Текст книги "Амурский ангел. приключенческий роман"

Луша в плену

Очередной обход по заповеднику ещё больше обострил болезнь, не помогали уже и пчёлы, и дед Устин второй день передвигался чуть ли не ползком по избе. Он кипятил воду, настаивал травы, накладывал примочки, но это не приносило облегчения. Старик был в зимовье один. Дверь была открыта, чтобы Дим мог забегать в дом, тогда егерь чувствовал себя не таким одиноким. Изба за день сильно остужалась. Устин Герасимович протапливал её, ложился на свою лежанку у горячей печи в тулупе и в валенках и разговаривал с собакой:

– Ты вот, небось, и не знаешь, как болит эта проклятая поясница, а? – Пёс сидел рядом, слушал хозяина и крутил мордой из стороны в сторону, внимательно глядя умными глазами на старика и слушая его жалобы. – Конечно, откуда тебе знать, говорят, что болезнь-то эта только у человека. И говорят, что дадена она ему от Бога в наказание, что ходит на двух ногах. Видать, смертушка ко мне подбирается. И правда, сколько ещё можно жить-то, мне уж девяносто… Подожди, какой же мне год-то. – Дед Устин долго морщил лоб и загибал пальцы на правой руке. – Ага, выходит, уже девяносто третий. Вота как! Аж стыдно перед людьми, другие-то мрут, как мухи, а я всё тяну, тяну. Может, у других забираю годочки-то, может, другим их не хватает, чтобы детей поднять или ещё какое полезное дело довершить, а я отнимаю. Димка, ты как думаешь?

Но Дим вдруг забегал по избе, иногда убегал к порогу, склонял голову набок, приподнимая ухо, словно прислушивался к чему-то.

– Ну, чего заволновался-то. Птица, небось, трещит. Побегать, поохотиться охота, да? Надоело старика слушать? Понимаю, у тебя свои охоты да заботы.

Собака словно и не слушала старика. Вот она стремглав вылетела за порог и залаяла.

– Видать, гости, – заворчал дед Устин.

Попытался встать, но тут же с оханьем повалился обратно. Он повернулся набок, и приложил руку к заросшему густым волосом уху. Сквозь тявкание услышал слабое жужжание, словно по избе летала муха. Но до мух было ещё далеко. А жужжание всё ближе, всё слышнее. Вот оно, наконец, превратилось в шелест и гул моторов. Вертолёт, – догадался егерь. Кого это нелёгкая принесла.

Вот вертолёт снова поднялся и улетел. Старик услышал, как Дим радостно завизжал, а через несколько секунд в избу влетела девушка.

– Дедуша, дедушенька! – закричала она и бросилась на грудь старику.

– Внучка, Лушенька, это ты, – прижав к себе девушку, сквозь слёзы говорил старик. – Как же ты. А я и не ждал вовсе, думал, что ты забыла старика.

– Да что ты, дедуша, – почти кричала Лукерья, – как же я могла тебя забыть. Ой, а я всего тебе привезла: и сахару, и муки, и крупы разные, и масло. Ты болеешь, да? Сильно спина болит, да? Я тебе и хорошие лекарства привезла, разные, и таблетки, и мази, и пластыри горчичные.

– Ну, вот ещё, чего меня лечить-то, полежу да встану, чать не первый раз, – с улыбкой ворчал он.

– Ага, полежишь, – суетилась Луша, вкладывая из сумки на стол упаковки лекарств. – И долго лежать собираешься? Я тут мазь тебе привезла, знаешь, какая хорошая. Ею спортсмены пользуются, один раз помазал – и всё, все боли проходят.

– Так уж сразу и проходят, – недоверчиво говорил старик. – Это только в сказках так бывает. Там палочкой какой-то помашут, раз – и твоё желание исполняется.

Но уже на следующий день он изменил своё мнение, встал, потрогал поясницу и побродил по избе.

– Надо же, и правда не болит. Ноет ещё немножко, да это ерунда. Вот спасибо, внученька.

– Я же тебе говорила, – радостно скакала вокруг деда девушка. – А ты всё сомневался, не хотел.

