Текст книги "Живая нить"

Глава 9

Проснувшаяся утром Лукерья, умывшись и одевшись наскоро, пошла в хлев подоить корову перед выпасом. Не успев еще до конца выдоить Бурёнку, увидела заходящего в хлев Корпея.

– Самовар-то ишо не ставила? – спросил Корпей.

– Греется. Щас прогоню скотину-то, да и тебя кормить примусь.

– Опосля позавтракам, чаю вот тока попить бы, да в поле уж пора отправляться, – отозвался Корпей и пошёл запрягать Гнедого.

– Щас я, Корпеюшка, – Лукерья, наскоро закончив дойку и обтерев чистой тряпицей вымя Бурёнки, подхватила полный подойник и поспешила к дому. «Переборол, видать, в себе робость-то перед пересудами» – подумала про себя, узнавая прежнего Кор-пея. «Да и то верно. И ветерок вона появился. Дожжа бы не надуло. Некода на соседей-то оглядываться. Дел невпроворот».

Корпей, выехав со двора, чуть было не столкнулся с Макаром, пришпорившим коня при приближении к его, Корпееву, дому. Попридержав Гнедого, Корпей дал дорогу рассерженному на него другу. И поехав вслед за его телегой, погрузился опять в свои невесёлые размышления. Сидящая рядом Лукерья молчала, понимая его состояние. Встречавшиеся односельчане с любопытством, но молча взирали на удручённого Корпея.

Встав ранним утром, семья Баженовых занялись каждый своим, намеченным с вечера делом. Захар, отослав Степана с Иваном на мельницу, отправился с Анкой в поле бороновать землю и засевать озимые. Прасковья с Матрёной занялись своими домашними каждодневными делами. Пятилетняя Анютка играла, вырезанными когда-то еще прадедом Егором из дерева игрушками со своим двухлетним братишкой. И только Сергей с Матрёнкой, освобождённые от насущных забот семьи на время подготовки к венчанью и предстоящего праздничного обеда, посвящённого этому событию, по распоряжению главы семейства принялись за приготовления к торжеству. Сергей запряг Звёздочку, и выслушав наставления матери с отцом о том, что купить в магазинах и на рынке, отправился за покупкой колец и всего остального, необходимого для предстоящего празднества, в Топорнино. А Матрёнка села за рукоделье, надеясь за предстоящие два дня закончить вышивку на праздничной кофте из белой тонкой ткани, предназначенной для церемонии венчания. Вышитые петухами рушники, нарядный, длинный – до щиколоток – сарафан, сшитый заранее для этого события и красивый белый из набивного шелка платок, захваченные при побеге из дома, дожидались своего часа, аккуратно сложенные в стопку и бережно завернутые в узелке.

Приехав на свою делянку вспаханного под озимь поля, Корпей выпряг Гнедого из повозки и стал его впрягать в решётчатую, из деревянных брусьев с железными зубьями, борону. Лукерья из глубокого берестяного короба принялась пересыпать отобранное для посева и просеянное накануне зерно ржи в плетёное лукошко.

– Бог в помощь! – обратился подъехавший с сидящей рядом на телеге дочерью Захар. Корпей обернулся на прозвучавшее приветствие, и одарив тяжёлым из-под нависших бровей взглядом обратившегося к нему Захара, отвернулся вновь к лошади. Огрев ее в сердцах, направил впряженного в борону коня вдоль кромки поля, начав боронить вспаханную накануне землю. Лукерья, молча, кивнула головой в знак приветствия. И разведя руки, и пожав плечами – мол, ничего пока тут уж не поделаешь – вновь занялась своим делом. Захар, поглядев вслед разгневанному Корпею, кивнул головой Лукерье, и вскинув поводья, тронулся своим путем.

Сергей с Матрёнкой, принаряженные по особому случаю, приехали в одолженных Константином дрожках на паре лошадей в сопровождении двух дружек – Ивана, брата Сергея, и Фроси, подруги Матрёнки – к началу службы. Подойдя к Петру, отдали ему для освящения обручальные кольца, приобретённые Сергеем накануне на ярмарке в волостном центре. Исповедовавшись перед Батюшкой и приняв из его рук причастие, отстояли, помолившись, литургию. И когда местные прихожане стали потихоньку рассеиваться, подошли вновь к священнику.

