Текст книги "Сотканный мир"

– За тобой кто-то гонится? – поинтересовалась Сюзанна.

– Не знаю, – услышала она в ответ. – Может быть.

– Кофе будешь?

– Мне бы чего покрепче. Что у тебя есть?

– Только бренди.

– «Только бренди» сойдет.

Она села. Сюзанна отыскала бутылку, которую держала для случавшихся время от времени «девичников», и плеснула в стакан щедрую порцию. Апполин осушила все залпом, снова налила, затем спросила:

– Тебе снятся сны?

– Какие еще сны?

– Нам всем снятся сны, – сказала Апполин.

Вид у нее был такой – лицо бледное, несмотря на мороз, под глазами черные круги, – что Сюзанна подумала: а спит ли она вообще в последнее время?

– Кошмарные сны, – продолжала вдова, – похожие на конец света.

– Кому еще они снятся?

– Да кому они только не снятся! – воскликнула Апполин. – Всем, всем снится одно и то же. Один и тот же кошмар.

Она во второй раз осушила стакан и взяла со скамьи бутылку, чтобы налить еще.

– Вот-вот произойдет что-то ужасное. Мы все это чувствуем. Поэтому я и пришла.

Сюзанна смотрела, как Апполин наливает бренди, и ее мозг одновременно терзали два вопроса. Первый: являются ли эти кошмары закономерным следствием ужаса, пережитого ясновидцами, или же чем-то иным? И второй, хотя и не последний: почему она сама их не видит?

Апполин прервала ход ее мыслей. Она заговорила, и ее язык слегка заплетался от выпитого алкоголя.

– Народ поговаривает, что это Бич. Что он снова явился за нами, хотя прошло столько времени. Именно так он заявил о своем приближении в прошлый раз. В снах.

– И ты думаешь, это правда?

Апполин поморщилась, глотая новую порцию бренди.

– Как бы там ни было, мы должны защищаться.

– Так ты полагаешь, это… опасно?

Апполин пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она. – Может быть. Все они такие вялые. Меня мутит от того, как они валятся на спину, готовые принять все, что за этим последует. Хуже шлюх!

Она помолчала и тяжело вздохнула. Затем продолжила:

– Кое-кто из молодежи вбил себе в голову, будто можно возродить древнюю науку.

– Ради чего?

– Чтобы уничтожить Бича, естественно! – отрезала она. – Пока он не уничтожил нас.

– И каковы шансы?

– Чуть выше нуля, – буркнула Апполин. – Господи, да не знаю я! На этот раз мы хотя бы умнее. Это уже кое-что. Некоторые отправляются туда, где еще сохранилась сила, чтобы попробовать извлечь из нее пользу.

– Через столько лет?

– Да кто их считает! – возмутилась она. – У магии нет срока давности.

– Так что же мы ищем?

– Знаки. Пророчества. Бог знает что.

Она поставила стакан и вернулась к окну, пальцем в перчатке стала оттаивать глазок среди морозных узоров. Посмотрела в него на улицу и тяжело вздохнула, прежде чем снова глянуть прищуренными глазами на Сюзанну.

– Знаешь, что я думаю? – спросила она.

– Что?

– Что ты от нас что-то скрываешь.

Сюзанна ничего не ответила, и Апполин снова тяжело вздохнула.

– Вот что я думаю, – сказала она. – Ты считаешь, мы сами себе злейшие враги. Нам нельзя доверять тайны, – взгляд ее помрачнел и засверкал. – Может быть, ты права. Мы ведь купились на представление Шедуэлла. Во всяком случае, некоторые из нас.

– А ты нет?

– У меня были другие дела, – ответила Апполин. – Дела в Королевстве. Если на то пошло, они есть до сих пор… – она помолчала. – Мне казалось, я могу повернуться спиной ко всем остальным. Не замечать их и жить счастливо. Но я не смогла. И в конце… мне кажется, я должна быть с ними, Господи, помоги нам!

– Мы едва не потеряли все, – сказала Сюзанна.

– Мы потеряли все, – поправила Апполин.

– Не совсем.