– Да больно уж не люблю я эти лекарства – химия. То ли дело травки разные, пчёлки, пригревки да примочки. Самые надёжные и верные средства от всяких хворостей.

– Ага, верные, только что-то они тебе не помогли, – опровергала деда внучка.

За обедом дед расспрашивал:

– А ты почто здесь оказалась. Ведь у тебя, поди, школа ещё.

– Мне сказали, что ты сильно заболел, вот я и прилетела. А школа что, ну её эту школу, надоело. Нам и так уже все мозги промыли с этими экзаменами.

Дед Устин хитро поглядел на внучку:

– Али ещё зачем?

Лукерья наклонила голову, пытаясь скрыть румянец на щеках, а затем посмотрела прямо в голубые зеркала дедушкиных глаз. Дед Устин пожевал губами, ладонью сгрёб с бороды крошки хлеба и на немой вопрос ответил:

– Да не был он здесь, не был. – Видя, как нахмурилась внучка, добавил: – Может, и был, я не видал. Я же не сижу на месте: то там, то там. Вот и сейчас надо кое-куда сходить.

Дед Устин попытался бодро встать, но тут же схватился за поясницу и заохал:

– Нет, видать, рано ещё мне бегать. Полежу ещё.

Лукерья, убирая посуду, выговаривала:

– Я же говорила, дедуша: рано тебе ещё скакать. Расхорохорился, распетушился! Надо пять-шесть раз растирать спину, тогда полегчает. – Дед лежал молча, отвернувшись к стене, словно нашкодивший ребёнок. – Давай-ка я тебе ещё потру.

Устин Герасимович покорно завернул рубаху, приспустил штаны и стойко выносил боль, пока внучка растирала поясницу. Но в эти минуты его беспокоила не боль, а какое-то странное, радостное, чувство. Старик радовался тому, что рядом с ним сейчас находился родной человечек, который помогает ему в трудную минуту. Он ощущал тепло руки девочки, которое передавалось его сердцу и душе. Долгие годы прожив в тайге почти в одиночестве, до этого дня Устин Герасимович словно бы и не ощущал этого одиночества, всё происходило естественно, так, как и должно. Рядом были его верные псы, Иван Актанка, знакомые охотники и рыбаки, которые иногда забредали в его зимовье. И этого было достаточно и для душевного равновесия, и сглаживания одиночества. Но после прошлого лета, когда Лушка прожила у него несколько месяцев, зима впервые показалась ему вдвое длинней.

Луша закончила растиранье, заботливо укутала старику спину.

– Всё, дедуша. Теперь лежи, даже поспать можешь.

– Да куда уж спать-то, – проворчал дед. – Ночь спали, теперь ещё и день спать! Нет, я так не могу.

– Тогда просто лежи, – приказала внучка.

– Слушаю и повинуюсь, – покорно отозвался старик. – А ты чего делать будешь?

– А я пока посуду помою, в избе приберусь, а потом погуляю.

Вспомнив про незваных гостей, дед Устин строго сказал:

– Ты далеко-то не ходи, сейчас по тайге много всякого сброду шатается. Слышишь ли?

– Да слышу, слышу, – отозвалась Лукерья. – Я тут, недалеко.

Обделав все необходимы дела, девушка посмотрела на деда: тот, сладко посапывая, спал. Луша закрыла дверь, чтобы не студить избу и свистнула. Дим появился, словно из-под земли и завилял хвостом.

– Димка, пойдём со мной.

Пёс посмотрел на закрытую дверь, потом на девушку, два раза гавкнул и отвернулся.

– Ну, не хочешь, как хочешь, – обидчиво сказала Лукерья. – А я схожу – соскучилась по этим местам.

Девушка почти бездумно бродила по знакомым местам, любуясь первой сочной зеленью, пробивающейся сквозь желтизну отавы, крупными, беременными почками на деревьях, мелкими нежными первоцветами, распустившимися на солнечной стороне. Луша дошла до края огромной поляны и остановилась: вот здесь она впервые разговаривала с незнакомцем, спрятавшимся за кустами. Она тогда не видела его, но уже тогда почувствовала, что это была её судьба. Девушка посмотрела на крутой утёс, с которого она упала и где Ависандр спас её. А вот тут он впервые поднял её в воздух. Боже, как же это было сладостно, восхитительно и страшно одновременно. Такого противоречивого чувства ей не приходилось испытывать больше никогда. А вон на той поляне за ней гналось летающее чудовище, и она бежала, бежала, не чувствуя под ногами земли, словно сама парила в воздухе.

