Текст книги "Сотканный мир"

VIII
Кровь девственницы

Счастье – непривычное чувство для Иммаколаты. Однако в мире встречались такие места, где она и ее сестры переживали что-то очень похожее на счастье. Поля сражения в вечернюю пору, морги и склепы; там они дышали воздухом, который состоял из чьих-то последних вздохов. В присутствии смерти они чувствовали себя как дома: резвились среди трупов, устраивали пикники.

Именно поэтому сестры отправились на Заупокойные Ступени, когда им наскучило искать Шедуэлла. Это было единственное место в Фуге, связанное со смертью. Еще в детстве Иммаколата приходила сюда ежедневно, чтобы купаться в скорби других. А сейчас, когда она осталась здесь в одиночестве – сестры улетели на поиски очередного отца для новых ублюдков, – в ее голове роились столь черные мысли, что на их фоне ночное небо казалось ослепительно светлым.

Иммаколата сбросила туфли и спустилась по ступеням в черную грязь вдоль берега. Некогда здесь предавали тела воде, и рыдания делались громче, а вера в загробную жизнь съеживалась перед лицом холодных фактов.

Прошло уже очень много лет с тех пор, когда были в чести подобные ритуалы. Обычай спускать покойников на воду пришлось забыть: слишком часто тела попадались на глаза чокнутым. Мертвецов стали сжигать, к великому сожалению Иммаколаты.

Ступени же усиливали драматизм происходящего по мере спуска к воде. Стоя сейчас перед быстротекущей рекой, Иммаколата думала, как просто было бы отдаться на волю течения и уплыть навстречу смерти.

Однако она еще не успела завершить столько дел. Если Иммаколата покинет Фугу, не причинив ей вреда, а ее враги останутся в живых, это будет совершенно неразумно.

Нет, Иммаколата должна жить. Должна увидеть, что семейства унижены, что их надежды и земли обратились в прах, что их волшебство превратилось в детские игрушки. Уничтожить их слишком просто. Больно будет лишь один миг, а потом – ничего. Но увидеть ясновидцев порабощенными – ради этого стоит жить.

Шум воды успокаивал. Иммаколата ощутила ностальгию, вспоминая о том, сколько тел унесли эти волны на ее глазах.

Однако не звучит ли за шумом воды какой-то иной шум? Иммаколата оторвала взгляд от мутных волн. Наверху стояло убогое здание, крыша на четырех колоннах, где несчастные родственники собирались перед тем, как сказать покойнику последнее «прости» на берегу реки. Сейчас под колоннами происходило какое-то движение, стремительно проносились тени. Может быть, сестры? Она не ощущала их присутствия.

Иммаколата получила ответ на свой невысказанный вопрос, как только вышла из грязи и добралась до нижней ступени.

– Я знал, что ты придешь сюда.

Иммаколата замерла, шагнув одной ногой на ступеньку.

– Из множества мест ты выберешь… это.

Иммаколату охватило волнение, которое она не могла скрыть. Причиной его был не человек, появившийся из тени под колоннами, а его спутники. Они метались у него за спиной, их шелковистые бока лоснились. Львы! Его сопровождали львы.

– Да, да, – сказал Ромо, заметив, как вздрогнула инкантатрикс. – Я не один, как была она. Теперь без защиты осталась ты.

Он был прав. Львы слишком бесчувственны, ее иллюзии не могут их одурачить. Да и с их хозяином, с его звериным равнодушием справиться нелегко.

– Сестры… – выдохнула она. – Скорее ко мне!

Львы вышли в пятно лунного света. Их было шесть, три самца и три самки. Они не сводили глаз с хозяина, дожидаясь его приказа.

Иммаколата попятилась на шаг. Ноги скользили по грязи, она едва не лишилась равновесия. Где же Магдалена и Старая Карга? Она отправила на их поиски еще одну лихорадочную мысль, но страх сделал ее медлительной.

