в какую-то женщину в коротких шортах и туфлях на шпильке. Она заверещала, и люди, окружавшие нас, мгновенно расступились. Я подалась назад, пытаясь восстановить равновесие, но у меня ничего не получилось, и я повалилась на землю, сильно ударившись о чье-то колено.

Соприкоснувшись с землей, я проехала немного вперед, инстинктивно закрывая руками голову. Кровь бешено пульсировала у меня в ушах. Я чувствовала, что в правую часть лица впились мелкие камни, а на щеке и на лбу содрана кожа. Желая подняться, я оперлась пальцами об асфальт, и в этот момент чья-то нога в тяжелом ботинке наступила на них. Я ничего не видела, кроме коленей, лодыжек и ступней проходящей надо мной толпы. Меня, по-видимому, замечали, лишь занося надо мной ногу.

Я перекатилась на бок, делая еще одну попытку подняться на руках и коленях. Неумышленные удары прохожих не давали мне возможности выпрямиться. Никто не останавливался, чтобы оградить меня от толпы, чтобы помочь.

Неожиданно до меня донесся чей-то злобный крик, и я увидела, что люди расступаются. К моему лицу протянулась мужская рука, я схватилась за нее и поднялась на ноги, не веря, что опять имею доступ к солнцу и кислороду.

Рука принадлежала Клоделю. Второй рукой он удерживал на расстоянии проходивший мимо народ. Его губы шевелились, но слов я не слышала. Лицо Клоделя, как обычно, искажала гримаса раздражения. Тем не менее мне оно нравилось, как никогда раньше. Он договорил, замолчал и осмотрел меня с ног до головы. Мои разбитые колени и локти жгло. Поцарапанная до крови щека горела, правый глаз начинал опухать.

Отпустив мою руку, Клодель достал из кармана носовой платок и протянул мне. Я смахнула со щеки впившиеся камешки, взяла платок и прижала к ней.

– Следуйте за мной! – наклонившись, прокричал мне в ухо Клодель.

Я кивнула.

Он пробрался к западной части Берже, туда, где толпа была пореже, свернул и зашагал к машине. Я, нагнав детектива на почти не сгибающихся ногах, порывисто схватила его за руку. Резко повернувшись, он вопросительно на меня уставился. Лицо Клоделя в этот момент напомнило мне великого комика Стена Лорела.

– Он там! – заорала я, указывая в противоположную сторону. – Я его видела!

Мимо меня прошел какой-то мужчина, поглощающий красное мороженое на палочке. Его живот был обкапан красными каплями, как будто кровью.

Брови Клоделя разделились посредине.

– Ступайте к машине!

– Я видела его на Сен-Катрин! – повторила я, думая, что, быть может, до него не дошел смысл моих слов. – Он направлялся к Сен-Лорану.

Голос мой прозвучал истерично.

Клодель колебался, осматривая мои ссадины на предмет серьезной опасности:

– Вы в порядке?

– Да.

– Вернетесь к машине?

– Да!

Он развернулся и сделал шаг в противоположном направлении.

– Подождите! – крикнула я и, обойдя на дрожащих ногах скрученную в огромную пружину ржавую металлическую проволоку, забралась на другой бетонный блок и принялась оглядывать море людей.

Оранжевой бейсбольной кепки нигде не было видно. Клодель нетерпеливо переводил взгляд то на ближайший перекресток, то на меня.

– Идите, – сказала я. – Я продолжу наблюдать.

Он двинулся сквозь толпу в том направлении, которое я ему указала. На Сен-Катрин людей прибавилось, и через несколько минут я уже потеряла Клоделя из виду. Его поглотила движущаяся масса. Буквально минуту назад он был отдельным человеком, а теперь – каплей в море.

Я пристально вглядывалась в толпу, пока очертания перед глазами не начали расплываться, но ни Шарбонно, ни Сен-Жака не видела. Через некоторое время в конце Сен-Юрбен патрульная машина с сине-красными мигающими огнями начала медленно врезаться в толпу людей. Мало кто обращал на нее внимание. В какой-то момент я увидела оранжевое пятно, но оно оказалось двигавшейся в моем направлении, попивая «Доктор Пеппер», девицей в костюме тигра.

Солнце нещадно палило. У меня в висках стучало, ссадина на щеке начала покрываться тонкой корочкой. Я продолжала осматривать народ, не желая сдаваться до возвращения Клоделя и Шарбонно, хотя и сознавала, что все это бессмысленно. Сегодняшний день, наверное, потешался над нашими потугами. Сен-Жак ушел.

