Текст книги "Дракон"

Питт все еще был впереди, когда они вошли в первый поворот в облаке выхлопных газов и яростном шуме моторов. Он переключал передачи настолько мягко, насколько ему позволяла старая трансмиссия. Шестерня первой передачи была сильно изношена и издавала душераздирающие вопли, вторая передача работала намного тише. Если позволили бы время и расстояние, обе машины могли разогнаться до скорости 160 километров (100 миль в час), но их все возрастающая скорость была достаточно умеренной по современным меркам.

Питт озабоченно посматривал на тахометр, делая свой последний бросок на четвертой передаче. Выходя на прямолинейный отрезок трассы, «Стутц» выжимал до ста километров, а «Испано» следовала за ним почти вплотную, сокращая разрыв на повороте.

Оказавшись на прямом участке трассы, «Испано» начала надвигаться на «Стутца». Касслер лез из кожи вон. Он гнал большую французскую машину на пределе ее возможностей, и треск, издаваемый стучащими клапанами, почти заглушал звук выхлопа. Летящий аист, украшавший его радиатор, уже поравнялся с ручкой задней двери «Стутца».

Пипу не оставалось ничего другого, кроме как держать передние колеса направленными прямо вперед, педаль акселератора утопленной до пола и мчаться по трассе на максимальной передаче. Стрелка тахометра подрагивала в миллиметре от красной черты. Он не осмеливался форсировать двигатель сверх допустимых пределов, по крайней мере пока. Он немного подался в сторону, когда «Испано» подтянулась вровень с ним.

Несколько секунд они мчались колесо к колесу. Затем более высокий крутящий момент «Испано» взял свое, и кабриолет продвинулся вперед. Выхлоп из мощного восьмилитрового двигателя отдавался в ушах Питта как пушечная пальба, и ему был виден удлиненный задний фонарь, качающийся взад и вперед, когда водитель нажимал на тормоза. Но Касслер и не думал тормозить. Он гнал летящую «Испано» как только мог.

Когда они вошли в последний поворот, Питт начал отставать от большой красной машины, тащась за ней несколько сотен метров и выруливая во внешнюю дугу поворота. Затем, когда они подъехали к финишной прямой, он использовал еще несколько лошадиных сил, остававшихся в запасе у «Стутца», и направил машину к внутренней стороне трассы.

С этими добавочными мощностью и моментом он вырвался вперед и не давал «Испано» обойти себя как раз столько времени, чтобы успеть пересечь финишную линию в тот момент, когда украшавшая радиатор «Стутца» богиня солнца была менее чем на полметра впереди аиста «Испано».

Это был мастерский штрих, такого рода финиш, который приводит зрителей в восторг. Он откинул голову назад и помахал рукой трибунам. Он собирался продолжить сделать круг почета, но Джиордино и Манкузо прыгнули на трассу, делая знаки руками, чтобы он остановился. Он вырулил к краю трассы и притормозил.

Манкузо отчаянно жестикулировал в сторону белого лимузина, разгонявшегося по направлению к выездным воротам ипподрома.

– Лимузин! – прокричал он на бегу.

Реакция Питта была быстрой, почти нечеловечески быстрой, ему хватило одного мгновения, чтобы переключиться с мыслей о выигранной гонке на то, что Манкузо пытался рассказать ему.

– Лорен? – крикнул он в ответ.

Джиордино прыгнул на подножку все еще движущейся машины.

– Я думаю, что эти япошки в лимузине выкрали ее, – выпалил он.

Тут подбежал Манкузо, тяжело дыша.

– Они отъехали прежде, чем я сообразил, что она все еще находится в машине.

– Вы вооружены? – спросил его Питт.

– Автоматический «Кольт» двадцать пятого калибра в кобуре на ноге.

– В машину! – приказал Питт. Затем он повернулся к Джиордино.

– Ал, хватай охранника с рацией и предупреди полицию. Фрэнк и я пускаемся в погоню.