Ее буравящий взгляд сделался еще острее, и Сюзанне очень хотелось рассказать, что случилось с ней и Кэлом в Вихре. Но Апполин была совершенно права: она не доверяла ясновидцам со всеми их чудесами. Интуиция подсказывала, что пока лучше оставить историю о Станке при себе. И вместо того чтобы выложить все, Сюзанна произнесла:

– Мы по крайней мере остались живы.

Ее собеседница, конечно же, почувствовала, что Сюзанна чуть не пустилась в откровения, но затормозила в последний момент. Апполин раздраженно плюнула на пол.

– Небольшое утешение, – бросила она. – Мы докатились до того, что бродим по Королевству, вынюхивая магию. Мы стали жалкими.

– Так чем же я могу помочь?

Апполин смотрела на нее почти обвиняюще. Ничто не доставит ей большей радости, догадалась Сюзанна, чем уличить в обмане эту чокнутую.

– Мы не враги, – сказала Сюзанна.

– Неужели?

– Ты же знаешь, что не враги. Я хочу помочь вам всем, что в моих силах.

– Это пустые слова, – отозвалась Апполин, но без особой уверенности. Она снова отвернулась к окну, задумчиво подпирая языком щеку и подыскивая вежливые слова. – Ты ведь хорошо знаешь этот чертов город? – спросила она.

– Лучше некуда.

– Значит, ты могла бы отправиться на поиски, верно? Прогуляться кое-где.

– Могу. И отправлюсь.

Апполин выудила из кармана листок бумаги, вырванный из блокнота.

– Вот кое-какие адреса, – сказала она.

– А ты куда?

– В Солсбери. Незадолго до появления Сотканного мира там была настоящая бойня. Одна из самых жестоких, погибли сотни детей. Может быть, удастся что-нибудь выведать.

Внезапно Апполин обратила внимание на полки, куда Сюзанна помещала свои последние работы. Подошла поближе, поднимая юбками керамическую пыль.

– Кажется, ты сказала, будто не видишь снов? – уточнила она.

Сюзанна посмотрела на ряд статуэток. Она была так поглощена их созданием, что не сознавала, какое впечатление они производят, какая одержимость за ними стоит. Теперь она увидела собственные работы новыми глазами. Это были человеческие фигурки, однако неестественно вывернутые, как будто (от этой мысли засвербило в мозгу) охваченные неким всепожирающим пламенем, пойманные за мгновение до того, как огонь должен был коснуться их лиц. Как и все ее последние работы, они были не покрыты глазурью и выполнены в грубоватой манере. Может быть потому, что их трагедия еще не дописана до конца: они лишь идея, возникшая в сознании будущего?

Апполин взяла одну статуэтку и провела пальцем по ее искаженным чертам.

– Да ты просто спишь с открытыми глазами, – заметила она.

Сюзанна тотчас поняла, что так оно и есть.

– До чего похожи, – сказала вдова.

– На кого?

Апполин поставила трагическую фигуру обратно на полку.

– На всех нас.

III
Никаких колыбельных

1

В ту ночь, когда Кэл увидел первый кошмар, он спал один.

Все началось с Венериных холмов; он бродил по ним, чуть не падая от усталости. Однако его мучило предчувствие ужасного несчастья, которое обещал сон, и он понимал, что закрывать глаза и засыпать сейчас неразумно. Поэтому он просто стоял на теплой земле, а вокруг двигались фигуры, освещенные уже опустившимся за горы солнцем. Какой-то человек танцевал рядом с ним, его одежда походила на живую ткань; пролетела девушка, оставив по себе запах соблазна; пара занималась любовью в высокой траве. Кто-то из них вскрикнул, Кэл не понял, от счастья или от испуга, и в следующий миг он уже бежал по склону холма, а за ним гналось что-то огромное и безжалостное.

Он кричал на бегу, чтобы предупредить любовников, девушку-птицу и танцора о надвигавшемся ужасе. Но голос его сделался жалостно тонким – мышиный писк, а не голос, – и в следующий миг трава вокруг задымилась. У него на глазах парочка любовников вспыхнула огнем; через мгновение девушка-птица упала с неба, и ее тело пожрал тот же чудовищный огонь. Кэл снова закричал, на сей раз от ужаса, попытался перепрыгнуть через огонь, который полз по земле в его сторону. Но оказался недостаточно проворен. Подошвы его загорелись, он ощутил, как жар поднимается по ногам, пока он бежит дальше.

