Текст книги "Сотканный мир"

Книга вторая
Фуга

Часть пятая
Праздник

 
Перенесись в забытую ты ночь и стань
В царящей темноте моей луною;
Пусть нам твердят хотя бы и о рае настающем,
Здесь, за завесою забвенья, лежит
Наш дом.
 

Уолтер де ла Map. Свидание

I
Кэл в Стране чудес

1

Истинная радость оставляет по себе глубокий след в душе, точно так же, как и истинное горе.

Поэтому, когда подхватившая Кэла пыльная буря наконец затихла, когда он открыл глаза и увидел раскинувшуюся перед ним Фугу, ему показалось, что те редкие и ненадежные мгновения прозрения, которые он переживал за свои двадцать шесть лет – переживал, но неизменно терял, – вернулись к нему, обретенные и соединенные вместе. Раньше он наталкивался только на обрывки. Слышал отголоски, лежа в утробе матери или мечтая о любви, узнавал мотив в напеве колыбельной. Но ни разу до сей поры он не видел всей картины целиком.

Подходящий момент, смутно подумалось Кэлу, чтобы умереть.

И еще более подходящий, чтобы жить дальше, раз перед ним раскинулось столько чудес.

* * *

Он находился на холме. Не очень большом, но достаточно высоком, чтобы служить отличным наблюдательным пунктом. Кэл поднялся на ноги и оглядел только что обретенную землю.

Ковер будет распускаться еще долго, заклинания слишком сложны, чтобы легко повернуть их вспять. Однако общая картина уже определилась: холмы, поля, леса и многое другое.

В прошлый раз Кэл видел этот мир с высоты птичьего полета, но и тогда он показался ему очень неоднородным. Сейчас, в человеческой перспективе, многообразие Фуги граничило с совершенной беспорядочностью. Как будто опрокинули огромный чемодан, собранный в спешке, и его содержимое вывалилось перепутанной грудой. Здешняя география не имела никакой системы и напоминала случайно оказавшиеся рядом лоскуты земли. Словно ясновидцы слишком сильно любили эти места, чтобы бросить их на погибель. Заросли с тучами бабочек и заливные луга, могилы и обнесенные стенами святилища, башни, реки и межевые камни.

Немногие из ландшафтов имели завершенный вид. В основном здесь были обрывки и заплатки, фрагменты Королевства, перенесенные в Фугу за спиной человечества. Населенные привидениями углы знакомых комнат, о которых и по которым никогда не будут скучать или горевать, где детишкам мерещились призраки или святые, где изгнанник находил утешение, сам не зная отчего, а человек на грани самоубийства вдруг решал дать жизни еще один шанс.

Среди этого хаоса во множестве встречались курьезные сочетания. То в центре поля стоял мост, разлученный с речным потоком, то обелиск возвышался посреди пруда, любуясь своим отражением.

Одно место особенно привлекло внимание Кэла.

Там был склон холма, поднимавшийся почти отвесно до заросшей деревьями вершины. Огоньки сверкали над поверхностью земли, плясали среди ветвей. Понятия не имея, куда надо идти, Кэл выбрал путь прямо на этот холм.

Где-то в ночи играла музыка. Ветер доносил до Кэла отдельные такты и аккорды, барабаны и скрипки – какая-то смесь из Штрауса и индейских мелодий. Время от времени он замечал признаки присутствия людей: шепот среди деревьев, темные фигуры под сенью шатра на поле высокой, до пояса, пшеницы. Но здешние обитатели были слишком стремительны, и Кэл не успевал четко разглядеть их. Почему они убегали – потому что признавали в нем чокнутого или из природной стеснительности? – станет ясно только со временем. Сам Кэл не чувствовал никакой опасности, хотя и был в некотором смысле нарушителем границ. Однако он ощущал полную гармонию с этим миром и с самим собой. Настолько полную, что все тревоги о других людях, о Сюзанне, Апполин, Джерико и Нимроде, отошли на второй план. Когда Кэл случайно вспоминал о них, ему представлялось, что все его товарищи тоже бродят среди чудес. Здесь с ними не может произойти ничего дурного. Здесь кончались все неприятности, всякое зло и любая зависть. Разве есть место зависти или похоти, если перед тобой разворачивается живое чудо?