Джиордино молча кивнул и побежал к охраннику, патрулирующему ремонтные боксы, в то время как Питт разогнал «Стутц» и пулей проскочил в ворота, ведущие с гоночной трассы к автостоянке за местами для зрителей.

Он знал, что «Стутц» безнадежно уступает большому, новому лимузину, но он всегда хранил непоколебимую веру в то, что практически невозможные вещи на самом деле возможны.

Он поудобнее уселся, крепко вцепился в руль, подав вперед свой выступающий подбородок, и начал погоню.

Питту удалось быстро покинуть ипподром. Распорядитель гонок у ворот заметил его приближение и спешно убрал зрителей с его пути. «Стутц» проехал автостоянку на скорости восемьдесят километров в час, на двадцать секунд отстав от белого «Линкольна».

Они промчались между рядами стоящих машин, причем Питт все время держал нажатой кнопку сигнала в центре рулевого колеса. К счастью, на стоянке не было народу. Все зрители и участники конкурса были на трибунах, наблюдая за гонками; многие из них теперь повернулись и смотрели на зеленый «Стутц», мчавшийся по направлению к улице, разрывая воздух сигналами двух хромированных рожков.

Питт сходил с ума от ярости. Шансы остановить лимузин и освободить Лорен были ничтожны. Эта погоня была порождена отчаянием. Невозможно было рассчитывать, что шестидесятилетняя машина сможет догнать современный лимузин с большим V-образным восьмицилиндровым двигателем почти вдвое большей мощности. Это было не просто уголовное похищение, он знал это. Он боялся, что похитители хотят убить Лорен.

Глава 30

Питт крепче вцепился в баранку, когда они вылетели на шоссе за пределами трассы, юзом развернувшись под протестующий визг шин, и помчались вниз по шоссе вдогонку за «Линкольном».

– Они далеко оторвались от нас, – коротко сказал Манкузо.

– Мы можем сократить разрыв, – уверенно сказал Питт. Он быстро крутанул руль туда-сюда, чтобы обогнуть машину, выезжающую на шоссе с боковой дороги. – Пока они уверены, что за ними ведется погоня, они не будут превышать предельно разрешенную скорость, чтобы не рисковать, что их остановит полицейский. Лучшее, что мы можем сделать, это не выпускать их из виду, пока их не перехватит полиция штата.

Теория Питта оказалась верной. Стремительно мчащийся «Стутц» стал приближаться к лимузину.

Манкузо кивком головы показал через ветровое стекло.

– Они поворачивают на шоссе ь 5 вдоль реки Джеймс.

Питт вел машину с уверенной, ничем не сдерживаемой яростью; «Стутц» был в своей стихии на прямой дороге с плавными поворотами. Питт любил старую машину, ее сложную механику, величественный стиль и прославленный двигатель. Питт выжимал из старой машины все. что можно было, он вел машину, словно демон. Скорость была слишком велика для «Стутца», но Питт разговаривал с машиной, игнорируя странный взгляд на лице Манкузо, прося и умоляя ее ехать быстрее, чем она могла.

И машина слушалась его.

Для Манкузо это было невероятно. Ему казалось, что Питт физически побуждает машину ехать быстрее. Он взглянул на спидометр и увидел, что стрелка коснулась 98 миль в час. Мощную старую машину никто никогда не вел с такой скоростью, даже когда она была новой. Манкузо держался за дверцу, когда Питт обгонял грузовики и легковые автомобили, обходя сразу по нескольку штук с такой скоростью, что Манкузо поражался, как они до сих пор не перевернулись на крутых виражах.

Манкузо услышал другой звук на фоне выхлопов «Стутца», взглянул вверх из открытого места водителя в небо и объявил:

– За нами летит вертолет.

– Полиция?

– Непонятно, он без опознавательных знаков, похож на коммерческий.

– Скверно, что у нас нет радио.

Они подтянулись на двести метров к лимузину, когда «Стутц» был обнаружен и «Линкольн», в котором была Лорен, немедленно начал прибавлять скорость и водить от них.