Почти завывая, он прибавил скорость, и внезапно Венерины холмы исчезли. Он бежал босиком по знакомым с детства улицам. Стояла ночь, но уличные фонари оказались разбиты, а камни мостовой горбились под ногами и мешали двигаться.

Преследователь не отставал, он шел на запах обугленных пяток Кэла.

Понимая, что в любое мгновение его могут настигнуть, Кэл выискивал на бегу какое-нибудь укрытие. Но двери всех домов, даже домов его закадычных друзей, были наглухо заколочены, окна забиты досками.

Помощи ждать было неоткуда. Ему оставалось одно: бежать дальше в тщетной надежде, что чудовище по пути отвлечется на более соблазнительную жертву.

Один переулок привлек внимание Кэла, и он свернул туда. Повернул, потом еще раз. Впереди была кирпичная стена, в стене – калитка. Он прыгнул в нее и только тогда осознал, куда привел его этот неизбежный маршрут.

Он узнал двор с первого взгляда, хотя стена выросла вдвое с тех пор, как он видел ее в последний раз. Ворота, через которые он только что вошел, захлопнулись у него за спиной. Это был двор за домом Мими Лащенски. Когда-то, в другой жизни, он стоял на этой стене, оступился и упал в рай.

Но сейчас во дворе не было ковра. Там не было вообще ничего и никого, ни птицы, ни человека, способных хоть как-то его утешить. Только сам Кэл и четыре темных угла, а еще топот преследователя, приближавшегося к его укрытию.

Кэл метнулся в один из темных углов и затаился, присев на корточки. Ноги у него были истерзаны до предела, но сил для паники еще хватало: его едва не тошнило от страха.

Чудовище надвигалось. Кэл ощущал его жар из своего укрытия. Это было не тепло жизни, не пот, не кровь, а сухой мертвящий огонь – древний, не ведающий жалости; печь, в которой можно сжечь все добро, какое есть в мире. И монстр был уже близко. Прямо за стеной.

Кэл задержал дыхание. Мочевой пузырь пронзила судорога. Он сунул руку между ног, сжал мошонку и член, трясясь от ужаса.

«Пусть он уйдет, – беззвучно молил он темноту, – пусть оставит меня в покое, и отныне и на веки веков я буду хорошим, клянусь, буду».

Хотя он с трудом верил в такую удачу, его мольба была услышана, потому что существо с той стороны стены прекратило преследование и ушло. Кэл немного приободрился, но все-таки сидел в углу, пока интуиция не подсказала ему, что враг далеко. Только тогда он осмелился подняться на ноги, хрустя суставами.

Давление в мочевом пузыре сделалось невыносимым. Повернувшись к стене, он расстегнул молнию на штанах. Кирпичи раскалились от недавнего присутствия монстра, и его моча зашипела, коснувшись стены.

Посреди процесса внезапно взошло солнце, заливая светом двор. Нет, это вовсе не солнце. Это его преследователь поднялся над стеной: голова горячее сотни лун, пышущая жаром пасть широко разинута.

Кэл не удержался и взглянул ему в лицо, хотя запросто мог ослепнуть. Он увидел столько глаз, что их хватило бы на целый народ. Они были прижаты друг к другу и насажены на огромные колеса, нервы тянулись от них яркими нитями и завязывались в узлы в утробе чудовища. Там было еще очень много разного, но Кэл успел бросить лишь короткий взгляд, прежде чем жар затопил его с головы до ног.

Он закричал.

От этого крика двор исчез, а Кэл снова пошел по Венериным холмам, только на этот раз у него под ногами были не земля и камень, а плоть и кости. Он пролетел над собственным телом, его сущность сделалась целым миром, который пылал, горел неугасимым огнем. Его крик был криком самой земли, он поднимался и поднимался, пока звук и сам Кэл не слились в единое целое.

Невыносимо!

Кэл проснулся, как от толчка. Оказалось, что он сжался в комок в центре кровати, тугой узел ночной агонии. С него ручьями лился пот, запросто способный погасить любой огонь.

Но нет. Огонь горел перед его мысленным взором, по-прежнему яркий.