Львы были уже наверху лестницы. Иммаколата не осмеливалась отвести от них взгляд, хотя то, что она видела, ей совершенно не нравилось. Звери выглядели величественно, не прилагая для этого ни малейших усилий. Как только эта мысль поразила ее, Иммаколата поняла, что должна бежать. Менструум поднимет ее над рекой раньше, чем они до нее доберутся. Только нужно время, чтобы он разлился по ней в ее нынешнем заторможенном состоянии. Иммаколата попыталась задержать приближение львов.

– Тебе не стоит им доверять… – начала она.

– Это львам-то? – спросил Ромо, слегка улыбнувшись.

– Ясновидцам. Они обманули Мими, так же как обманули меня. Они бросили ее в Королевстве, а сами спаслись. Они трусы и обманщики.

– А ты? Кто ты такая?

Иммаколата почувствовала, как менструум начал наполнять ее нематериальное «я». Теперь, когда она уверена, что сумеет благополучно скрыться, она может позволить себе сказать правду.

– Я ничто, – произнесла она, голос ее звучал так тихо, что его почти заглушал шум реки. – Я жива до тех пор, пока моя ненависть к ним делает меня живой.

Казалось, львы поняли смысл последней фразы, потому что они внезапно бросились к Иммаколате, спрыгивая со ступенек вниз.

Менструум пульсировал вокруг нее, она начала возноситься. Как раз в этот миг за рекой появилась Магдалена, вскрикнувшая при виде сестры.

Ее крик отвлек внимание Иммаколаты, чьи ноги зависли в нескольких дюймах над грязным берегом. Этого оказалось достаточно первому льву. Он прыгнул со ступеней и вцепился в нее лапами. Она не успела уклониться и упала обратно в грязь.

Ромо прорвался через весь львиный прайд и попытался отозвать зверя, пока Иммаколата не пустила в ход свою силу. Но он опоздал. Менструум уже завивался спиралью вокруг животного, впиваясь ему в морду и бока; теперь лев не смог бы оторваться от женщины, даже если бы захотел. Однако силы менструума были подорваны, и лев наносил удар за ударом, оставляя на теле инкантатрикс чудовищные раны. Иммаколата кричала и извивалась в залитой кровью грязи, но зверь не собирался отпускать жертву.

Потом его лапы соскользнули с ее лица, он испустил придушенный рык, и схватка внезапно закончилась. Лев мгновение возвышался над Иммаколатой – от них обоих валил пар, – а затем отшатнулся. Его брюхо было распорото от глотки до паха. Только сделал это не менструум, а нож, который выпал сейчас из руки Иммаколаты. Зверь сделал пару неверных шагов, волоча за собой собственные кишки, и повалился в грязь.

Остальные львы рыком выражали свою ненависть, однако не двигались с места, подчиняясь приказу Ромо.

Что касается Иммаколаты, то она выплюнула какие-то презрительные слова в адрес сестер, наконец-то явившихся к ней на помощь, и сама поднялась на колени. С такими ранами, как у нее, любой человек, да и большинство ясновидцев, уже валялись бы мертвыми в грязи. Голова и верхняя часть груди были чудовищно изуродованы, мышечная ткань лентами свисала с костей. Однако она встала на ноги и подняла на Ромо страдальческие глаза, глядевшие из сплошной раны лица.

– Я уничтожу все, что ты когда-то любил… – произнесла Иммаколата срывающимся голосом. Она прижимала руку к лицу, и кровь ручьями текла между пальцами. – Я уничтожу Фугу. Ясновидцев. Уничтожу все без исключения. Сотру с лица земли! Даю тебе слово. Ты еще поплачешь!

Будь то во власти Ромо, он без колебаний добил бы инкантатрикс прямо сейчас. Однако отправить ее в мир иной не сумели бы ни львы, ни укротитель: хотя враг и ослаблен, Иммаколата и ее сестры способны уничтожить зверей раньше, чем те успеют до нее добраться. Ромо оставалось лишь радоваться тому, что их внезапное нападение не прошло даром, и надеяться, что Мими в месте своего упокоения знает: ее мучения отомщены.

Ромо подошел к умирающему льву, что-то негромко сказал ему. Иммаколата даже не попыталась напасть, а двинулась вверх по ступеням, поддерживаемая с обеих сторон сестрами.