Затем их отставание стало еще больше, когда добродушный молодой фермер, ведущий большой грузовик «Додж» с двумя ружьями, висевшими через заднее окно, заметил старинный автомобиль, собирающийся обогнать его, решил немного поразвлечься и не дать обойти его.

Всякий раз, когда «Стутц» пересекал разделительную полосу, собираясь обогнать его, жилистый водитель с засаленными волосами, ухмыляясь ртом, в котором отсутствовала половина зубов, тут же выруливал на противоположную сторону дороги, перекрывая путь «Стутцу».

Манкузо вытащил свой маленький автоматический пистолет из кобуры, находящейся на лодыжке.

– Я всажу одну пулю в ветровое стекло этого клоуна.

– Дай мне возможность перехитрить его, – сказал Питт.

Это был старый прием гонщиков. Питт появился с правой стороны от «Доджа», а затем поотстал немного и снова повторил прием, появившись слева. Он не пытался обогнать его, но владел ситуацией.

Водитель «Доджа» повторял его маневры, считая, что его пытаются обогнать. После того, как ему много раз удалось оставить «Стутц» позади себя, он начал вертеть головой из стороны в сторону, чтобы видеть, с какой стороны классическая машина хочет обогнать его в следующий раз.

И тогда он совершил ошибку, на которую надеялся Питт.

Он отвлекся на повороте и заехал на щебенку обочины. Его следующей ошибкой было то, что он слишком сильно крутанул руль, чтобы выровнять машину, «Додж» начало мотать из стороны в сторону, и он слетел с дороги, опрокинувшись в заросли жиденьких деревьев и кустов, прежде чем остановился вверх колесами, раздавив при этом осиное гнездо. Парнишка-фермер отделался лишь царапинами и ушибами, но осы чуть не убили его, прежде чем ему удалось выйти из опрокинутого грузовика и прыгнуть в близлежащий пруд.

– Ловкая работа, – сказал Манкузо, оглядываясь назад.

Питт позволил себе короткую улыбку.

– Это называется методическим безрассудством.

Улыбка исчезла, когда он обошел какой-то грузовик и увидел трейлер с плоской платформой, остановившийся на повороте. Водитель потерял часть своего груза, три бочки нефти упали с платформы. Одна из них лопнула и покрыла дорогу большим жирным пятном. Белому лимузину удалось избежать столкновения с грузовиком, но он потерял сцепление с дорогой и сделал два полных оборота вокруг своей оси, прежде чем его водитель выровнял машину и снова помчался вперед.

«Стутц» бешенно затормозил и вошел в боковое скольжение на всех четырех колесах. Шины задымились. Солнце сияло на его полированных крыльях. Манкузо обхватил себя руками, приготовясь к неминуемому удару об зад грузовика.

Питт боролся со скольжением ужасающие сто метров, прежде чем черные следы шин остались позади. После этого он оказался на масляном пятне. Он отпустил тормоза и включил сцепление, позволив машине свободно катиться и проскочить через нефтяное пятно. Затем он дал машине проехать вдоль заросшей травой обочине дороги, пока покрышки не очистились от нефти, а затем возобновил погоню, отставая теперь от «Линкольна» лишь на несколько секунд.

Едва избежав смерти, Манкузо был поражен, увидев, что Питт ведет себя так, как будто едет на воскресную прогулку.

– Как вертолет? – спросил Питт.

Манкузо откинул голову назад.

– Все еще с нами, он летит чуть правее лимузина.

– Я нутром чую, что они работают вместе.

– Действительно странно, что на этой пташке нет опознавательных знаков, – согласился Манкузо.

– Если они вооружены, нам придется нелегко.

Манкузо кивнул.

– Это несомненно. Мой пугач ничего не сможет сделать против штурмового автоматического оружия, бьющего сверху.

– Но тогда они могли бы открыть огонь и расплескать нашу воду еще за много миль до этого места.

– Кстати о воде, – сказал Манкузо, указывая на радиатор.