2

Кэл знал: это не просто страшный сон, это видение что-то предвещает. После первого кошмара была ночь без сновидений, затем кошмар пришел снова, потом еще. Декорации немного менялись (другие улицы, другие слова мольбы), но в снах содержалось то же самое предостережение, пророчество.

Потом последовала передышка в несколько ночей, и когда кошмар пришел в четвертый раз, рядом с Кэлом была Джеральдин. Она изо всех сил старалась разбудить его – он завывал, как она сказала потом, – но Кэл не смог проснуться, пока сон не кончился. Только тогда он открыл глаза и увидел ее, рыдающую от страха.

– Мне показалось, ты сейчас умрешь, – сказала Джеральдин, и он был готов поверить, что она права, что сердце не сможет долго выносить подобные ужасы и просто разорвется.

Причем видения предвещали не только смерть Кэла, но и гибель народа с Венериных холмов, который как будто обитал в самой его сущности. Надвигается катастрофа, и она прикончит последних выживших ясновидцев, тех, кто был ему ближе, чем собственная плоть. Вот что предвещал сон.

* * *

Кэл пережил ноябрь в страхе перед сном и тем, что он может принести. Ночи делались все длиннее, светлые часы – все короче. Казалось, сам год засыпает и в мозгу надвигавшейся ночи его грезы обретают форму. В одну из недель декабря кошмар наваливался на Кэла каждый раз, стоило лишь закрыть глаза, и тогда он понял, что ему необходимо поговорить с Сюзанной. Разыскать ее, рассказать обо всем, что он видит.

Но как? Ее письмо было совершенно недвусмысленным: она сама разыщет его, как только пройдут опасные времена. У него не было ни ее адреса, ни телефонного номера.

В отчаянии Кэл обратился к единственному источнику, из которого мог почерпнуть сведения о чудесах. Он разыскал визитную карточку Вергилия Глюка и набрал его номер.

Трубку никто не взял.

IV
Усыпальница

1

На следующий день после визита Апполин – вся страна была объята полярным холодом, температура падала с каждым часом – Сюзанна отправилась по адресам из списка. В первом же месте ее ожидало разочарование: тот дом, который она хотела осмотреть, как и примыкающее к нему здание, как раз сносили. Она достала карту, чтобы проверить адрес, и тут один из строителей отошел от костра, в котором пылали стропила, и приблизился к ней.

– Нечего тут смотреть, – буркнул он.

Сюзанна не могла понять, почему на его лице застыло отвращение.

– Здесь стоял дом номер семьдесят два? – спросила она.

– Хотя по виду вы не похожи, – отозвался рабочий.

– Простите, я не…

– Не похожи на тех, кто ходит поглазеть.

Она покачала головой. Он, кажется, понял, что допустил какую-то ошибку, и выражение его лица смягчилось.

– Вы пришли не для того, чтобы посмотреть на дом, где произошло убийство? – спросил он.

– Убийство?

– Один негодяй убил здесь троих детей. Всю неделю приходят какие-то люди, берут на память кирпичи…

– Я не знала.

Она все же смутно припоминала мрачные заголовки в газетах: предположительно сумасшедший – при этом любящий отец – убил всех своих детей, пока они спали, потом убил себя.

– Простите, ошибся, – признал рабочий. – Просто не могу поверить, что люди гоняются за подобными сувенирами. Они ненормальные.

Он хмуро поглядел на Сюзанну, развернулся и пошел обратно к костру.

Ненормальные. Именно таким словом охарактеризовала Виолетта Памфри дом Мими на Рю-стрит. Сюзанна не забыла это выражение. «Некоторые дома, – сказала Виолетта, – они как бы не совсем нормальные». Она была права. Наверное, здешние дети стали жертвами того же самого беспричинного страха, а убийца хотел раз и навсегда оградить их от тех сил, которые, как он чувствовал, живут рядом с ними, либо утопить в их крови собственные страхи. В любом случае, раз она не умеет читать знамения по дыму пожарища или кучам мусора, нет смысла тут задерживаться.

