Текст книги "Баллады о Боре-Робингуде"

28

– Ну… раз уж вы сразу дали наводку, что дело в финансах… и что окурки с ДНК в слюнях профессионалы соберут и без моих ценных указаний… – подводит итог своим размышлениям Чип после минутной паузы. – Знаете, Александр Васильевич, я бы, пожалуй, для начала выяснил: а не наварил ли кто бабок на обрушении Башен-Близнецов – чисто-конкретно? Ну, всякого рода игры с короткими деньгами – страховки там, котировки акций авиакомпаний и прочее… И если характер биржевых операций в первую декаду сентября достоверно отличался от фонового…

– Так оно и было. Играли, и наварили не так чтоб охренительно, но неплохо: на круг вышло, по прикидкам Международной комиссии по ценным бумагам IOSCO, где-то от ста до трехсот миллионов. Чисто-конкретно, как ты изволил выразиться.

– Ну так и надо отследить – на каких счетах в итоге осели те бабки! А потом побеседовать с хозяевами счетов, если надо – так при посредстве утюга энд паяльника: откуда, ребята, дровишки? В смысле – откуда конфиденциальная инсайдерская информация о грядущем бенце? Организационно хозяева счетов могут быть и не связаны с террористами, но что они получили от тех наколку – факт. А это – след, и, по-моему, неплохой след!

– Верно. Все это лежит на поверхности, и даже ты – непрофессионал – дошел до этой идеи за считанные минуты. А вот НАСТОЯЩЕМУ директору ФБР столь простая мысль почему-то в голову не пришла.

– То есть как это?! – виснет челюсть у Чипа. – И все те счета так и остались…

– О, тут все еще забавнее… Идея, как уже сказано, лежит на поверхности, и американские банкиры, естественно, пройти мимо нее не могли. Однако день идет за днем – а ФБР с ЦРУ ни малейшего интереса к тем тупо наваренным на теракте бабкам не проявляют. Ладно; банкиры-патриоты по собственному почину проводят собственное же расследование. На десятый после теракта день они кладут на стол директора ФБР списки соответствующих счетов – «наш подарок тебе, Родина!»; дальше уж точно работа не ихняя – брать хозяев счетов твердой рукой за нежные части тела должны именно спецслужбы. Директор ФБР чинно благодарствует – «Родина вас не забудет», списки те прячет в свой сейф – и с тех пор о них ни слуху ни духу… Смею предположить, что если б те счета имели хоть какое-то отношение к Бене Ладину и вообще к исламистам, то об этой «победе ФБР» денно и нощно трубили бы все СМИ…

– Понял. Вы хотите, чтоб я нашел те списки в компьютерах ФБР?

– Нет: мы-то сейчас точно лишены возможности побеседовать с хозяевами счетов при посредстве утюга энд паяльника – как ты изволил выразиться, так что та информация для нас, к сожалению, бесполезна. Меня интересует иное: а искало ли ФБР те счета вообще?.. Видишь ли, в наши дни «банковская тайна» – это сказочка для дефективных детишек из числа коррумпированных госчиновников Третьего мира и Третьего Рима: «Храните деньги в лихтенштейнской сберегательной кассе! Накопил – и виллу купил!..» Если сумма превышает пятьсот долларов, то их можно распылить на атомы, запустить в Туманность Андромеды, прогнать по девяти Мирам-Отражениям – но на выходе их все равно будет поджидать чиновник фискального ведомства со своим компьютерным кондуитом. Следы трансфера, сколь угодно запутанного, остаются всегда – другое дело, что на отслеживание тех пятисот долларов придется потратить тысяч пять. В этом и состоит суть технологии «отмывки грязных денег»: найти и арестовать «грязные деньги» при желании можно всегда – но это экономически бессмысленно; именно поэтому обычно их никто всерьез и не ищет – «дурных нэмае».

Но сейчас случай особый. Штаты получили такой плевок в рожу, что должны бы «за ценой не постоять»; богатейшая держава мира вполне может – и должна! – позволить себе истратить те самые пять тысяч «чистых» ради обнаружения пятисот «грязных». А поскольку тех «грязных» денег было несколько сот миллионов, спрятать экстренные расходы по их поиску в секретные статьи бюджета невозможно, да и незачем. Так вот, я хочу знать: производило ли американское государство в первую неделю после теракта крупные – по-настоящему крупные! – траты на соответствующие банковские расследования? Да или нет? Вот на этот вопрос ты и найдешь ответ.

– А что это нам даст?

