Текст книги "Дневник школьника уездного города N"
Автор книги: Кирилл Чаадаев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
11 января 2020. Суббота
Сегодняшняя запись будет краткой, потому что ничего особенного не произошло… хотя как посмотреть – может, наоборот, кое-то случилось… Кроме того, думаю, этот текст будет логическим продолжением вчерашней записи, которая вышла какой-то незаконченной.
Просто когда вчера я сел за компьютер описать, что со мной стряслось за день – точнее, как прошла встреча с Сашей – все мысли в голове крутились только о ней: я будто пребывал в трансе. Я не мог и не пытался осмыслить произошедшее. А теперь вроде как уже и не нужно…
Итак, мы с Сашей после вчерашнего вечера переписывались мало. Не могу это объяснить. Просто я вдруг почувствовал, будто любые слова лишние. Они все равно ничего не значат. Мне хотелось только одного – вновь увидеть ее. Точнее, двух – увидеть и снова обнять ее, даже если единственной причиной для этого будут ледяные ветра Арктики или адский холод Антарктиды. Она тоже долго молчала.
Я отправился на прогулку с друзьями – сидеть дома, в четырех стенах, наедине с компьютером, с Ютубом и соц. сетями было невыносимо. Поэтому когда позвонил Авдей и предложил «проветрить свою задницу», я не стал отказываться, хотя гулять мне совершенно не хотелось.
Мы, как обычно в последнее время, поперлись в «Мидас». Играть в теннис я сразу отказался, сославшись на отсутствие денег – карманы у меня и вправду пустовали – я все потратил на вчерашнее кино. Авдей с Тарасом возмущенно побубнили, но уговаривать не стали.
Сева выиграл у Тараса три партии подряд. Тот, разозлившись, стал задирать Севу. Сева терпел долго, отвечая свое стандартное «отстань», пока Тарас не перешел черту, вспомнив, как «наш альфа-самец успешно сходил на свидание с Викой». Сева не выдержал – с ракеткой в руках бросился на Тараса, который, улюлюкая и хохоча, понесся от него по комнате.
Их остановил Игорь.
– Тарас, это уже перебор, – сказал он.
Тут же за Севу вступился Авдей. Он будто с цепи сорвался: припомнил все косяки Тараса, заявил, что ни разу не видел его с девчонкой, что, может, он вообще гей, «может, поэтому он так хочет накачать грудные мышцы и для этого пьет по утрам сырые яйца»… Короче, они посрались не на шутку. Я уже не обращал на них внимания, потому что тут случилось главное событие дня.
Саша первая написала мне: «Я хочу завтра пойти в ТЦ по магазинам. Нужно кое-что прикупить. Составишь мне компанию?»
«Конечно!» – ответил я.
12 января 2020. Воскресенье
Перед тем, как сесть писать этот текст, я два часа провалялся в ванне и вылез оттуда только потому, что в дверь начал долбиться отчим: ему вдруг приспичило в туалет. С головой забравшись в горячую наполненную пеной воду, – на поверхности торчали только нос и глаза – я пытался привести чувства в порядок. Мне это очень требовалось после того, что случилось в торговом центре, когда мы с Сашей бродили по магазинам, потом, уставшие, завалились на диванчики в дальнем темном углу, где нас никто не видел, а дальше…
Дальше были ее блестящие глаза, ее пухлые губы, ее близкое горячее дыхание, аромат ее волос… Черт! Это был ураган. Снос крыши. Даже спустя несколько часов я не могу связно строить предложения! Сердце бешено колотится, дыхание сперлось, будто от внезапного приступа астмы, ноги возбужденно дрожат, готовые сорваться то ли в бег, то ли в бешеном ритме отстукивать чечетку, – с телом происходят какие-то странные метаморфозы. А с душой… Черт… Если до сегодняшнего дня она у меня и была, то несколько часов назад ее подхватило тем самым ураганом и несет теперь из моего пустынного безжизненного Канзаса в волшебную страну Оз…
Так… Ладно, Кирилл, пора успокоиться и написать обо всем размеренно и по порядку, хотя сделать это чертовски сложно – мысли разбегаются, как пауки во время травли дихлофосом, пальцы дрожат над клавиатурой… Неужели так бывает со всеми после первого поцелуя? Хотя, он – сегодняшний поцелуй с Сашей – конечно, не первый, но то было давно, в прошлой жизни с другим Кириллом. Сегодня все произошло, как в какой-нибудь волшебной детской сказке, как в гребаном подростковом фильме, как в бездарном young adult романе. Я и сам пишу теми же словами, но ничего не могу с собой поделать – эти штампованные, клишированные мысли лезут из меня, и их, видимо, ничем не удержать…
Соберись, Кирилл! Хватит наматывать сопли на кулак – давай нормально, по-человечески, как у тебя иногда получается.