2

Второй адрес в центре города оказался не домом и не кучей развалин, а церковью во имя святой Филомены и святого Калликста. Сюзанна вообще никогда не слышала о таких святых. Наверное, какие-то малоизвестные мученики. Церковь представляла собой простую постройку из красного кирпича, облицованную камнем и со всех сторон осажденную новыми офисными кварталами. Небольшое кладбище при ней было заросшим и заброшенным. В некотором смысле церковь выглядела такой же безнадежной, как развалины дома убийцы.

Но не успела Сюзанна перешагнуть порог, как менструум подсказал ей, что это как раз нужное место. Внутри все подтвердилось: она зашла с холодной улицы в настоящий рай для тайн. Не нужно было веровать, чтобы счесть свет свечей и запах ладана вдохновляющими, а вид Мадонны с Младенцем – умиротворяющим. Реальность они или миф, пусть разбираются ученые мужи; этому научила Сюзанну Фуга. Значение имели только говорящие образы, и сегодня Сюзанна нашла в них надежду на возрождение и перевоплощение, которой так не хватало ее душе.

На скамьях сидело с полдюжины прихожан, они молились или просто отдыхали. Сюзанна с уважением отнеслась к их медитациям и как можно тише прошла по гулкому каменному полу к алтарю. Когда она приблизилась к алтарному ограждению, здешняя сила стала ощущаться настойчивее. У Сюзанны появилось такое чувство, будто на нее кто-то смотрит. Она огляделась. Никто из прихожан и не думал на нее глазеть. Но когда она снова повернулась к алтарю, пол под ногами вдруг истончился, затем исчез совсем, и она повисла в воздухе, глядя на лабиринт в недрах Святой Филомены. Там, внизу, были катакомбы; источник силы тоже помещался там.

Видение длилось две-три секунды. Потом оно пропало, и Сюзанна схватилась за ограждение, дожидаясь, пока пройдет головокружение. Затем она поглядела по сторонам в поисках двери, ведущей в крипту.

Единственная дверь, которую она сочла подходящей, располагалась слева от алтаря. Сюзанна поднялась по ступенькам и направилась туда, когда дверь открылась и навстречу ей вышел священник.

– Могу ли я чем-то помочь вам? – спросил он, выдавив из себя тонкую, как облатка, улыбку.

– Мне хотелось бы осмотреть крипту, – сказала она.

Улыбка исчезла.

– В храме нет крипты, – ответил он.

– Но я ее видела, – возразила Сюзанна несколько грубо; менструум, поднявшийся изнутри, пока она стояла под взглядом Христа, пугал ее своей живостью.

– Что ж, вниз все равно нельзя. Крипта закрыта.

– Но мне необходимо, – настаивала она.

Священник как будто понял ее горячечное упрямство. Когда он снова заговорил, голос его понизился до взволнованного шепота.

– У меня нет никаких прав, – произнес он.

– У меня есть, – сказала она, и этот ответ пришел не из головы, а из живота.

– А подождать никак нельзя? – пробормотал священник.

Это была последняя попытка возразить. Когда Сюзанна не ответила, он отступил в сторону и пропустил ее в комнату за дверью.

– Хотите, чтобы я вас проводил? – предложил он, и голос его прозвучал еле слышно.

– Да.

Священник отодвинул в сторону занавеску. В замочной скважине торчал ключ. Он повернул его и открыл дверь. Воздух, поднимавшийся из крипты, был сухим и затхлым, лестница крутая, но Сюзанна не испугалась. Снизу доносился призыв, он манил ее, чей-то голос шептал ободряющие слова. Это место не было могилой. А если и было, значит, смерть – это не только гниение плоти.

3

Короткое видение лабиринта под полом церкви не подготовило Сюзанну к тому, насколько глубоко располагалась крипта. Свет из баптистерия[16]16
  Баптистерий – один из церковных приделов.


[Закрыть] быстро померк, а лестница все уходила вниз. Через две дюжины ступеней Сюзанна совершенно перестала видеть своего проводника.

– Далеко еще? – спросила она.

В этот момент он чиркнул спичкой и зажег свечу. Пламя неохотно разгорелось в спертом воздухе, но в этом неверном свете Сюзанна увидела, как священник повернул к ней сморщенное лицо. У него за спиной начинались коридоры, которые она видела сверху, прорезанные рядами ниш.

– Здесь ничего нет, – произнес он с тоской. – Больше нет.

