Текст книги "Слишком поздно"

Глава двадцать вторая
Картер/Люк

– Больше повторять не стану: я не хочу ее впутывать.

Далтон – Райан – зло сжимает кулаки и откидывается на спинку стула.

– Слоун уже впутана, Люк. Ты не подвергаешь ее опасности, она ведь жила здесь как-то до нашего прихода. – Он снова подается вперед. – В прошлый раз ты так не артачился. Помнишь Кэрри?

Кэрри я помню.

– Кэрри была твоим проектом, а не моим. Я ради задания с девчонками не путаюсь, Райан.

Он вскидывает бровь.

– Зато путаешься с ними при исполнении? Ставишь чувства выше нашей безопасности?

Я отодвигаю стул и встаю.

– Я не подвергаю нас опасности. Задолбался повторять.

Бесит, что он прав, но ему я в этом ни за что не признаюсь. Смотрю в одностороннее стекло комнаты для допросов – вид у меня усталый. Я закрываю глаза и провожу рукой по волосам.

– Ты правда веришь, что ваш флирт невинен? И что для нас это никакой не риск? – говорит Райан. – Ты вчера ночью напал на Джона, лучшего кореша Эйсы, когда тот целовал Слоун!

Я пристально смотрю на его отражение в стекле.

– Целовал? – Оборачиваюсь. – Райан, да он ее насиловал! Что мне, по-твоему, делать было? Выйти из дома и отправиться на турнир по покеру?

Я снова отворачиваюсь и слежу за его отражением. Он сам знает, что на моем месте поступил бы так же.

Символично, что мы обсуждаем расследование в комнате для допросов ближайшего к дому участка. Райан устроил мне настоящий допрос с пристрастием.

Некоторое время мы оба молчим. Наконец я со вздохом растираю лицо.

– Ну заставлю я эту девку поверить, будто у меня к ней чувства. Как это поможет делу?

Райан пожимает плечами.

– Хэ-хэ, может, и не выстрелит, но попытаться стоит. Тем более что ты вроде как уже завел с ней дружбу, которой она дорожит. Вдруг она сболтнет тебе чего-нибудь по секрету.

Формально Райан мой старший, о чем приходится порой себе напоминать. Мы давненько работаем в паре, много дел вместе раскрыли, однако Райан прошаренней, у него опыт богаче, все-таки служит на пять лет дольше моего.

– Я не прошу тебя влюбляться в эту чиксу. Даже изображать любовь не надо. Просто воспользуйся ее чувствами к тебе. Все ради расследования.

– И как мне это сделать? – спрашиваю. – Поблизости постоянно трется Эйса. Впутаем ее, и нам самим аукнется.

– Способы есть, – говорит Райан. – У вас сегодня совместная пара. А еще Слоун по воскресеньям навещает брательника. Поезжай с ней.

Я смеюсь.

– Ну да, Эйса точно возражать не будет!

– А он не узнает. Он что-то там говорил Джону, типа в воскресенье едем в казино. Нас не будет целый день. Соври, что у тебя дела, а сам предложи Слоун составить компанию.

По уму, надо бы отказаться, но, если честно, я бы и так предложил Слоун съездить к братишке, даже не ради дела.

– Лады, – говорю, хватая куртку. У двери задерживаюсь и медленно оборачиваюсь к Райану. – Откуда ты знаешь, что у меня с ней совместная пара?

Райан ухмыляется.

– Так ведь Слоун и есть та цыпочка с испанского. Я не болван, Люк. – Он тоже надевает куртку. – Ты ведь не думаешь, что тебя на этот курс определили случайно?

Глава двадцать третья
Слоун

Прошло несколько часов, я успела приехать в универ, а меня по-прежнему колотит. Ни разу так не пугалась. Даже когда Джон пытался изнасиловать меня, угрожая ножом.

Поверить не могу, как я во сне позвала Картера?! Разобравшись со мной, Эйса не успокоился бы. Досталось бы и Картеру.