Итак, с Сашей мы встретились у торгового центра. Она с ходу заявила, что ей нужно купить джинсы, и я должен буду оценивать, как они на ней сидят. Честно говоря, я ненавижу ходить по магазинам. Обычно, если мне нужно купить что-то из вещей, мы с мамой идем на вьетнамский рынок – там дешевле. Тогда я весь в стеснении жмусь к лавкам с одеждой, в страхе, что меня заметит кто-нибудь из знакомых. Еще больший стыд охватывает, когда наступает момент примерки. Мать придирчиво разглядывает меня в потенциальных обновках, деловито советуется с продавцами, которые всегда (как бы штаны или куртка на мне ни висели) говорят: «Очень идет. Просто идеально сидит». Я стремлюсь быстрее убедить мать, что вещь мне действительно подходит, только чтобы свалить с рынка. И очень редко, когда маме выдают премию на работе, мы идем в торговый центр.
Сегодня в роли советчика выступал я. Только в отличие от продавцов с рынка я не обманывал – Саше действительно все подходило идеально. Она остановила свой выбор на «Заре». Там она много времени провела в примерочной и каждый раз, надевая новые джинсы, подзывала меня. Я не мог оторвать взгляда от ее тонкой талии и стройных спортивных ножек. Саша спрашивала: «Ну как?» И через меня будто пропускали разряд тока – язык отказывался слушаться – и в ответ я мычал что-то нечленораздельное. Наверное, в какой-то момент от избытка впечатлений глаза у меня полезли на лоб. Саша обеспокоенно спросила:
– Что с тобой?
К тому времени я уже разучился говорить: получалось только, как бык, мотать головой, как пес, возбужденно вилять хвостом и, как кот из Шрека, жалобно таращиться на Сашу.
– Видимо, ты устал, – сказала Саша. – Зря я тебя сюда потащила. Шопинг – занятие не для мужчин, – она легко засмеялась, а я машинально улыбнулся в ответ. – Ну ладно, потерпи еще чуть-чуть, я уже определилась.
Небрежно задернув штору, она вернулась в примерочную. Я, словно парализованный, остался стоять на месте. Между шторой и стеной осталась маленькая щель размером с палец. Через нее я видел Сашино отражение в зеркале. Саша сделала пару оборотов вокруг своей оси, оценивая вид сзади, потом звякнула молния на джинсах, Саша взялась за пуговицу над ширинкой и внезапно подняла голову. Наши взгляды встретились. Я похолодел от ужаса – что она обо мне подумает?! Но Саша только очаровательно улыбнулась, игриво бросила мне: «Не подглядывай», – и до конца задернула штору. Весь красный от ушей и до мизинцев на ногах, я ушел ждать ее на выходе из магазина. Саша появилась через пять минут с пакетом в руках.
– Я уже думала, ты сбежал, – сказала она.