Лукерья остановилась и посмотрела вокруг: нет, здесь она, кажется, ни разу не была. Вдруг совсем рядом она услышала шорох. Повернувшись, увидела двух низкорослых мужчин в странных, обтягивающих костюмах, с ранцами за плечами. От неожиданности Луша улыбнулась:

– Здрасьте. – Незнакомцы молчали. – А вы кто?

По непонимающим взглядам девушка поняла, что это не местные жители, что это чужие, и рванулась в сторону. Но один из мужчин моментально оказался перед ней и чем-то брызнул в лицо. Луша не помнила, успела ли она закричать, и потеряла сознание.

* * *

В этот день Ависандр с самого утра чувствовал какое-то странное смутное беспокойство. Он не знал, чем оно вызвано: то ли сменой погоды, когда после затяжного туманного утра вдруг ярче, чем обычно, засияло солнце; или тем, что завтрак показался ему невкусным. Возможно, настроение испортила сестра, когда утром она заглянула в его комнату и насмешливо сказала:

– Сегодня ты похож на Рыцаря Печального Образа.

– Начиталась книжек и теперь городишь непонятно что, – огрызнулся Ависандр.

Авиэтта приподняла свои прекрасные брови:

– Раньше ты не сердился, когда я называла тебя гадким утёнком, Дартаньяном или Пьеро. Что с тобой?

– Я не знаю, – грубо ответил брат. – Наверно, просто настроение плохое.

– Ну-ну. Как твоя боевая рана? – ехидно спросила сестра.

– Это не рана, а царапина. Она уже зажила.

– Печально. Теперь ты не будешь чувствовать себя настоящим мужчиной.

На этот раз Ависандр не обратил внимания на колкость сестры, спросил:

– А где отец? Я его вчера не видел.

– Мама сказала, что он уехал по неотложным делам в город.

Ависандра всегда раздражала начитанная манера разговора сестры, но на этот раз он не обратил на это внимания и спросил:

– И надолго он уехал?

– Дня на три.

– А ты чем занимаешься?

Авиэтта игриво взмахнула белыми крыльями и подняла глаза к небу:

– Иногда книжные грёзы намного реальнее самой жизни. Можешь подчеркнуть, что я витаю в облаках, в литературных образах, в воздушных замках и так далее. Но мне это нравится. Ну, я пошла, схожу сначала в зал, потренирую крылья.

С этими словами Авиэтта вышла.

Ависандр несколько минут сидел без движения в задумчивости. В эти минуты он как никогда хотел на волю, под небо, чтобы ощутить крыльями упругий, непостоянный, живой воздух. Но хотелось не просто летать. Его так и тянуло к тому месту, где прошлым летом он познакомился с прекрасной земной девушкой. Конечно, он знал, что такое любовь, конечно, он понимал, что так тянет его на ту затерянную в тайге одинокую заимку – это нетерпеливое ожидание встречи с Лушей. Но и было что-то ещё – тревожащее и необходимое в данный момент, что звало его в дорогу.

Совсем недавно он был у того самого места, где впервые увидел Лушу, но там никого не оказалось. Конечно, в прежнее время он никогда не решился бы нарушить запрет отца – никогда не летать без его разрешения. Но сейчас что-то властное и неодолимое тянуло его в тайгу. Решившись, юноша надел свой тёплый костюм, не забыв надеть пояс с сумкой, в которой была еда, прикрепил к груди арбалет со стрелами. В последний момент решил всё же оставить для родителей записку: «Мама, папа, не беспокойтесь за меня. Я лечу на заимку старого егеря, что у реки. Там должна находиться моя любимая девушка. Простите меня, я не могу без неё жить. Саша». Юноша поднялся на лифте на вершину сопки. Открыв иллюминатор и внимательно оглядев окрестности, юноша бросился с уступа скалы, упал грудью на воздушную подушку и развернул крылья. Если бы кто-то посмотрел на эту картину со стороны, ему могло показаться, что человек решил покончить счёты с жизнью или принял бы его за дельтапланериста, бросающегося со скалы на воздушный поток. Ависандр почувствовал, как воздушная волна ударила ему в грудь, приняла его и стала поднимать вверх.

