Текст книги "Сотканный мир"

III
Остров тайн

1

Поезд пришел в Бирмингем с опозданием на час. Когда он наконец прибыл, по-прежнему валил снег, и поймать такси не было никакой возможности. Кэл спросил, как добраться до Харборна, а затем полчаса мерз в очереди, чтобы сесть в автобус, который еле-еле тащился от остановки до остановки, подбирая озябших пассажиров, пока не был забит битком. Ехали медленно. Центр города был запружен машинами, двигавшимися с черепашьей скоростью. По выезде из центра прибавлять скорость было опасно – мгла и снег сводили видимость почти к нулю, – и водитель так и не отважился ехать быстрее десяти миль в час. Все сидели, внешне бодрые, избегая смотреть соседям в глаза из страха, что кто-нибудь заведет разговор. У женщины рядом с Кэлом сидел на руках маленький терьер в попонке из шотландской ткани, выглядевший как воплощенное страдание. Кэл несколько раз ловил на себе его тоскливый взгляд и каждый раз отвечал утешительной улыбкой.

Он поел в поезде, но головокружение не проходило, а только усиливалось из-за мрачных видов, мелькавших за окном. Однако ветер привел его в чувство, когда он выгрузился из автобуса на Харборн-хилл. Женщина с терьером в шотландке объяснила ему, как добраться до Ватерлоо-роуд, и заверила, что это в трех минутах ходьбы. На самом деле Кэл искал нужное место почти полчаса, и за это время холод успел заползти под одежду и пробрать до костей.

У Глюка оказался большой дом с двойным фронтоном, перед которым росла большая араукария, поднимавшаяся до самой крыши. Приплясывая от холода, Кэл позвонил в дверь. Из дома не доносилось ни звука, поэтому он громко постучал, потом еще громче. В прихожей загорелся свет, и спустя целую вечность дверь открылась. За ней стоял Глюк с остатками изжеванной сигары в руке. Он улыбался и приглашал гостя скорее заходить в дом, пока тот не отморозил себе все на свете. Кэла не нужно было упрашивать. Глюк закрыл за ним дверь, набросил на нее снизу кусок ковра, чтобы защититься от сквозняка, и повел Кэла через прихожую. Там было тесно: проход загораживали картонные коробки, громоздившиеся башнями в человеческий рост.

– Вы переезжаете? – спросил Кэл, когда Глюк пригласил его в благословенно теплую кухню, тоже заставленную коробками, сумками и кипами бумаг.

– Да упаси господь! – ответил Глюк. – Снимайте все мокрое. Я принесу вам полотенце.

Кэл сбросил насквозь промокшую куртку и мокрую рубаху и как раз стягивал влажные, как губка, ботинки, когда Глюк вернулся не только с полотенцем, но и со свитером и парой вытертых вельветовых штанов.

– Примерьте, – велел он, отдавая Кэлу одежду. – Я заварю чай. Вы любите чай? – он не стал дожидаться ответа. – Я прямо-таки живу на чае. На сладком чае и сигарах.

Он наполнил водой чайник и поставил на древнюю газовую плиту. Потом снял с батареи пару спортивных носков и отдал их Кэлу.

– Ну как, стало теплее? – спросил он.

– Значительно.

– Я бы предложил вам что-нибудь покрепче, – сказал Глюк, доставая из буфета заварочный чайник, сахарницу и щербатую кружку. – Но сам я не прикасаюсь к алкоголю. Мой отец умер от пьянства, – он положил в чайник несколько полновесных ложек заварки. – Должен признаться, – произнес он из клубов пара, – я и не надеялся снова увидеть вас. Сахар?

– Да, спасибо.

– Захватите молоко, ладно? Мы пойдем в кабинет.

Взяв с собой заварочный чайник, сахар и кружку, он повел Кэла из кухни вверх по лестнице на второй этаж. Там все было точно так же, как и на первом: обои ободраны, лампочки без абажуров и те же чудовищные кипы бумаг, словно какой-то обезумевший бюрократ завещал Глюку труды всей своей жизни.

Хозяин широко распахнул одну из дверей, и Кэл вошел вслед за ним в большую неприбранную комнату – снова коробки и кипы макулатуры, – где все пропахло сигарным дымом и было так жарко, что можно выращивать орхидеи. Глюк поставил чай на один из полудюжины столиков, нашел свою кружку, стоявшую рядом с кипой бумаг, затем подвинул два кресла к электрическому камину.