Чудо, что удалось выкрутиться. Просто повезло, нереально повезло, что имя Картер созвучно с «как ты».

Однако по-настоящему мне не дает покоя то, что случилось потом. Эйса нес какую-то пургу…

Замуж позвал.

И трахнул меня без кондома.

Я понятия не имею, что он вытворяет в мое отсутствие. Мне не докладывают, ходит он налево или нет, разве что Джон обмолвился вчера о каком-то должке. И то я не поняла, о чем это он.

Едва часы показали восемь, как я позвонила врачу и договорилась о приеме через неделю. Сдам анализы. Так-то я принимаю таблетки и залететь не боюсь, но ведь Эйса мог наградить меня какой-нибудь болячкой.

Ладно, до следующей недели постараюсь не думать об этом. Сделаю все, чтобы такого больше не повторилось. Я сегодня так была напугана, что ничего сказать не могла. Эйса, решив, что услышал имя Картера, рассвирепел как никогда прежде.

А ведь я и впрямь простонала имя Картера.

По пути в аудиторию, где он ждет меня, захожу в уборную – отдышаться. Здесь, вдали от дома и Эйсы, можно перевести дух. Вот только я не знаю, как не болтать во сне. И все же надо найти способ больше не спать в присутствии Эйсы.

Покончив с делами в уборной, я выхожу и сразу же натыкаюсь на Картера. Он стоит, привалившись к стене у двери аудитории. Караулит меня.

– Все норм? – спрашивает, присматриваясь к моей шее. Джон и так оставил на ней синяки, а к концу дня станет хуже – благодаря утренней выходке Эйсы.

Господи, что за сраная жизнь, если за неполных двенадцать часов меня успевают придушить два человека?!

– Нормально, – неубедительно вру я.

Картер указывает на отметины.

– Эйса видел?

Тыльной стороной пальца он гладит меня по шее. Да, он всего лишь тревожится за меня, но от любых его прикосновений я вспоминаю, на какие острые чувства способна. С Эйсой я стараюсь гасить их, однако присутствие Картера сводит все мои усилия на нет.

– Заметил, но ничего не заподозрил. Подумал, что сам их оставил.

Картер поднимает на меня взгляд.

– Слоун, – шепчет он, в недоумении качая головой. Проводит рукой по волосам, с трудом сглатывает. Картер явно переживает за меня, причем он уже в курсе, почему я не уйду от Эйсы, и не судит за это, сочувствует.

Эйса вряд ли способен на сострадание.

Картер бережно берет меня за локоть.

– Идем, пора садиться. – Он хочет отвести меня в аудиторию, однако я высвобождаюсь.

– Картер, постой.

Он оборачивается, пропускает в аудиторию двух студентов. Я же, посмотрев направо и налево, говорю:

– Я должна тебе кое-что рассказать.

Остатки гнева на лице Картера сменяются озабоченностью. Он кивает и отводит меня в сторонку, туда, где нас не увидят и не услышат. У очередной двери останавливается и заглядывает в окошко, потом дергает за ручку. Открыто. Он заводит меня внутрь.

В аудитории пусто. Это класс для занятий музыкой: вдоль стен стоят инструменты, а в середине по кругу выстроились парты. Картер прикрывает дверь, и, когда мы наконец остаемся наедине, я жду, что он спросит, в чем дело. Вместо этого он порывисто, крепко меня обнимает.

И все. Картер не произносит ни слова, и так ясно, что он этим хочет сказать. С прошлой ночи после разборок с Джоном он, наверное, места себе не находил, беспокоился за меня. Хотел обнять и утешить еще вчера ночью и утром, сразу как встретил. Но для меня и простые объятия уже много значат.

Я сама обнимаю его, зарываюсь лицом в футболку, вдыхаю легкий аромат его парфюма. От Картера пахнет пляжем. Закрываю глаза и думаю: вот бы сейчас перенестись туда, к морю. Подальше от всей этой мерзости.