– Все равно покажите мне.

Священник слабо кивнул, как будто совершенно утратил волю и не мог противиться ей. Он повел Сюзанну по одному из коридоров, подняв перед собой свечу. Теперь она видела, что все ниши были заняты, в них от пола до потолка громоздились гробы. Весьма приятный способ разложения, решила Сюзанна; головой к голове товарища. Это усилило впечатление от зрелища, представшего перед ней, когда в конце коридора священник открыл дверь и произнес, пропуская ее вперед:

– Вы ведь хотели увидеть это?

Сюзанна вошла внутрь, он следом. Комната, где они оказались, была так велика, что осветить ее жалким пламенем единственной свечи не представлялось возможным. Однако гробов здесь точно не было. Здесь были только кости. Тысячи костей, забившие каждую нишу до самого потолка.

Священник перекрестил комнату и поднес свою свечу к дюжине других, вставленных в канделябр из берцовой кости и черепа. Когда свечи разгорелись, костяное убранство помещения предстало во всей красе. Останки сотен человеческих существ пошли на создание огромных симметричных орнаментов: барочные узоры из голеней и ребер с горками черепов в центре; поразительные мозаики из ступней и костяшек пальцев с вкраплениями зубов и ногтей. Все это казалось особенно жутким из-за методичности, с какой были выложены узоры: труд некоего зловещего гения.

– Что это за место? – спросила Сюзанна.

Священник нахмурился, сбитый с толку.

– Вы знаете, что это. Усыпальница.

– Усыпальница?..

Он придвинулся к ней:

– Так вы ничего не знаете?

– Нет.

Гнев и страх внезапно исказили его лицо.

– Вы мне солгали! – воскликнул он, и от его голоса пламя свечей покачнулось. – Вы сказали, что знаете… – он схватил Сюзанну за руку. – Убирайтесь отсюда, – потребовал он и потащил ее обратно к двери. – Вы не имеете права находиться здесь!

Его пальцы больно впивались в руку. Сюзанна пыталась не позволить менструуму напасть на обидчика, однако сдерживать его не потребовалось, потому что священник внезапно отвернулся от нее и уставился на свечи. Пламя разгорелось ярче, затрепетало. Рука священника отпустила руку Сюзанны, он поспешил к двери усыпальницы, пока свечи трепетали все сильнее. Его коротко остриженные волосы буквально встали дыбом, язык дрожал в разинутом рту, не в силах вымолвить ни звука.

Сюзанна не разделяла его страхов. Что бы ни происходило в комнате, ей это шло на пользу: она купалась в энергии, высвободившейся из воздуха у нее над головой. Священник добрался до двери и кинулся бежать по коридору к лестнице. Когда он побежал, гробы загромыхали в кирпичных нишах, словно их обитатели желали выбраться навстречу новому дню, разгоравшемуся в усыпальнице. Под эту дробь происходящее в крипте стало еще более волнующим. В центре комнаты начала вырисовываться фигура, ее контуры рождались из висящей в воздухе пыли, из осколков костей, валявшихся на полу. Сюзанне казалось, что с ее лица и рук слетели веснушки, чтобы присоединиться к прочим частицам, которые наполнили воздух. Теперь она видела, что формируется не один силуэт, а три. Центральная фигура возвышалась прямо над ней. Здравый смысл советовал уносить ноги, но, несмотря на окружавшую ее со всех сторон смерть, Сюзанна чувствовала себя в абсолютной безопасности.

И ощущение легкости ее не подвело. Прах кружил перед ней в медленном танце, он не пугал, а успокаивал. Две боковые тени отказались от воплощения раньше, чем успели до конца проявиться: они шагнули в центральную фигуру, добавляя ей плотности. Однако и теперь это был лишь призрак из праха, едва ли способный долго сохранять форму. Черты лица, проступавшие под взглядом Сюзанны, явно принадлежали Иммаколате.

Инкантатрикс не могла бы найти для себя места лучше собственной усыпальницы. Она всегда испытывала страсть к смерти.