Львы стояли, не трогаясь с места, и ждали приказа действовать. Но Ромо был охвачен горем. Он прижался щекой к щеке умирающего зверя и все еще говорил ему что-то. Затем слова утешения оборвались, и лицо Ромо приняло трагическое выражение.

Львы уловили его молчание и поняли, что оно означает. Они повернули к нему головы, и в этот миг Иммаколата, нечестивая святая из грязи и крови, взвилась в воздух. Призрачные сестры летели справа и слева от нее, словно пародия на херувимов.

Ромо смотрел, как они уходят во тьму, брызгая сверху кровавым дождем. Когда троица исчезала в ночи, Ромо заметил, что голова инкантатрикс свесилась бессильно на грудь и сестры поспешили Иммаколате на помощь. На этот раз она не отвергла их поддержку, а позволила унести себя прочь.

IX
Никогда и опять

Строитель зиккурата, стоявший на часах перед дверью Дома Капры, окликнул их с края поля, из вежливости держась на почтительном расстоянии.

– Вас зовут обратно в Дом! – крикнул он.

Когда они шли обратно под миртовыми деревьями, стало очевидно, что назревают некие события. Члены совета уже вышли из здания и топтались на ступеньках. На их лицах отражалось нетерпение. Колокольчики на деревьях отчаянно звенели, хотя не было ни дуновения ветерка, а над Домом Капры носились огни, похожие на громадных светляков.

– Амаду, – пояснил Джерико.

Огни мелькали и поднимались замысловатыми узорами.

– Что это они делают? – спросила Сюзанна.

– Передают, – сказал Джерико.

– Передают что?

Он собирался ответить, когда между деревьями возникла Иоланда Дор. Она остановилась перед Сюзанной.

– Эти дураки поверили тебе, – сообщила Иоланда без энтузиазма. – Но вот что я тебе скажу: я спать не собираюсь! Слышишь? У нас есть право на жизнь! Вы, проклятые чокнутые, не хозяева этой земли! – после чего она удалилась, на ходу осыпая Сюзанну проклятиями.

– Значит, они послушались совета Ромо, – сказала Сюзанна.

– Именно об этом и говорят Амаду, – подтвердил Джерико, все еще глядя в небо.

– Сомневаюсь, что я готова к этому.

Танг появился из-за двери и окликнул их:

– Идите скорее. У нас чертовски мало времени!

Сюзанна колебалась. Менструум не добавлял ей храбрости, в животе было как в остывшей печи – зола и пустота.

– Я с тобой, – напомнил Джерико, заметив ее тревогу.

Его близость несколько успокаивала. Они вместе вошли в дом.

Когда Сюзанна ступила в комнату, ее встретили почти благоговейным молчанием. На нее устремились все глаза. На всех лицах застыла маска отчаяния. Когда она пришла сюда в первый раз, каких-то полчаса назад, она была незваным гостем. Теперь она превратилась в человека, с которым связаны их хрупкие надежды на спасение. Она старалась не выказывать страха, но она стояла перед ними, и руки ее дрожали.

– Мы приняли решение, – сообщил Танг.

– Да, – отозвалась она. – Иоланда рассказала мне.

– Нам оно не очень нравится, – произнес один из участников собрания, и Сюзанна узнала в нем сторонника Иоланды. – Но у нас нет выбора.

– На границах уже начались волнения, – сказал Танг. – Чокнутые узнали, что мы здесь.

– К тому же скоро рассвет, – вставил Мессимериз.

Так оно и было. До восхода солнца оставалось часа полтора. А через час по Фуге будут слоняться все любопытные чокнутые, живущие поблизости. Может быть, они не вполне осознают ее присутствие, но почувствуют, что здесь есть на что посмотреть и чего бояться. И сколько тогда потребуется времени, чтобы снова началось то, что недавно случилось на Лорд-стрит?

– Уже предприняты шаги для воссоздания ковра, – сказал Долфин.

– А это трудно?

– Нет, – ответил Мессимериз. – Вихрь обладает огромной силой.

– И сколько времени это займет?

– У нас скорее всего осталось около часа, – произнес Танг, – чтобы рассказать тебе о Сотканном мире.

Всего час. Много ли можно узнать за час?

