Текст книги "Ювенальное право"

Нельзя сказать, что вопросы семейной правосубъектности, которая включает в себя семейную правоспособность и семейную дееспособность, не разработаны в науке семейного права вообще[148]148
  См.: Ворожейкин Е.М. Семейные правоотношения в СССР. – М.: Юридическая литература, 1972. – С. 109; Антокольская М.В. Семейное право: учебник. – М.: Юристъ, 1996. – С. 85; Рясенцев В.А. Семейное право: учебник. – М.: Юридическая литература, 1971. – С. 49.


[Закрыть]. Однако большинство ученых обращаются к этим проблемам, исходя из того, что они детально разработаны наукой гражданского права, а потому этим проблемам уделялось меньше внимания, чем они того заслуживают. Очевидно из того же исходил законодатель, полагая вполне достаточным закрепление в семейном праве лишь конкретных норм, из которых путем доктринального толкования можно вывести объем и содержание семейной правосубъектности, поскольку общие понятия и категории возможно и целесообразно заимствовать из гражданского права путем применения аналогии закона или субсидиарного применения гражданского законодательства к семейным отношениям. Действующий СК РФ применяет оба этих способа восполнения пробелов в семейном праве настолько широко, что по некоторым вопросам в его адрес высказываются совершенно справедливые упреки.

Очевидно, этим можно объяснить тот факт, что при разработке проблем, касающихся семейной правосубъектности, как, впрочем, и проблем семейного права в целом, сложилась некая парадоксальная ситуация: с одной стороны, в советский период развития науки семейного права едва ли не абсолютное большинство ученых считали, что семейное право является самостоятельной отраслью права[149]149
  См.: Рясенцев В.А. Указ. соч. – С. 13–16; Шевченко Я.Н. Совершенствование законодательства о семье. – Киев, 1986. – С. 55; Ершова Н.М. Вопросы семьи в гражданском праве. – М., 1977. – С. 5; Пергамент А.И. Развитие советского законодательства о браке и семье // Развитие законодательства о браке и семье. – М.: Московский рабочий, 1978. – С. 18.; Косова О.Ю. Предмет семейного права и семейное законодательство // Государство и право. -2000.-№ 7.-С. 71–78.


[Закрыть]; с другой стороны, по сложившемуся в науке стереотипу мышления (впрочем, в значительной степени оправданному необходимостью решения злободневных практических задач) законодатель, а вслед за ним и доктрина семейного права не придавали должного значения разработке категории семейной правосубъектности, исходя из того, что она является лишь частью гражданской правосубъектности с той лишь разницей, что ее можно определить как юридическую возможность быть полноценным субъектом семейных правоотношений. Если, как уже отмечалось, не подвергать сомнению правильность позиции, согласно которой в состав семейной правосубъектности входят семейная правоспособность как способность, т. е. абстрактная возможность иметь субъективные семейные права и те семейные обязанности, которые закон возводит в ранг юридических, то семейную правоспособность легко можно определить как обеспечиваемую семейным законодательством способность физического лица обладать указанными правами и обязанностями. Таким же образом можно обойтись и с категорией семейной дееспособности как способности физического лица самостоятельно, собственными действиями приобретать и осуществлять семейные права и исполнять (нести) семейные юридические обязанности. Исходя из этого очевидно, что данные понятия как в гражданском, так и в семейном праве полностью совпадают, действующий СК РФ, так же как и предшествующий ему Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 г., не дает легального определения этих категорий[150]150
  См.: Лозовская С.О. Правосубъектность в гражданском праве: дне… канд. юрид. наук. – М., 2001. – С. 67.


[Закрыть]. Очевидно, по тем же соображениям СК РФ не раскрывает содержания семейной правоспособности, хотя категории семейной правоспособности и семейной дееспособности обладают рядом специфических черт. Остановимся на их рассмотрении более подробно, имея в виду лишь семейную правоспособность и дееспособность несовершеннолетних.

Практически никем не оспаривается тот факт, что семейная правоспособность так же, как и гражданская, возникает с момента рождения человека и прекращается с его смертью. В связи с этим вполне закономерен вопрос: является ли семейная правоспособность так же, как и гражданская, неизменной (статичной) на протяжении всей жизни субъекта – от рождения до смерти, – либо ее специфика как раз и состоит в ее динамическом характере?