Священник горячо молился в коридоре за дверью, однако серую взвесь, поблескивавшую в воздухе перед Сюзанной, это не трогало. В лице привидения угадывались черты не одной, а всех трех сестер. Зрелость Старой Карги, чувственность Магдалены, поразительная чистота Иммаколаты. Невероятно, но синтез осуществился. Слияние противоположностей было одновременно естественным и хрупким из-за непрочности всей конструкции. Сюзанне казалось, что стоит ей дохнуть посильнее, и силуэт распадется.

А затем зазвучал голос. Он, без сомнений, принадлежал Иммаколате, но теперь в нем угадывалась не свойственная ей прежде мягкость. Или даже мягкий юмор?

– Мы рады, что ты пришла, – сказала инкантатрикс. – Ты не попросишь этого сына Адама уйти? У нас к тебе дело.

– Какое дело?

– Оно не для его ушей, – ответил костяной призрак. – Пожалуйста. Помоги ему подняться на ноги, ладно? И скажи, что ничего страшного не произошло. Они такие суеверные, эти люди…

Сюзанна выполнила просьбу Иммаколаты: прошла между грохочущими гробами туда, где прятался священник, и помогла ему подняться.

– Мне кажется, вам лучше уйти, – сказала она. – Так хочет Госпожа.

Священник поднял на нее больные глаза.

– До сих пор, – пробормотал он, – я не верил по-настоящему…

– Все в порядке, – заверила Сюзанна. – Ничего страшного.

– А вы тоже идете?

– Нет.

– Я не смогу вернуться за вами, – признался он; слезы катились по его щекам.

– Я понимаю, – кивнула она. – Идите. Я в полной безопасности.

Его не надо было упрашивать, он пулей взлетел по ступенькам. Сюзанна прошла по коридору обратно – гробы по-прежнему громыхали, – чтобы поговорить с Иммаколатой.

– Я думала, ты погибла, – сказала она.

– Но что есть смерть? – отозвалась Иммаколата. – Слово, которым пользуются чокнутые, когда гибнет плоть. Смерть – ничто, Сюзанна, ты это знаешь.

– Тогда почему ты здесь?

– Я пришла, чтобы вернуть тебе долг. Тогда в храме ты поддержала меня, не дала упасть. Неужели ты забыла?

– Нет.

– Я тоже не забыла. Подобные услуги нельзя оставлять без награды. Теперь я это понимаю. Я теперь многое понимаю. Ты видишь, что мы с сестрами объединились? Вместе навсегда, никогда не расстанемся. Один разум, три в одном. Я есть мы, и мы сознаем сотворенное нами зло и сожалеем о нем.

Сюзанна могла бы усомниться в столь неуместном признании, однако менструум, пульсировавший у нее в глазах и в горле, подтверждал: это правда. Призрак перед ней – и стоявшая за ним сила – не испытывал ненависти. Зачем же он явился? Вот вопрос. Но задавать его не пришлось, призрак ответил сам.

– Я здесь, чтобы предостеречь, – сказало привидение.

– О чем? О Шедуэлле?

– Он лишь часть того, с чем вы теперь столкнулись, сестра.

– Так это Бич?

Фантом вздрогнул при этом имени, хотя в своем нынешнем состоянии Иммаколата явно была защищена от опасностей. Сюзанна не стала ждать подтверждения. Сейчас не было причин не верить в худшее.

– Шедуэлл имеет отношение к Бичу? – спросила она.

– Он разбудил его.

– Зачем?

– Он считает, что магия замарала его, – ответил прах. – Опорочила невинную душу торгаша. И теперь ему не будет покоя, пока все до единого творцы чар не погибнут.

– И Бич является его оружием?

– Так он думает. Однако истина может оказаться более… замысловатой.

Сюзанна провела рукой по лицу, подыскивая слова. И один простой вопрос возник сам собой:

– Что за существо этот Бич?

– Он думает, что его зовут Уриэль, – ответили сестры.

– Уриэль?

– Ангел.

Сюзанна чуть не засмеялась от абсурдности подобного утверждения.

– Он верит в это с тех пор, как прочел Библию.

– Ничего не понимаю.

– Большая часть этой истории лежит за пределами нашего понимания, но мы расскажем все, что знаем. Он дух. И некогда он стоял на страже места, где жила магия. На страже сада, как утверждают некоторые, хотя это тоже может оказаться выдумкой.