– Садитесь. Садитесь, – позвал он Кэла, чье внимание привлекло содержимое двух коробок: они были до краев заполнены сушеными лягушками.

– А, – протянул Глюк. – Очевидно, вам интересно…

– Да, – признался Кэл. – Мне интересно. Зачем лягушки?

– Действительно, зачем? – воскликнул Глюк. – Это один из бесчисленных вопросов, на которые мы пытаемся найти ответ. Но, конечно, не только лягушки. У нас есть и кошки, и собаки, много рыбы. У нас есть черепахи. Эсхил был убит черепахой. Это одно из первых падений, зафиксированных в летописях.

– Падений?

– С неба, – пояснил Глюк. – Сколько сахара?

– Лягушки? С неба?

– Самое обычное дело. Сахару?

– Два кусочка.

Кэл снова заглянул в коробку и вынул оттуда лягушачье трио. На каждой лягушке висела бирка с указанием места и даты падения. Одна лягушка была из Юты, вторая – из Дрездена, третья – из графства Корк.

– Они погибают при падении? – спросил Кэл.

– Не всегда, – ответил Глюк, передавая ему чай. – Иногда приземляются вполне благополучно. Иногда оказываются разорванными на куски. Здесь нет никакой закономерности. Точнее, она есть, но мы пока не можем ее понять, – он шумно отхлебнул из кружки. – Но вы ведь, – сказал он, – приехали не для того, чтобы говорить о лягушках.

– Нет, не о них.

– Тогда о чем же вы хотите говорить?

– Я не знаю, с чего начать.

– Так начинаются самые стоящие истории, – заявил Глюк с довольным лицом. – Начните с наиболее неправдоподобного.

Кэл улыбнулся: перед ним сидел человек, готовый слушать.

– Что ж… – он глубоко вздохнул.

И заговорил.

Он собирался вкратце изложить события, но уже минут через десять Глюк начал перебивать его взволнованными вопросами. В итоге на пересказ ушло несколько часов, и Глюк все время дымил чудовищно огромной сигарой. Наконец повествование добралось до порога его дома и превратилось в общие воспоминания. Минуты две-три Глюк молчал. Он даже не глядел на собеседника, а изучал окурки и обгорелые спички в пепельнице. Первым нарушил молчание Кэл.

– Вы верите мне? – спросил он.

Глюк заморгал, нахмурился, как будто его отвлекли от размышлений о чем-то очень сложном.

– Может быть, нам заварить еще чаю? – предложил он и попытался встать, но Кэл крепко схватил его за руку.

– Вы верите мне? – настойчиво повторил он.

– Конечно, – сказал Глюк с грустью в голосе, – думаю, у меня нет иного выбора. Вы в своем уме. Вы в состоянии изложить все словами. Вы чертовски внимательны к подробностям. Да, я вам верю. Но вы должны сознавать, Кэл, что это наносит смертельный удар по нескольким моим глубочайшим убеждениям. Вы видите перед собой человека, оплакивающего собственные теории, – Глюк поднялся. – Что ж… – он взял со стола чайник, потом поставил его обратно. – Пойдемте в соседнюю комнату.

На окне соседней комнаты не было занавесок. Кэл увидел, что за время их разговора снегопад за окном превратился в настоящий буран. Сад за домом и здания на другой стороне улицы канули в белую пустоту.

Но Глюк привел его сюда не для того, чтобы рассматривать виды. Он указал Кэлу на стены, сплошь завешанные картами. Большинство карт выглядели так, будто они висят здесь с начала времен. Их покрывали закопченные пятна сигарного дыма и бесчисленные цветные булавки, каждая из которых обозначала место, где произошло аномальное явление. А по краям карт были приколоты фотографии с мест – огромное количество: крошечные картинки с ноготок, увеличенные крупные планы, целые серии кадров из домашнего видео. Во множестве из них Кэл не мог уловить никакого смысла, а другие казались откровенной подделкой. Но на каждую смазанную или поддельную карточку приходилось по паре по-настоящему поразительных изображений. Вот возмущенная женщина стоит посреди своего садика по щиколотку в глубоководной морской рыбе; вот полицейский охраняет место падения трехэтажного дома, завалившегося на собственный фасад, хотя все до единого кирпичи остались на местах; вот капот автомобиля с проступившими на нем отпечатками двух человеческих лиц. Некоторые изображения своей нелепостью вызывали смех, от других же веяло таким мрачным правдоподобием – запечатленные на них люди либо казались совершенно растерянными, либо закрывали лица руками, – что любое веселье угасало. Но все они, и забавные и тревожные, служили подтверждением одного-единственного тезиса: мир более странное место, чем считает большинство людей.