Подъехавшие к началу венчанья Николай с Устиньей в сопровождении Степана с Матрёной, которых направил к ним Захар, подошли к лавке церковника, чтобы приобрести иконы Пресвятой Богородицы и Спаса Нерукотворного. У Матрёнки при появлении родителей увлажнились глаза. Устинья, подойдя к дочери, прижала её к себе, и утерев набежавшие на глаза слёзы, оглянулась на мужа. Николай, переминаясь с ноги на ногу, стоял рядом. И выпроставшаяся из объятий матери Матрёнка потянулась к отцу, и обвив руками его шею, прислонилась мокрой от слёз щекой к его плечу. Николай, обняв дочь, стиснул её в объятьях, стараясь сдержать предательски выступившие на глаза слёзы. Матрёна, стоящая рядом со Степаном, улыбалась, глядя на воссоединение семейства. И дождавшись, когда отойдет от родителей Матрёнка, протянула забытый ею впопыхах приготовленный для венчания рушник. Увидав забытый рушник, Матрёнка расстроилась.

– Не к добру это? – подняла она испуганные глаза на Матрёну.

– Всё будет хорошо! – заверила её подруга, – это ведь не кольца.

В глазах Матрёнки промелькнуло, было, сомнение, но спокойствие Матрёны успокоило её. Устинья, взяв из рук Степана, вызвавшегося подержать, пока они с Николаем обнимали свою сбежавшую дочь, каравай тёплого ещё, только что испечённого хлеба, завёрнутого в льняное полотенце, протянула его подошедшему к молодым священнику.

Священнослужитель кивнул в знак одобрения головой и принял подарок, и обернувшись к прислуживающему ему молодому дьякону, отдал ему завёрнутый в полотенце хлеб. Тот, кивнув в знак согласия головой, отнёс его в придельную комнату. Александр, повернувшись к молодым, сделал им приглашающий следовать за ним знак, и приблизившись к притвору, развернул молодожёнов лицом к иконостасу, поставив Матрёнку слева от её жениха и пригласив свидетельницу встать рядом с невестой, а свидетеля со стороны жениха, скрылся в алтаре.

Улыбающаяся сквозь слёзы Матренка повернула лицо в сторону своего жениха, посмотрев на него снизу вверх светящимися от счастья глазами. Паренёк ответил ей таким же относящимся только к ней любящим, наполненным переполняющей радостью взглядом. Но вышедший через минуту через Царские врата священник с крестом и Евангелием в руках отвлек их внимание. Возложив крест со священной книгой на аналое, стоящем посредине храма, взял с подноса из рук дьякона, следовавшего за ним, венцы и обручальные кольца, и положив их рядом со священной книгой, взял в руки зажжённые венчальные свечи, подошел к Сергею с Матренкой, и благословив ими молодых, дал им эти свечи в руки. И прочитав коротенькую молитву, в которой воздаётся хвала Богу и испрашивается благословение на венчающихся, взял священник в руки кольца. И вновь у Матренки с Сергеем заблестели глаза от слёз, а за ними и у всех присутствующих. И произнеся трижды «Обручается раб Божий Сергий рабе Божьей Матрёне», творит священник над головой жениха крестное знамение и надевает ему кольцо на безымянный палец правой руки. И повторив все священные действа и над невестой, ведёт их Александр в основную центральную часть храма прямо к аналою, где лежат Евангелие с Крестом и Венцами. Становятся жених с невестой на, расстеленный для них перед аналоем рушник.

И спрашивает священник жениха:

– Имеешь ли ты искреннее и непринуждённое желание и твердое намерение быть мужем этой барышни?

– Да, батюшка! – отвечает с волнением в груди жених.

– Не связан ли ты обещанием другой невесте?

– Нет, не связан.

– Имеешь ли ты искреннее и непринуждённое желание и твердое намерение быть женою этого парня? – спрашивает священник невесту.

– Да, батюшка! – отвечает со слезами на глазах невеста.

– Не связана ли обещанием другому жениху?

– Нет, не связана, батюшка!

– Благословено Царство… – начинает Венчание священнослужитель.