– Ясность. Ежу понятно, что Бен-Ладена откровенно назначили крайним – просто чтоб направить ярость американского народа на какой ни на есть конкретный объект. Меня же интересует – ищут ли Штаты НАСТОЯЩИХ организаторов того теракта. Если ищут – где реальные результаты? А если не ищут – то почему?

– Ясно. Даже примерно представляю, где шарить… Да, товарищ подполковник! Разрешите вопрос?

– Разрешаю, вольноопределяющийся, – устало вздыхает начштаба.

– Я сейчас угадаю, чем займетесь вы сами! Вы – по своим каналам – разузна́ете, что там на самом деле случилось с «Белгородом», так?..

29

– Не понял… – пожимает плечами Подполковник. – Ну и чем нас-то с вами может нынче заинтересовать утопший «Белгород»? Не он ли протаранил Башни-Близнецы, в отместку за ту Останкинскую телевышку? – так точно не он…

– Нет, ну как же… – Чип уже, похоже, ощутил вдохновение инспектора Гастингса, улучившего, наконец, случай тактично указать Пуаро на некую просмотренную тем версию. – Ракета та с «Белгорода», так? Подлодка перед учениями загрузила 15 «Гранитов» вместо штатных 16-ти, хотя по всем документам боезапас значился как полный. По ходу учений лодку топят – и концы в воду, в самом точном значении, а недогруженную ракету толкают налево. По-моему, все четко и логично; понятно теперь и почему власти про гибель «Белгорода» все время темнят и врут напропалую… А вам – с вашими связями в оружейном бизнесе – отыскать следы той ракеты совсем несложно…

– «Четко и логи-ично!» – передразнивает Подполковник; видно, что непрошеные Чиповы подсказки отчего-то задели его всерьез. – Не лез бы ты, брат, в дела, в которых ни черта не смыслишь!.. Версия эта, чтоб ты знал, просто-напросто загодя припасенная эпитафия на нашу братскую могилку, написанная таким языком, чтоб был понятен обывателю, воспитанному на голливудских триллерах. Потому как додуматься до такой форсайтовщины мог только человек, вообще ни уха ни рыла не смыслящий в делах нынешней Российской армии! Это армия, где офицеры продают в рабство собственных солдат, а оружейные склады Тихоокеанского флота взрываются каждые два месяца, с регулярностью отбиваемых склянок – поскольку «спасти нас от ревизии может только кража». Да за каким дьяволом затевать хитроумнейшую и рискованнейшую комбинацию с утоплением лодки, если «Гранит» тот – уж поверь специалисту! – можно раздобыть тихо, «без шума и пыли», минимум тремя способами?.. Я тебе больше скажу: бардак в войсках сейчас таков, что если бы «Белгород» на тех учениях и вправду захотели утопить, так он плавал бы по сию пору целым и невредимым – ставлю мерс против зажигалки… А что российские власти про «Белгород» «темнят и врут напропалую» – так они врут всегда, по любому поводу. Это у них уже чисто рефлекторное: первым делом – наврать, а уж потом думать: да была ли в том вранье нужда?

– А впрочем, спасибо, Чип, – внезапно усмехается Подполковник. – Одно содержательное умозаключение ты мне сейчас действительно подарил.

– Какое? – расстроенно откликается наш «Гастингс».

– Что автор плана «Ассасин» слабо петрит в нынешней российской жизни – при том, что он вообще-то Россию знает весьма и весьма неплохо… А поскольку людей, способных додуматься до столь блестящего оперативного плана, легко перечесть по пальцам, начну-ка я, пожалуй, с Марка Вульфсона: что он там нынче поделывает, в своей отставке без мундира?

– А кто это – Марк Вульфсон?

Подполковник на миг замирает, потеряв дар речи, – вроде как Чип остолбенел бы при вопросе: «А кто это – Линус Торвальдс?»

– М-да… сик вот она и тра́нзит, глориа мунди… Ну хоть Ле Карре-то ты читал – «Шпион, вернувшийся с холода»?