– Расскажите мне только то, что я должна знать о вашей безопасности, – попросила Сюзанна. – И ничего больше. То, чего я не буду знать, я не смогу нечаянно выдать.

– Резонно, – согласился Танг. – Что ж, времени на соблюдение формальностей нет. Итак, начнем.

X
Призыв

Кэл неожиданно проснулся.

Воздух стал прохладным, хотя его разбудил не холод. Это был Лемюэль Ло, зовущий его по имени.

– Кэлхоун… Кэлхоун…

Кэл сел. Лемюэль стоял рядом с ним, улыбаясь из густой бороды.

– Тут за тобой кое-кто пришел, – сказал он.

– Правда?

– У нас осталось не так много времени, мой поэт, – проговорил Ло, пока Кэл с трудом поднимался на ноги. – Ковер ткут заново. Через считаные минуты все вокруг снова погрузится в сон. И я тоже.

– Это неправильно, – отозвался Кэл.

– Да, дружище. Однако я не боюсь. Ты же присмотришь за нами, правда?

Ло крепко сжал руку Кэла.

– Мне снилось кое-что… – произнес Кэл.

– Что именно?

– Мне снилось, что этот мир реален, а все остальные – нет.

Улыбка Лемюэля померкла.

– Хотел бы я, чтобы твой сон сбылся, – сказал он. – Однако Королевство все-таки слишком реально. Просто то, что слишком уверено в собственном существовании, в итоге становится разновидностью лжи. Вот это тебе и снилось – что все остальные места лгут.

Кэл кивнул. Лемюэль еще сильнее сжал ему руку, как будто они заключили некое соглашение.

– Помни об этом, Кэлхоун. Не забывай Ло, ладно? И мой сад. Не забудешь? Тогда мы с тобой еще увидимся.

Лемюэль обнял его.

– Помни, – повторил он прямо в ухо Кэлу.

Кэл ответил на медвежье объятие, обхватив Ло. Потом хозяин сада отодвинулся.

– Надо спешить, – сказал он. – Дело важное, как сказала та, что пришла за тобой.

И Ло пошел туда, где скатывали сине-желтый ковер и кто-то пел последнюю песню, полную печали.

Кэл смотрел, как он идет между деревьями, поглаживая на ходу стволы. Должно быть, желал им спокойного сна.

– Мистер Муни?

Кэл обернулся. Неподалеку стояла маленькая женщина с восточными чертами лица. Она держала фонарь в руке и подняла его, подходя к Кэлу. Взгляд женщины был пристальным и не знающим смущения.

– Что ж, – произнесла она певучим голосом, – он сказал мне, что вы красивы, и это правда. В определенном смысле.

Она чуть наклонила голову, словно пыталась высмотреть что-то особенное в физиономии Кэла.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть. А что?

– Двадцать шесть, – повторила она. – Математик из него никакой.

«Как и из меня!» – собирался ответить Кэл, но его занимали более важные вопросы. Первый из них:

– Кто вы?

– Меня зовут Хлоя, – последовал ответ женщины. – Я приехала за вами. Нам нужно спешить. Он теряет терпение.

– Кто теряет?

– Даже если бы у нас было время на разговоры, мне все равно запрещено с вами общаться, – ответила Хлоя. – Но он очень хочет вас видеть, это я могу сказать. Сгорает от нетерпения.

Женщина развернулась и пошла по коридору из деревьев. Она продолжала говорить что-то, однако Кэл не мог разобрать ее слов. Он кинулся следом и уловил обрывок фразы:

– …Нет времени идти пешком…

– Что вы сказали? – переспросил он, поравнявшись с Хлоей.

– Нам придется ехать быстро, – сказала она.

Они вышли из сада. К изумлению Кэла, их ждал рикша. Привалившись к ручкам повозки и покуривая тонкую черную сигарету, стоял жилистый мужчина средних лет, одетый в ярко-голубые панталоны и потертую куртку. У него на голове красовался котелок.

– Это Флорис, – представила человека Хлоя. – Садитесь, пожалуйста.

Кэл послушался и устроился среди подушек. Он не отказался бы от этого приключения, будь оно даже смертельно опасным. Хлоя уселась рядом с ним.