Я преувеличенно возмутился. Она предложила посидеть на диванчиках передохнуть. Я с радостью согласился. Тут-то все и произошло…
Я откинулся на спинку дивана – его перекосило на один бок. Рядом на обивке вздулась шишка. Саша попыталась осторожно присесть на край. Диван будто взбрыкнулся, как необъезженный конь, и она, не удержав равновесие, повалилась на меня. Я инстинктивно схватил ее, стараясь удержать от падения, и она оказалась в моих объятиях. Какое-то время – не знаю, длилось ли оно вечность или мгновение – мы молчали. Я держал Сашу одной рукой за плечи, второй – за талию. Ее голова лежала у меня на груди. Она повернулась ко мне лицом. Ее полураскрытые губы находились преступно близко от моих. Глаза лихорадочно возбужденно блестели. Не соображая, что делаю, я наклонился ниже. Она подалась навстречу.
Дальше слова заканчиваются – остаются только эмоции: окружающий мир взорвался дикими красками, реальность дрогнула, поплыла куда-то прочь, небрежным мазком размазалась по холсту неведомого художника-абстракциониста, заиграла музыкой, подобно Импровизациям Кандинского…
Весь остаток дня мы провели на этом диване. Мы почти не разговаривали – наши губы были заняты поцелуями. Когда же пришло время расстаться, мы с трудом и сожалением отцепились друг от друга.
Дома после ужина мать, подозрительно прищурив глаза, спросила:
– Кирилл, у тебя все в порядке? Ты какой-то странный сегодня.
– Все окей, мам, – ответил я и заперся на два часа в ванной.
Потом меня вытащил оттуда отчим, и теперь я вот сижу пишу этот текст. Время – половина двенадцатого – спать не хочется. Кажется, если я сейчас выйду в окно, то не упаду на землю, а взмою вверх, пробью дыру в черном небесном куполе, и голыми руками стяну оттуда парочку блестящих звезд.
Но пора ложиться спать. Завтра снова в школу. Каникулы пролетели на одном дыхании. Эх… Зачем мы с Сашей так долго тянули – потеряли столько времени, ведь с самого начала все было понятно, разве нет?
13 января 2020. Понедельник
Первый день в школе после длинных, невероятно насыщенных событиями каникул, казался до невозможности серым. Сугробы на улицах, заматерев от январских морозов и покрывшись неровной коркой льда, будто окуклились, готовые в любой момент раскрыться, чтобы явить миру весну. Но весной пока не пахнет. Трубы заводов тяжело подпирают бледное уставшее за новогодние праздники небо. Изредка они, надрываясь, толкают бурые клубы дыма вверх, вгоняя их в рыхлые изодранные тучи.
Я сонно пялился на этот пейзаж, пока ехал на маршрутке до школы. Я зачем-то сел на шестнадцатый номер – он шел прямиком под высокими заводскими стенами с колючей проволокой и сотней камер на квадратный метр и останавливался далеко от школы. Видимо, спросонья не посмотрел на табличку на лобовом стекле – запрыгнул в первый попавшийся транспорт, лишь бы поскорее оказаться в тепле.
Я ехал со смутным ощущением беспокойства. Меня тревожил один вопрос: как мы с Сашей должны вести себя в школе после вчерашнего? Должны ли мы держаться за руки или делать вид, будто едва знакомы? Спросить ее напрямую я не решался. Она тоже не говорила о чем-то подобном – видимо, для нее такой вопрос не стоял. Может, она считает ответ очевидным? Может, все знают, как надо вести себя в школе двум влюбленным одноклассникам? Один я не знаю.
Я попытался вспомнить, что показывали в фильмах или писали в книгах. На ум приходили только истории типа той, в которой девушка влюбляется в загадочного парня, он несколько раз спасает ей жизнь, а потом говорит, чтобы она держалась от него подальше, потому что с ним опасно, и вообще он вампир.