– Читал. Отличная вещь! А при чем тут…

– Помнишь тамошних ГДР-овских разведчиков? Так вот, Фидлер – печальный еврейский интеллектуал, которого британцы исхитрились подвести под его собственный внутренний трибунал руками мерзкого гитлерюгендовца Мундта, – это и есть Марк Вульфсон, бессменный шеф внешней разведки ГДР; изображен с натуры, один в один. С одной только поправочкой. Бывшему британскому разведчику Дэвиду Корнуэллу – «Джону Ле Карре» – только и оставалось, что сумблимировать посредством таких вот литературных инвольтаций, как «Шпион с холода». На самом-то деле все обстояло ровно наоборот: это как раз Вульфсон имел все западные службы, включая родную корнуэлловскую СИС, – как хотел и сколько хотел…

Это был великий разведчик, Чип, по-настоящему великий; умница и идеалист, коминтерновец той еще выделки, вроде незабвенного Макса. И еще – он никогда не сдавал своих людей. То, что он их неукоснительно вытаскивал из западных тюрем в случае провала, выменивая хоть бы даже и одного на дюжину – это еще не диво; но вот то, что он никогда не позволял партийным инквизиторам устраивать охоту на ведьм в своей Конторе – это и вправду было невероятно… Ну, вроде как партайгеноссе Геринг с его бессмертным: «В моем Ведомстве я решаю – кто еврей, а кто нет! Ясно?!» И когда все рухнуло, Вульфсон опять-таки не сдал никого – ни сотрудников, ни агентов, хотя давили на него весьма и весьма… Хотел бы я работать под таким шефом.

– А что с ним сталось?

– В 89-м Горбачев «за спасибо» сдал Восточную Германию, даже не выговорив взамен судебного иммунитета для ее лидеров – чем привел в несказанное изумление руководство ФРГ. Тут можно было бы много чего сказать, остерегая от такого обращения с союзниками, – от по-американски циничного «Мерзавцы, конечно, но ведь наши мерзавцы» до чисто детского «Если ты кого-то приручил, ты за него в ответе», – но наш любитель консенсусов слишком спешил получить свою Нобелевскую премию мира… Вульфсон, разумеется, при желании мог без проблем исчезнуть из Германии, но – остался: не стал срывать абажур и невозмутимо ожидал, пока за ним придут. Похоже, западники простили бы ему все, что угодно, но только не такое вот демонстративное «Идите вы все на …» – так что пришли за ним очень быстро…

Вульфсона, отставного шефа внешней разведки, судили трижды, и это было что-то с чем-то даже на фоне всей тогдашней вакханалии с «правосудием победителей» – особенно учитывая, что тех в Штази, кто гнобил диссидентов, никто и пальцем не тронул. Сперва ему пытались пришить «государственную измену в форме шпионажа»; адвокаты попросили разъяснений – «А какому же именно государству изменил обвиняемый?» и, в свою очередь, вежливо объяснили, что квалифицировать служебную деятельность главы разведслужбы суверенной державы как «шпионаж» – это юридический нонсенс. Потом последовательно возникли и отпали обвинения в имевших место по ходу разведопераций убийствах, пытках и связях с террористами (это, как выяснилось, шло по линии других департаментов Штази) – впору освобождать вчистую… Тут западное «общественное мнение» (формируемое как раз теми, кого Вульфсон четверть века выставлял на всеобщее посмешище) впало в совершеннейшее неистовство и, топая ножками, наехало на суд в лучших обкомовских традициях – «А я хочу, чтоб он сидел, и точка! Иначе – ПАРТБИЛЕТ ПОЛОЖИШЬ!» Короче, с третьего захода, перешерстив все досье БНД за 40 лет, присудили: по ходу тех закордонных операций Вульфсона убийств, пыток и терактов – таки да, не было, но случался киднепинг; странно, что не довесили еще и «подделку документов» – тут тоже дело было бы верное… Итог – два года условно, плюс – на закуску – лишение государственной пенсии.

Вульфсон плюнул и съехал на ПМЖ в Италию. Пишет там книжки – идут нарасхват, шутка ли: бывший шеф пятой по мощности разведслужбы мира… Вот я и думаю, Чип, – а не сочиняет ли он там помимо книжек и еще что-нибудь эдакое?

30

Благодатный полуподвальный сумрак маленького патриархального кафе; до чего ж славно юркнуть в такую норку после отчаянного крысиного прошмыга по раскаленной средиземноморским солнцем сковороде рыночной площади!.. У задней стены, сплошь завешенной фотографиями кинозвезд и футболистов, – допотопный музыкальный автомат; парень и девушка в серо-голубых футболках Йельского университета только что до отвала накормили его монетками, и теперь он благодарно мурлычет им свои каприччио. Помимо неизбежных «туристо американо» наличествует и столь же неизбежная для европейских кафе парочка пенсионеров – шахматистов: один – седовласый, с артистически взлохмаченной шевелюрой, второй – бритоголовый, с породистым лицом римского патриция.

– Синьор Марко! – окликает из-за стойки хозяин. – Вам кофе по-турецки, как обычно?

Бритоголовый неспешно оборачивается на зов.

– Да. Свари-ка из тех зеленых зерен, что ты показывал в прошлый раз.