Несколько минут стоим молча, совершенно неподвижно, и вскоре уже становится непонятно, кто кого обнимает, кто кого держит. Чувство, что оба мы висим на волоске и если один отпустит другого, то мы упадем.

– Я назвала во сне твое имя, – шепчу я, вспарывая тишину.

Картер тут же отстраняется и смотрит на меня.

– Эйса слышал?

Киваю.

– Я отмазалась, типа он не так меня понял. Он реально разозлился, Картер. Таким злым я Эйсу еще никогда не видела. Вот и подумала… тебе следует знать. Нам надо быть осторожнее. В смысле, между нами и так ничего нет, просто…

Картер перебивает:

– Если Эйса узнает, что мы вместе ходим на пары…

– Вот именно.

Картер кивает. В доме ему со мной говорить нельзя. Черт, ему и смотреть на меня не стоит. После того что было этим утром, Эйса станет подозрителен. Мне меньше всего хочется, чтобы у Картера из-за меня были неприятности.

– Прости, – говорю я.

– За что? За то, что тебе сон про меня приснился?

Я киваю.

Картер гладит меня по щеке и улыбается краешком рта.

– Если на то пошло, то я перед тобой должен с дюжину раз извиниться.

Я прикусываю щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку, а он кладет руку мне на талию.

– Если не поторопимся, опоздаем.

Я коротко смеюсь: тут такое творится, а он – на занятия опоздаем… Впрочем, Картер прав.

Следом за ним я выхожу в коридор и возвращаюсь к аудитории. У самой двери он останавливается и шепчет мне на ухо:

– Думай что хочешь, но выглядишь ты сегодня прекрасно. У меня аж дух захватывает.

Он идет дальше, а я не могу сдвинуться с места, будто приросла к полу.

Казалось бы, просто слова. Цепочка слов, связанных в предложение, но какая в них сила!

Я неслышно ахаю, прикрыв рот ладонью. Подавив улыбку, которая того и гляди расползется по губам, кое-как нахожу в себе силы войти в аудиторию. Картер тем временем выдвигает два стула за партой на заднем ряду.

У меня подгибаются коленки. Вот как должно быть, вот как должна себя чувствовать девушка с парнем!

Какого черта я вообще трачу время на Эйсу?

Картер стоит, предлагая сесть первой. Я подхожу, бегло улыбаюсь в знак благодарности и присаживаюсь. Достаю из рюкзака книги. В это же время в аудиторию входит препод и сразу пишет на доске:

Вчера ходил на футбол и болел слишком горячо. Сорвал голос. Прочитайте главы 8–10, а на лекции через неделю наверстаем упущенное.

Половина аудитории смеется, другая стонет. Картер открывает учебник на указанной странице, я тоже и начинаю читать. Вскоре Картер берет ручку и что-то пишет. У меня голова кругом от мысли, что это для меня, а не заметки по учебе.

Не чувствую ни малейших угрызений совести, хотя должна бы. Особенно после того, как Эйса, на свой извращенный манер, сделал мне предложение, а я из страха за собственную жизнь ответила согласием.

Казалось бы, предложение руки и сердца – праздник для девушки, но, сделанное Эйсой, оно похоже на кару за некое ужасное злодеяние, совершенное в прошлой жизни. Я почти все время как в аду. Зато теперь у меня есть Картер. С ним хорошо.

Картер передает мне листок, сложенный вдвое. Я открываю его, думаю, что это очередная белиберда, часть игры, но там простая просьба:

Опусти руку под парту.

Я дважды перечитываю записку, потом смотрю себе на руки. Таких посланий мы раньше друг другу не писали. Бессмысленное оно только потому, что сбило меня с толку. Сунув записку под книжку, я опускаю руку под парту и жду, что же мне такого передаст Картер.

К моему удивлению, он просто переплетает свои пальцы с моими и кладет руку мне на бедро.

Возвращается к чтению с невинным видом, будто не знал, что распалит во мне пламя.

А ведь я вся горю, хотя Картер лишь держит меня за руку, касается моего бедра. Вот бы кто меня водой окатил… Сердце начинает бешено колотиться, все тело покалывает.