Ависандр сначала обогнул сопку с другой стороны, чтобы не попасть на то место, где его подстрелили несколько дней назад, и, взглянув на солнце, взял направление. Уже вечерело, когда он добрался до зимовья. Опустился на вершину того утёса, где он впервые увидел и спас свою любимую, и долго смотрел на дом. Там около летнего очага возился старик, в котором он сразу узнал деда Устина. Старик разжигал очаг, подбрасывая в него сухой хворост и небольшие чурки. Рядом крутилась собака. Но Луши нигде не было. Значит, он ошибся – Луши здесь нет, и он зря проделал этот путь. Глубоко вздохнув от досады, юноша снова взмахнул крыльями и полетел. Перед тем как взять направление к дому, сделал над поляной большой круг и вдруг около речки увидел странную картину: двое мужчин несли на шесте пластиковый чёрный пакет. Кто это – охотники? Но на охотников и егерей мужчины не похожи. Что они несут – добычу? Но и добыча какая-то странная, она шевелится и пытается вырваться из мешка.

Ависандр долго наблюдал за странными незнакомцами, пока те, видно, сильно уставшие, не сели на землю. Юноша приземлился неподалёку. Вечерний полумрак скрывал его среди густой листвы. Мужчины долго о чём-то говорили на незнакомом языке, явно переругиваясь. О чём они говорили, Ависандр не понимал, но по жестикуляции и разговору было видно, что намерения их были явно воинственными.

Вот один из них развязал мешок, и из него вывалилась девушка, она кричала:

– Отпустите меня, уроды! Что вам от меня надо? Отпустите сейчас же!

В этом растрёпанном существе Ависандр сразу узнал Лушу. Один из мужчин достал из подмышки пистолет с глушителем и передёрнул его. Намерения его были слишком явными, и потому юноша без раздумий схватил арбалет и выстрелил. Мужчина с пистолетом упал, схватился за горло и захрипел. Второй ничего не понимал, он тоже выхватил пистолет, стал крутиться и стрелять по кустам. Луша от страха закричала, упала на землю и свернулась калачиком, словно таким образом могла защититься от пули. Ависандр пустил вторую стрелу. Второй похититель тоже упал и затих.

– Лушенька, я здесь! – крикнул Ависандр и стал спускаться по склону к ней.

Но девушка, видно, ещё ничего не понимала, она плакала, дёргалась, пытаясь освободить связанные сзади руки, и кричала:

– Не трогайте меня, пустите меня, сволочи! Что я вам сделала?

Ависандр подошёл к ней, опустился рядом на корточки, отбросил с её лица раскосмаченные волосы и уже спокойно сказал:

– Лушенька, посмотри на меня. Это я, твой Ависандр.

Девушка смотрела на него расширенными от страха, ничего не понимающими глазами и дрожала всем телом. Затем после секундного замешательства она узнала его, и боль в глазах сменилась удивлением и спокойствием.

– Это ты? Это ты! Да, это ты, мой любимый. Ависандр, Ависандр.

Луша так и тараторила, пока он развязывал ей руки и поднимал с земли. Вот они, наконец, обнялись и долго стояли, тесно прижавшись друг к другу. Ависандр гладил её по волосам, успокаивая девушку, пока она не перестала дрожать и всхлипывать. Через минуту она оторвалась от него и со страхом взглянула на поверженных врагов. Спросила:

– Ты убил их?

От этого прямого вопроса юноша пришёл в замешательство и, чтобы не расстраивать девушку, ответил:

– Нет-нет, они живы, они просто парализованы, ведь мои стрелы начинены специальным парализующим составом. Они не могут убить.