Не лишним будет обратить внимание на то, что в свое время В.А. Рясенцев, известный российский ученый, указывал на динамический характер семейной правоспособности[151]151
  См.: Рясенцев В.А. Указ. соч. – С. 47


[Закрыть]. В частности, он отмечал, что при рождении у гражданина возникает не весь объем семейной правоспособности, а лишь отдельные ее элементы. Ребенок имеет право требовать от родителей надлежащего воспитания, а также получения от них либо от других членов семьи материального содержания. Сам ребенок, по мнению автора, не несет никаких юридических обязанностей. С достижением возраста 18 лет права ребенка требовать от родителей надлежащего воспитания и содержания прекращаются, однако в целом объем семейной правоспособности возрастает: возникают права заключать и расторгать брак, быть усыновителем, опекуном или попечителем; субъект семейного права становится обладателем юридических обязанностей, в частности, он обязан содержать своих нуждающихся нетрудоспособных родителей и других членов семьи в случаях, предусмотренных законом, а также воспитывать и содержать своих несовершеннолетних детей. По мнению В.А. Рясенцева, на объем семейной правоспособности могут оказывать влияние не только достижение определенного возраста, но и такие юридические факты, как инвалидность, нуждаемость в материальной помощи. Под влиянием этих юридических фактов ранее прекращенное право требовать получение содержания от обязанных лиц может возобновиться.

По этому поводу известный специалист в области семейного права России М.В. Антокольская высказывается в том смысле, что в принципе гражданская и семейная правоспособность ничем не отличаются друг от друга, а потому вообще не имеет смысла говорить о наличии семейной правоспособности – она является частью гражданской правоспособности, так же как семейное право в целом является подотраслью гражданского права. В то же время М.В. Антокольская не могла не признать наличия в семейном праве определенной специфики, в частности невозможности несовершеннолетних по общему правилу вступать в брак, быть усыновителями, опекунами, попечителями. Однако автор полагает, что указанные и подобные им личные семейные права хотя и возникают с момента рождения, но в силу ряда обстоятельств, в частности несовершеннолетнего возраста, не могут осуществляться в полном объеме этими лицами самостоятельно; в то же время личный характер этих прав требует их осуществления лично их обладателем – они не могут осуществляться через представителей. Этим, по мнению автора, как раз и объясняется установление в семейном законодательстве возраста, с которого подобные права могут осуществляться субъектами семейного права[152]152
  См.: Антокольская М.В. Семейное право: учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Юристъ, 2002. – С. 108.


[Закрыть].

Представляется, что анализ действующего законодательства подтверждает скорее гипотезу о специфической семейной правоспособности, которая действительно носит динамический характер, чем утверждение М.В. Антокольской об особом возрастном барьере, установленном законодательством не для возникновения, а лишь для осуществления личных семейных прав. Если согласиться с этим утверждением, то возникает вопрос: почему ни федеральное законодательство (ст. 13 СК РФ), ни законы субъектов РФ не предусматривают в качестве критерия для снижения несовершеннолетним брачного возраста достижения достаточной степени интеллектуальной, психологической или социальной зрелости лиц, желающих вступить в брак, не устанавливают хотя бы примерного перечня доказательств наличия степени зрелости, необходимой для создания семьи? Более того, эмансипация несовершеннолетнего, в достаточной мере свидетельствующая об определенном уровне зрелости несовершеннолетнего лица, не названа в качестве самостоятельного основания для снижения брачного возраста. Напротив, в качестве уважительных причин для его снижения названы в основном беременность невесты или рождение ею ребенка, тяжелая болезнь одного из лиц, вступающих в брак, призыв жениха в ряды Вооруженных Сил РФ и т. п., что вовсе не доказывает, что данные лица созрели в интеллектуальном, психологическом и социальном отношении настолько, что способны осуществлять свои личные семейные права. Законодательство о снижении брачного возраста не придает правового значения имущественному положению лиц, вступающих в брак, не требует от них доказательств наличия материальной базы, хотя бы элементарно необходимой для семейной жизни.

Закономерен еще один вопрос: чем, кроме особенностей возникновения семейной правоспособности, можно объяснить тот факт, что несовершеннолетние лица, приобретшие полную гражданскую дееспособность в результате вступления в брак и даже эмансипации, свидетельствующей об их достаточно прочном материальном положении, не могут тем не менее самостоятельно осуществлять такие семейные права, как право быть усыновителями, опекунами, попечителями, приемными родителями или патронатными воспитателями?