Я представил, как подошел бы к Саше после уроков, взял ее за руку и, глядя в глаза, признался: «Саша, ты не все обо мне знаешь. Я для тебя опасен. Знай: я люблю тебя, но ты должна держаться от меня подальше». Она в слезах бросается мне на шею, сквозь плач уверяет, что будет всегда любить меня несмотря ни на что, потом поднимает голову и шепотом в страхе спрашивает: «Почему ты опасен? Кто ты такой?» Я слегка отстраняюсь, опускаю глаза, обязательно тяжело вздыхаю и говорю: «Саша, я алкоголик». А еще я как-то чуть не убил отчима. И она вновь, заходясь в рыданиях, повисает у меня на шее с криком: «Все равно не отпущу!»
М-да, романтики тут маловато… А если серьезно: как мне сегодня вести себя с ней?
Еще я припомнил, как в лагере бегал ночью к девчонкам. Просто поспорили с соседом по комнате Никитой – тем самым, в драке с которым я умудрился отколоть зуб. Поспорили, что проснемся ночью и проберемся к девчонкам. Я типа ухаживал за одной, он – за другой. Воспитательница среди ночи заподозрила что-то неладное – видимо, мы недостаточно тихо мимо нее крались. Она проснулась, пробежала по комнатам и, увидев, что нас нет в своих кроватях, устроила масштабный обыск.
Самое забавное, когда мы пришли в комнату к девочкам, та, за которой «ухаживал» Никита, прогнала его; моя, ничего не понимая спросонья, только натянула одеяло до подбородка. Я сел на край кровати, глупо сказал что-то вроде «привет, спишь?» и как идиот пялился по сторонам, не зная, куда деть глаза. Она даже ответить не успела – воспитательница принялась рыскать в крыле у девочек. Никита сразу сдался – он соврал, будто искал туалет и в темноте перепутал комнаты. Удивительно, но его неискреннему бреду поверили. Я же не придумал ничего лучше, как спрятаться под кроватью. Меня искали минут тридцать. Воспитательница осмотрела все шкафы во всех комнатах, разбудила всех девочек и чуть ли не заставила их выпотрошить наволочки, и только в последнюю очередь она догадалась посмотреть под кровать. Потом в качестве наказания в одних трусах я пару часов простоял на ковре в коридоре, а возмущенная воспитательница беспрестанно повторяла: «Ишь! По девкам бегает! Писюн еще не вырос, а уже по девкам!» Тогда я не понимал, чего она так испугалась, а сейчас не понимаю, зачем мы вообще к ним поперлись. Нам было лет по двенадцать. Мы даже не представляли, что будем делать, когда окажемся рядом с ними.
Маршрутка выплюнула меня на остановке, и чтобы не опоздать на первый урок, я бегом бросился в школу. А там завертелась учеба: по алгебре сходу дали контрольную, «чтобы освежить память после каникул», по русскому – эссе, по истории – тесты. На большой перемене после урока нас попросили не разбегаться: завуч толкнула длинную двадцатиминутную речь о том, что во второй половине года, «то есть уже с сегодняшнего дня», нам всем стоит особое внимание уделить предметам, по которым мы сдаем ЕГЭ. Она заверила, что учителя по остальным предметам теперь будут более снисходительны к оценкам, зато по этим, по «егэшным», нагрузка вырастет втрое.
В общем, день прошел как-то скомкано. Мы с Сашей едва смогли обмолвиться парой слов.
15 января 2020. Среда
Третий день в школе после каникул, а такое ощущение, будто не было никакого перерыва в две недели. Все идет своим чередом, плывет в привычном обыденном русле: на алгебре Дима бормочет свой полубезумный бред – кажется, я даже успел по нему соскучиться; на физике я нещадно, не вдумываясь в смысл написанного, скатываю у Миши; на истории и обществознании – он у меня. На переменах по коридорам от кабинета к кабинету ходим теперь вдвоем с Сашей: мы не сговаривались – получилось само собой.