Не дойдя сотни ярдов до холма, Кэл застыл в изумлении. Огоньки, которые он видел издалека, оказались светящимися людьми, бескрылыми, но без труда выписывающими арабески над землей. Кэл не слышал, чтобы они как-то переговаривались, однако они обладали бесшабашной лихостью и совершали маневры на волосок друг от друга.

– Ты, должно быть, Муни.

Голос звучал тихо, но он разрушил сковавшие Кэла чары огней. Кэл посмотрел вправо. Два силуэта стояли в тени арки, их черты скрывала темнота. Он видел лишь два серо-голубых овала вместо лиц, застывшие под аркой, будто два фонаря.

– Да, я Муни, – ответил он. И подумал: «Покажитесь!» – Откуда вам известно мое имя?

– Новости здесь разносятся быстро, – последовал ответ.

Теперь голос звучал чуть мягче и напевнее, но Кэл сомневался, заговорил ли это первый или второй человек.

– Все дело в воздухе, – сообщил ему собеседник. – Он разносит сплетни.

Теперь один из пары вышел вперед, под ночные огни. Мягкие отблески света отбрасывали странные тени, но даже если бы Кэл увидел его при свете дня, он не забыл бы эти черты. Собеседник Кэла был юным, однако совершенно лысым, неровности его кожи скрывал слой пудры, а рот и глаза казались слишком влажными, слишком жалобными для этого лица-маски.

– Я Боуз, – произнес он. – Добро пожаловать, Муни.

Он пожал руку Кэла, и его спутница тоже решилась выйти из тени.

– Ты способен видеть Амаду? – спросила она.

Кэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы отнести второе существо к женскому полу. После чего он усомнился в половой принадлежности Боуза, поскольку эти двое были похожи, как близнецы.

– Меня зовут Ганза, – представилась женщина.

Она была одета в такие же простые черные брюки и свободную тунику, как ее брат, или любовник, или кем он там ей приходился. И она тоже была совершенно лысой. Их безволосые головы и напудренные лица опрокидывали все гендерные стереотипы. Лица были беззащитны, но непроницаемы, нежны, но суровы.

Боуз взглянул на холм, где все еще выделывали пируэты светляки.

– Это скала Первого Несчастья, – сообщил он Кэлу. – Амаду всегда собираются здесь. Тут погибла первая жертва Бича.

Кэл снова взглянул на скалу, но только на мгновение. Боуз и Ганза зачаровывали его сильнее; чем дольше он смотрел на них, тем сильнее проявлялась их двойственная сущность.

– Куда собираешься сегодня вечером? – спросила Ганза.

Кэл пожал плечами.

– Понятия не имею, – ответил он. – Я совершенно не знаю этого места.

– Да нет же, – возразила она. – Ты прекрасно с ним знаком.

При разговоре она лениво переплетала и расплетала пальцы рук; во всяком случае, так казалось, пока Кэл не присмотрелся внимательнее. Присмотревшись же, он явственно увидел, что ее пальцы проходят сквозь ладонь: пальцы левой – сквозь правую, пальцы правой – сквозь левую, отрицая плотность материи. Движение было таким обыденным, а иллюзия (если это была иллюзия) – такой быстрой, что Кэл сильно сомневался, верно ли истолковал увиденное.

– Какими они тебе кажутся? – спросила она.

Он снова посмотрел ей в лицо. Неужели этот фокус с пальцами – проверка его восприятия? Однако Ганза говорила вовсе не о своих пальцах.

– Амаду, – пояснила она. – На кого они, по-твоему, похожи?

Кэл снова посмотрел на скалу.

– На человеческих существ, – ответил он.

Она слабо улыбнулась ему.