Наконец, необходимо уяснить еще один немаловажный вопрос: почему закон не возлагает на несовершеннолетних лиц имущественных обязанностей, в частности обязанности содержать своих нуждающихся в помощи родителей-инвалидов или других нетрудоспособных, нуждающихся членов семьи, если они имеют для этого достаточные средства? Ведь если бы эти обязанности возникали у несовершеннолетних с момента рождения, что предусматривается без всяких оговорок в ст. 18 ГК РФ, они бы могли нести (исполнять) эти обязанности через своих представителей. Однако даже в Конституции РФ (ч. 3 ст. 38) предусмотрено, что такую обязанность в отношении своих родителей несут только взрослые трудоспособные дети.

Правда, нельзя сказать, что в СК РФ совершенно не упоминается об обязанностях несовершеннолетних. Так, в п. 1 ст. 56 СК РФ предусмотрено, что: «Несовершеннолетний, признанный в соответствии с законом полностью дееспособным до достижения совершеннолетия, имеет право самостоятельно осуществлять свои права и обязанности, в том числе право на защиту».

Однако бесспорно, что несовершеннолетние не могут нести обязанностей по содержанию других несовершеннолетних или нуждающихся в материальной помощи совершеннолетних нетрудоспособных членов семьи, что прямо следует из смысла гл. 15 СК РФ. Тогда становится непонятно, о каких именно обязанностях несовершеннолетних, которые могли бы осуществляться ими, пусть даже не самостоятельно, а через своих законных представителей, идет речь в ст. 56 СК РФ?

Значительно больше ясности по данному вопросу имеется в разд. III Семейного кодекса Украины, который имеет характерное наименование: «Права и обязанности матери, отца и ребенка». Это исходное положение закона, сосредоточенное в названии раздела, конкретизируется в гл. 13: «Личные неимущественные права и обязанности родителей и детей». В ст. 142 закреплено положение о том, что «дети имеют равные права и обязанности по отношению к родителям независимо от их состояния в браке между собой». В дальнейшем эта общая норма конкретизируется в ст. 156 и 172, о чем будет сказано далее. По крайней мере, в Семейном кодексе Украины четко выражена концепция законодателя в отношении несовершеннолетних: они обладают правами и несут обязанности по отношению к своим родителям. В то же время обмолвка (иначе это не назовешь), имеющаяся в ст. 56 СК РФ, никакой дальнейшей конкретизации не получила, а потому так и остался неясным вопрос: имеют ли несовершеннолетние субъекты семейного права РФ какие-либо обязанности?

Все сказанное выше убедительно свидетельствует о том, что различий между гражданской и семейной правоспособностью (как, впрочем, и дееспособностью, что будет показано далее) едва ли не больше, чем сходства. Очевидно, следует без всяких натяжек и без всякого стремления любой ценой доказать подчиненный характер семейной правоспособности, признать и учесть тот факт, что семейная правоспособность физических лиц, в том числе несовершеннолетних, обладает настолько существенными специфическими чертами, что вправе считаться самостоятельной категорией, входящей в состав не гражданской, а семейной правосубъектности.

Содержание правоспособности в семейном праве определяется нормами, устанавливающими возможность граждан быть субъектами конкретных правоотношений. Применительно к взрослым членам семьи оно выражается в предоставлении субъектам семейного права следующих возможностей:

• заключать брак (ст. 1 °CК РФ);

• расторгать брак (ст. 16 СК РФ);

• устанавливать режим имущества (ст. 33, 4 °CК РФ);

• обладать родительской правоспособностью;

• получать содержание;

• иметь личные и имущественные права и обязанности супругов;

• иметь личные и имущественные права и обязанности, установленные законом для родителей и детей, других членов семьи;

• осуществлять усыновление;

• быть опекуном (попечителем), в том числе приемным родителем и патронатным воспитателем (при условии, что патронат как форма опеки и попечительства предусмотрен законодательством соответствующего субъекта РФ).