Учителя по непрофильным предметам действительно присмирели – два дня уже по химии и биологии не задавали домашку. Хотя я бы и так ее не делал. По всей видимости, из школы меня не попрут: вторую четверть я закрыл нормально, и теперь все учительские силы брошены на подготовку к ЕГЭ.
Правда, есть и обратная сторона. У преподов профильных предметов сорвало башню: как сумасшедшие они носятся со сборниками задач, толстенными фолиантами, полными тестов, тонкими книжками с комментариями и пояснениями к развернутым ответам по тем или иным предметам. А в коридорах все чаще слышен задаваемый в пустоту вопрос:
– Куда собираешься поступать?
Мороз на улице сошел на нет. В чистом голубом небе, лишь изредка расчерченном тонкой полоской белого облака, ярко, но впустую, без тепла, светит далекое зимнее солнце. И все же температура уверенно перевалила за ноль в положительную зону и твердо держится в районе одного-двух градусов. Серые, с угольными разводами сугробы боязливо жмутся от тротуаров к корням деревьев и холодной влажной земле. Каждый день от них убывает – каждый день они становятся все меньше. Такое ощущение, что весна уже близко.
Мы с Сашей после школы не сразу разошлись по домам.
– Ты спешишь? – спросил я.
– Сегодня нет, – ответила она. – Завтра к репетитору, а сегодня я до вечера свободна. А ты?
Я тоже не спешил, и мы, зайдя за угол школы, взялись за руки и направились по Бульвару Мира мимо Вечного Огня с мемориалом солдатам Великой Отечественной и дальше мимо недавно выстроенной церкви до конца бульвара, иронически заканчивавшегося Дворцом Бракосочетаний. Дальше идти было некуда. Тогда мы свернули на соседнюю улицу. После долгой прогулки руки даже в перчатках замерзли. Саша зябко водила плечами. Мы дождались у первого попавшегося подъезда, пока кто-нибудь выйдет, и завалились туда греться. Там с полчаса мы не отлипали друг от друга, целовались, пока нас не прогнал какой-то мужик с двумя громадными черными доберманами.
Я проводил Сашу до остановки, и день на этом, можно сказать, кончился.
19 января 2020. Воскресенье
К выходным остатки жалких белесых огрызков от некогда роскошных новогодних сугробов окончательно издохли. Бушевавшие последние пару недель ветра временно стихли – видимо, взяли передышку. Теперь не обязательно закутываться всем лицом в шарф, чтобы торчали одни только глаза. Больше не чувствуешь себя случайно забредшим в степь полярником.
В пятницу я даже вышел не на своей остановке, когда ехал домой со школы. Я иногда так делаю, чтобы прогуляться по свежему воздуху, насладиться природой и, самое главное, проветрить мозги. Мне в голову каждую секунду лезет миллион разных совершенно ненужных мыслей, например, зачем Петру Первому Персидский поход. Ну ладно, такой вопрос может попасться на ЕГЭ по истории, поэтому пусть будет, но другие: почему, скажем, Сократ должен томиться в первом круге ада, если он вел праведную жизнь; если пространство-время – это единый континуум, то можно ли по стреле времени двигаться в обратном направлении; если масса слона и высота жирафа – это эволюционный предел для размера животного из-за силы земного тяготения, то как тогда могли жить динозавры; если человечество развилось до того, что смогло выйти в космос и расшифровать геном, то отчего же оно до сих пор постоянно творит всякую невообразимую херню? Все эти и многие другие безответные, никак не помогающие в жизни, вопросы крутятся у меня в голове и единственный способ выбить их оттуда (точнее, второй после хорошей пьянки) – это пройтись по берегу реки вниз по течению, где открываются тайные виды на гору Стрижамент – белым неуклюжим наростом возвышается она над ровно убегающей вдаль в снежных прогалинах степью…
Ссора Тараса с Авдеем и Севой разрослась до того, что пыталась дотянуться и до меня. Тарас и Авдей друг с другом не разговаривают. Сева – соответственно, как Авдей. Игорь умело самоустранился от любых споров – он всегда держался в стороне от любой подобной движухи: он вроде и с нами, и одновременно сам по себе. Вот и в этот раз ему удачно подвернулись очередные соревнования, и он, разведя руками, типа «извините, ребята, долг зовет», уехал куда-то под Сочи.