– А почему ты спросила? – хотел знать Кэл.

Но она не успела ответить, потому что заговорил Боуз.

– Сейчас собирается совет, – сказал он. – В Доме Капры. Думаю, будут говорить о новом ковре.

– Этого не может быть, – изумился Кэл. – Они хотят загнать Фугу обратно в ковер?

– Так я услышал, – подтвердил Боуз.

Казалось, он получил это известие только что. Может быть, просто выхватил из разносящего сплетни воздуха?

– Времена слишком опасные, так они говорят, – сказал он Кэлу. – Это правда?

– Я не знал никаких других, – отозвался Кэл. – Мне не с чем сравнивать.

– Но хотя бы ночь у нас есть? – спросила Ганза.

– Часть ночи, – ответил Боуз.

– Значит, надо пойти повидать Ло.

– Это место не хуже любого другого, – согласился Боуз. – А ты пойдешь? – спросил он чокнутого.

Кэл посмотрел на Амаду. Мысль остаться и еще немного понаблюдать за ними была соблазнительна, но так он мог остаться без проводника, способного показать все здешние чудеса. А если времени в обрез, надо увидеть как можно больше.

– Да. Я пойду.

Женщина прекратила играть пальцами.

– Тебе понравятся Ло, – заверила она, отворачиваясь и направляясь в ночь.

Он пошел следом. У него были тысячи вопросов, но он понимал: если у них лишь несколько часов на то, чтобы узнать Страну чудес, не стоит тратить время и силы на эти вопросы.

II
На озере и за ним

1

Пока шел аукцион, было одно мгновение, когда Сюзанна решила, что ей конец. Она помогала Апполин спускаться по лестнице, и тут затрещали стены, а дом вокруг них стал оседать. Даже теперь, когда Сюзанна стояла и глядела на озеро, она не вполне понимала, как они сумели остаться в живых. Возможно, менструум вступился за нее, хотя она ни о чем не просила его сознательно. Ей еще многое предстояло узнать о той силе, которую она унаследовала. В том числе один из главных вопросов: в какой степени он принадлежит ей, а она принадлежит ему? Когда Сюзанна отыщет Апполин, потерявшуюся в общей суматохе, она выяснит все, что той известно.

А пока она любовалась островами с кипарисовыми рощами и утешалась мягким шорохом волн по камням.

– Нам пора идти.

Джерико как можно нежнее прервал поток размышлений Сюзанны, коснувшись ладонью ее шеи. Она оставила его в домике на берегу беседовать с друзьями, которых Джерико не видел целую человеческую жизнь. Им было о чем вспомнить, а Сюзанне эти воспоминания ни о чем не говорили. К тому же она чувствовала, что остальные не хотят ее присутствия. Какие-то криминальные делишки, безжалостно заключила она и ушла. В конце концов, Джерико все-таки вор.

– Зачем мы сюда пришли? – спросила его Сюзанна.

– Я здесь родился. Я знаю все здешние камни по именам, – его рука по-прежнему покоилась на ее плече. – Во всяком случае, знал. Я подумал, ты должна увидеть это место…

Она отвернулась от озера и посмотрела на него. У Джерико на лбу залегли морщины.

– Но остаться мы не сможем, – сказал он.

– Почему же?

– Тебя хотят видеть в Доме Капры.

– Меня?

– Ты разрушила Сотканный мир.

– У меня не было выбора, – сказала она. – Или Кэл бы погиб.

Морщины на лбу Джерико углубились.

– Забудь про Кэла, – сказал он суровым тоном. – Муни – чокнутый. А ты – нет.

– Нет, я тоже, – возразила она. – Во всяком случае, я так чувствую, а это самое важное.

Рука Джерико соскользнула с ее плеча. Он внезапно помрачнел.

– Так ты идешь или нет? – спросил он.

– Разумеется, иду.

Он вздохнул.

– Все должно быть иначе, – произнес он, и в его голосе зазвучали прежние мягкие интонации.