– Это лишь вершина айсберга, – сказал Глюк. – У меня тысячи таких фотографий. Десятки тысяч свидетельств.

Некоторые фотографии, заметил Кэл, были привязаны нитями разных цветов к булавкам на карте.

– Вам кажется, здесь есть какая-то закономерность? – спросил Кэл.

– Я в этом уверен. Но теперь, после вашей истории, я начинаю думать, что смотрел не в ту сторону. Дело в том, что многие из моих свидетельств пересекаются с тем, о чем вы рассказали. Последние три недели, когда вы пытались до меня дозвониться, мы с Максом были в Шотландии. Ездили посмотреть на одно место, только что обнаруженное в Хайлэнде. И нашли там очень странные предметы. Я предположил, что это посадочная площадка пришельцев. Теперь я понимаю, что ошибся. Должно быть, это та самая долина, где распускался ваш ковер.

– И что же вы нашли?

– Обычный мусор. Монеты, одежду, какие-то странные мелочи. Мы собрали все в коробки и привезли в город, чтобы изучить в спокойной обстановке. Можно было бы запросто привязать это к нашей излюбленной теории, как вы понимаете… но теперь, я полагаю, она полностью опровергнута.

– Мне бы хотелось взглянуть на ваши находки, – сказал Кэл.

– Я распакую коробки специально для вас, – ответил Глюк.

С тех пор как Кэл поведал ему свою историю, у него на лице застыло выражение глубочайшего недоумения. Вот и теперь он смотрел на карты с каким-то отчаянием. В последние часы его представления о мире рушились, обращаясь в прах.

– Простите меня, – произнес Кэл.

– За что? – воскликнул Глюк. – За рассказ о чудесах? Прошу вас, не говорите так. Я буду счастлив верить в вашу загадку, как верил в свою. Мне просто необходимо время, чтобы привыкнуть. Я хочу одного: чтобы тайны были рядом с нами.

– Так и есть, – заверил Кэл. – Поверьте мне, они рядом. Только я не знаю где.

Он перевел взгляд с лица Глюка на окно и белую стену за ним. Он все больше и больше беспокоился о своих любимых изгнанниках. Ночная тьма, Бич и снег как будто сговорились стереть их с лица земли.

Кэл прошел через комнату к окну и еще больше помрачнел, приблизившись к морозному стеклу.

– Я должен разыскать их, – сказал он. – Я должен быть с ними.

До сего момента ему успешно удавалось сдерживать чувства, но тут к его глазам вдруг подступили слезы. Он слышал, как к нему подходит Глюк, но все-таки не сумел совладать с собой и сдержать слезы. Глюк успокаивающе сжал его плечо.

– Приятно видеть человека, так жаждущего чуда, – проговорил он. – Мы отыщем ваших ясновидцев, Муни. Поверьте мне. Если есть хоть какая-то зацепка, мы найдем, где они скрываются.

– Нам надо торопиться, – тихо произнес Кэл.

– Знаю. Но мы непременно найдем их. Не только ради вас, но и ради меня. Я хочу взглянуть на ваш потерянный народ.

– Он не мой.

– В какой-то степени он ваш. А вы – их. Я вижу это по вашему лицу. Поэтому и поверил вам.

2

– С чего же начать? – первым делом спросил Кэл.

Дом был набит информацией от подвала до чердака.

Может быть, среди этих бумаг, как сказал Глюк, найдется какая-нибудь зацепка – строчка в отчете, фотография, – указывающая на место, где скрылись ясновидцы. Но как ее найти? Сколько бумажных кип придется перерыть, прежде чем они отыщут подсказку? Само собой подразумевалось, что в эти опасные времена народ Фуги держится вместе. А если нет, если ясновидцы рассеялись по всему острову, то дело можно считать заранее проигранным.