Через час мы собрались у машины. Детективы сняли пиджаки и галстуки и закинули их на заднее сиденье. Лица обоих покрывали капли пота, тонкие блестящие струйки стекали за воротники. Рубашки под мышками и на спинах были мокрыми, лицо Шарбонно по цвету походило на малиновый торт. Его волосы спереди стояли торчком, и он напоминал мне шнауцера с неудачной стрижкой. Мои тренировочные штаны из спандекса и футболка промокли насквозь: такое ощущение, что я достала их из стиральной машины и напялила, не высушив. Черта мы вспомнили по меньшей мере раз пятнадцать, а вместе с ним и многие другие вещи.

Шарбонно нагнулся, извлек из кармана пиджака пачку «Плеерз», присел на капот, закурил и выпустил дым из уголка рта.

– Этот дегенерат пронесся сквозь толпу как пуля.

– Здешние места отлично ему знакомы, – сказала я, удерживаясь от соблазна ощупать поврежденную щеку. – Потому он и сориентировался так быстро.

Шарбонно затянулся.

– Думаете, это именно тот парень, что на фотографии?

– Черт его знает, – ответила я. – Лица я не рассмотрела.

Клодель фыркнул, достал из кармана еще один платок и принялся вытирать с шеи пот.

Я уставилась на него здоровым глазом:

– А вы успели его опознать?

Он опять фыркнул.

Я долго держалась, но теперь мое терпение лопнуло.

– Вы обращаетесь со мной, мсье Клодель, так, будто я беспросветная тупица. Это начинает доставать!

– Как ваше лицо? – поинтересовался он, скорчив насмешливую гримасу.

– Замечательно! – процедила я сквозь зубы. – Заполучить в моем возрасте целых три бесплатных дермабразии – настоящая награда!

– В следующий раз, когда решите повеселиться, гоняясь за преступниками, не рассчитывайте, что я снова буду отдирать вас от асфальта.

– А вы в следующий раз будьте бдительнее на потенциальном месте ареста, тогда я больше и не рухну на асфальт!

Кровь пульсировала у меня в висках, а пальцы я так сильно сжала в кулаки, что ногти больно впились в ладони.

– Хватит вам скандалить! – воскликнул Шарбонно, делая жест рукой, в которой держал сигарету. – Надо обыскать его логово.

Он повернулся к полицейским из патрульной машины, которые молча стояли рядом:

– Вызовите следственно-оперативную группу.

– Хорошо, – отозвался один из офицеров и тут же направился к автомобилю.

Все остальные проследовали к кирпичному зданию. Мы трое опять вошли, а второй офицер остался у подъезда. Пока нас не было, кто-то затворил дверь, ведшую в левое крыло, но шестая квартира так и стояла открытой. Войдя в нее повторно, мы, не сговариваясь, прошли на те же места, на которых находились до появления человека в кепке, как актеры на сцене во время репетиции.

Я приблизилась к дальней стене. Плитка на столе теперь была холодной, а над одной из сковородок кружила муха. Вид кастрюли ничуть не изменился. Все остальное тоже выглядело по-прежнему.

Я прошла к двери в правом дальнем углу комнаты. На полу возле нее валялись кусочки пластмассы, отбитые от ручки при сильном ударе о стену. Дверь была наполовину открыта, сквозь нее виднелась деревянная лестница, ведущая вниз. Вторая ступенька представляла собой небольшую площадку. Дальше, повернув на девяносто градусов, лестница уходила во тьму. Площадку усеивали консервные банки. Из деревянной стены напротив на уровне глаз торчали ржавые крюки. Слева я увидела выключатель. Защитная крышка на нем отсутствовала, и взгляду представлялись перепутанные, похожие на червей провода.

Шарбонно присоединился ко мне, раскрыв шире дверь при помощи шариковой ручки. Я указала головой на выключатель, и детектив, опять-таки ручкой, надавил на него. Где-то внизу загорелась лампочка, и уходящие вниз ступени осветились тусклым сиянием. Мы прислушались к мраку. Тишина.

Подошел Клодель.

Шарбонно ступил на площадку, помедлил и осторожно зашагал дальше. Я последовала за ним. Мои ободранные ноги дрожали, будто я только что принимала участие в марафонских бегах, но я мужественно подавляла желание прикоснуться рукой к стене. Лестница была узкой, и все, что я могла видеть перед собой, – это плечи Шарбонно.