Сюзанна не знала точно, о чем он говорит: о роспуске ковра, о своей встрече с озером или о разногласиях между ними. Возможно, понемногу обо всем.

– Наверное, распускать Сотканный мир было ошибкой, – сказала она с непонятной решимостью, – но дело не только во мне. Это менструум.

Джерико удивленно поднял бровь.

– Это же твоя сила, – сказал он не без раздражения. – Управляй ею.

Она смерила его ледяным взглядом.

– До Дома Капры далеко?

– В Фуге все близко, – ответил он. – Бич уничтожил большую часть наших земель. Осталось совсем немного.

– А в Королевстве что-то сохранилось?

– Может быть, но немного. Все, что нам по-настоящему дорого, здесь. Вот почему нам придется снова все спрятать еще до наступления утра.

Утро. Она совсем забыла, что скоро взойдет солнце, а вместе с ним появятся люди. Мысль о том, что ее соплеменники с их пристрастием к зоопаркам, парадам уродов и карнавалам – эти чокнутые – вторгнутся на территорию Фуги, совсем не обрадовала Сюзанну.

– Ты прав, – согласилась она. – Нам надо поторопиться.

И они вместе пошли от озера к Дому Капры.

2

По дороге Сюзанна получила ответы на кое-какие вопросы, мучившие ее с момента роспуска ковра. Главным среди них был такой: что произошло с той частью Королевства, куда вторглась Фуга? Конечно, это не слишком густонаселенное место: перед домом на много акров протянулся пустырь, а по сторонам от него раскинулись поля. Однако этот район не был совсем безлюдным. Неподалеку стояло несколько домов, и плотность населения увеличивалась по направлению к Ирби-хилл. Что же случилось с теми домами? И с их обитателями?

Ответ оказался очень прост: Фуга растеклась между ними, хитроумно приспособившись к местности. Например, ряд уличных фонарей, теперь потухших, украсили цветущие лозы, как на античных колоннах; одна машина почти полностью вошла в бок холма, две другие были поставлены вертикально и привалены друг к другу.

С домами Фуга обошлась не столь безрассудно. Большинство остались нетронутыми, лишь пышная растительность подступила к самым дверям, будто ждала приглашения войти.

Что касается чокнутых, то Сюзанна и Джерико встретили нескольких из них. Все были скорее изумлены, чем испуганы. Один человек, одетый только в штаны с подтяжками, жаловался вслух, что потерял своего пса.

– Чертова зверюга, – бормотал он. – Вы его не видали?

Кажется, его никак не взволновал тот факт, что мир вокруг переменился. И только когда он ушел вперед, выкрикивая имя беглеца, Сюзанна задумалась: а видит ли этот тип то же самое, что видит она? Возможно, его поразила та же избирательная слепота, что мешает людям рассмотреть ореолы вокруг собственных голов. Шел ли владелец собаки по знакомым улицам, не способный вырваться из клетки своих предубеждений? Или все-таки краем глаза он видел Фугу, чье сияние будет вспоминать потом в старческом маразме, горько оплакивая потерю?

Джерико не мог ответить на эти вопросы. Он не знает, заявил он, и ему совершенно наплевать.

А картины продолжали разворачиваться. С каждым шагом Сюзанну все сильнее изумляло многообразие пейзажей и предметов, которые ясновидцы спасли от уничтожения. Фуга, как она поняла, была не просто набором рощ и полей, где обитали призраки. Здесь повсюду разливалась святость, она была всеобщим состоянием, она пронизывала самые разные вещи и явления: крошечные и монументальные, природные и созданные человеком. Каждый уголок, каждая ниша приобщали к своим собственным тайнам.

Чтобы сохранить этот мир, потребовалось вырвать из контекста большую часть фрагментов, словно страницы из книги. Их края еще оставались неровными после грубого изъятия из естественных условий, а довольно беспорядочное соединение подчеркивало разнородность. Однако была в этом и положительная сторона. Несоответствие частей друг другу, когда частное смешивалось с общественным, обыденное со сказочным, задавало новый ритм и рождало сюжеты новых историй. Эти разрозненные страницы были готовы поведать их.