Указанные права и обязанности, входящие в содержание семейной правоспособности, составляют, выражаясь условно, общий семейно-правовой статус, хотя, как известно, семейно-правовой статус сам является специальным, поскольку общий правовой статус личности в Российской Федерации регламентирован нормами, установленными гл. 2 Конституции РФ. Однако он является общим в том смысле, что некоторые субъекты семейного права обладают еще более специальным правовым статусом. Такими субъектами как раз и являются несовершеннолетние дети. Прежде всего они обладают теми же правами, что и другие субъекты семейного права, за исключением права быть усыновителями, опекунами, попечителями, приемными родителями, патронатными воспитателями. Как известно, они вправе заключать брак, если брачный возраст снижен в установленном законом порядке. Не дожидаясь исполнения возраста 18 лет, они вправе расторгнуть брак, заключенный в несовершеннолетнем возрасте, что, однако, не отражается на их гражданско-правовом положении, поскольку после расторжения брака они сохраняют полную гражданскую дееспособность. В качестве супругов они вправе выбирать при вступлении в брак фамилию, а при расторжении брака – соответственно, изменять ее, а также осуществлять все личные неимущественные права, предусмотренные ст. 31 СК РФ. Несовершеннолетние супруги вправе заключать, изменять или расторгать брачный договор, а также требовать признания его недействительным и тем самым устанавливать и изменять режим имущества супругов. Однако если брачный договор заключается несовершеннолетними до вступления в брак, то его заключение осуществляется в рамках гражданского права, следовательно, соответствующее право охватывается содержанием гражданской правоспособности с учетом правил о гражданской дееспособности (ст. 26 ГК РФ).

Вопрос о родительской правоспособности несовершеннолетних представляет значительную сложность. В правовой литературе высказано суждение о том, что на несовершеннолетних родителей закон вообще не возлагает никаких юридических обязанностей[153]153
  См.: Величкова О.И. Правовое положение несовершеннолетних родителей в семейном праве Российской Федерации: автореф. дне… канд. юрид. наук. – М., 2007. -С. 17.


[Закрыть]. Такой вывод представляется спорным, хотя примечательно, что в ст. 62 СК РФ говорится лишь о правах, но не об обязанностях несовершеннолетних родителей. Если рассматривать вопрос о правовом положении несовершеннолетних родителей только в рамках ст. 62 СК РФ, то можно прийти к выводу о том, что закон действительно не возлагает на них ни личных неимущественных, ни имущественных обязанностей. Однако не следует упускать из виду того, что в указанной статье выделены лишь сугубо специальные права несовершеннолетних родителей, закрепленные с учетом их несовершеннолетнего возраста. В данной статье было бы неуместно закреплять какие-либо обязанности несовершеннолетних родителей. Однако это вовсе не означает, что закон не возлагает на них тех родительских обязанностей, которые предусмотрены, в частности, в гл. 12 и 13 СК РФ. Таким образом, лица, родившие в несовершеннолетнем возрасте ребенка, хотя и остаются несовершеннолетними, но все же являются родителями, поскольку, как уже говорилось, наличие специальных прав несовершеннолетних не исключает наличия у них общей семейной правоспособности, хотя и несколько ограниченной по сравнению с взрослыми.

Для окончательного уяснения данного вопроса важно учитывать еще один момент: в гл. 12, в том числе в ст. 62, и в гл. 13 СК РФ нет никаких оговорок о том, что нормы указанных глав не распространяются на несовершеннолетних родителей. Поэтому представляется бесспорным тот факт, что несовершеннолетние родители несут обязанности по воспитанию и содержанию своих малолетних детей.

Конечно, речь идет только о несовершеннолетних родителях, не состоящих в браке и достигших возраста 16 лет. Если родители состоят в браке, который в соответствии с законами субъектов РФ можно заключить уже с 14-летнего возраста, то они как лица, приобретшие гражданскую дееспособность в полном объеме, обладают всем комплексом родительских прав и несут как личные неимущественные, так и имущественные обязанности в отношении своих детей. Даже если они явно не справляются со своими родительскими обязанностями, органы опеки и попечительства не вправе назначать их детям опекунов.

В соответствии со ст. 62 СК РФ на родителей, не состоящих в браке и не достигших возраста 16 лет, такие обязанности не возлагаются, потому что в основном воспитанием детей занимается их опекун, который и несет в отношении подопечных все личные неимущественные и имущественные права и обязанности. Что же касается родителей, то они не обязаны, а лишь вправе участвовать в воспитании детей; разногласия по вопросам их воспитания, возникающие между несовершеннолетним родителем и опекуном ребенка, разрешают органы опеки и попечительства.