Он держит меня за руку.

Я и не знала, что это может быть приятнее поцелуя. Лучше секса. Лучше секса с Эйсой – так точно.

Я закрываю глаза, хочу прочувствовать все: вес руки Картера и как он своим большим пальцем гладит мой.

Минут пятнадцать я делаю вид, будто читаю учебник, а потом Картер начинает пальцем выводить завитки у меня на ладони. В голову уже лезут образы, как его пальцы ласкают мне бедра, шею, живот…

Я начинаю задыхаться. С каждой минутой, что длится занятие, мое дыхание становится быстрее и мельче.

Не хочу, чтобы пара кончалась. Хоть бы она длилась вечно.

Тем временем пальцы Картера дважды исследовали мою ладошку вдоль и поперек и переключаются на ногу. Картер гладит мне бедро изнутри, двигаясь вверх от коленки дюйма на три и вниз. Я закрываю глаза, обеими руками вцепившись в учебник. Картер продолжает так еще несколько минут, а я уже готова сорваться и бежать в уборную, чтобы там умыться холодной водой.

Но я никуда не бегу, потому что пара вдруг завершается и все расходятся.

Я насилу открываю глаза и смотрю на Картера, а он томно и с огоньком глядит на меня. Его губы влажно блестят… Не оторваться. Картер берет меня за руку и, стиснув ее, говорит:

– Да, зря я это…

Я киваю:

– Точно.

Я поняла, что он имеет в виду. Сама думала о том же.

– Знаю, – говорит Картер. – Просто… не могу сидеть рядом и не касаться тебя.

– А я не могу тебе помешать.

Он делает глубокий вдох, выдыхает, одновременно отпустив мою руку. Поднимается и закидывает на плечо рюкзак. Смотрит на меня сверху вниз, а я гляжу на него снизу вверх. Жду, когда он наконец попрощается и уйдет.

Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга, а потом Картер роняет рюкзак на пол и вновь садится. Хватает меня за голову и, притянув к себе, вжимается лбом мне в висок. Понятия не имею, что он затеял, но этот его отчаянный жест заставляет меня поморщиться.

– Слоун, – шепчет Картер прямо мне в ухо. – Я хочу тебя всю. Охренительно сильно, так что ничего не соображаю.

Я ахаю.

– Прошу, будь осторожна, – говорит он. – Постараюсь тебя вытащить. Не знаю, когда и как, но ты пока будь очень, очень осторожна. Пожалуйста.

Он целует меня в висок, и я зажмуриваюсь. Все бы отдала за то, чтобы эти губы сейчас прижались к моим.

Откуда у меня чувства к тому, кого я встретила совсем недавно? Кого еще даже не целовала? Кто воплощает все, что мне нужно, хотя занимается тем, что я презираю?

– Если я сегодня вечером приду к тебе в дом, то даже не взгляну в твою сторону, – говорит Картер. – Но ты знай, что я слеп ко всему остальному. Черт, да я, кроме тебя, никого и ничего не вижу!

Потом он внезапно хватает рюкзак, встает и уходит. А я сижу и не смею шевельнуться. Не в силах даже открыть глаза. Сердце так и грохочет в груди.

Чувства, что пробудил во мне Картер, сильны, однако отдаваться им здесь, рядом с Эйсой, опасно. Надо убежать, покинуть город. Картер советует мне скрыться, да мне и самой не терпится бросить Эйсу и все, что с ним связано. Только надо как следует приготовиться.

К тому же скрыться придется и Картеру. Не просто порвать связи с Эйсой, но и попрощаться с прежней жизнью.

Нам обоим надо бежать.

Пока не поздно…

Глава двадцать четвертая
Эйса

Я не из тех парней, что теряют время даром. Это еще одна мудрость, которой научил меня отец.

«На хуй все лишнее» – по-моему, лучший его совет. Эту мудрость я применяю во всех областях жизни: в дружбе, с партнерами, в учебе, во всей своей империи.

