Текст книги "Семья и семейное воспитание: кросс-культурный анализ на материале России и США"

Создание справедливой семьи

Ответ Окин на ранее поставленный вопрос заключается в том, что соответствующая модель взаимоотношений минимизировала бы гендерные различия, но люди, которые состоят в гендерных браках, должны быть защищены. Главный ее аргумент – семье следовало бы быть равноправной по своей структуре. Сначала это вызывает отстранение от традиционных гендерных ролей, которые обременяют женщин большей частью работы по воспитанию детей. Она доказывает, что браки, которые минимизируют гендерные различия и в которых имеет место разделение как продуктивного (оплачиваемого), так и репродуктивного (неоплачиваемого) труда, являются наиболее желательными, но также следовало бы допустить и существование традиционных форм брака. Согласно Окин, справедливое общество – это общество, которое приветствует равное разделение между мужчиной и женщиной оплачиваемого и неоплачиваемого труда, продуктивной или репродуктивной работы. В таком обществе общественная политика должна защищать уязвимые слои общества, женщин и детей. Мы кратко объясним ее взгляды на то, как достичь равноправного (без гендерных различий) брака (посредством изменений на рабочем месте и государственных санкций), а затем сакцентируем внимание на ее рекомендациях по охране женщин в традиционном браке или одиноких.

Для того чтобы способствовать равному распределению обязанностей в воспитании детей, значительные изменения были бы необходимы и на рабочем месте, и в школах. Они включают родительский отпуск и для матери, и для отца после рождения детей, большую гибкость по отношению к родителям с детьми, у которых проблемы со здоровьем; также некоторые льготы при уходе за детьми для родителей, которые работают на крупных объектах. Цель – обеспечить разделение родительских обязанностей посредством поощрения мужчин так же, как и женщин, – предоставлять отпуск обоим родителям в период, пока их дети маленькие (с. 176). В школах детям необходимо преподавать «гендерную политику», включающую особенности брака, объяснять, «какие последствия возникают в результате жизненного выбора, основанного на высокомерном отношении к противоположному полу» (с. 177). Кроме того, в школах необходимо учить мальчиков и девочек выполнять различного вида домашнюю работу, а также предусмотреть высокоэффективные программы после школьных занятий, где дети могут безопасно играть и участвовать в творческих занятиях. Такие программы будут способствовать большей открытости детей и их совместным занятиям с детьми противоположного пола. Как замужние пары, так и незамужние матери имели бы большее преимущество, если бы сотрудники и администрация серьезно воспринимала родительство, предоставляя субсидии своим работникам для заботы о маленьких детях и проявляя заботу о детях в школах в течение всего дня.

В то время как эти рекомендации означают поощрение разделения между родителями обязанностей по воспитанию детей, Окин признает, что ряд людей выберут браки на гендерной основе или браки, в которых один из родителей работает полный день, в то время как другой остается дома для ухода за детьми. Она оспаривает тот факт, что такие взаимоотношения в настоящее время являются «необходимыми» институтами, так как они избираются пока немногими и, пока существуют, будут предметом «ряда правовых требований, по крайней мере там, где есть дети» (с. 180). Ее рекомендация – создать ситуацию, в которой разделение труда не приведет к экономической зависимости одного из родителей. Ее предложение – для обоих родителей иметь «равный правовой статус» в доступе ко всем доходам, поступающим в семью. «Самый понятный и простой способ сделать это – нанимателю следует выписывать чеки на заработную плату, разделенные поровну и на работника, и на тех близких родственников или лиц, которые выполняют большую часть неоплачиваемой работы в его семье» (с. 181). Это рекомендуется с целью предотвратить эксплуатацию одного партнера другим. Так как некоторые партнеры могут выбирать: или откладывать деньги на счет, или использовать их совместно, такая практика систематизировала бы эти действия, и партнеры в результате смирились бы с тем, что доход должен быть разделен поровну. Ее точка зрения: это равное разделение заработной платы «установило бы общественное признание того, что неоплачиваемый труд в семье так же важен, как и оплачиваемый» (с. 181).