Вызывает недоумение лишь то, что назначение опекуна не обязанность, а лишь право органов опеки и попечительства, поскольку в данной статье говорится, что таким детям «может быть назначен» опекун. Если хотя бы теоретически представить себе, что опекун им не назначен, а на несовершеннолетних родителей, не достигших возраста 16 лет и не состоящих в браке, никаких обязанностей не возлагается, то станет ясно, что правовое положение таких детей является весьма неопределенным, поскольку, строго говоря, они не относятся к числу детей, оставшихся без попечения родителей.

Несовершеннолетние родители, достигшие возраста 16 лет, в соответствии со ст. 62 СК РФ самостоятельно осуществляют свои родительские права в полном объеме; опека их детям не назначается, а ранее назначенная опека прекращает свое действие. Вряд ли можно считать оправданным такое законодательное решение, поскольку в подобных случаях возникает парадоксальная ситуация: они вправе в полном объеме представлять и защищать интересы своих малолетних детей, включая управление их имуществом, в то время как для совершения сделок с их собственным имуществом необходимо согласие их законных представителей (родителей, усыновителей или попечителя).

Интересно обратиться к нормотворческому опыту Украины. В ст. 156 Семейного кодекса Украины четко сформулировано положение о том, что несовершеннолетние родители имеют такие же права и обязанности в отношении ребенка, что и совершеннолетние, и могут осуществлять их самостоятельно в полном объеме по достижении возраста 14 лет, в том числе вправе обращаться за защитой прав и интересов своих детей в суд, где им должна быть оказана бесплатная юридическая помощь. Более того, они так же, как и взрослые родители, могут быть лишены родительских прав; правда, круг оснований лишения их родительских прав по сравнению с взрослыми родителями несколько ограничен. Несовершеннолетние родители могут быть лишены родительских прав: при уклонении от обязанностей по воспитанию и содержанию своих детей; в случае, если они являются хроническими алкоголиками или наркоманами; если они прибегают к любым видам эксплуатации детей, принуждают их к попрошайничеству или бродяжничают. По другим основаниям они могут быть лишены родительских прав только после достижения совершеннолетия[154]154
  См.: Семейный кодекс Украины // Ведомости Верховной Рады. – 2002. -№ 21–22.-С. 135.


[Закрыть].

Итак, имеются все основания утверждать, что семейная правоспособность существует как самостоятельная семейно-правовая категория, как часть семейной правосубъектности. Ее динамический характер проявляется в том, что на определенном этапе жизни субъекта семейного права – от рождения до достижения им возраста 18 лет – проявляется его специальная правоспособность; ее содержанием являются права, носителем которых может быть только несовершеннолетнее физическое лицо. Реализация каждого из этих прав в конкретных правоотношениях, т. е. трансформация абстрактной возможности в конкретное субъективное право, зависит, разумеется, от возникновения юридических фактов, т. е. определенных жизненных обстоятельств, с которыми закон связывает возникновение желательных для несовершеннолетнего правоотношений. Понятно, что такие обстоятельства могут и не возникнуть. К примеру, оставленный в родильном доме ребенок с самого рождения до 18-летнего возраста жил и воспитывался в детских учреждениях: сначала в доме ребенка, затем в детском доме – и оказался невостребованным для жизни в семье. В такой ситуации его право жить и воспитываться в семье прекратилось, не будучи трансформированным в конкретное субъективное право, поскольку с достижением совершеннолетия исчерпалась сама соответствующая абстрактная возможность.

Вместе с тем семейная правоспособность, как, впрочем, любая другая, а также правоспособность как общеправовая категория определяются не просто как способность лица иметь определенный набор прав и обязанностей, а как способность к их обладанию, обеспеченная законом (в нашем случае – семейным законодательством). Понятно, что обеспеченность законом возможности иметь права и обязанности состоит не только в том, чтобы соответствующий, т. е. необходимый и достаточный, их объем был бы закреплен в конкретных законодательных актах, но также в том, чтобы был создан четкий и достаточно простой механизм их реализации, при котором вероятность их трансформации в конкретные субъективные права и обязанности была бы если не стопроцентной, поскольку это объективно невозможно, то, по крайней мере, максимально высокой. Разумеется, условия для реализации прав несовершеннолетних создаются не только с помощью права, однако анализ конкретных правовых норм свидетельствует о том, что правовые меры, обеспечивающие реализацию этих прав, также нуждаются в совершенствовании.