Усталость старой машины начала проявлять себя. Пар с шипением стал вырываться из-под крышки горловины радиатора под богиней солнца, и масло струйками побежало из вентиляционных отверстий на капоте. А когда Питт притормозил перед крутым поворотом, он мог бы с тем же успехом поднять парус: тормозные колодки перегрелись и были сильно стерты. Единственное, что произошло, когда Питт нажал на педаль, – это зажглись задние огни.

Питт представил себе Лорен связанной, с кляпом во рту, на плюшевом заднем сиденье лимузина. Страх и ярость охватили его, как порыв ледяного ветра. Те, кто похитили ее, уже могли убить ее. Он выгнал ужасную мысль из головы: похитители не могут позволить себе лишиться ее в качестве заложницы. Но если они причинили ей какой-нибудь вред, они умрут, поклялся он себе безжалостно.

Ведя машину как одержимый, он думал только об одном: как спасти Лорен.

Используя каждую каплю своего упрямого духа, он неуклонно преследовал «Линкольн».

– Мы сели им на хвост, – сказал Манкузо.

– Они играют с нами, – ответил Питт, смотря на дорогу между богиней солнца и задним бампером «.Линкольна». – У них должно хватать мощности, чтобы ускользнуть от нас.

– Может быть, у них неполадки с мотором.

– Я не думаю. Водитель машины профессионал. Он сохраняет одно и то же расстояние между нами, начиная с того места, где была пролита нефть.

Манкузо взглянул на свои часы, когда солнечные лучи пробились через переплетение ветвей деревьев над дорогой.

– Где, черт возьми, полиция штата?

– Прочесывает всю местность в районе ипподрома. Джиордино никак не мог знать, в каком направлении мы умчимся.

– Мы не сможем долго держать такую скорость.

– Ал сумеет разнюхать наш след, – сказал Питт, полностью уверенный в талантах своего старого друга.

Манкузо наклонил голову набок, прислушиваясь к какому-то новому звуку. Забравшись коленями на сиденье, он посмотрел назад и вверх через нависавшие ветви деревьев и начал бешено махать руками.

– Что там? – спросил Питт, сбавив скорость у крутого поворота и выехав на короткий мост через неширокую речку, вдавив в пол почти бесполезную педаль тормоза.

– Кажется, подоспела кавалерия – радостно крикнул Манкузо.

– Еще один вертолет, – понял его Питт. – Ты можешь разглядеть опознавательные знаки?

Набирая скорость, обе машины вынырнули из-под крон деревьев на открытую сельскую местность. Приближающийся вертолет накренился на бок, и Манкузо удалось прочесть надпись на кожухе мотора под вращающимся винтом.

– Департамент шерифа округа Хенрико! – прокричал он, стараясь перекрыть громкий гул крутящихся лопастей винта. Затем он разглядел Джиордино, машущего рукой из открытой дверцы. Маленький итальянец прибыл как раз вовремя. «Стутц» уже был на последнем издыхании.

Пилот странного вертолета без опознавательных знаков, видимо, тоже заметил новоприбывших. Он внезапно повернул в сторону, снизился и на максимальной скорости пошел на северо-восток, быстро исчезнув за кронами деревьев, окаймлявших кукурузное поле,

«Линкольн», казалось, стал медленно перемещаться вбок к краю дороги. Питт и Манкузо с бессильным ужасом следили за тем, как длинный белый лимузин под утлом пересек обочину, пролетел над небольшой канавой и врезался в заросли кукурузы, словно пытаясь догнать улетающий вертолет.

Питт окинул быстро изменившуюся картину одним широким, быстрым взглядом. Мгновенно среагировав, он крутанул руль, посылая «Стутц» по следу «Линкольна». У Манкузо от потрясения челюсть отвисла, когда сухие и липкие стебли кукурузы, оставшиеся после уборки початков, начали хлестать по ветровому стеклу. Инстинктивно он сполз вниз, прикрывая голову руками.

«Стутц» стремительно мчался вслед за лимузином, бешено подпрыгивая на своих древних рессорах и амортизаторах. Поднялась такая густая пыль, что Питт еле-еле мог увидеть что-либо дальше богини солнца, но его нога, как и прежде, плотно лежала на педали до упора выжатого акселератора.