Тарас стал названивать и написывать мне: он звал гулять, приглашал потусить в загородном доме, покататься на квадроциклах и все такое.
Не могу сказать, что мы с ним большие друзья. Да и вообще он как человек не особо надежный. Помню, мы как-то посреди школьной раздевалки перед физрой затеяли играть в покер на мелочь – расселись на лавке: я лицом ко входу, Тарас – спиной. Я выигрывал. Гора мелочи передо мной постепенно росла. Неожиданно в дверях возникло какое-то движение. Заметив его краем глаза, я поднял голову. Там стояла учительница. Звонок прозвенел уже давно – поглощенные игрой, мы его то ли не услышали, то ли не обратили внимания.
Учительница, ожидавшая чего угодно, но только не подпольного казино в мальчишеской раздевалке, сначала опешила от удивления. Секунд десять она хлопала ресницами. Потом удивление плавно перетекло в свирепую ярость: лицо побагровело, и она с бешеным видом двинулась на нас. Тарас, по всей видимости, почувствовал ее спиной. Он мгновенно вскочил со скамейки и оказался у дальней стены. Я с картами в руках и горой мелочи остался сидеть.
Учительница вцепилась мне в руку и с визгом «к директору! к директору!» потянула меня за футболку. Я не придумал ничего лучше, чем ответить:
– Дайте, я хоть деньги заберу!
Тараса след простыл. Он будто растворился в воздухе – ни я, ни учительница не заметила, как он исчез, поэтому она потащила к директору меня одного. По дороге ее пыл угас. На лестнице из спортзала в основное здание, она остановилась с кем-то поболтать, потеряла бдительность, и я, незаметно выскользнув из ее слабого захвата, потихоньку свалил. Тарас как ни в чем не бывало курил в ближайшем дворе. Мы расположились там же в беседке, достали новую колоду карт и продолжили игру.
Идти тусоваться с Тарасом у меня большого желания не было. Авдей, в свою очередь, заманивал меня выпивкой:
– Давай по ягичу в «Мидасе» пропустим.
На мой отказ он возмущался:
– Да че ты ломаешься, как целка?!
В любой другой раз я бы оказался на распутье, и кого-нибудь из них пришлось бы обидеть, но только не сейчас. Я им обоим сказал, что иду гулять с девушкой, а это железная отмазка. Вопросы отпали сами собой. Они уже слышали о Саше, но только общее, типа одноклассница, блондинка, очень красивая – на этом все.
Я действительно провел с ней весь вчерашний день – большую часть времени на тех диванчиках в торговом центре. Мы задвинули их за высокое умело маскирующееся под пальму дерево. Там нас можно было увидеть, только подойдя почти вплотную к нашему углу, куда мало кто заглядывал – единственный магазин в радиусе двадцати метров по продаже баллончиков с краской закрылся месяц назад. Остальные площади пустовали. Только один раз за день на наш диванчик позарились мужчина с женщиной. Они, видимо, хотели присесть отдохнуть – мужик все время ругался на женщину за то, что она непростительно долго выбирала себе платье – но увидев нас, они остановились как вкопанные. Мужчина пробормотал что-то типа: «Ой, здесь кто-то есть». Женщина возмущенно надула губы – было от чего… Мы лишь на мгновение оторвались от поцелуя, чтобы проводить их взглядами, и затем снова занялись друг другом.