Хотя его итальянский здорово хромает, хозяину кафе явно импонирует стремление гостя общаться на местном, так сказать, диалекте – уж каком ни на есть. Шахматный же партнер бритоголового, напротив, предпочитает нынешний язык межнационального общения:

– Шах!.. Да, кстати: я тут купил твою книгу, английский перевод…

– Которую из?..

– «Секреты русской кухни». Я-то сдуру решил, что это про политику, а там – вполне натуральная кулинария!

– Да, многие сочли это форменным надувательством, эдаким «Королевским жирафом», – хмыкает бритоголовый; пару минут он обдумывает позицию, после чего конь его внезапным прыжком преодолевает пешечный частокол противника. – Боюсь, Чезаре, твоя затея с шахом была не слишком удачна: теперь размен ферзей неизбежен, и в эндшпиле я сохраняю лишнего слона. Это будет довольно скучно, но ходов через пять я тебя дожму. Возражения будут?

– Гм… пожалуй, что нет… Кстати, Марко, ты никогда не рассказывал, что жил в России.

– Так ты не спрашивал, – пожимает плечами бритоголовый; он на миг отворачивается, принимая («Граци, Витторе!») из рук хозяина свой кофе. – Это ведь было очень давно – до войны и в войну. В ту войну…

– А чем ты там занимался, если не секрет?

– Учился на шпиона. Какие уж тут нынче секреты…

– Шутишь?!

– Какие там шутки!.. С началом войны всех немецких эмигрантов-антифашистов… или вернее так: всех, кого НКВД не успело расстрелять по ходу разнообразных чисток и сдать с рук на руки коллегам из Гестапо по Пакту 39-го года… короче, всех нас по мобилизации сгребли в разведшколы. Готовили к заброске в Рейх: парашюты, шифроблокноты – все дела… Мне тогда здорово повезло: буквально перед самой заброской забрали в другое ведомство – заниматься пропагандой. А мои соученики оказались в Германии, где и сгинули – все до единого; без малейшей пользы для дела, как я теперь понимаю. Впрочем, это вообще русский стиль ведения войны – заваливать позиции врага трупами своих: если трупов хватило-таки – можно потом рапортовать о «победе»… Кстати, я честно описал это все в своей первой книге «Тройка»; если интересно, можешь почитать – она тоже есть в английском переводе.

– НКВД следовало расстрелять тебя еще тогда, Марко, – усмехается седовласый, подымая на уровень глаз принесенный Витторе стакан кьянти («Прозит!»). – Ты ведь, как я понял, своей книжкой создал для них проблему, а у них с этим делом быстро: «Нет человека – нет и проблемы!»

– Вот-вот. Это отчеканил товарищ Сталин. А гуманист Никита Хрущев после Венгерского восстания 56-го присовокупил: «Всего этого кровопролития можно было избежать, если бы мы вовремя расстреляли дюжину болтунов»… Кошмар в том, Чезаре, что они как те Бурбоны: ничего не забыли и ничему не научились. Они ведь по сию пору предаются мечтаниям – как бы им восстановить Великую Империю «в границах 1984 года», и сладострастно обсуждают – каких именно болтунов им для этого следовало бы в свое время расстрелять: Яковлева, Сахарова, Горбачева… А вот вспомнить о тех 12-ти миллионах, что они благополучно успели перестрелять, сгноить по концлагерям и уморить голодом в колхозах – а ведь это были лучшие их землепашцы, лучшие инженеры, лучшие разведчики, наконец! – нет, такое им и в голову не приходит… Понимаешь, это какая-то особая логика, Чезаре, – недоступная нам, примитивным и скаредным европейцам!..

– Синьор Марко! – вновь подает голос хозяин. – Вас к телефону!..

Бритоголовый обменивается с кем-то парой негромких фраз и, оставив на стойке купюру, возвращается к столику.

– Извини, Чезаре. Приехал мой издатель – будь он неладен, пр-роклятый эксплуататор…

– Ну, издатель – это святое! У Аниты сегодня открытие выставки – тебя ждать?

– А кто его знает: как пойдет… Ладно, созвонимся! Чао!

Бритоголовый поднимается по ступенькам к выходу из кафе, и звуки каприччио из музыкального автомата превосходно оттеняют ту удивительную легкость, с какой движется этот вроде-бы-как старик…

31

Сиеста. Солнце успело почти дочиста испарить темные лужицы теней, что натекли перед тем с оплавившихся от первого жара фасадов. На черный мерс с тонированными стеклами, застывший у противоположного края площади, невозможно глядеть без содрогания: как представишь себе, какая там внутри душегубка… То есть мозгами-то, конечно, понимаешь, что на самом деле там наверняка кондиционированный морозильник – но поди-ка поспорь с атавистическими фобиями!