Они промчались сквозь проволочную изгородь. Кусок проволоки сбоку задел Манкузо по голове, и затем они выскочили из кукурузного поля почти на хвосте лимузина. Он летел по открытой местности на неправдоподобной скорости прямо на бетонную силосную башню, а вслед за ним и «Стутц».

– О Боже, – простонал Манкузо, увидев неотвратимо надвигавшуюся катастрофу.

Несмотря на шок, вызванный зрелищем неминуемого столкновения, которое он был бессилен предотвратить, Питт неистово крутанул вправо, бросив «Стутц» в скользящий разворот вокруг противоположной стороны силосной башни; они пронеслись мимо «Линкольна» на расстоянии вытянутой руки.

Он скорее услышал, чем увидел конвульсивное столкновение лимузина с бетонной стеной. Послышался визг раздираемого металла, затем треск разбитого вдребезги стекла. Огромное облако пыли поднялось от фундамента башни и окутало разбитый лимузин.

Питт на ходу выскочил из еще не остановившегося «Стутца» и побежал к месту столкновения. Страх и ужас всецело охватили его, когда он обогнул башню и увидел разбитую, смятую в гармошку машину. Никто не мог остаться в живых после такого удара. Двигатель вдавило в салон через перегородку до переднего сиденья. Рулевое колесо уперлось в крышу. Питт не увидел никаких признаков присутствия водителя и решил, что его тело выбросило из машины в противоположную сторону.

Пассажирский салон был смят в гармошку, его крыша вздыбилась вверх, а дверцы были вмяты внутрь. Они были так заклинены, что ничем, кроме промышленной механической пилы для резки металла, их нельзя было удалить. Питт в отчаянии вышиб ногой несколько осколков стекла, оставшихся в окне дверцы, и всунул голову внутрь.

Искореженный пассажирский салон был пуст.

Питт в оцепенении медленно обошел вокруг машины, отыскивая рядом с ней и под ней следы тел. Он не нашел ничего: ни пятнышка крови, ни клочка одежды. Затем он взглянул на вдавленный приборный щиток и понял, почему машина-призрак была пуста. Он извлек из щитка небольшой приборчик, оторвав тянущиеся за ним провода, и рассмотрел его. Его лицо покраснело от гнева.

Он все еще стоял у груды обломков, когда вертолет приземлился и к нему подбежал Джиордино, а за ним и Манкузо, прижимавший к уху окровавленный носовой платок.

– Лорен? – спросил Джиордино с тревогой и мрачным предчувствием.

Питт покачал головой и протянул странный предмет Джиордино.

– Мы попались на крючок. Эта машина была лишь приманкой, ее вело электронное устройство, которым управляли с вертолета.

Манкузо ошарашенно смотрел на останки лимузина.

– Я видел, как она вошла туда, – сказал он изумленно.

– И я тоже видел это, – поддержал его Джиордино.

– Не в эту машину. – Голос Питта был спокойным.

– Но машина ни на миг не исчезала из вида.

– На самом деле она исчезала. Подумайте об этом. Она отъехала на двадцать секунд раньше нас и двигалась за трибунами к автостоянке. Тогда-то, должно быть, и произошла подмена.

Манкузо убрал платок, открыв аккуратный разрез чуть выше уха.

– Похоже на то. Эту машину мы не упускали из вида с того момента, как выехали на шоссе.

Манкузо внезапно умолк, потерянно разглядывая искореженный лимузин. Несколько секунд никто не пошевелился и не произнес ни слова.

– Мы упустили ее, – с болью проговорил Джиордино, побледнев. – Помоги нам, Боже, мы упустили ее.

Питт невидящим взором уставился на машину, сцепив свои длинные руки в гневе и отчаянии.

– Мы найдем Лорен, – сказал он глухо, его голос был ледяным, как арктические скалы. – И заставим заплатить тех, кто похитил ее.