– А зря, – зло прокричала девушка, – лучше бы они сдохли, сволочи! Кто они, что им от меня надо? – спросила Луша, словно он один мог дать ответ на этот вопрос.

– Я не знаю. Я искал тебя, моя любимая. И вот нашёл.

– Спасибо, Ависандр, что ты искал меня. Если бы не ты… – ответила Луша. – Пойдём, пойдём отсюда скорее, мне здесь страшно.

– Почему пойдём, мы полетим, – ответил юноша, глядя счастливыми глазами на Лушу.

– Ах, да, я и забыла, что ты у меня особенный, – ответила девушка.

Выстрелы в тайге

Отряд «Т» второй день преследовал группу китайских диверсантов, но она постоянно ускользала из расставленных сетей. Будто бы вот они, и деться им некуда, и когда отряд окружал предполагаемое место нахождения противника, вдруг оказывалось, что здесь никого нет. Дыранов Фёдор с восхищением ворчал:

– Грамотные мужики, следов почти не оставляют и скользкие, как угри.

– Ну, не такие уж и грамотные, – возражал Лосев. – Они почему-то кружат вокруг одного места.

– Может, в этих местах аномалия какая, – предположил командир, – магнитный железняк или ещё что-нибудь такое.

– Ничего подобного здесь нет, иначе местные жители уже давно бы это заметили. Вот, посмотри.

Проводник вытащил из чехольчика компас, положил его на ладонь, покрутился, походил и покачал головой:

– Нет, командир, тут дело в чём-то другом, компас показывает нормально. Вот север, вот юг. Ищут они здесь что-то или просто заблудились.

– Хорошо, если так просто, – задумчиво ответил Фёдор.

Отряд выходил к реке, когда в отдалении прозвучало несколько еле слышных щелчков, похожих на чириканье воробья. Дыранов поднял руку и спросил Лосева:

– Ты слышал?

– Слышал, слышал. Похоже на выстрелы.

– Вот то-то и оно, что выстрелы. И, кажется, из пистолета с глушителем.

– И зачем в тайге пистолет с глушителем. Видно, это наши незваные гости балуются. Надо бы посмотреть.

– Только не всем сразу, вчетвером сходим, чтобы не слишком шуметь.

– Тут им деться некуда: впереди река, справа болота, – ответил Лосев.

Отобрав из отряда ещё двоих, Дыранов с Лосевым углубились в чащобу леса. Уже через полчаса они увидели небольшую поляну, на которой лежали двое с пистолетами в руках. Перепроверившись, нет ли здесь других, разведчики вышли на поляну и подошли к убитым. Около них валялась берёзовая слега и большой пластиковый пакет.

– Несли кого-то, – предположил Лосев.

– Это точно, – согласился командир. – Знать бы, кого, куда и зачем.

– Да, сплошные загадки.

Дыранов осмотрел пакет и нашёл несколько длинных волосков.

– Кажется, женщину несли.

– Ну, не скажи, – возразил проводник. – Ты же знаешь, местные жители – мужики и бабы – тоже носят длинные волосы. Не то, что ты, стриженый, – подколол он Фёдора, привыкшего по армейской привычке стричься наголо.

– Интересно, что же здесь приключилось? – взяв в руку и повертев пистолет убитого, спросил неизвестно кого Лосев. – Производство in hina. Китайцы, значит.

– То, что китайцы, я не удивляюсь. Но что им здесь надо, и что здесь случилось, – недоумевал Дыранов. – Ну-ка, прошмонайте их, – приказал он бойцам.

В ранце одного из убитых, кроме НЗ из продуктов, лекарств и средств гигиены, нашли карту. А Лосев, перевернув один труп, увидел торчащую из горла небольшую стрелу.

– Иди-ка сюда, командир, – подозвал он Фёдора. – Смотри.

Увидев стрелу, Дыранов присвистнул:

– Вот это да! Кто же их так ловко.

– А стрела-то арбалетная, – добавил Лосев. – Скажу: удивлён! Даже среди моих товарищей-спецназовцев не каждый мог попасть так точно. Второй убит точно так же. И вот что я приметил: выстрел производили сверху, вон оттуда, – показал он на склон сопки.