Кэл выругал себя за подобную мысль. Нельзя предаваться отчаянию. Он должен верить, что шанс на успех еще есть, должен убедить себя, что они работают, а не отгораживаются деятельностью от грядущей катастрофы. Он должен брать пример с Глюка. Глюк всю жизнь преследовал то, чего никогда не видел, и ни на миг не усомнился в осмысленности преследования. Он даже теперь заваривал чай и копался в папках с таким видом, будто твердо верил, что решение проблемы лежит на поверхности.

Они обосновались в кабинете. Глюк расчистил самый большой стол и разложил на нем карту Британии, такую огромную, что она свисала по краям, словно скатерть.

– Вот вам Зачарованный остров, – сказал он Кэлу. – Смотрите пока. Если увидите что-нибудь в тех местах, которые мы столько лет изучали, звоните в колокольчик.

– Ладно.

– Я пойду просмотрю отчеты и открою коробки, которые мы привезли из Шотландии.

Он ушел, а Кэл принялся изучать карту, испещренную заметками еще гуще, чем карты в соседней комнате. Многие значки, крестики и многочисленные точки сопровождались загадочными аббревиатурами. Что такое НЛО, объяснять не требовалось, но что значит «подозревается ТМД»? Или «облако ВС»? Кэл решил не обращать на это внимания, чтобы не отвлекаться, и систематически, дюйм за дюймом, рассмотреть всю карту от Лэндс-Энда и через всю страну. Слава богу, что его интересовала только суша, поскольку в морях вокруг Британии (названия этих мест всегда зачаровывали его в прогнозах погоды: Фастнет, Вайкинг, Тайри, Сороковые) тоже происходили разные чудеса. Оно и понятно. Если на жителей городов вываливалось содержимое морской утробы, то в Северном море, возможно, шли дожди из покрышек и печных труб. Он успел с полдюжины раз проехаться вправо-влево по карте, когда снова появился Глюк.

– Есть успехи? – спросил он.

– Пока нет, – ответил Кэл.

Глюк положил на стул стопку отчетов высотой в фут.

– Может быть, удастся что-нибудь отыскать здесь, – сказал он. – Я начал с событий в окрестностях города призраков. Оттуда двинемся в стороны.

– Звучит логично.

– Вы смотрите. Все, что покажется хотя бы отдаленно знакомым, откладывайте в сторону. Пока вы читаете, я поищу что-нибудь еще.

Глюк приколол карту к стене над столом и оставил своего гостя в одиночестве просматривать первую подборку отчетов.

Эта работа требовала внимания, а Кэлу было сложно сосредоточиться. Было уже пол-одиннадцатого, его клонило в сон. Но едва он начал листать этот каталог незамеченных чудес, как позабыл о слипающихся глазах и усталом мозге, вдохновленный лежащим перед ним списком поразительных событий.

Многие описания были вариациями на уже знакомые темы: события, нарушающие законы географии, хронологии и метрологии. Перемещение предметов; делегации с далеких звезд; дома, чьи внутренние размеры оказываются гораздо больше, чем выглядят снаружи; приемники, улавливающие голоса мертвецов; изморось на деревьях в разгар лета; ульи, жужжащие молитвы к Господу. И все это происходило не где-нибудь, а в Престоне или Хили-Бридже, Сканторпе или Уиндермире – в приличных местах, населенных здравомыслящими людьми, не склонными к истерии. Эта страна, которую Глюк назвал Зачарованным островом, была от края и до края пронизана жизнью, полна чарующими видениями. Она тоже оказалась Страной чудес.

Глюк приходил и уходил, приносил новые стопки бумаг и свежий чай, но в остальном старался как можно меньше отвлекать Кэла. Сложно было не отвлекаться на бесчисленные занятные отчеты, однако Кэл держал себя в ежовых рукавицах и тщательно выбирал один из доброй сотни листков, где содержались какие-либо подробности, предположительно связанные с событиями в Фуге и судьбой ее обитателей. Кое-что он знал и сам, о разрушении дома Шермана например. Другие явления – слова, написанные в воздухе, или человек с ручной обезьянкой, читавшей псалмы, – происходили в совершенно неизвестных ему местах. Может быть, ясновидцы сейчас там.