И прочитав молитвы «Боже Пречистый и всея твари Содете-лю…» и «Благословен еси, Господи Боже наш…», знаменует священник взятым с аналоя венцом крестообразно жениха, и дав ему приложиться к образу Спасителя, надевает Венец на голову ему. Венчая жениха, священник произносит:

– Венчается раб Божий Сергий рабе Божией Матрене во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Благословив таким же образом невесту и дав ей приложиться к образу Пресвятой Богородицы, священник надевает и на нее Венец и венчает ее произнося:

– Венчается раба Божия Матрёна рабу Божию Сергию, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

И запевают пятеро деревенских ребятишек псалом, прославляющий благословенное Богом супружество.

И зачитав строки из послания, в которых святой апостол Павел называет брак великой тайной, служит священник благодарственный молебен. Затем, осенив крестным знамением преклонивших с покорностью головы под венцами Сергея и Матрёну, преподав им чашу с красным вином и объяснив им, что чаша сия символизирует общую судьбу и в горе, и в радости, объединяет священник правую руку Сергея и правую руку Матрёнки, покрывая их епитрахилью. И положив поверх свою руку, трижды обводит смущённых Сергея с Матрёнкой вокруг аналоя, где лежат Евангелие и Крест. И завершив последнее действо, снимает священник с новобрачных венцы и объявляет торжественно жениха и невесту мужем и женой. Матрёнка, услышав последние слова Александра, ткнулась лбом в грудь Сергея и расплакалась. Сергей бережно обнял её, и счастливо улыбаясь, что-то тихо говорил ей, гладя, как маленькую, по голове. Обступившие родственники и друзья вместе со священнослужителями смотрели на них со светлой улыбкой на лицах.

Глава 10

– А можно с Вами переговорить, Батюшка? – обратился к священнику высокий, сажень в плечах, парень. Александр, отвлекшись от созерцания счастливых молодых, обернулся на голос.

– Слушаю Вас.

– У нас, батюшка, тоже такое же положеньице! Маришку мою за другого просватали! На Покров свадьбу уж готовят, а нам с ней – ну хоть в бега подавайся! – белобрысый крепкий парень неробкого десятка, ловя просящими глазами взгляд священника, стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ним, уцепившись за рукав его холщёвой рубахи, стояла курносая круглолицая, с выбившейся из-под косынки тёмной прядью волос, дивчина. И смотрела на священника своими синющими, как само небо глазами, полными мольбы и ожидания. Александр, крякнув от неожиданности, отвёл свой взгляд от смутивших его девичьих глаз.

– Кто вы такие будете? – обратился священник к парню. – Вроде, ненашенские. Почему ко мне пришли? Своего-то храма нет разве в селе у вас?

– Маришка-то моя из Кувыкова будет. Нет там у них церкви-то, а я-то тоже медведеровский. С Серегой-то соседи, почитай. В сёлах да деревнях-то всё ведь на глазах. Не скроешься от людского взора. Вот и решились с Маришкой, прознав о задумке Баженовых, и сами счастья попытать. Не откажи, батюшка! Век помнить буду! Богу за Вас молиться станем!

– Вот пойди людям на встречу… Тут же и последствия расхлёбывай, – проговорил себе под нос, Александр, нахмурив брови и бросив строгий взгляд на просящего.

– Помоги, Александр, пока ещё есть возможность помочь людям! Скоро сами пробиваться к народу станем, да не знай, как ещё обернутся наши потуги-то!

Священник обернулся на неожиданно прозвучавший знакомый голос. В метре от него стоял только что подошедший в запылённой мирской одежде давний знакомый по семинарии.

– Прокоп! – обрадовался Александр. – Ты какими судьбами здесь? – Александр, сделав шаг навстречу приятелю, обнял пришедшего. Прокоп, улыбнувшись на приветствие и обняв в ответ бывшего сокурсника, обернулся к просящим.

– К обедне приходите! Не Александр, так я вас обвенчаю. Кольца-то есть, надеюсь?

Молодые растерянно посмотрели друг на друга.

– У нас в храме найдутся! На время венчания-то одолжим! – проявил свое присутствие молодой дьякон, проникшийся сочувствием к молодым.

Александр, глянув с удивлением то на одного, то на другого из своих сослуживцев, проявивших неуважительную к нему, настоятелю храма, инициативу, возмущённо произнес:

– Что за вольности такие Вы тут у меня устраиваете?