Внизу нас встретили влага и запах плесени. Теперь моя щека горела, так что прохлада порадовала. Я огляделась. Обычный подвал с задней стеной из шлаковых блоков, наверное достроенный позднее для разделения помещения пополам. Спереди справа стояло металлическое корыто, рядом с ним – длинный деревянный верстак, покрытый об лупившейся розовой краской. Внизу лежала коллекция щеток с пожелтевшей, оплетенной пылью щетиной. На стене висел свернутый в аккуратные кольца черный садовый шланг.

Пространство справа занимала здоровенная печь с круглыми, устремленными вверх трубами, похожими на ветви дуба. Ее основание окружали кучи мусора. В тусклом свете я разглядела сломанные рамки для фотографий, велосипедные шины, обломки садовых стульев и пустые баночки из-под красок.

С середины потолка свешивалась единственная лампочка. Больше в помещении ничего не было.

– Подонок, наверное, все время простоял у самой двери, – сказал Шарбонно, упирая руки в боки.

– Мадам Жирная Задница могла бы и сообщить нам, что ему есть где спрятаться, – пробормотал Клодель, шевеля мусор носком ботинка.

Мои ноги начинали болеть, и с шеей было явно что-то не в порядке.

– А ведь этот гад мог спокойно напасть на нас из-за двери, – добавил Клодель.

Шарбонно и я промолчали. Нам самим эта мысль приходила в голову уже не раз.

Опустив руки, Шарбонно прошел к лестнице и начал подниматься. Я проследовала за ним. В комнате нас опять окутала духота. Я приблизилась к импровизированному столу и принялась рассматривать коллаж на стене.

В центре висела большая карта Монреаля. Ее окружали вырезки из газет и журналов. Справа красовались стандартные картинки из журналов вроде «Плейбоя» и «Хастлера». С них на меня взирали молодые женщины, изогнувшиеся в разнообразных позах, почти или вовсе без одежды. Одни – флиртуя, другие – заманивая, третьи – притворяясь, что блаженствуют в оргазме. Убедительно не выглядела ни одна. Вкус подбиравшего картинки было трудно определить. Наверное, ему нравились и блондинки, и брюнетки, и шатенки, худые и в теле. Каждая из вырезок имела очень ровные края и была на определенное расстояние удалена от соседок.

Слева от карты висели газетные статьи. Некоторые на английском, но большинство из французской прессы. Я заметила, что все статьи на английском языке сопровождают фотографии. Я наклонилась вперед и прочла несколько строк об исчезновении девушки, проживавшей в Сенвиле. Мой взгляд скользнул на рекламу «Видеодрома», заявляющего о себе как о крупнейшем дистрибьюторе порнофильмов в Канаде. Недалеко располагалась вырезка из «Алло, полиция» о каком-то стриптиз-баре. На фотографии рядом была изображена девушка, наряженная в кожаные подвязки и обернутая цепью. В другой статье рассказывалось о человеке, который проник в чужой дом, сделал из ночной сорочки хозяйки чучело, проткнул его несколько раз ножом и оставил на ее кровати. Следующим мне на глаза попалось нечто такое, от чего кровь опять застыла в жилах.

В коллекции Сен-Жака имелись три аккуратно вырезанные и размещенные в ряд статьи о серийных убийцах. В первой говорилось о Леопольде Дионе, «Монстре из Пон-Руж». Весной 1963 года полиция обнаружила у него дома тела четверых молодых мужчин. Все – задушены.

Во второй перечислялись подвиги Вейна Клиффорда Бодена, который с 1969 года душил и насиловал женщин в Монреале и Калгари. Когда в семьдесят первом он попался в руки полиции, на его счету было четыре убийства. На полях кто-то подписал: «Билл-душитель».

В третьей статье описывалась карьера Вильяма Дина Кристенсона, собственного монреальского Потрошителя. В начале восьмидесятых он убил, обезглавил и расчленил двух женщин.

– Взгляните-ка, – сказала я.

Несмотря на то что в комнате было душно, меня знобило.

Шарбонно тоже подошел к столу.

– Ох, малыш, малыш, – протянул он, осматривая картинки справа. – Любовь в широком смысле слова!

– Вот, – сказала я, указывая на статьи. – Прочтите.

Клодель присоединился к нам, и некоторое время детективы молча пробегали глазами по печатным строкам. От обоих пахло потом, выстиранной хлопковой тканью и бальзамом после бритья. С улицы до нас донесся голос какой-то женщины, зовущей Софи. Я на мгновение задумалась, кто такая Софи: кошка или ребенок?

– Скотина, – пробормотал Шарбонно, ухватив основную идею статей.

– Все это еще не означает, что наш парень – Чарли Мэнсон, – усмехнулся Клодель.