Да, в империи. Я пока только строю ее, но ведь конструктивно мыслить полезно?

Я начинал мелким дилером, толкая что угодно, когда и кому можно. Экстези – студентам, травку – отчисленным. Но когда выяснил, что денег и власти так не обрести, пошел учиться.

Поступая в универ, я уже целый год как набирался ума – ежедневно, не теряя ни минуты. И я не про книжки, которые дают лишь работу с зарплатой на один дом, одну тачку и жену на всю жизнь. Я про полезные навыки: как сойтись с нужным челом, как самому стать нужным челом. Зачетную дурь всегда пробуешь лично – герыч, кокс, – чтобы понять, кому и какая точно зайдет. Стараешься не подсесть. Поставщика узнаешь как облупленного и скоро выходишь на его поставщика, становишься тому лучшим корешем. Втираешься в доверие к воротилам. Отсвечивать при этом нельзя, а то заметят, как ты постепенно выживаешь их с рынка.

Я научился многому и прошел суровую школу. Правильную. От низов к верхам.

Больше я мелкой дурью не занимаюсь. Особенно, сука, травой. Хочешь шмали? Купи себе подарочную карту в магазин сладостей, побереги мое время.

Зато если хочешь нормальной дряни, чтобы башню рвало и чувство было, как будто самого Творца в рожу целуешь, то милости прошу. Я тебе не «Форд» продам, а «Бугатти», который еще хрен найдешь.

Причем я развиваюсь постоянно, без остановки. В тот момент, когда человек вроде меня решит, что изучать больше нечего, его тут же превзойдет тот, кто шел сзади. Я под себя весь город подмял, и команда у меня зачетная. Пацаны свои места знают. Знают, что, если быть со мной честным, я не обижу.

Только новенький, Картер, мне еще непонятен. Людей обычно видно насквозь, а этот перец как мутная река. Все мои пацаны целуют мне жопу, знают, как это выгодно. А Картер не такой. Ему все параллельно, и его пофигизм нервирует. Пацанчик напоминает мне меня самого, а это не есть хорошо. Я должен быть неповторим.

Джон, который со мной дольше всех, в последнее время лажает. Раньше был моей правой рукой, а теперь, сука, стал ахиллесовой пяткой.

Поэтому смотри начало – на хуй все бесполезное.

Джон бесполезен. У него все валится из рук. На прошлой неделе упустил крупного клиента: увидел его женушку и не удержал хуй в штанах. Надо же понимать, когда бабки стричь, а когда баб окучивать.

Картер не такой, он полезен. Тихий, всегда на нужном месте и делает то, что надо. Поэтому я еще от него не избавился, хотя парень подозрительный.

Джон… становится мертвым грузом. Однако много знает, а это – большой головняк.

Для Джона. Не для меня.

Ну а в личной жизни я давно все лишнее удалил. Кроме Слоун, но она и не лишнее, нет. Если сравнивать ее с наркотой, то она герыч. Героин зачетный. Ты готов колоть его себе каждый день до конца жизни.

Может, и странно людей с наркотой сравнивать, но если кроме нее ничего больше не знаешь, то норм.

Джон – это мет. Понторез, языком треплет, от него неприятности. Большие неприятности.

Далтон – кокс. Общительный, дружелюбный, с ним хочется делать больше кокса. Кокс я люблю.

А Картер…

С чем бы сравнить Картера?

Я пока его не раскусил, не знаю, какой он наркотик. Вчера, когда мне показалось, что Слоун назвала его имя, он минуты на две стал для меня ебучим передозом.

Вот только Слоун его не звала. Она с ним даже не говорила. И он, если у него в башке хоть капля масла есть, тоже с ней общаться не станет. Познакомился – и все, хватит.

Скоро пацаны в хате перестанут быть геморроем, потому что Слоун съедет в наш дом.

Бля!

Я же хотел сегодня кольцо купить, сука!