Часть III
Остров Адзима

Глава 31

Осеннее утро было холодным, северный ветер – пронизывающим, когда Август Клаузен вышел на крыльцо своего недостроенного дома и взглянул поверх своих полей на склоны Тевтобургского леса близ Биелефельда, города в земле Северный Рейн-Вестфалия. Его ферма лежала в долине, рядом с петляющей речкой, которую он недавно запрудил. Он застегнул тяжелое шерстяное пальто, сделал несколько глубоких вдохов и пошел по дорожке к сараю.

Крупный выносливый мужчина, Клаузен в свои семьдесят четыре года все еще работал все дни напролет, от зари до зари. Эта ферма принадлежала семье Клаузенов вот уже пять поколений. Они с женой вырастили двух дочерей, которые вышли замуж и покинули дом, предпочитая городскую жизнь в Биелефельде работе на ферме. Клаузен с женой вели хозяйство вдвоем, нанимая работников лишь на время уборки урожая.

Клаузен распахнул ворота сарая и забрался в кабину большого трактора. Мощный старый бензиновый двигатель завелся с одного оборота. Он включил первую скорость и выехал во двор, повернув на грунтовую дорогу, направляясь к полям, которые уже были убраны и вспаханы под весенний сев.

Сегодня, он собирался заровнять небольшую ложбину, появившуюся в юго-западном углу салатного поля. Это было одно из немногих дел, которые он хотел завершить до того, как установится зимняя погода. Накануне вечером он оборудовал трактор передним ковшом. чтобы заполнить ложбину грунтом из кучи, расположенной рядом со старым бетонным бункером, который остался после войны.

Часть земли Клаузена одно время служила аэродромом для ЭСкадрильи истребителей Люфтваффе. Когда он вернулся домой после службы в танковой бригаде, сражавшейся с Третьей армией генерала Паттона во Франции и прошедшей, отступая, половину Германии, он обнаружил. что по большей части его земли разбросаны обгоревшие и разбитые, самолеты и автомобили. Он оставил себе те немногие части, которые можно было использовать, а остальное продал скупщикам металлолома.

Трактор двигался по дороге с хорошей скоростью. Прошлые две недели дождей было немного, и колеи были сухими. Листва тополей и берез ярко желтела на фоне увядающей зелени. Клаузен проехал сквозь дыру в заборе и остановился поблизости от ложбины.

Вылезая из кабины, он стал внимательно рассматривать просевшую землю. К его удивлению, понижение показалось ему более широким и глубоким, чем оно было вчера. Сначала он подумал, что это могло произойти из-за подземного просачивания воды из реки, которую он запрудил. Но земля в центре понижения выглядела совершенно сухой.

Он снова забрался на трактор, подъехал к куче земли за старым бункером, который теперь был наполовину скрыт разросшимися кустами и вьюнками, и опустил ковш. Когда он наполнил его, то поехал обратно к ложбине и остановил трактор, доехав передними колесами до ее края. Затем слегка поднял ковш, чтобы высыпать грунт. но трактор начал наклоняться. Его передние колеса погружались в землю.

Клаузен удивленно вскрикнул, когда просевшее место вдруг провалилось и трактор нырнул во внезапно открывшуюся яму. Он оцепенел от ужаса, когда машина вместе с ним рухнула во тьму. Он не мог даже крикнуть от страхи. но инстинктивно уперся ногами в металлический пол кабины и что было сил вцепился в рулевое колесо. Трактор пролетел добрых двенадцать метров, прежде чем плюхнулся в глубокую подземную реку. Огромные комья земли упали в воду, превратив ее в мутный поток, вскоре накрытый пеленой оседающей пыли. Эхо отозвалось в невидимых уголках подземной полости, пока трактор уходил в воду. погружаясь до верхушек больших задних колес, и наконец застыл неподвижно.

Oт удара у Клаузена перехватило дыхание. Страшная боль в спине пронизала его снизу вверх: он знал, что это означает повреждение позвоночника. Два ребра, а может, и больше, треснули после удара грудью о руль. Его начал охватывать шок, сердце отчаянно колотилось, дыхание вырывалось болезненными спазмами. Потрясенный, он почти не чувствовал, что вода струится на уровне его груди.