Что касается категории семейной дееспособности, то сходство ее с гражданской дееспособностью заключается, во-первых, только в том, что младенцы, не умеющие говорить, по крайней мере, в возрасте до трех лет, являются полностью недееспособными, а также, во-вторых, в том, что полная дееспособность как в гражданском, так и в семейном праве наступает с достижением совершеннолетия. Во всем остальном эти категории существенно различаются. Имеет смысл рассмотреть эти различия и вообще характеристику семейной дееспособности более подробно применительно к дееспособности несовершеннолетних.

В отличие от полной гражданской дееспособности, которая может наступить до достижения возраста 18 лет, в семейном праве такая ситуация в принципе невозможна, поскольку только с достижением этого возраста у субъекта семейного права наступает полная семейная правоспособность. Нельзя согласиться с некоторыми учеными, предлагающими разрешить лицу, состоящему в браке, а значит, обладающему полной гражданской дееспособностью, усыновление своего пасынка или падчерицы[155]155
  См.: Антокольская М.В. Семейное право. – М., 2002. – С. 290.


[Закрыть]. Подобное решение явно противоречило бы существу семейных отношений, поскольку трудно представить в роли воспитателя несовершеннолетнего, вступившего в брак, скажем, в возрасте 14–15 лет. Вряд ли стоит доказывать, что лицо в несовершеннолетнем возрасте еще не достигло той степени физической, а главное, психической и социальной зрелости, чтобы взять на себя роль воспитателя чужого ребенка, причем не просто воспитателя, а такого, который по своему правовому положению приравнен к родителю, на которого должен быть возложен весь объем родительских обязанностей по воспитанию и содержанию усыновленного. Вряд ли соответствует простому здравому смыслу наряду с кровными несовершеннолетними родителями, правовое положение которых, как уже отмечалось, не отличается полной определенностью, искусственное пополнение их числа несовершеннолетними усыновителями.

Приходится с сожалением констатировать, что в семейном законодательстве категория гражданской дееспособности используется явно избыточно, ее значение действительно преувеличено, что далеко не всегда полезно для регулирования семейных отношений. Речь идет о таком феномене, как влияние гражданской дееспособности на объем семейной правоспособности. Такое влияние выражается в том, что во многих случаях у лиц, признанных судом недееспособными, семейная правоспособность существенно ограничена. Известно, что недееспособное лицо не может вступать в брак, т. е. у него не возникает брачная правоспособность, не может взять ребенка на воспитание в свою семью; согласия недееспособных родителей на усыновление их детей не требуется и т. п. Вряд ли можно усомниться в оправданности такого законодательного подхода.

Однако влияние гражданской дееспособности на семейную правоспособность выражается и в другом – это как раз касается именно несовершеннолетних: с приобретением полной гражданской дееспособности несовершеннолетний теряет свой специальный семейно-правовой статус и становится как бы «наполовину» совершеннолетним. С одной стороны, ему предоставляется возможность самостоятельно осуществлять все права и обязанности, в том числе право на защиту (п. 1 ст. 56 СК РФ). При буквальном толковании данной статьи получается, что он вправе самостоятельно осуществлять право на защиту не только в абстрактном, но и в конкретном смысле, в частности, от злоупотреблений со стороны родителей и заменяющих их лиц. Вряд ли такое положение увязывается с п. 2 ст. 61 СК РФ, согласно которому родительские права, предусмотренные настоящей главой, прекращаются при вступлении несовершеннолетних в брак и в других установленных законом случаях приобретения детьми полной дееспособности до достижения ими совершеннолетия. Вместе с тем если родительские права прекращаются, значит нет оснований говорить о злоупотреблениях со стороны родителей своими правами и, следовательно, защищаться против таких злоупотреблений, например предъявлять иск о лишении родительских прав. В отношении такого несовершеннолетнего прекращаются не только родительские права, но и родительские обязанности, а значит, и его права жить и воспитываться в семье, получать от родителей и других членов семьи содержание. В п. 2 ст. 12 °CК РФ прямо указано, что выплата алиментов на содержание несовершеннолетнего прекращается при вступлении его в брак и в других установленных законом случаях приобретения им полной дееспособности. Таким образом, по своему правовому статусу он становится «как бы» совершеннолетним.