– Но почему он хочет истребить ясновидцев?

– Они были созданы в том саду, вдали от людских глаз, потому что им была дана магия. Однако они сбежали оттуда.

– А Уриэль…

– Остался один охранять пустое место. На долгие века.

Сюзанна сама не знала, верит ли она, но хотела выслушать историю до конца.

– Что же случилось?

– Он сошел с ума, как и полагается заложнику долга, не получившему нового приказа. Он забыл самого себя, забыл свои цели. Все, что он помнил, – песок, звезды и пустота.

– Пойми меня… – сказала Сюзанна. – Мне трудно поверить во все это, я ведь не христианка.

– Как и нам, – ответили три в одном.

– Но вы все-таки считаете эту историю правдивой?

– Мы считаем, что в ее основе лежит правда.

Их ответ снова заставил Сюзанну вспомнить о книге Мими. Пока она сама не попала на ее страницы, царство сказок казалось ей ребячьей игрой. Однако после встречи с Хобартом в лесу их общих мечтаний она стала думать иначе. Если та история оказалась возможной, почему бы и этой не быть таковой? Разница только в одном: Бич находится в том же физическом мире, что и она. Это не метафора, не греза. Это реальность.

– Итак, он забыл себя, – обратилась Сюзанна к фантому. – Но как же тогда он вспомнил?

– Может, он бы и не вспомнил, – ответила Иммаколата. – Но его обиталище разыскали сотню лет назад те люди, которые пытались найти Эдем. У них в головах он прочел историю о райском саде и, не задумываясь, счел ее своей собственной. Имя для себя он тоже нашел: Уриэль, Огонь Господа. Дух, что стоял у ворот потерянного рая…

– Так это был рай? То место, которое он охранял?

– Ты веришь в это не больше, чем я. Но Уриэль верит. Каким бы ни было – если вообще было – его настоящее имя, оно позабылось. Он верит, что он ангел. Плохо это или хорошо, но так и есть.

Сюзанна улавливала во всем этом смысл. Если в мире книги она верила, что является драконом, почему бы затерявшемуся в безумии существу не счесть себя ангелом?

– Он, разумеется, убил тех, кто его нашел, – продолжала Иммаколата. – А потом отправился на поиски беглецов.

– Семейств.

– Или их потомков. И он почти истребил их. Однако они были умны. Они не понимали природы силы, преследовавшей их, зато умели прятаться. Остальное ты знаешь сама.

– А Уриэль? Что он сделал, когда ясновидцы исчезли?

– Вернулся в свою крепость.

– Пока не явился Шедуэлл.

– Пока не явился Шедуэлл.

Сюзанна подумала и задала еще один вопрос, который напрашивался сам собой:

– А как же Бог?

Три в одном засмеялись. Пылинки, составлявшие их тело, закружились.

– Нам не нужен Бог, чтобы отыскать во всем этом смысл, – сказала Иммаколата.

Сюзанна не поняла, говорит она за троих сестер или и за нее тоже.

– Если и есть некая Первопричина, сила, частицей которой является Уриэль, то она забыла о своем стражнике.

– Так что же нам делать? – спросила Сюзанна. – Ходят слухи о возрождении древней науки.

– Да, я тоже слышала…

– Поможет ли это одолеть его?

– Не знаю. Разумеется, я в свое время умела творить кое-какие чары, способные ранить его.

– Тогда помоги нам.

– Это за пределами моих возможностей, Сюзанна. Ты сама видишь, в каком мы состоянии. Все, что осталось, – прах и сила воли. Мы так и будем бродить по усыпальнице, где нам некогда поклонялись, пока не явится Бич, чтобы нас уничтожить.

– Ты уверена, что он придет сюда?

– Эта усыпальница – святыня магии. Шедуэлл при первой же возможности приведет его сюда и уничтожит это место. Мы здесь бессильны. Мы можем лишь предостеречь тебя.

– Спасибо тебе.

Призрак закачался, словно удерживавшая его сила истощилась.

– Знаешь, были времена, – произнесла Иммаколата, – когда у нас имелись заклятия.

Пылинки по контуру разлетелись, осколки костей упали на пол.

– Когда каждый вздох был магическим и мы не боялись ничего.