– Быстрее, – сказала она вознице, и они помчались со скоростью ветра.

XI
В бельведере

1

Пообещав себе, что не станет оглядываться на сад, Кэл держал слово и держался сам до последнего мгновения, когда ночная тьма полностью поглотила все вокруг. Тогда он сдался и обернулся.

Он увидел лишь круг огней, в котором недавно стоял, читая стихи Безумного Муни, а потом рикша завернул за угол и все исчезло.

Флорис исполнял приказ Хлои буквально, и они мчались все быстрее. Экипаж раскачивался и подскакивал на камнях и ухабах, то и дело угрожая вывалить седоков. Кэл ухватился за бортик повозки и глядел, как мимо проносится Фуга. Он проклинал себя за то, что все проспал, пропустил целую ночь открытий. Когда он в первый раз увидел Сотканный мир, Фуга показалась ему такой знакомой, но теперь он ощущал себя туристом, осматривающим достопримечательности неведомой страны.

– Какое странное место, – произнес он, когда они проносились под скалой, вырезанной в форме гигантской накатывающей волны.

– А вы чего ожидали? – спросила Хлоя. – Что оно будет похоже на ваш задний двор?

– Не совсем. Но я считал, что в какой-то степени знаю его. Во всяком случае, видел во сне.

– Рай всегда оказывается более странным, чем ожидаешь. Иначе он лишился бы своей способности очаровывать. А вы очарованы.

– Верно, – согласился Кэл. – И напуган.

– Ну разумеется, напуганы, – сказала Хлоя. – Это способствует обновлению крови.

Он не вполне понял ее замечание, однако его внимание занимало другое. С каждым новым поворотом открывался новый вид. А впереди вырисовывалось самое поразительное зрелище: вечно вращающаяся стена облаков Вихря.

– Мы направляемся прямо туда? – спросил Кэл.

– Близко к нему, – ответила Хлоя.

Они внезапно въехали в березовую рощицу. Серебристая кора ярко сверкала при вспышках молний, вылетавших из облака, а затем начался небольшой подъем, на котором Флорис развил впечатляющую скорость. За рощицей характер местности резко менялся. Земля здесь была темная, почти черная, а растительность больше походила на тепличную, чем на естественную флору. Более того, когда они добрались до верхней точки подъема и поехали по гребню холма, Кэл поймал себя на том, что его одолевают странные галлюцинации.

По обеим сторонам дороги он все время видел мелькающие сцены, походившие на картинки в плохо настроенном телевизоре: они то фокусировались, то расплывались. Он видел дом, похожий на обсерваторию, пасущихся вокруг лошадей, видел несколько смеющихся молодых женщин в муаровых шелках. Видел еще много всякого, но каждый сюжет занимал не более нескольких секунд.

– Вас это беспокоит? – спросила Хлоя.

– А что происходит?

– Эта земля полна противоречий. Строго говоря, вас здесь вообще не должно быть. Здесь полно опасностей.

– Каких опасностей?

Если она и ответила, то ее слова потонули в оглушительном раскате грома из Вихря, последовавшем за лиловой молнией. Теперь они были в четверти мили от облака. Волосы на шее и руках Кэла встали дыбом, мошонка заныла.

Однако Хлою это не интересовало. Она смотрела на Амаду, сновавших в небе у них над головами.

– Создание ковра началось, – сказала она. – Вихрь пребывает в постоянном движении. У нас меньше времени, чем я предполагала.

Уловив намек, Флорис ускорил бег, и комья земли у него из-под ног полетели в седоков.

– Тем лучше, – заметила Хлоя. – Так у него не останется времени на пустые сантименты.

Еще три минуты опасного путешествия, и они подъехали к небольшому каменному мосту. Там Флорис затормозил, поднимая тучи пыли.

– Выходим, – велела Хлоя.

Она повлекла Кэла к короткой лестнице со сбитыми ступеньками, ведущей на мост. Мост был переброшен через узкое, но глубокое ущелье, стены которого поросли мхами и папоротниками. Внизу журчала вода, стекавшая в пруд, где резвились рыбки.