Бритоголовый распахивает дверцу мерса и вальяжно располагается справа от водителя. По всем прикидкам старикан после своего марш-броска по плавящей подошвы брусчатке площади должен бы в изнеможении рухнуть на сиденье, но нет: прочно сработано, на совесть – нынче таких уже не делают…

Некоторое время водитель и пассажир в упор разглядывают друг дружку. Водитель… нет, вы мне не поверите, но это опять – пыльнолицый; так сказать, клон-сиквел, «Пыльнолицый-3». Все-таки есть, есть где-то Хогвартс, исправно снабжающий подобными персонами весь цивилизованный мир – хоть Штаты, хоть Россию, хоть старушку Европу; в принципе оно бы, может, и ничего – но только почему из всех тамошних факультетов бесперебойно выдает продукцию один лишь Слизерин?

– Герр Вульфсон, если я не ошибаюсь? – прерывает наконец молчание пыльнолицый. – Или вам предпочтительнее «камрад Вульфсон»?

Вопрос задан по-английски, но если кто ожидал по голосу опознать в пыльнолицем нашего заочного знакомца Сайруса – увы; равным образом это не Саид и не Григорий.

– Мне предпочтительнее идеологически нейтральное «синьор Вульфсон», – слегка щурится бритоголовый. – А еще лучше – «дон Вульфсон»: следует чтить традиции страны пребывания – это азбука разведки, да и бизнеса тоже… Кстати, те остолопы из кафе… ну, «йельские студенты»… это, часом, не ваша группа прикрытия?

– А что? – чувствуется, что «эксперт по чрезвычайным ситуациям» застигнут-таки врасплох.

– Да ничего. Просто это очень смешно, когда дилетанты затевают игру в разведчиков – «Бонд, Джеймс Бонд…» Какого дьявола вы тут устраиваете вокруг моей скромной отставной персоны шпионские кошки-мышки?! Наш контакт абсолютно легален, залегендировано все железно: вы – представитель одного из издательств, с которыми я имею дело… Тем более что это, в некотором смысле, чистая правда. Ладно, трогайте – и сразу налево, только помедленнее: тут настоящий лабиринт, я буду подсказывать.

Машина пускается в головоломный слалом по крутым и узким средневековым улочкам, совершенно вымершим по случаю сиесты.

– Скажите, а вы действительно не пользуетесь мобильными телефонами? – вежливо-скучающим тоном интересуется пыльнолицый, не отрывая глаз от дороги.

– Действительно.

– С вами очень неудобно связываться: домашний адрес для телеграмм да телефон бара…

– Мне – вполне удобно, – отрезает Вульфсон. – Я, изволите ли видеть, обменял свои генеральские погоны как раз на то, чтоб ни одна сволочь больше не будила меня телефонными звонками в три часа ночи и не вытаскивала спецкурьером из-за рождественского стола по какой-нибудь «неотложной государственной надобности».

– Но дома-то телефон у вас все же есть. Номер, правда, не занесен в телефонные справочники…

– А вы рискните звякнуть по этому номеру – чисто из интереса. Это будет последний наш разговор, и прикиньте – ка, кто из нас потеряет на этом больше… Зарубите себе на носу, мистер Как-вас-там: я – кошка, гуляющая сама по себе, и никаких иных отношений кроме «ты – мне, я – тебе» у нас нет и не предвидится. Доступно?

– Вполне. Вы зря кипятитесь, мистер Вульфсон, – наше сотрудничество, кажется, было взаимовыгодным…

– Вот и продолжайте в том же духе!.. Кстати – как раз и приехали. Тормозите во-он у тех ворот…

Машина тем временем успела углубиться в район загородных домов и теперь останавливается возле маленькой виллы – сильно обветшалой, но по-своему прелестной.

– Почем обошлась? – оценивающе разглядывает виллу пыльнолицый, выбравшийся из кабины на подъездную дорожку, меж плитами которой уже вовсю пробиваются жестколистые средиземноморские сорняки.

– Покупать – даже и не приценялся. Зато аренда – сущие пустяки, дешевле моей старой берлинской квартиры… А это что, – хмыкает экс-разведчик, указывая взглядом на чемоданчик, извлеченный тем временем его спутником с заднего сиденья мерса, – никак авторские оттиски?

– Можно сказать и так! – вполне уже по-свойски подмигивает пыльнолицый. – Не изволите ли подписать пару штук на память?