Клаузен возблагодарил Бога за то, что трактор чудом упал на колеса, кабиной вверх. Если бы он приземлился на бок или перевернулся, то, скорее всего, его раздавило или придавило так, что он бы утонул. Он сидел и пытался понять, что же с ним случилось. Он взглянул наверх на голубое небо, чтобы получить хоть какое-то представление о том, в каком положении он очутился, Затем он осмотрелся вокруг сквозь мглу и клубящуюся пыль.

Трактор упал на дно озера, образовавшегося в подземной пещере. Один конец той пещеры был затоплен, но другой поднимался выше уровня воды и открывался в обширный зал. Он не увидел никаких признаков сталактитов, сталагмитов или других природных образований, часто украшающих карстовые пещеры. И маленькая пещера, в которую он провалился, и более обширна?! камера, похоже, имели низкие плоские потолки высотой около шести метров, которые были вытесаны в известняке с помощью горнопроходческого оборудования.

Превозмогая боль, он вылез из-за рулевого колеса и наполовину пополз, наполовину поплыл по наклонно поднимающемуся дну, в направлении сухого зала. Его колени и ладони скользили по слою ила, покрывающего дно, но он полз на четвереньках, пока не почувствовал, что под ним сухой известняк. Тогда он с трудом сумел принять сидячее положение, огляделся вокруг и начал всматриваться в сумрачную глубину подземного зала.

Пещера была вся заставлена самолетами, их было буквально дюжины. Все они стояли ровными рядами, словно ожидая эскадрильи пилотов-призраков. Клаузен узнал в них первые турбореактивные истребители Люфтваффе марки «Мсссершмитт-262 Швалбе» («Ласточка»). Они были похожи на привидения из-за своей пятнистой серо-зеленой раскраски, и, несмотря на то, что почти пятьдесят лет к ним не прикасалась рука человека, они выглядели прекрасно сохранившимися. Лишь легкие следы коррозии на алюминиевых поверхностях и спущенные шины указывали на долгое пребывание без всякого ухода. Персонал секретной базы «Люфтваффе». видимо, был эвакуирован, и все выходы засыпаны незадолго до прихода союзных армий.

Клаузен на время забыл о своих травмах, с замирающим сердцем пройдя между самолетами в помещения штаба и далее на площадки ремонта и технического обслуживания. Когда его глаза привыкли к темноте, он пришел в восхищение от чистоты и порядка, царивших повсюду. Не было никаких признаков панического бегства. Ему почудилось, что пилоты и механики стоят на смотру на поле наверху и могут с минуту на минуту вернуться сюда.

Он совершенно обалдел, когда до него дошло, что все эти изделия военных лет находятся на его земле, или, точнее, под ней и, следовательно, являются его собственностью. Цена, которую музеи и коллекционеры были готовы заплатить за один такой самолет, исчислялась в миллионах немецких марок.

Клаузен вернулся обратно к краю подземного озера. Трактор представлял собой жалкое зрелище, из воды торчало только рулевое колесо и верхушки задних колес. Он еще раз посмотрел на отверстие, через которое виднелось небо. Бессмысленно и пытаться выбраться отсюда самостоятельно. Яма была слишком глубока, а ее стенки слишком круты.

Он ни капли не беспокоился. В конце концов его жена пойдет разыскивать его и соберет на помощь соседей. когда найдет его счастливо стоящим посреди их только что найденных подземных сокровищ.

Тут где-то должен быть генератор для электроснабжения аэродрома. Он решил поискать, где он находится. Возможно, подумал он, ему удастся его завести и осветить подземный зал. Он взглянул на часы и прикинул, что пройдет еще четыре часа, прежде чем его жена начнет беспокоиться из-за его продолжительного отсутствия.

Он заколебался, задумчиво глядя в дальний конец пещеры, уходивший вниз в это чертово озеро, гадая, не ждет ли в темноте за водной преградой еще один подземный зал.