Порой по пути встречались совершенно неожиданные элементы, сопротивлявшиеся любой попытке слияния с другими. Собаки гуляли рядом с надгробьем, из треснувшей крышки которого вздымался огненный фонтан и пламя струилось, словно вода. Окно выглядывало из земли, его занавески поднимал к небу ветер, несущий с собой шум моря. Сюзанна не могла разгадать эти загадки, и они производили на нее глубочайшее впечатление. Здесь не было ничего такого, чего она не видела бы раньше – собаки, могилы, окна, огонь, – но в данных обстоятельствах они казались изобретенными заново и волшебными.

Только один раз она заставила Джерико, не желавшего отвечать на вопросы, кое-что объяснить. Дело касалось Вихря: его облака были видны отовсюду, в ярчайших молниях четко вырисовывались холмы и деревья.

– Там находится храм Ткацкого Станка, – сказал Джерико. – Чем ближе ты подходишь к нему, тем большей опасности подвергаешься.

Сюзанна слышала о чем-то подобном в первую ночь, когда они говорили о ковре. Но сейчас хотела знать больше.

– А что там опасного? – спросила она.

– Заклятия, необходимые для создания Сотканного мира, не имеют себе равных. Чтобы управлять ими и связывать все воедино, требуются великое самопожертвование и неизмеримая чистота. Большая часть мира не способна вынести такое. И теперь сила защищает себя сама, с помощью молний и бурь. Что очень разумно. Если кто-то вмешается в жизнь Вихря, чары Сотканного мира потеряют силу. Все, что мы собрали, распадется и будет уничтожено.

– Уничтожено?

– Так говорят. Я не знаю, правда это или нет. Я никогда не был силен в теориях.

– Но ты можешь творить заклятия.

Это замечание, похоже, обескуражило Джерико.

– Но это не значит, что я могу объяснить тебе, каким образом, – ответил он. – Я просто делаю, и все.

– Как именно? – спросила Сюзанна.

Она чувствовала себя ребенком, выспрашивающим у иллюзиониста секрет фокуса, но ей так хотелось узнать, какие силы заключены в Джерико.

На лице Джерико появилось странное выражение, полное противоречий. На нем отразилось и смущение, и насмешка, и обожание.

– Может быть, я тебе покажу, – пообещал он. – Как-нибудь при случае. Я не умею танцевать или петь, но все-таки кое-чего стою, – он замолк и остановился.

Сюзанне не потребовались объяснения, потому что она тоже услышала звенящие в воздухе колокольчики. Легкие и мелодичные, они совершенно не походили на церковные колокола, но тем не менее они призывали.

– Дом Капры, – сказал Джерико и снова двинулся вперед.

Колокольчики поняли, что их услышали, и не смолкали всю дорогу.

III
Наваждения

1

Бюллетень отдела Хобарта о побеге анархистов не прошел незамеченным, но тревогу забили около одиннадцати, когда патрули как раз разбирались с ночными потасовками, пьяными водителями и ворами, активизирующимися в этот час. В довершение ко всему на Стил-стрит случилась поножовщина со смертельным исходом, а какой-то трансвестит спровоцировал драку в пабе на Док-роуд. Так что когда на бюллетень наконец обратили внимание, беглецы были уже далеко, ускользнули через тоннель под Мерси и направились к поместью Шермана.

Однако на другом берегу реки, прямо на окраине Биркен-Хеда, их заметил бдительный патрульный по фамилии Дауни. Он оставил своего напарника в китайском ресторане заказывать чоп-суэй и утку по-пекински, а сам бросился в погоню. По радио предупреждали, что эти злоумышленники чрезвычайно опасны и не надо даже пытаться задерживать их в одиночку. Поэтому патрульный Дауни держался на почтительном расстоянии, в чем ему помогало прекрасное знание района.