Иду к шкафу за одеждой. «Армани»? Нет. День, конечно, особенный и всякое такое, но я надеваю классическую рубашку (она нравится Слоун) и к ней слаксы. Хотя без разницы вообще, что я выберу, у меня все шмотье – заеб_́oк. Я всегда соответствую уровню, на котором хочу быть.

И нет, это не мудрость моего сраного папашки. Он был бродягой и одевался как нищий, а так, кто знает, может, протянул бы на воле подольше.

В кухне застаю Джона. Он стоит спиной ко мне, у мойки и прижимает к виску пакет со льдом.

– Че случилось?

Он оборачивается. Правая половина лица у него – сплошной синячина.

– Ебаться в рот, это кто тебя так?

Джон бросает лед в мойку.

– Один хрен с горы.

Подхожу и вижу, что ебало ему вскрыли даже сильней, чем я думал. Нет, он мне скажет, кто его так отмудохал! Если Джон просрал очередную сделку, я сам ему вторую половину лица расхуярю. Беру со стойки ключи и повторяю вопрос:

– Кто тебя так, Джон?

Он выпячивает челюсть и отворачивается.

– Один урод застукал вчера со своей телкой. Врасплох застал. Сейчас еще ничего, было хуже.

Вот мудила-то! Я смеюсь.

– Нет, сто пудов, все как было, так и осталось. – Иду к кладовой и проверяю запасы бухича. Там пусто, как и всегда. Захлопываю дверь. – Мы сегодня гуляем. Затарься, а я сгоняю пока по делам.

Джон кивает.

– Особенный повод?

– Ага, помолвка. Сделай все красиво, чтоб без дешманского пойла. – Я иду к передней двери, а Джон смеется мне в спину. Обернувшись, я вижу, что этот гондон еще лыбится. – Че ты ржешь? – спрашиваю, возвращаясь в кухню.

Джон мотает головой.

– Так че не ржать-то, Эйса. Ты и женитьба?

Я смеюсь… а потом ебашу его по левой стороне рожи.

Время он мое, понимаешь ли, тратит.

Глава двадцать пятая
Картер

Иду к машине на парковке, не чувствуя под собой ног. Падаю на сиденье, хватаюсь за руль и откидываю голову на подголовник.

Я потерял границы, потому что линии, к черту, размыты. Я стараюсь выполнять задание и в то же время из-за Слоун сомневаюсь, тот ли путь выбрал. Кем я сейчас был: Картером или Люком? А может, Люк становится Картером?

Как не быть собой рядом со Слоун, просто не знаю. Мне столько хочется ей рассказать. Столько сделать для нее. Открыть правду.

С другой стороны, расскажи я о себе, зачем пришел в ее дом – и под угрозой окажется все. Моя жизнь, жизнь Райана и, возможно, ее собственная. Чем меньше Слоун знает, тем лучше.

Уронив голову на руль, я пытаюсь вообразить масштабы той бури дерьма, что на нас надвигается.

Я хочу быть со Слоун, быть с ней как Люк, но этому не бывать, пока мы не нароем достаточно улик, чтобы навсегда упрятать Эйсу за решетку. А убрать его не выйдет, пока он на чем-нибудь не проколется. Эйса очень осторожен. Он оказался неожиданно умен.

Чем дольше мы возимся с расследованием, тем больше опасность для Слоун. С другой стороны, я достаточно успел узнать Эйсу и могу сказать: уйти от него сейчас – худшее, на что может решиться Слоун. Просто так он ее не отпустит. Отомстит, да еще и на брате отыграется.

Пока Эйса на свободе, Слоун никуда от него не деться, а ее плен может продлиться еще несколько месяцев.

Снова откидываюсь на спинку сиденья и берусь за телефон. Как на грех, пришло два сообщения от Эйсы.

Эйса: «Ты где?»

Эйса: «Едем пожрать в обед. «У Перальты». Подыхаю с голоду».

Несколько секунд я тупо смотрю на сообщения. Это на него не похоже. Обычно по делу Эйса со своего номера не пишет, а значит… он реально хочет просто поесть?