Только когда Кэл решил сделать небольшой перерыв и передохнуть от трудов, Глюк сообщил, что распаковал коробки из Шотландии. Он спросил, не хочет ли Кэл взглянуть на их содержимое. Тот снова пошел за хозяином в комнату с картами и увидел то, что осталось в долине после гибели Фуги. Каждая вещь была методично описана и промаркирована. Их было немного: то ли выжившие заметали следы, то ли все погибло. Однако жалкие свидетели катастрофы сохранились – личные вещи, не представлявшие особого интереса, и кое-какое оружие. И вот среди этих личных вещей и оружия обнаружилось то, при виде чего по коже Кэла побежали мурашки. Поверх коробки лежал пиджак Шедуэлла. Кэл со страхом поглядел на него.

– Вы что-то узнали? – спросил Глюк.

Кэл объяснил ему, что это и откуда.

– Господи! – воскликнул Глюк. – Тот самый пиджак?

Его недоверие было понятно: в этой одежде, освещенной голой лампочкой, не было ничего примечательного. Тем не менее Кэлу потребовалась целая минута, чтобы набраться храбрости и поднять пиджак. Подкладка, соблазнившая за свою жизнь сотни людей, казалась самой обыкновенной. Ткань еще сохраняла еле заметный блеск, не исчезнувший до конца, но больше не было ни малейших признаков былой силы. Возможно, сила ушла из пиджака, когда владелец отказался от него, но Кэл не хотел испытывать судьбу. Он положил пиджак обратно, свернув подкладкой внутрь.

– Надо будет взять его с собой, – заметил Глюк. – Когда поедем.

– Куда поедем?

– На встречу с ясновидцами.

– Нет. Пожалуй, не стоит.

– Но это же их вещь, – сказал Глюк.

– Ну ладно, – ответил Кэл без всякой убежденности. – Только для начала надо их разыскать.

– Тогда вернемся к работе.

И Кэл снова засел за отчеты. Устроенная передышка не пошла на пользу – теперь было сложнее вернуться к рабочему ритму. Но он погонял себя, как хлыстом, мыслями о печальных останках Фуги, лежавших в соседней комнате. Он говорил себе, что в скором времени они могут оказаться последними напоминаниями о ясновидцах.

Без четверти четыре утра Кэл закончил с отчетами. Глюк уже спал, устроившись в одном из кресел. Кэл растолкал его и выложил перед ним девять документов, отобранных в качестве зацепок.

– Это все? – уточнил Глюк.

– Есть и еще, но в тех я не настолько уверен. Боюсь, они могут направить нас по ложному следу.

– Тоже верно, – сказал Глюк.

Он подошел к карте и воткнул булавки в девять точек. Затем отступил назад и посмотрел, что получилось. Никакого осмысленного узора точки не образовывали, они были разбросаны по стране без всякой системы. Друг от друга их отделяло расстояние не меньшее, чем пятьдесят миль.

– Ничего, – произнес Кэл.

– Не делайте поспешных выводов, – подбодрил его Глюк. – Иногда требуется время, чтобы уловить связь.

– Но именно времени у нас нет, – устало напомнил Кэл.

Долгие часы без сна уже сказывались на нем. Плечо, куда Шедуэлл всадил пулю, разболелось, да и все тело тоже.

– Все бессмысленно, – заключил он.

– Дайте-ка я подумаю, – предложил Глюк. – Может быть, мне удастся проследить закономерность.

Кэл в отчаянии развел руками.

– Но здесь нет никакой системы, – сказал он. – Остается только объехать все эти места одно за другим…

(«В такую погоду? – услышал он свой внутренний голос. – Тебе повезет, если завтра утром ты найдешь силы открыть дверь дома».)

– Почему бы вам не поспать несколько часов? Я постелил вам в свободной комнате. Наверху, вторая дверь слева.

– Я чувствую себя таким бесполезным!

– Вы станете еще более бесполезны, если не отдохнете немного. Идите.

– Да, кажется, надо поспать. Это сейчас главное…

Кэл поднялся по лестнице. На площадке было холодно, вился пар от дыхания. Он не стал раздеваться, а просто лег и накрылся одеялом с головой.

На покрытом морозными узорами окне не было занавесок, и падающий снаружи снег заливал комнату голубоватым сиянием – таким ярким, что при нем можно было читать. Но даже такой свет не мог помешать, и через полминуты Кэл уже спал.