Алексей, черноволосый, с длинными прямыми волосами, худощавый, невысокого роста паренёк, прислуживающий ему в храме дьякон, виновато глянув на священника, потупил глаза. А Прокопий, положив широченную ладонь на плечо старого приятеля и заглянув ему в глаза, будто в саму душу, тихо произнёс:

– Постой кипятиться-то, батюшка. Разговор есть. Серьёзный разговор, Александр… – и, усмехнувшись горько, добавил – может эта помощь-то нам потом зачтётся. И перед людьми, и перед Богом, может, зачтётся. Пошли, потолкуем. Новостей я вам целый воз привёз.

И, обернувшись к переминающимся рядом с ноги на ногу молодым, повторил:

– К обедне подходите. – И, повернувшись снова к другу, обнял его за плечи и направился вместе с ним в придельную комнату.

– Ну, вот! – произнёс обрадовано подручный священника, повернувшись вновь к просителям, – Видите?! Не оставил вас Господь Бог! Защитника послал! Тока вот рушничок бы вам какой-нить еще! Перед аналоем-то на чё станете?

Обрадованная Маришка подалась к направившейся со своими родными из храма обвенчанной только что подруге.

– Матрёнк, погоди малость!

Светящиеся лицами молодожены остановились. Остальные, оглянувшись на молодых, продолжили свой путь к ожидавшим их повозкам.

– Чего ей понадобилось-то? – проговорила Матрёна, ещё раз оглянувшись на остановившихся молодых у крыльца храма.

– Да поздравить, поди, хотела, – произнесла Устинья, – кувы-ковская, завроде. Это ровно, што нашенская. Праздники-то молодые заодно все вместе испокон веку гуляют. Вот и подружились, видать.

– Матрён, где рушник-то мой?! – оказавшаяся вдруг неожиданно рядом с матерью и подругой, взбудораженная Матрёнка обратилась с нетерпеливой поспешностью к подруге.

– Зачем тебе он? – ответила вопросом на вопрос Устинья.

– Маришка просит! Уломали батюшку обвенчать их с Анатолем, а в деревню-то возвращаться боится. Догадаются родители, так запрут ненароком. Не сбежать ей опосля-то уж! – радостная, счастливая Матрёнка готова была осчастливить весь мир.

– Да ты што, дочка! – обомлела Устинья, – да рази ж можна свой-то рушник другой-то отдавать?!

Стоящая рядом Матрёна, держащая в руках сложенный рушник Матрёнки, тоже покачала головой: – Не дело ты затеяла, Матрёнк! Негоже так!

– А ты бы рази ж не выручила б меня вот, к примеру? – развернулась от матери вновь к подруге Матрёнка. И забрав решительно из рук Матрёны вышитый петухами рушник, с живостью подалась назад.

– Ну, што ты с ними сделашь?! – всплеснула руками Устинья, – ну, нет на них никакова сладу! Што заблагорассудиться, то и творят!

Матрена, поглядев вслед Матрёнки, покачала головой. А счастливая новобрачная, вернувшись к ожидающим её неподалёку Сергею с Маришкой, протянула просиявшей подружке свой рушник. Вышедший на крыльцо жених Маришки, увидав, что она уже направляется к нему, остановился, поджидая счастливую невесту у массивных входных дверей храма.

– Погоди, Матрёнка! – Матрёна, теперь уже на правах большухи, старшей невестки, подойдя к подруге, принялась убеждать её забрать назад отданный ею по недомыслию рушник. Но Матрёнка, наотрез отказавшись, потянула Сергея за рукав в сторону ожидавшей их повозки.

– Ну, скажи ей хоть ты, Сергей! – обратилась Матрёна к деверю. Но тот только, пожав плечами, развёл руки в стороны. Не хотелось ему ни в чём возражать своей только что обретённой половинке. А в приметы разные он как-то и не верил. И поэтому, улыбнувшись своей невестке, напомнил ей, что ждут их всех дома давно, верно, уже все глаза проглядели.

Увидев направляющихся в их сторону молодых, Николай повернулся в сторону повозки, где уже сидел поджидающий их Степан. Иван с Фросей, стоя возле дрожек, запряженных парой лошадей, пытались сплетёнными только что из луговых цветов венками украсить головы лошадей.