Я: «Буду в десять».

* * *

Двенадцать минут спустя я пробираюсь через рестик к столику Эйсы. Подсаживаюсь к нему, а он смотрит в экран телефона.

– Даров, – произносит он, не поднимая головы. Дописывает сообщение и откладывает наконец мобилу. – Вечером занят?

Качаю головой и утыкаюсь в меню.

– Не-а, а что?

Даже не глядя на Эйсу, я замечаю ухмылку, с которой он достает из кармана какой-то предмет. Опускаю меню и вижу на столике перед собой шкатулку.

Ювелирный футляр.

Какого хера?

Эйса приподнимает крышку и протягивает коробочку мне. При виде кольца внутри у меня все начинает зудеть от ужаса. Он что, предложение делает?

Сдерживаю смех. Да у него крыша поехала, если он думает, что Слоун согласится. А еще он плохо ее знает – это кольцо не для нее, слишком броское и вульгарное. Ее стошнит от такого.

– Предложение делаешь? – говорю, вернув ему футляр и снова берясь за меню. Веду себя так, будто мне по барабану.

– Нет, уже сделал. Сегодня отмечаем.

Я резко поднимаю взгляд.

– Она согласилась? – Вот уж не думал, что можно кивать так заносчиво. Выдавливаю из себя улыбку. – Поздравляю, че. За такую девку надо держаться.

Почему она утром ничего не сказала? С какой стати согласилась за него выйти? Да просто выхода для себя не увидела: не в том она положении, чтобы отказывать Эйсе. Безопаснее было ответить «да». Хотя мне от этого не легче.

Я только не понял, почему Слоун меня не предупредила.

Эйса тем временем прячет кольцо в карман куртки.

– Да, стоит, – говорит. – Она героин.

Выгибаю бровь.

– Героин?

Эйса отмахивается от вопроса и подзывает официанта.

– Я буду пиво. Любое, главное, не бутылочное. И чизбургер, чтобы полный фарш.

Официант смотрит на меня.

– То же самое, – говорю.

Мы отдаем меню, и тут у меня в кармане вибрирует сотовый. Наверное, Далтон. По пути сюда я написал ему, что еду обедать с Эйсой. Не знаю, зачем меня пригласили, пусть напарник знает, где я. Тем более после того, как Слоун назвала во сне мое имя. Я почти не сомневался, что, согласившись приехать, подписал себе смертный приговор.

Отхлебываю воды из стоящего на столике стакана.

– Ну, и когда тот самый день?

Эйса пожимает плечами:

– Хэ-зэ. Скоро, наверное. Хочу забрать Слоун из этой засранной халупы, пока она не пострадала. Ни одному рылу рядом с ней не доверяю.

Ты смотри, какой заботливый. Опоздал всего-то на день. Впрочем, Джон не проболтался.

– А я думал, ей там нравится, – вру я. – У вас разве не свободные отношения?

Эйса прищуривается.

– Ни хуя не свободные! С хрена ли?

Я со смехом начинаю приводить доводы, почему мне так могло показаться:

– Ну, взять ту же Джесс. Ты ебал ее у себя в спальне. Та телка в бассейне…

Эйса смеется.

– Ты еще многого не знаешь об отношениях, Картер.

Я откидываюсь на спинку диванчика. Стараюсь не выдавать интереса, но при этом хочу понять, зачем он портит жизнь Слоун.

– Может быть. Я думал, что в браке оба равны. Видимо, ошибался. Для меня отношения – дремучий лес. Как твои, так уж точно.

– Как твои, так уж точно? – повторяет Эйса. – Кто, блядь, так говорит-то?

Появляется официант с нашим пивом. Мы забираем напитки, но Эйса свой отодвигает в сторону и, подавшись вперед, стучит по столу указательным пальцем.

– Я тебе сейчас расскажу про отношения. Вдруг у тебя свои нарисуются.

А вот это уже интересно.

– Батек у тебя еще живой? – спрашивает Эйса.

