Текст книги "Глобальные элиты в схватке с Россией"

Brexit образца 23 июня 2016 года, если рассматривать его с этой точки зрения, – никакая не сенсация, а «дважды два четыре» традиционной британской политики. После Первой, а особенно – после Второй мировой войны Соединенное Королевство уступило лидерство на мировой арене своей бывшей колонии, Соединенным Штатам, добившись статуса их «привилегированного партнёра». При этом фунт стерлингов уступил роль «всемирной валюты» американскому доллару. До сих пор достоверно неизвестно, какое участие в создании и в последующей деятельности Федерального Резерва США приняли многоопытные британские политики, финансисты, однако факт остаётся фактом: «чистая» внешняя задолженность США (по состоянию на конец 1913 г. – почти в 3 млрд. долл.), к моменту завершения военных действий в ноябре 1918 г. превратилась в кредиты на сумму свыше 9,5 млрд. долл., тогда еще – золотых (в 1$ содержание золота составляло 1,50463 грамма). Только Великобритания оказалась должна США 5,5 млрд. долл. Да, уже после Первой мировой войны начался распад Британской империи, в которой не только было создано, благодаря поддержке ирландского лобби США, Ирландское свободное государство с правами доминиона (1922), но и сами доминионы на Имперской конференции 1923 года получили право вести самостоятельную внешнюю политику, а через три года на аналогичном мероприятии, после принятия «декларации Бальфура», – фактически полный суверенитет, но с признанием британского монарха номинальным главой государства в рамках Британского содружества наций. В 1936 году формальную политическую независимость получили такие «подмандатные территории» Великобритании, как Египет и Ирак. После Второй мировой войны процесс деколонизации приобрёл по-настоящему взрывной характер, поскольку в этом были заинтересованы и США, и Советский Союз, а Великобритании оставалось только «спасать то, что можно спасти». Для этого, конечно, нужно было всячески усилить конфронтацию между Вашингтоном и Москвой, чем и занимался Лондон еще с самого начала Второй мировой войны. Разумеется, в форме максимального сближения с Америкой, поскольку «дядя Сэм», в отличие от «дядюшки Джо» (И. В. Сталина), в принципе не покушался на основы общественного строя, созданного британскими элитами, на их право обладать властью и собственностью.

Даже во время Второй мировой войны, когда Великобритания заявила о том, что является союзником Советского Союза в борьбе против гитлеровского Третьего рейха, её руководство, включая премьер-министра Уинстона Черчилля действовало в полном соответствии со словами американского сенатора от штата Миссури Гарри Трумэна, впоследствии – 33-го президента США: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». Наверное, самым трагическим эпизодом, связанным с этой политикой, было решение Черчилля не открывать Второй фронт в Европе в 1942 году, которое было доведено до Гитлера и позволило ему перебросить на Восток около 30 дивизий из Франции, что стало одной из причин летней катастрофы Красной Армии и выхода вермахта к Волге и на Северный Кавказ. Потом Черчилль воспевал героизм защитников Сталинграда, в честь Сталинградской битвы королю Георгу VI пришлось заказать специальный меч, – конечно, вполне достойная компенсация за миллионы потерянных жизней советских граждан и мучения десятков миллионов под нацистской оккупацией, за разрушенные города, села, заводы и фабрики. Впрочем, сразу после окончания войны тот же Черчилль намеревался начать войну против Советского Союза – при помощи оставшихся немецких дивизий (операция «Немыслимое»). Его Фултонская речь от 5 марта 1946 года считается началом «холодной войны» против Советского Союза. И дело здесь не в какой-то особой злокозненности сэра Уинстона – так мыслит и так действует практически вся британская элита. Да и не только элита – недаром же «сэра Уинстона» его соотечественники в 2002 году назвали «величайшим британцем в истории», так сказать – наиболее полным выразителем «британского духа».

В качестве дополнительного примера можно привести ситуацию с Пагуошским движением ученых, инициатором и главой которого выступил британский философ и математик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1950 года, «неукротимый борец за мир» сэр Бертран Рассел. Объединившее физиков-ядерщиков всего мира после оглашения декларации Рассела-Эйнштейна, Пагуошское движение стало одним из первых практических применений теории «конвергенции двух общественно-политических систем» – теории, которая после Карибского кризиса 1962 года стала главным оружием «коллективного Запада» против Советского Союза, нашедшей своё воплощение не только в параполитических структурах наподобие Римского клуба, но и в политике «разрядки», заключении Хельсинкских соглашений 1975 года, а затем – горбачёвской «перестройки» с уничтожением СССР.