Когда происходит развод, считает Окин, законы должны защищать женщину, которая в течение брака вела хозяйство, а не работала где-нибудь на предприятии. Она доказывает, что «условия выхода» из брака должны быть достаточно ясными, такими, чтобы женщина не оставалась в худшем положении, иначе это приведет к «экономической катастрофе» (с. 182). Партнеры, занимающиеся воспитанием детей, должны иметь право на гораздо большие возможности, чем они имеют сейчас, и «после развода оба должны иметь те же самые условия жизни» (с. 183). То есть доход должен быть поделен между супругами так, чтобы дети жили в тех же условиях, что и прежде, несмотря на то, что один из родителей покинул их, избавившись тем самым от опеки над детьми. Кроме того, женщины с детьми, никогда не состоявшие в браке, должны получать пособие в соответствии с взрослением их детей. Первые меры, которые необходимо предпринять, это научить людей (особенно подростков) трудностям родительства и важности контрацепции; особенно мужчинам необходимо понимать последствия беспечных половых связей, которые ведут к ответственности за рождение ребенка. В таких случаях любыми путями должно быть установлено отцовство, а законы, которые требуют от отцов оказания поддержки своему ребенку, должны быть ужесточены. В случаях, если отец не может платить (в связи с тюремным заключением или по другой причине), Окин предлагает оказание поддержки со стороны правительства (с. 178).

Окин считает, что государство должно играть существенную роль в регулировании справедливости в семье – традиционной, эгалитарной, разведенной или с одним родителем изначально. Ее предложения по регулированию справедливости в семье включают значительное вмешательство государства. Она указывает, что это правило не является чем-то большим, чем оно есть на самом деле – требованием регистрации брака, возврата налогов и др., -и таким образом не является слишком навязчивым или обременительным. Более того, выгоды в результате принятия таких правил огромны – «семьи, в которых роли и обязанности поделены поровну, независимо от их пола, находятся намного ближе к принципам справедливости, чем типичные семьи сегодня» (с. 183). Окин приходит к выводу, что семья без гендерных преимуществ является более справедливой по трем причинам. Первая, она намного справедливее к женщине. Вторая, более благоприятствует равным возможностям женщин и детям обоих полов и третья – способствует созданию более благоприятной окружающей среды для воспитания детей. В заключение Окин утверждает, что, если привычные гендерные роли исчезнут, семья будет находиться в более выгодном положении для развития чувства справедливости.

Критика и новые направления

Идеи Окин о справедливости в семье вызвали ряд критических возражений. Особенно острыми являются: первое, существует неразрешимое напряженное состояние в теории Окин между свободой и справедливостью. В то время как Окин считает, что в полной мере справедливая семья – это «бесполая» семья, маловероятно, что многие люди в свободных и плюралистических обществах выберут эту категорию семьи. Вместо нее многие женщины и мужчины выберут жизнь в традиционных «гендерных» семьях, в которых большей частью женщины выполняют домашний труд. Сама Окин признает, что женщины, сделавшие выбор посвятить себя исключительно воспитанию ребенка и ведению домашнего хозяйства, будут защищены в обществе, основанном на принципах справедливости. Кроме того, она признает и то, что «справедливое общество будет включать институты, которые приемлемы для людей, поддерживающих традиционное разделение труда между мужчинами и женщинами» (с. 180). Понятно, что Окин должна принять эти допущения несправедливости в семье, пока она принимает свободу общества и свободу религии. Тем не менее Окин также утверждает, что традиционные гендерные семьи разрушают значение морального становления детей. Она считает, что до тех пор, пока взаимоотношения между родителями не будут справедливыми и «бесполыми», дети «будут являться главным препятствием в становлении людей, которыми руководят принципы справедливости» (с. 17).

Если Окин права в своих заявлениях о духовном развитии детей и в том, что бесполая семья – необходимое условие для развития зрелых и морально компетентных людей, тогда вряд ли традиционные семьи будут приемлемы в ее справедливом обществе. Если традиционные семьи будут способствовать возникновению несправедливости, они не должны быть разрешены. Но существует явная напряженность между ее либеральной приверженностью к требованиям справедливости, уважению выбора личностей в устройстве своей семейной жизни (обязательство, которое требует уступки со стороны требований принципа справедливости) и ее требованием справедливости как изначального блага (обязательство, которое предполагает ограничение выбора людей в их личной жизни). Эти аспекты ее теории кажутся несовместимыми, и обе интерпретации ее теории неудовлетворительны.

Вторая трудность теории Окин описана Майклом Санделом (Sandei, Michael). В своей работе «Либерализм и пределы справедливости» (Liberalism and the Limits of Justice, 1982) Сандел показывает, что концепция Роулса о справедливости, которая является основой теории Окин о справедливости, первоначально апеллирует к обществу и общностям, которые воспринимают себя как группу людей с разными жизненными планами и различными концепциями блага. Другими словами, эта теория не апеллирует к тем, кто вовлечен в совместные предприятия, в такие союзы, как семья. В контексте этого Роулс пишет, что ситуации несправедливости возникают всякий раз, когда взаимно незаинтересованные лица выдвигают противоречивые требования к разделу социальных выгод в условиях небольшого достатка. Если бы эти условия не существовали, то не было бы и основания для действия несправедливости.