На самом деле на тех диванчиках произошло кое-что такое, о чем даже в дневник не принято записывать и уж тем более рассказывать посторонним людям, но до сих пор я был максимально откровенным: я вспоминал нелепые и глупые случаи из прошлого, я обнажал свои чувства, я делился самыми сокровенными мыслями, которыми делятся разве что с врачами в психбольнице после шоковой терапии… Раз уж я решил писать обо всем, что со мной происходит, то утаить вчерашнее будет преступлением против искусства.
Мы с Сашей полусидели-полулежали на диванчике. Наши скомканные куртки валялись рядом. Сашина бордовая водолазка из H&M, которая ей очень шла, сильно выпирала на груди. Казалось, ткань вот-вот затрещит от напряжения. Саша придвинулась ближе ко мне. Долгий мокрый поцелуй. Сквозь толстую ткань водолазки и плотный лиф я ощутил ее грудь под ладонью. Я чувствовал, как быстро стучит ее сердце. Ее руки крепко обвили мою шею…
Здесь нас на мгновение отвлекли подошедшие к диванчикам мужчина с женщиной, но как только они ушли, невидимые сковывавшие нас цепи рухнули. Саша внезапно оказалась у меня на коленках, с горящим взглядом, с растрепанными волосами, с полураскрытыми влажными губами, с тяжелым горячим выдохом она впилась в мои губы. Мои руки поползли по ее спине к талии – и дальше вниз. Ее бедра обхватили меня плотнее. Она вся подалась вперед, повела тазом так, что в штанах стало невыносимо тесно… и тут случилось страшное.
Я кончил себе в трусы.
О, черт! Большего стыда я в жизни не испытывал!
Это произошло так внезапно, что в первую секунду я ничего не понял – только в мозгу будто разом вспыхнуло миллионом искр, и где-то далеко на улице бахнуло фейерверком. От неожиданности я вздрогнул. Саша прикусила мою губу. Отстранившись, она спросила:
– Что такое?
– Ничего, – ответил я, чувствуя, как по трусам растекается мокрое пятно.
Рано или поздно оно должно перекинуться на джинсы. Надо было что-то предпринять. Потом пошел запах… Надо было СРОЧНО что-то предпринять!
«Будет подозрительно, если я уйду в туалет?» – мелькнуло у меня в голове.
Пятно стремительно расползалось, запах ускоренно распространялся – тянуть дольше было нельзя. Я бросился в туалет и там, запершись в кабинке, принялся усиленно оттирать сперму от трусов. Приходилось действовать быстро, потому что, задержись я надолго, Саша заподозрила бы неладное.
Секунды перетекали в минуты, минуты катились одна за другой, нарастающим комом, как несущаяся с вершины лавина, они набирали скорость, а вместе с ними нарастали подозрения. В лучшем случае Саша могла подумать, что я сру – это тоже плохо, но не настолько, как если она решит, будто я пошел в туалет «спустить пар». Черт! Я оказался в безвыходном положении. С какой-то обреченной печалью я смотрел в унитаз, думая, что неплохо бы утопиться в сливном бачке, но не находил в себе силы исполнить задуманное. В конце концов, оттерев свой стыд и прогнав его перед сушилкой, что потребовало акробатического мастерства, я вернулся к Саше. Она ничего не сказала. Боясь дальнейших расспросов, я утащил ее от диванчиков.
Дальше мы гуляли и целовались, потом снова гуляли и опять целовались, и так продолжалось до вечера, пока Саше не позвонила взволнованная мама с вопросом, где так долго пропадает ее дочь. Нам пришлось разойтись по домам.
А сегодня я весь день делал уроки. После вчерашнего это очень тяжело. Невероятно сложно сосредоточиться на тестах о сталинской индустриализации или схемах социальной стратификации, когда в голове крутятся воспоминания о Сашиных губах… о ее запахе – он мерещится мне повсюду, о ее пальцах на моем затылке… Черт! Это невыносимо. Пора заканчивать и уже второй раз за сегодня идти в туалет «спускать пар».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