– Ладно, чёрт с ними, с этими китайцами, – сказал Фёдор Дыранов. – Давай посмотрим, что у них за карта.

Когда развернули карту, Лосев присвистнул:

– Э, да тут всё по-китайски написано.

– А ты хотел, чтобы они по-русски читали. – Фёдор всмотрелся в план местности. – Так, понятно. Это река, болота, протока, старый барак. Так вот почему они кружили в одном месте, – воскликнул он. – Они зашли в этот Чёртов круг у подошвы Голой сопки, искали выход, но так его и не нашли.

– Да кто ж им его покажет, – согласился Лосев. – О нём знают только местные жители, да и то не все. А это что такое? – спросил он, показав на еле заметный прокол иглой.

– Так это же гора Изумрудная, – закричал Дыранов. – Вот куда они направляются, соколики наши. Именно это их и интересует. Пошли вперёд, ребята. Надо опередить этих китаёзов.

Когда отряд дошёл до реки, Лосев посмотрел через бинокль на другой берег и сказал с досадой:

– Они уже переправились, командир.

– Откуда знаешь?

– А ты сам посмотри.

У другого берега, в камышах, Дыранов увидел несколько странных прозрачных колыхающихся предметов.

– Не пойму, что это? – спросил он у проводника.

– А это обыкновенные полиэтиленовые пакеты, только большие, – пояснил Лосев. – Мы такие в одной южной стране использовали. Места занимают мало, а когда надуешь, превращаются в плавсредства, вроде плотов. Ложишься на него и гребёшь. А потом и бросить не жалко. Это что-то вроде одноразового резинового изделия. Ну, ты знаешь, какого. – Лосев по-жеребячьи хохотнул.

– Чего гогочешь, – попрекнул командир. – Им хорошо, они переправились, а нам что делать. Лодок нет, мостов тоже.

Лосев лишь усмехнулся:

– Не боись, командир, всё будет тип-топ. Хоть ты и спец и наз, и мускулами умеешь хорошо работать, а смекалки, извини, тебе не хватает. Раз эти мешки использовал противник, то и нам не грех. Как ты думаешь?

– Ну-ну, – обиженно проворчал Дыранов, – посмотрю, как у тебя это получится. Я плыть на ту сторону не собираюсь – здоровье дороже. Вода-то сейчас ледяная.

– Зачем же плыть, можно и так обойтись.

После этих слов проводник расстегнул куртку, вытащил из-под штанов подол свитера и стал сматывать с талии тонкий капроновый шнур. Фёдор с любопытством и даже тайной завистью наблюдал за действиями Лосева. А проводник между тем привязал к концу шнура кожаный мешочек, вложил в него камень весом с полкилограмма и, раскрутив самодельную пращу над головой, бросил её над рекой. Сначала груз упал в воду, затем в стороне от цели, и Дыранов уже самодовольно и нагло посмеивался, когда с третьего броска груз упал точно на мешок противника. Лосев потянул за шнур, и плавсредство отошло от берега. Течение потянуло его в сторону.

– Оторвёт! – закричал Фёдор.

– Не оторвёт, ты лучше прикажи своим ребятам, чтобы они подхватили его ниже по течению, – руководил Лосев.

Через час вся команда была на другом берегу реки. Когда вылезли из плавней и подкрепились, один из бойцов сказал, показывая пальцем на сопку:

– Товарищ командир, смотрите – муха!

– Где?

– Да вон, на самом голяке, наверху.

С самой вершины сопки Изумрудной снимался вертолёт. Вот он завис над сопкой, пошёл вбок и взял направление на восток.

– Какого хрена он там делает? – неизвестно кого спросил Дыранов.

– Гружёный пошёл, – добавил Лосев.

– Интересно, что он оттуда вывозит, камни, что ли. Чего там делает эта «стрекоза».

– Если вывозит, значит что-то стоящее и важное, – сказал Лосев. – Боюсь, что именно за этим и охотятся наши заграничные друзья. Надо бы помочь.

– Отдохнули, мужики? Тогда вперёд, – скомандовал Дыранов. – Построиться в колонну. К цели марш!

И отряд устремился к сопке.