IV
Последняя надежда

1

Они явились на зов, все до единого; они приходили по одному и по двое, иногда семьями или компаниями друзей; они не взяли почти никаких пожитков (разве нажитое в Королевстве стоит того, чтобы обременять им себя?), кроме спасенных из Фуги вещей, которые можно унести в карманах. Сувениры на память о потерянном мире: камешки, семена, ключи от домов.

И конечно же, они взяли с собой чары. То, что от них осталось. Несли их в то место, о котором рассказывал Сюзанне Нимрод. Он забыл название того места, зато его вспомнила Апполин. Там они скрывались перед созданием Сотканного мира, и Бич не сумел отыскать их.

Место называлось Лучезарный холм.

* * *

Сюзанна боялась, что чокнутые сделали с ним что-нибудь необратимое: распахали или сровняли с землей. Но нет. Холм стоял нетронутый, а рощица под ним, где семейства провели то далекое лето, разрослась и превратилась в настоящий лес.

Еще Сюзанну тревожило, разумно ли покидать дома в такую кошмарную погоду – ученые объявили эту зиму самой холодной за всю историю наблюдений, – но ее заверили, что и в нынешнем плачевном состоянии ясновидцы в силах справиться со столь незначительной проблемой.

Когда-то они укрылись на Лучезарном холме от опасности. Может быть, им удастся спастись и на этот раз.

Общая радость от воссоединения была почти осязаемой. Большинство уцелевших неплохо устроились в Королевстве, но им приходилось скрывать свою скорбь. Теперь, снова очутившись среди своих, они могли предаваться воспоминаниям о прежнем мире, что само по себе служило утешением. К тому же они были здесь не совсем беззащитны. Хотя их силы заметно уменьшились теперь, когда их больше не питала Фуга, они все-таки сумели бы наложить парочку сбивающих с толку заклятий. Едва ли они смогут долго сдерживать ту силу, что уничтожила Чериот-стрит, однако нищим выбирать не приходится.

И когда они наконец-то собрались в лесу между деревьями – от их присутствия кусты и деревья чуть-чуть изменились, – Сюзанна поняла, что это единственно верное решение.

Если Бичу суждено их отыскать, они, по крайней мере, встретят смерть вместе.

Заметных «прогульщиков» было лишь двое. Первый, разумеется, Кэл. А второй – том сказок, который она оставила ему на хранение, книга с живыми страницами, где прятались отголоски этого зимнего леса. Сюзанна молилась, чтобы оба они были сейчас в безопасности – и книга, и ее хранитель. Чтобы они спали сейчас в безопасности.

2

Должно быть, Кэл обдумывал эту мысль (о том, что при ярком отсвете снега можно читать), когда его сморил сон, и именно поэтому ему приснилось то, что приснилось.

Ему приснилось, что он проснулся, протянул руку к карману куртки, оказавшемуся невероятно глубоким, и достал книгу, спасенную от гибели на Чериот-стрит. Он попытался раскрыть ее, но пальцы онемели, и он никак не мог подцепить обложку. Когда наконец он справился с задачей, его ждало потрясение: страницы оказались пусты, все до единой. Белые, как мир за окном. Все сказки и иллюстрации исчезли.

А снег продолжал падать на море Викингов, и на Доггер-Бэнк, и на землю. Он падал на Хили-Бридж и на Блэкпул, на Бат и Девизес, засыпал дома и улицы, заводы и соборы, заметал долины, уравнивая их с холмами, укрывал реки, облеплял деревья, пока наконец весь Зачарованный остров не сделался белым, как страницы в книге Сюзанны.

И все это показалось очень осмысленным его спящему «я»: разве они не части одной и той же истории, книга и мир за окном? Основа и уток. Один неделимый мир.

Зрелище напугало его. Пустота была и внутри, и снаружи, и он не знал средства избавиться от нее.

– Сюзанна… – пробормотал он во сне, сгорая от желания обнять ее, крепко прижать к груди.

Но ее не было. Даже во сне он не мог притвориться, будто она рядом, не мог заставить ее оказаться здесь. Он мог лишь надеяться, что она сейчас в безопасности и знает лучше него, как спастись от надвигающейся пустоты.

– Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой, – прошептал ему на ухо голос из прошлого.

Он не мог назвать имени говорившей, но знал, что ее давно нет среди живых. Он перемотал сон назад, чтобы узнать, кому принадлежит голос. Слова прозвучали снова, уже громче:

– Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой.