– Идемте, идемте же… – поторапливала Хлоя на мосту.

Впереди виднелся дом с широко распахнутыми дверями и ставнями. На черепичной крыше было полным-полно птичьего помета; большие черные свиньи дремали под забором. Одна из свиней подняла голову, посмотрела на гостей, подходивших к порогу, и обнюхала ноги Кэла, прежде чем погрузиться обратно в свои свинские сны.

В доме не горело ни огонька, единственным источником света служили молнии, ежесекундно мелькавшие в такой близости от Вихря. В их свете Кэл рассмотрел комнату, куда его привела Хлоя. Здесь почти не было мебели, зато все мыслимые поверхности были завалены книгами и бумагами. На полу лежало несколько потертых ковров, и на одном из них – невероятно огромная и столь же немыслимо старая черепаха. Окно в глубине комнаты выходило прямо на Ореол. А перед окном на большом простом стуле сидел человек.

– Вот он, – объявила Хлоя.

Кэл так и не понял, кого и кому она представляет.

То ли стул, то ли его хозяин крякнул, когда человек поднялся. Он был стар, хотя и не так, как черепаха. Наверное, ровесник Брендана, подумал Кэл. Это лицо явно умело улыбаться, но знало и немало горя. Отметина, похожая на пятно копоти, тянулась от волос до переносицы, переходя на правую щеку. Однако она не уродовала человека, а лишь придавала его чертам властности, не свойственной ему от природы. Молнии вспыхивали и гасли, выжигая силуэт старика в мозгу Кэла, но хозяин хранил молчание. Он просто смотрел на Кэла, смотрел и смотрел. На его лице отражалось удовольствие, хотя Кэл никак не мог понять почему. И не решался спросить, во всяком случае пока старик сам не нарушит молчание. Однако это, судя по всему, не входило в его планы. Он просто смотрел.

Из-за постоянных вспышек молний ясно понять что-либо было трудно, но Кэлу показалось, что он знает этого старика. Чтобы не ждать час, прежде чем хозяин прервет молчание, Кэл озвучил вертевшийся на языке вопрос:

– Кажется, я откуда-то знаю вас?

Старик сощурил глаза, как будто хотел сделать взгляд острым, как кончик булавки, и пронзить им сердце Кэла. Однако никаких слов не последовало.

– Ему нельзя с вами разговаривать, – пояснила Хлоя. – Люди, живущие так близко к Вихрю… – она не договорила.

– Так что же? – спросил Кэл.

– Нет времени объяснять, – ответила она. – Просто поверьте мне.

Старик не сводил с Кэла глаз, он даже не моргал. Пристальный взгляд был ласковым, почти любовным. Кэла вдруг охватило неистовое желание остаться здесь, забыть о Королевстве и уснуть в Сотканном мире. Здесь, рядом со свиньями, молниями и всем остальным.

Но Хлоя уже взяла его за руку.

– Нам пора идти.

– Так скоро? – запротестовал он.

– Мы просто воспользовались случаем, чтобы привезти вас сюда, – сказала она.

Теперь старик двинулся к ним навстречу. Поступь его была тверда, взгляд тоже. Но Хлоя вмешалась.

– Сейчас нельзя, – напомнила она.

Он нахмурился, сжал губы. Однако не сделал больше ни шагу.

– Мы должны уйти, – сказала она хозяину. – Вы знаете, что должны.

Старик кивнул. Уж не слезы ли блеснули у него на глазах? Кэл решил, что так оно и есть.

– Я скоро вернусь, – сказала Хлоя старику. – Только провожу его до границы. Ладно?

И снова лишь короткий кивок в ответ.

Кэл на всякий случай помахал старику рукой.

– Что ж, – произнес он, сбитый с толку еще сильнее, чем раньше. – Это… это… большая честь для меня.

Призрачная улыбка возникла на лице старика.

– Он знает, – заверила Хлоя. – Поверьте мне.

Она повела Кэла к двери. Молнии освещали комнату, от раскатов грома сотрясался воздух.

На пороге Кэл в последний раз оглянулся на хозяина дома. К его изумлению – точнее, к его восторгу, – едва заметная улыбка старика превратилась в широкую и даже озорную ухмылку.