С другой стороны, в соответствии с и. 1 ст. 54 СК РФ такой несовершеннолетний продолжает оставаться ребенком, т. е. лицом, не достигшим совершеннолетия, с неполной семейной правоспособностью наряду с полной гражданской дееспособностью.

Такой подход к правовому регулированию семейных отношений можно охарактеризовать как исключительно гражданско-правовой с оттенком юридического равенства между взрослым, обладающим достаточным жизненным опытом, и несовершеннолетним, только что начинающим жить сознательной жизнью, с его максимализмом, трудностями роста и т. п. Закон, что называется, априори исходит из того, что инициатива приобретения несовершеннолетним полной гражданской дееспособности исходит всегда от него самого, а потому он, поторопившись стать взрослым, с позиции законодателя сам должен отвечать за все вытекающие из этого последствия, в том числе неблагоприятные, по принципу: «Любишь кататься, люби и саночки возить».

При этом указанный посыл законодателя не презумпция, а потому не подлежит опровержению. Не является юридически значимым тот факт, что брак могли инициировать, к примеру, родители, даже путем шантажа и угрозы привлечения к уголовной ответственности юного «Ромео» за совращение столь же юной «Джульетты», даже если имеются бесспорные доказательства инициативы такого брака исключительно со стороны родителей. Законодатель, как представляется, совершенно не учитывает или явно недостаточно учитывает данные социологов о том, что недобросовестные родители, желая «стряхнуть» с себя бремя воспитания и содержания ребенка, изобретают самые разные способы «вытеснения», «выдавливания» детей из семьи.

Необходимо помнить также, что в случае расторжения брака в несовершеннолетнем возрасте, что бывает не так уж редко, жизненно важные права несовершеннолетнего, такие как право жить и воспитываться в семье и право на получение содержания, уже не подлежат восстановлению, поскольку за ним остается статус полностью дееспособного лица. Лишь в случае признания брака недействительным, чего практически не может или почти не может быть при нормальной деятельности органов загса, суд вправе, хотя и не обязан, вернуть бывшему супругу статус несовершеннолетнего со всеми его специальными правами.

Действующее законодательство также не знает института деэмансипации, т. е. возвращения несовершеннолетнего в прежний правовой статус или объявление его частично дееспособным. В то же время возможны ситуации, когда эмансипированный несовершеннолетний, работая, скажем, в шоу-бизнесе, осуществляя свои авторские, смежные и другие права на результаты своей интеллектуальной деятельности, ввиду недостаточного жизненного и профессионального опыта оказывается в крайне тяжелом материальном положении. Если бы он даже и захотел прибегнуть к помощи «куратора», т. е. своего законного представителя, и пожелал бы вернуться в прежнее положение, существовавшее до эмансипации, закон не предоставит ему такой возможности. В России не существует добрых преторов, которые, как это было в Древнем Риме, могли бы прийти на помощь малоопытному молодому человеку в возрасте до 25 лет, назначить ему куратора и применить restitutio in integrum, т. е. буквально – возвращение в первоначальное состояние (восстановление в прежнем положении).

Оптимальным представляется такое законодательное решение данного вопроса, имеющего поистине судьбоносное значение для несовершеннолетнего, в основу которого были бы положены не гражданско-правовые начала, не юридическое равенство имущественно самостоятельных участников гражданского оборота, один из которых едва достиг возраста 14 лет и имел неосторожность вступить в брак, а семейно-правовые начала, прежде всего принцип приоритета защиты прав и интересов несовершеннолетних субъектов семейных правоотношений. Для этого необходимо пересмотреть подход к решению вопроса о приобретении несовершеннолетними полной гражданской дееспособности при вступлении в брак. Данный вопрос необходимо рассматривать и разрешать в судебном порядке с применением не нормативного, а индивидуального подхода к его решению, с учетом уровня физического и психического развития, образования несовершеннолетнего, его имущественного положения и других данных, позволяющих судить о степени его социальной зрелости. Целесообразно предусмотреть в ст. 27 ГК РФ право суда по просьбе самого несовершеннолетнего, его родителей и других совершеннолетних членов семьи, проживающих совместно с ним, либо по ходатайству органов опеки и попечительства при наличии достаточных к тому оснований отменять акт эмансипации несовершеннолетнего.