Утверждение Роулса подразумевает, что ассоциации или группы, которые разделяют общую концепцию добра и связаны узами любви и взаимной благожелательностью, не являются объектом условий справедливости и, таким образом, не нуждаются в принципах справедливости. Сандел предполагает, что на самом деле укрепление справедливости в данных ситуациях может привести к всестороннему духовному отклонению в качестве жизни. Он рассматривает пример близких личных дружеских отношений.

Сандел приходит к выводу, что справедливость не всегда является добродетелью, может быть и наоборот. Это бывает особенно в таких сообществах, где члены разделяют общие цели, таких, как в группах друзей или в семье. «В институте семьи, – пишет Сандел, – привязанности могут быть до такой степени высокими, что справедливость может отойти на второй план и не рассматриваться в качестве первой добродетели» (с. 35). Анализ роли справедливости в семьях вызывает вопросы в теории Окин о справедливости в семьях. Если Сандел прав, то любая семья, которая сначала принимает приоритет справедливости, нацеливает своих членов на то, чтобы видеть себя в качестве независимых духовных посредников, находящихся в состоянии потенциального конфликта друг с другом в зависимости от распределения имущества и бремени семейной жизни. Взгляд Окин на семью вряд ли учел тот факт, что члены счастливых семей преследуют общее благо. В действительности, во многих семьях почти невозможно отделить интересы одного члена от интересов другого. Особенно это имело место в семьях с детьми. Понятно, что дети требуют огромных жертв и вложений, но (хорошие) родители рассматривают эти жертвы с точки зрения собственных интересов, поэтому они принимают интересы своих детей в гармонии со своими собственными. Эти рассуждения предполагают, что Окин ставит слишком сильный акцент на справедливости и, таким образом, упускает тот момент, что другие добродетели, как доброжелательность, любовь, сострадание, являются более важными для достижения счастливой и нормальной семьи, чем справедливость.

Изложенные критические замечания показывают, что Окин не имеет окончательного мнения о том, как создать справедливую семью. Однако ее идеи имели значение в демонстрации того, что семья является потенциальным источником эксплуатации, и способствовали тому, что современные англо-американские ученые прекратили игнорировать семью, а вместо этого определяют ее роль во всесторонней теории справедливости. В связи с этим работа Окин имеет большое значение и оказала влияние на западную политическую теорию.

Литература

1. Anderson, Е. (1990). Is Women’s Labor a Commodity. Philosophy and Public Affairs, 19:1, pp. 71–92.

2. Becker, G. (1981). A Treatise on the Family, Cambridge, MA: Harvard University Press.

3. Coontz, S. (1992). The Way We Never Were: American Families and the Nostalgia Trap. New York: Basic Books.

4. Dworkin, R. (1993). Life’s Dominion. NY: Vintage.

5. Firestone, S. (1970). The Dialectics of Sex: The Case for Feminist Revolution. NY: William Morrow.

6. Folbre, N. (1994). Who Pays for the Kids? Gender and the Structures of Constraint. NY: Routledge.

7. Hampton, J. (1980). Contracts and Choices: Does Rawls Have a Social Contract Theory? Journal of Philosophy, JE 80; 77: pp. 315–338.

8. Gilligan, C. (1982). In a Different Voice: Psychological Theoiy and Women’s Development, Cambridge, MA: Harvard University Press. Methods, Baltimore: Johns Hopkins University Press.

9 Hochschild, A. (1989). The Second Shift: Working Parents and the Revolution at Home. New York: Viking Press.

10. MacKinnon, C. (1989). Toward a Feminist Theory of the State. Cambridge, MA: Harvard University Press.

11. Mill, J. (1869). The Subjection of Women. Indianapolis: Hackett, Publishing Co., 1988.

12. Nussbaum, M. (2000). Women and Human Development: The Capabilities Approach. Cambridge: Cambridge University Press.

13. Okin, S. (1989). Justice, Gender and the Family. New York: Basic Books.

14. Pateman, C. (1983). Defending prostitution: charges against Ericson. Ethics 93, pp. 561–565.

15. Radin, M. (1988). Market Inalienability. Harvard Law Review, 100, pp. 1849–1937.

16. Rawls, J. (1999). A Theory of Justice, Revised Edition. Harvard University Press, Cambridge

17 Rhode, D. (1997). Speaking of Sex: The Denial of Gender Inequality. Cambridge, MA: Harvard University Press.

18. Rhode, D. (1989). Justice and Gender, Cambridge, MA: Harvard University Press.

19. Rich, A. (1976). Of Woman Bom: Motherhood as Experience and as Institution. NY: Norton.

20. Rousseau, J. (1979). Emile: Or, On Education, trans. A. Bloom. NY: Basic Books.

21. Sandei, M. (1982). Liberalism and the Limits of Justice. Cambridge, Cambridge University Press.

22. Satz, D. (2003). Feminist Perspectives on Reproduction and the Family. The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Winter 2004 Edition). Edward N. Zalta (ed.), URL <http://plato.stanford.edu/archives/win2004 /entries/feminism-family/>.