– Нет, умер, когда мне было два года. – Ложь, отца не стало три года назад.

– Ну так вот, это твоя проблема номер раз. Тебя растила баба.

– Это проблема?

Эйса кивает.

– Тебя учила жизни баба. Так происходит со многими мужиками, в том-то и беда. Мужиков должны растить мужики.

Я молчу. Жду, чем еще соизволит поделиться со мной этот кладезь мудрости.

– Мужчины от природы не созданы для моногамии. В нас заложено распространять свое семя, непрерывно увеличивать популяцию. Мы по определению осеменители, и, что бы там общество ни пыталось навязывать нам, мы так и останемся осеменителями до самой смерти. Вот почему у нас всегда стоит.

Слева я замечаю двух зрелых женщин: они разинули рты, подслушивая рассуждения Эйсы.

– Так ведь рожают женщины, – напоминаю я. – Они что же, не при делах? Разве в них не заложено стремление увеличивать популяцию?

Эйса качает головой.

– Они кормилицы. Их долг – обеспечить виду выживание. Не создавать его. К тому же бабам секс нравится не так, как мужикам.

Это надо записывать.

– Да ну?

– Бля буду. Им подавай выражение чувств, привязанность, узы. Им надо охомутать мужика до конца жизни. Вот почему они на браке настаивают: у них в химии организма заложено искать защитника. Добытчика. Им нужна стабильность, дом, место, где детей растить. У женщин нет телесных потребностей, как у нас. Логично, что мы создаем семьи для баб, но при этом удовлетворяем природные хотелки. Когда мужик блядует, это не то же самое, как блядует баба.

Я делаю вид, будто проникся его философией, а сам думаю: бедная Слоун.

– Значит, измена – чисто мужская особенность?

Эйса кивает.

– Точняк. Мужская измена – это голимая физиология. Нас тянет на бабские жопы, ножки, бедра, титьки. Только секс, ничего личного. Сунул-вынул и пошел. А если баба изменяет – это уже от ума. Их заводят эмоции. И если баба с мужиком трахается, то не потому, что у нее там свербит, а потому, что она любви хочет. Вот почему мне налево ходить можно, а Слоун нельзя. Для мужика измена не то же самое, что для бабы. Факт, доказано матерью-природой.

Охренеть. Такие люди и впрямь существуют. Боже, спаси и сохрани.

– Слоун не возражает?

Эйса смеется:

– В этом и прикол, Картер. Бабы не всекают именно потому, что они такие, какие есть. А у мужиков врожденная способность хорошо врать.

Я улыбаюсь, а сам хочу накинуться на него и лишить способности к размножению.

– И тут, наверное, самое время вспомнить о любовницах? – спрашиваю.

Эйса тошнотворно улыбается.

– Именно, не зря Бог сотворил шлюх, Картер.

Я выдавливаю улыбку. В одном Эйса прав: я определенно хорошо вру.

– То есть шлюхи – сосать, а жены – рожать?

Эйса гордо улыбается, будто научил меня важной истине.

– Тост за это! – поднимает он пиво. Мы чокаемся, и он, отхлебнув из стакана, произносит: – Мой папаша примерно так же говорил.

– Он еще жив?

Эйса кивает, неожиданно стиснув зубы.

– Да. Живет где-то.

Принесли заказ, но после лекции по извращенному дарвинизму есть расхотелось.

Аппетит пропал, стоило мне узнать, что сегодня я увижусь со Слоун. На вечеринке в честь этой проклятой помолвки.

– Ты скажешь тост.

Я даже жевать перестаю.

– Чего?

Эйса отпивает пива.

– Вечером, – говорит он, поставив стакан на стол, – на тусе. Я объявлю о помолвке, а ты скажешь тост. Эти уебки в моем доме двух слов связать не могут, а ты вон как складно болтаешь. Говори так, типа я ваще красавчик, и Слоун это схавает.

Я с трудом глотаю кусок еды.

– Польщен.

Вот ведь подонок.