– Берегите себя, – сказал Кэл.

Широко улыбаясь, хотя по щекам у него бежали слезы, старик махнул им рукой на прощанье и снова отвернулся к окну.

2

Рикша ждал с другой стороны моста. Хлоя толкнула Кэла на сиденье, выбросив сбившиеся в кучу подушки, чтобы уменьшить вес экипажа.

– Поторопись, – сказала она Флорису.

Не успела она договорить, как они уже мчались.

Волосы вставали дыбом от такой езды. Теперь, когда Фуга готовилась развоплотиться и снова обратиться в узоры, суета захватила всех и вся. Небо над головой покрылось мозаикой птичьих стай, поля наводнили животные. Повсюду шли приготовления, как перед неким судьбоносным шагом.

– Вы видите сны? – спросил Кэл у Хлои во время пути.

Вопрос вырвался сам собой, но вдруг показался чрезвычайно важным.

– Сны? – переспросила Хлоя.

– Когда спите в Сотканном мире?

– Может быть… – отозвалась она. Казалось, ее мысли занимает что-то другое. – Только я никогда не помню снов. Я сплю крепко… – она замолчала, потом отвернулась от Кэла, прежде чем закончить: – Как смерть.

– Вы скоро снова проснетесь, – заверил он, понимая, как ей сейчас тоскливо. – Через какие-то несколько дней.

Он старался говорить уверенно, но сомневался, что у него получилось. Кэл знал слишком мало о том, что принесла эта ночь. Жив ли Шедуэлл? А сестры? И если да, то где они теперь?

– Я хочу помочь вам, – сказал он. – Это я знаю точно. Я теперь тоже часть этого места.

– О да, – произнесла Хлоя очень серьезно. – Так оно и есть. Но, Кэл… – она взглянула на него, взяла за руку, и он ощутил возникшую между ними почти интимную связь. Совершенно невероятную, если вспомнить о том, как мало они знакомы. – Кэл, будущее полно опасных ловушек.

– Я не попадусь.

– Многое так легко забывается, – продолжала она. – Причем навсегда. Поверьте мне. Навсегда. Целые жизни исчезают, будто никто никогда и не жил.

– Я что-то пропустил? – спросил Кэл.

– Просто не думайте, что все будет так, как должно быть.

– Я и не думаю, – ответил он.

– Хорошо. Это хорошо, – кажется, Хлоя немного приободрилась от его слов. – Вы хороший человек, Кэлхоун. Но вы забудете.

– Забуду что?

– Все это. Фугу.

Кэл засмеялся.

– Никогда, – сказал он.

– Но вам придется забыть. Да, придется. Или ваше сердце разорвется на части.

Он вспомнил Лемюэля и его прощальные слова. «Помни», – сказал ему Лемюэль. Неужели это настолько трудно?

Если кто-то из них и хотел продолжать разговор, то все равно не успел бы, потому что в это мгновение Флорис резко остановил повозку.

– Что случилось? – спросила у него Хлоя.

Рикша указал вперед. Всего в сотне ярдов от того места, где они затормозили, ландшафт вместе со всем, что в нем заключалось, переходил в Сотканный мир. Плотная материя превращалась в облака краски, а из них вытягивались нити будущего ковра.

– Как быстро, – произнесла Хлоя. – Выходите, Кэлхоун. Мы не сможем везти вас дальше.

Край ковра надвигался со скоростью лесного пожара, пожирая все на своем пути. От этого зрелища захватывало дух. Кэл прекрасно понимал, что происходит, и знал, что процесс не причинит ему вреда, но от этого зрелища бросало в дрожь. Мир исчезал у него на глазах.

– Дальше выбирайтесь сами, – сказала Хлоя. – Поворачивай, Флорис! И лети птицей!

Рикша развернул экипаж.

– А что будет со мной? – спросил Кэл.

– Вы же из чокнутых! – крикнула в ответ Хлоя, когда Флорис уже увозил ее прочь. – Вы просто перейдете на другую сторону!

Она добавила что-то еще, но он уже не расслышал. Только понадеялся, ради всего святого, что это была не молитва.