Перевод с английского Е.П. Ельцинской

Особенности усыновления в американской семье

Доктор Патриция Харди. Факультет начального и среднего образования Университет Прибрежной Каролины

Первые поселенцы на американском континенте определяли семью как социальную ячейку, состоящую из отца, матери и детей. Поскольку первые колонии создавались европейцами в начале XVII в., традиционная семья стала рассматриваться как союз двух и более человек, которые обычно живут в одном жилом помещении и разделяют общие ценности, цели и обязательства (Answers, 2007). Семья всё ещё рассматривается как основа общества, хотя состав семьи изменился. Усыновление стало самым распространенным выбором для тех, кто прибегает к этому хотя и нетрадиционному, но легальному способу создания семьи.

Усыновление: из прошлого в настоящее

Усыновление существовало всегда, его корни можно проследить в своде законов Хаммурапи (Hammurabi) и в индусских текстах на санскрите. Первые случаи усыновления имели место, когда дети были оставлены родителями или когда родители умирали, а родственники брали детей в свой дом. Во многих древних цивилизациях, таких как Китай и Рим, бесплодные пары и родители, которые не имели сыновей, усыновляли мальчиков, которым предстояло стать наследниками, носить фамилию семьи и участвовать в религиозных церемониях (Pertman, 2000). Английская история рассказывает о неформальном усыновлении незаконнорожденных и осиротевших детей, имевшем место задолго до XX столетия. Эта практика была перенесена в американские колонии, где она адаптировалась в соответствии с требованиями колониального общества. Например, система, принятая в южных плантаторских штатах, предусматривала возможность не оформленной юридически передачи детей для фермерского труда. Другая распространенная практика включала ходатайство об усыновлении, благотворительное усыновление, неформальное усыновление и усыновление по договору. Ни одно из них не включало формальное, законное усыновление, которое превалирует сегодня.

В XVIII в. требовалось прошение об усыновлении для того, чтобы легально признать измененный статус ребенка и его право на наследство (Cahn & Hollinger, 2004). Прошения об усыновлении подавались властям штата и встречаются в архивах штатов Луизиана, Техас, Вермонт и Массачусетс в период с 1781 г. до конца Гражданской войны в 1865 г. Благотворительные усыновления возникли как результат массового притока иммигрантов и трудностей Промышленной революции XIX в. Плохие жилищные условия, некачественная вода, отсутствие канализации и тяжелые условия труда вели к высокой смертности и как результат – большое количество сирот и бездомных детей на улицах крупных городов. Организации, обычно связанные с религиозными движениями, пытались найти постоянное жилье для беспризорных детей. Некоторые организации, такие как Американское женское общество нравов (American Female Moral Reform) и Общество Гардиан в Нью-Йорке (Guardian Society of New-York), пытались найти детям приемных родителей или устроить детей в ученики к какому либо мастеру (Там же). Несмотря на усилия многих благотворительных организаций, количество беспризорных детей росло.

Неформальное усыновление происходило тогда, когда родители добровольно отдавали детей на воспитание другому лицу, обычно родственнику. Эта система усыновления широко практиковалась афро-американскими семьями после отмены рабства и окончания

Гражданской войны в 1865 г (Pertman, 2000). Неформальное усыновление также включало передачу детей по акту приемным родителям. Эта практика позволяла обращаться с детьми, как с имуществом, и продолжалась вплоть до XX столетия.

Практика заключения контракта между учеником и работодателем отвечала потребностям развивающегося общества через оказание наемной помощи или ученичество в пределах одного социального слоя. Ученические контракты помещали детей в воспитательные дома, позволяя родителям частично опекать детей и получать компенсацию (Cahn & Hollinger, 2004). Многие дети совершенно отчуждались от своих биологических родителей.