– Конечно же нет!

Я впервые уловила в голосе Шарбонно ноты раздражения.

– Возможно, у него просто мания величия, – продолжил Клодель. – Или насмотрелся братьев Менедес и думает, что они весьма остроумные. Или считает себя праведником и мечтает победить мировое зло. А может, просто практикуется во французском и находит криминальную тему наиболее интересной. Откуда нам знать? Несколько газетных вырезок еще не означают, что здесь живет Джек-потрошитель. – Он глянул на дверь. – Где следственная группа, черт возьми?

«Сукин сын!» – подумала я, но вслух ничего не сказала.

Мы с Шарбонно переключили внимание на сам стол.

У стены возвышалась стопка газет. Шарбонно при помощи ручки просмотрел их: приподнимал листы и пробегал по ним взглядом. В основном это были страницы с объявлениями из «Газетт» и «Ля пресс».

– Может, этот гад занимается поисками работы, – произнес Шарбонно сардоническим тоном. – Рекомендацию ему, наверное, дал Боден.

– А что внизу? – спросила я, заметив, как под шариковой ручкой Шарбонно мелькнул какой-то желтый лист.

Он еще раз подсунул ручку под нижнюю из газет и отогнул ею все верхние, прижимая их к стенке.

«Интересно, детективов специально обучают подобным образом манипулировать письменными принадлежностями?» – мелькнуло у меня в голове.

Нашему взгляду представился блок желтых листов в линеечку – подобными любят пользоваться юристы. На первой странице сверху пестрели какие-то записи. Шарбонно придержал стопку отогнутых газет тыльной стороной ладони, а блокнот выдвинул ручкой.

То, что я почувствовала, увидев статьи о серийных убийствах, не шло ни в какое сравнение с ощущениями, наводнившими мою душу сейчас. Страх, которому я долго не позволяла завладеть собой, с невиданной мощью сдавил мое сердце.

«Изабелла Ганьон».

«Маргарет Адкинс».

Эти имена сразу бросились мне в глаза. Они составляли часть списка из семи пунктов, расположенных на листе с краю. Напротив каждого в нескольких отделенных друг от друга вертикальными линиями колонках были вписаны личные данные женщин. Таблица выглядела подобно той, которую составила я, только пять из упомянутых здесь имен я видела впервые.

В первой колонке размещались адреса, во второй – номера телефонов. В третьей кратко описывались условия проживания.

«Кварт., парадн. дв. зап., кондомин., 1 эт., двор зап.».

В следующей колонке напротив некоторых имен были вписаны какие-то наборы букв. Я взглянула на буквы напротив Адкинс – «М. С.» Мысли в моей голове заработали в определенном направлении. Я закрыла глаза, напрягла мозг и тут же поняла, что означают буквы.

– Это люди, с которыми они живут, – сказала я. – Посмотрите на Адкинс. Муж. Сын.

– Верно. А у Ганьон – «Бр. и Сож.» Брат и сожитель, – произнес Шарбонно.

– А что означает «До»? – спросил давно подключившийся к нам Клодель, указывая на последнюю колонку, которую Сен-Жак заполнил только напротив отдельных имен.

Ответа на его вопрос никто не знал.

Шарбонно перевернул первую страницу, и, увидев записи на следующей, мы все затаили дыхание. Страница была разделена на две части: вверху стояло одно имя, посредине – второе. Под каждым располагалось по три колонки, озаглавленные: «Дата», «В» и «Из» – и заполненные цифрами.

– О господи! Он за ними следил! Выбирал их и следил! – взорвался Шарбонно.

Клодель промолчал.

– Этот подонок следил за женщинами! – повторил Шарбонно, словно считал, что небольшая перефразировка поможет ему лучше осознать смысл собственных слов.

– Он как будто занимается каким-то исследованием, – тихо сказала я. – Только начал заниматься.

– Что? – спросил Клодель.

– Адкинс и Ганьон мертвы. Их он убил недавно. А все остальные?

– Дьявольщина!

– Где, черт возьми, спецгруппа?

Клодель прошагал к двери и исчез в коридоре. Я слышала, как он ругается, разговаривая с офицером у подъезда.

Мой взгляд невольно вновь скользнул к вырезкам на стене. Сегодня мне больше не хотелось думать о списке. Я изнывала от жары, усталости и боли, а осознание того, что мои догадки могут оказаться верными и что теперь я смогу продолжить работу вместе с детективами, не приносило удовлетворения.