На этот раз память назвала ему имя и показала лицо.

Это Лилия Пеллиция стояла в ногах его кровати, только это была уже не та кровать, в которую он ложился, и комната другая.

Кэл огляделся. Он увидел и других людей, пришедших из прошлого. Фредди Каммелл рассматривал свое отражение в зеркале, Апполин восседала верхом на стуле, поднося ко рту бутылку. Рядом с ней остановился Джерико с золотоглазым младенцем на руках. Теперь Кэл понял, где он и когда. Это его комната на Чериот-стрит в ночь, когда обрывок ковра распустился.

Лилия заговорила снова, никем не понуждаемая. Она повторила ту фразу, которая привела сюда Кэла:

– Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой.

Почему же из всех невероятных зрелищ, какие он наблюдал, из всех необычных разговоров, какие слышал с той ночи, память решила показать ему именно этот отрывок?

Лилия посмотрела на него. Она была заметно опечалена, как будто мысленным взором уже видела ту снежную ночь, когда Кэлу снился этот сон; знала уже тогда, что все погибнет. Он захотел утешить ее, захотел сказать, что счастье еще возможно, но ему не хватило ни убежденности, ни силы воли, чтобы отрицать очевидное.

Теперь заговорила Апполин.

– А как же тот холм? – спросила она.

«Какой тот холм?» – подумал он. Если Кэл и знал когда-то, о чем она говорит, то успел позабыть.

– Как он назывался? – спросила она. – Холм, где мы провели…

Ее слова начали затихать.

«Продолжай!» – понукал ее Кэл.

Но тепло комнаты, которое он тоже вспомнил, угасало. Холод настоящего охватывал его, прогоняя августовскую ночь обратно в небытие. Он прислушивался, сердце колотилось все быстрее. Его разум припомнил именно этот разговор не случайно, а преследовал какую-то цель. Он узнает из этого разговора какую-то тайну, только если сумеет дослушать до конца.

– Как он назывался? – повторил хриплый голос Апполин. – Холм, где мы провели последнее лето? Я помню, словно это было вчера…

Она посмотрела на Лилию, ожидая ответа. Кэл тоже смотрел на нее.

«Ответь же», – мысленно умолял он.

Но холод все усиливался, пытаясь вернуть его из прошлого в мрачное настоящее. Он отчаянно пытался захватить с собой ответ, который должны были произнести губы Лилии.

– Я помню его, – снова сказала Апполин, чей хриплый голос ослабевал с каждым последующим слогом, – как будто это было вчера.

Кэл внимательно смотрел на Лилию в ожидании ответа. Она уже сделалась прозрачной, словно сигаретный дым.

«Умоляю, ради бога, ответь!» – просил он.

И когда ее образ уже растворялся, она открыла рот, чтобы заговорить. На мгновение Кэлу показалось, что все потеряно, но ответ все же прозвучал, так тихо, что пришлось до боли напрячь слух.

– Лучезарный холм… – сказала она.

А потом исчезла.

– Лучезарный холм!

Он проснулся, повторяя эти слова. Одеяло сползло с него во сне, и он так замерз, что едва шевелил пальцами. Зато он побывал в прошлом. Именно в этом он и нуждался.

Кэл сел. В окно лился дневной свет. Снегопад продолжался.

– Глюк! – позвал он. – Где вы?

В спешке спихнув с лестницы коробку с бумагами, он помчался на поиски хозяина и обнаружил его дремлющим в том самом кресле, где накануне он выслушивал рассказ гостя.

Кэл потряс Глюка за руку, но тот ушел куда-то далеко в мир грез и выбрался обратно, только когда он произнес:

– Вергилий!

Тут глаза Глюка раскрылись, словно от пощечины.

– Что? – спросил он и посмотрел на Кэла. – О, так это вы. А мне показалось, я слышу… голос отца… – Глюк потер руками заспанное лицо. – Который теперь час?

– Не знаю. Вроде бы утро.

– Хотите чаю?

– Глюк, кажется, я знаю, где они.

От этих слов хозяин пробудился окончательно. Он поднялся с кресла:

– Муни! Неужели? Где же?

– Что вам известно о месте под названием Лучезарный холм?

– Никогда о таком не слышал.

– Все равно они находятся именно там!