Закон штата Массачусетс от 1851 г. был первым американским законом об усыновлении, создавшим прецедент: необходимость в получении одобрения суда на право усыновления ребенка. Он рассматривается как первое положение об усыновлении, направленное на защиту интересов ребенка, и как исходная основа для современного закона об усыновлении (Там же). Этот закон был принят в ответ на неспособность общественной системы оказать помощь десяткам тысяч детей, выброшенных на улицу в середине XIX столетия. Он определил требования обязательного согласия суда штата на усыновление детей.

Сразу же после выхода Массачусетского закона 1851 г. появились частные и общественные приюты, пытающиеся помочь уличным детям (Pertman, 2000). Добрые намерения, направленные на облегчение проблемы, обернулись созданием рассадников болезней и не помогли, а потенциально ухудшили ситуацию. В результате движения по высылке бездомных детей, начатого Р.Ч. Брейсом в Нью-Йорке, было вывезено около 100 тыс. детей из восточных штатов на запад. Биологические родители, которые не могли содержать своих детей, пережили огромное горе от потери детей.

В первые десятилетия XX в. появилась тенденция к секретности усыновления и законы, такие как закон штата Миннесота 1917 г., который предписывал скрывать записи об усыновлении (Cahn & Hollinger, 2004). Эта таинственность была двусторонней. Во-первых, одинокие беременные женщины с позором отправлялись в дома для незамужних женщин. Им давались фиктивные имена, обручальные ободки, которые они носили на людях, и их убеждали не ломать свою жизнь, воспитывая незаконнорожденного ребенка. Они исчезали из своих семей до тех пор, пока не рождался и не усыновлялся их ребенок. Во-вторых, приемные родители подбирались физически и внешне похожими на детей, и в новых свидетельствах о рождении они указывались как родители. Тайные усыновления защищали приемных родителей от чувства неполноценности и затруднений. Приемные же дети были защищены от таких прозвищ, как, например, «ублюдок», и им в большинстве случаев никогда не говорили, что они приемные. Записи были засекречены с пометкой «Незаконнорожденный» (Pertman, 2000). Закрытое усыновление до сих пор практикуется во многих штатах.

Практика усыновления стала более открытой в 50-х годах XX столетия, когда сироты Корейской войны были ввезены в США. Многие из них были детьми смешанных американо-корейских браков. Приемные родители стали признавать, что их дети усыновлены, и поиски биологических родителей или выяснение личных сведений о них не предпринимались. В период между 1948–1953 гг. бездетными супружескими парами Америки усыновлялись сироты войны из Германии, Греции и других европейских стран, а также из Японии (Там же). Как только эти страны восстановили свою экономику, они закрыли двери иностранному усыновлению. После Вьетнамской войны в 1970-х годах сироты Вьетнама и других юго-восточных стран Азии ввозились в США. Эти маленькие дети легко вписывались в традиционную ячейку американской семьи, особенно если они усыновлялись американскими солдатами.

Культурная революция 1970-1980-х гг. внесла изменение в жизнь, сделав усыновление ребенка одним родителем обычным делом, и сняла пятно морального позора с биологических родителей, воспитывающих своих внебрачных детей (Там же). Современная нетрадиционная семья представлена родителем-одиночкой, разведенными родителями, неродными отцом или матерью, родителями одного пола, детьми, рожденными через искусственное оплодотворение, суррогатными матерями и межрасовыми семьями. Большинство американцев считают нетрадиционную семью скорее нормой, чем альтернативой ей. Межрасовое усыновление белой и афро-американскими расами вызвало споры и все еще является горячо обсуждаемой темой, направленной на сохранение культурного наследия (Pertman, 2000). Другое беспокойство вызвано нетрадиционным усыновлением через открытое, гласное усыновление.

Секретность ранних усыновлений переросла в открытое усыновление, практикуемое сегодня. В 1950-е годы количество младенцев примерно равнялось количеству пар, желающих усыновить ребенка. Сегодня имеется шесть супружеских пар на одного белого ребенка, подлежащего усыновлению. Доступность контрацептивов и количество незамужних матерей, воспитывающих своих детей в одиночку, повысило дефицит младенцев, а также увеличило количество желающих совершить открытое усыновление. При открытом усыновлении родная мать и приемные родители входят в отношения, которые сохраняются и после передачи ребенка. Выгоды для приемных родителей включают личную безопасность и получение постоянной информации о ребенке, включая медицинскую. Преимущество такого усыновления для матери в том, что оно снимает страхи за ребенка и повышает ее комфортность. Приемные родители обычно устанавливают для биологической мамы рамки визитов и контакта с ребенком, но ситуации могут быть разными. Ни одна система не является совершенной, и открытое усыновление имеет свои скрытые недостатки (Там же). Открытое усыновление стало значимым компонентом в трансформации американской семьи.