Я осмотрела карту, желая переключить мысли на что-нибудь отстраненное. Это было довольно подробное изображение острова, реки и районов города. Розовые муниципальные образования пересекали маленькие белые улицы и были связаны между собой красными автомагистралями и синими дорогами. Тут и там их покрывали зеленые пятна, обозначавшие парки, площадки для гольфа и кладбища, оранжевые значки учреждений и ведомств, лавандовые – торговых центров, а промышленные зоны выделялись серым.

Я нашла центр и чуть наклонилась вперед, пытаясь разыскать маленькую улицу, на которой живу. Она состоит из единственного квартала, и, ища ее, я поняла вдруг, почему таксистам всегда так сложно до меня добраться. Я поклялась себе, что в будущем буду терпеливее или постараюсь более подробно объяснять, как меня найти. От Шербрука я проследовала взглядом на запад, к Ги, но поняла, что ушла слишком далеко. В это мгновение в третий раз за сегодняшний день меня охватил безумный ужас.

Мое внимание приковал к себе символ, нанесенный ручкой на оранжевое обозначение Гран-Семинер с юго-западной стороны. Буква «X», заключенная в кружок. Примерно здесь было обнаружено тело Изабеллы Ганьон. Я с замиранием сердца перевела взгляд на западную часть города, ища Олимпийский стадион.

– Мсье Шарбонно, посмотрите, – проговорила я дрожащим голосом.

Шарбонно подошел ближе.

– Где находится стадион?

Он быстро нашел его и показал тупым концом ручки.

– А кондоминиум Маргарет Адкинс?

Ручка замерла в воздухе, когда, проведя ею по улице, тянущейся на юг от парка Мезоннев, детектив заметил обведенный кружком крестик.

– А Шанталь Тротье где жила? – спросила я.

– В Сен-Анн-де-Бельвю. Слишком далеко.

– Давайте тщательно осмотрим всю карту, сектор за сек тором, – предложила я. – Я начну с верхнего левого угла и буду продвигаться вниз, а вы – с нижнего правого вверх.

Шарбонно нашел ее первым. Третью «X». Она располагалась на южном берегу близ Сен-Ламбера. Он не помнил, чтобы в том районе кого-то убивали. Вернувшийся Клодель тоже. Мы обследовали карту еще минут десять, но других «X» не нашли.

Машина следственно-оперативной группы остановилась перед окном, когда мы только приступили ко второму осмотру.

– Где, черт побери, вы пропадали? – спросил Клодель, когда в комнату вошли люди с металлическими чемоданами в руках.

– Народу кругом тьма! Не пробраться, – ответил Пьер Жилбер.

Его круглое лицо обрамляла кучерявая борода и еще более кучерявые волосы. Он напоминал мне какого-то римского бога, но я никак не могла понять, какого именно.

– Что у нас тут?

– Тварь, которая убила вчера женщину и забрала ее кредитную карточку, проживает в этой дыре, – ответил Клодель. – Предположительно. – Он обвел рукой комнату. – Подонок всю свою душу вложил в обустройство дома.

На губах Жилбера появилась улыбка. Вспотевший лоб облепили мокрые колечки волос.

– Сейчас мы вынем его душу.

– Здесь есть еще вход в подвал.

Жилбер кивнул и принялся отдавать распоряжения:

– Клод, спускайся в подвал, а ты, Марси, займись вон тем столом.

Марси прошла к дальней стороне комнаты, извлекла жес тяную коробку из своего металлического чемодана и принялась осыпать поверхность стола, заставленного посудой, черным порошком. Клод скрылся за дверью в подвал. Жилбер натянул латексные перчатки и принялся частями складывать газеты со второго стола в полиэтиленовый пакет. Спустя несколько мгновений я испытала четвертое за сегодняшний день потрясение.

– Кто это? – спросил Жилбер, беря небольшой бумажный квадрат с верхней из остававшихся в стопке газет; примерно половину он уже убрал. – Это же вы!

Я в изумлении увидела, что его взгляд устремлен на меня, без слов приблизилась к нему и взглянула на то, что было у него в руках. Я тут же узнала на картинке свои собственные джинсы, «настоящую ирландскую» футболку и солнцезащитные очки, похожие на летные. В облаченной в перчатку руке Жилбер держал фотографию, которую сегодня утром напечатали в «Монреальской газете».

Второй раз за день я увидела себя на эксгумации, проведенной два года назад. Вырезано фото было с той же аккуратностью, что и картинки на стене, но от них его отличала весьма существенная деталь. Вокруг моего изображения чернело несколько нанесенных ручкой кругов, а на моей груди – буква «X».