Когда негодяи достигли пункта своего назначения, стало ясно, что это не обычная погоня. Как только Дауни доложил о местоположении террористов, из участка ему сообщили, что у них тут полный бедлам – слышит ли он рыдания на заднем плане? – и что делом займется лично инспектор Хобарт. Дауни же должен ждать и наблюдать.

И он принялся ждать и наблюдать, по ходу дела получив еще одно подтверждение, что творится что-то неладное.

Сначала в окнах второго этажа замелькали огни. Затем они вырвались наружу, прихватив с собой стену с окном.

Дауни вышел из машины и направился к дому. В его голове, привычной к составлению рапортов, уже мелькали прилагательные для описания увиденного. Он был безоружен, но это его не остановило. Свечение, вырвавшееся из дома, не было похоже ни на что, виденное им раньше наяву или во сне.

Дауни не был суеверным, поэтому немедленно начал подыскивать рациональное объяснение тому, что видел – или почти видел – вокруг. И он его нашел. Всему причиной НЛО, это очевидно. Дауни читал в газетах, как подобные вещи происходят с самыми обычными людьми, такими как он. И сейчас случилось вовсе не явление Бога и не приступ безумия, а визит пришельцев из соседней галактики.

Довольный тем, что ему удалось разобраться в ситуации, патрульный поспешил обратно к машине, собираясь доложить обо всем по рации. Однако у него ничего не вышло. На всех частотах звучали сплошные помехи. Неважно, он ведь уже успел сообщить о своем местонахождении. Подкрепление скоро прибудет. Следовательно, от него требуется только наблюдать за событиями с зоркостью сокола.

Эта задача немедленно усложнилась, потому что пришельцы принялись бомбардировать его необычайными иллюзиями, призванными, очевидно, скрыть их деятельность от человеческих глаз. Волны энергии, расходившиеся от дома, опрокинули машину на бок (по крайней мере, так показалось его глазам, но он не собирался принимать это на веру), после чего вокруг стали резвиться смутные силуэты. Из асфальтированного шоссе у него под ногами полезли цветочки, какие-то звери выделывали акробатические трюки над головой.

Дауни видел, что несколько случайных прохожих тоже попали в сети наваждения. Одни смотрели в небо, другие падали на колени и молились о просветлении.

И оно пришло. Сознавая, что это лишь призраки, Дауни нашел в себе силы сопротивляться. Снова и снова он говорил себе, что все увиденное нереально, и в итоге видения спасовали перед его уверенностью, поблекли и под конец почти полностью рассеялись.

Дауни забрался в перевернутую машину и снова попытался передать сообщение, хотя понятия не имел, слышит его кто-нибудь или нет. Как ни странно, ему было наплевать. Он победил наваждение, и осознание этой победы проливалось бальзамом на сердце. Даже если сейчас за ним явятся чудовища, высадившиеся на землю сегодня вечером, он не испугается. Он скорее выколет собственные глаза, чем позволит им себя одурачить.

2

– Что-нибудь еще?

– Больше ничего, сэр, – сказал Ричардсон. – Только помехи.

– Забудьте о рации, – приказал Хобарт. – Просто ведите машину. Мы выследим их, даже если на это уйдет вся чертова ночь.

Пока они ехали, Хобарт мысленно возвращался к недавним событиям. Его люди превратились в пускающих пузыри идиотов, его камеры заполнены дерьмом и молитвами. У него есть причины разобраться с этими силами тьмы.

В былые времена он не стал бы с такой готовностью браться за роль мстителя. Когда-то он не позволял себе проявлять ни капли личной заинтересованности. Однако жизненный опыт сделал из него честного человека. Теперь – во всяком случае, среди своих людей – он не делал вид, будто чужд эмоций, а открыто признавал, что жаждет мести.

Ведь в конечном итоге поимка и наказание преступника есть способ плюнуть в глаза тому, кто плюнул в тебя. Закон – всего лишь другое название отмщения.