После 1991 года ситуация принципиально изменилась, глобальный мир стал однополярным Pax Americana, и это новое соотношение прибылей и рисков британскую элиту устраивать категорически перестало. Поэтому Великобритания усиленно начала работать над новым «балансом сил» – видимо, сделав ставку на полуторамиллиардный Китай. «Реперной точкой» такого поворота можно считать 1997 год, когда весь британский Гонконг перешёл под юрисдикцию КНР, что вызвало не только финансовый «азиатский»» кризис (частью которого стал российский дефолт «имени Чубайса-Кириенко» 19 августа 1998 года), но и бурный рост китайской экономики. С начала реформ Дэн Сяопина (1979) до присоединения Гонконга ВВП КНР (данные ВБ) вырос со 176 до 952 млрд. долл., т. е. примерно в 5,4 раза. А за следующие 18 лет, с 1998 по 2015 год, – до 18,03 трлн. долл., т. е. почти в 19 раз, причём с намного более «высокой базы», превратившись в такую же «мастерскую мира» XXI века, какой была сама Великобритания полтора века назад.

При этом Лондон активно и неизменно «помогал» Вашингтону во всех его военных интервенциях и политических авантюрах, начиная от бомбардировок Югославии в рамках операции «Союзная сила» 1999 года и до свержения Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 году. В результате такой «совместной активности» федеральный долг Соединённых Штатов за 1998–2016 гг. вырос с 5,2 до 19,4 трлн. долл., в 3,7 раза, а ВВП – с 9 до 17,95 трлн. долл., почти в 2 раза, при неизменном ежегодном дефиците внешнеторгового баланса в пределах 200–600 млрд. долл. Разумеется, подобная финансово-экономическая динамика США американские элиты, мягко говоря, не радует, поэтому Вашингтон стремится максимально усилить контроль за торговыми и финансовыми потоками во всём мире, что лишь усугубляет их скрытый конфликт со своим «ближайшим союзником».

Видимо, переломным пунктом в отношениях между Лондоном и Вашингтоном можно считать март 2013 года, когда агенты американской налоговой полиции (IRC, подразделение министерства юстиции США) начали внезапную проверку финансовой деятельности оффшоров на Британских Виргинских островах, являющихся личной собственностью королевы Великобритании Елизаветы II. Проверку им завершить не удалось, но даже полученные данные свидетельствовали о том, что фирмы, зарегистрированные в этом «налоговом раю», управляют активами на сумму не менее 6 трлн. долл. Предпринять какие-то дальнейшие действия в карманах Её Величества бравым янки не удалось, но определённые выводы в плане дальнейших отношений с Вашингтоном Лондон для себя сделал. Первым результатом стал срыв уже согласованной военной операции против Сирии. Вторым – начало «евромайдана» в Киеве, с последующим государственным переворотом и началом гражданской войны на Украине, воссоединением Крыма с Россией, сбитым малайзийским «боингом» и введением антироссийских санкций «коллективным Западом» во главе с США. Во всех этих событиях даже под микроскопом нельзя рассмотреть собственно «британского следа», но политики и масс-медиа Туманного Альбиона так рьяно работали (и продолжают работать) против Кремля и Путина, вплоть до разжигания «допингового скандала» перед XXXI Летними Олимпийскими играми в Рио-де-Жанейро, что американо-российский конфликт не просто стал реальностью, но и привёл к созданию китайско-российского стратегического союза – настоящему геополитическому кошмару США. К этому стоит добавить, что новый премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, а следом за ней – министр иностранных дел Борис Джонсон, после ритуальных антироссийских пассажей, позвонили, соответственно, Владимиру Путину и Сергею Лаврову с предложением «нормализации отношений». Сделать то же самое Дэвиду Кэмерону и Филипу Хэммонду (ныне – канцлер британского Казначейства) было бы весьма затруднительно и, по большому счёту, бессмысленно. Политические «мавры» сделали своё дело и ушли, Её Величество, как всегда, вроде бы ни при чём…

В этой связи стоит вспомнить феерический визит Председателя КНР Си Цзиньпина в Лондон 19–23 октября 2015 года. Чтобы королева Елизавета II лично подбирала блюда к праздничному столу и контролировала ход его сервировки, герцогиня Кембриджская, «икона стиля» и мать наследника престола Кейт Миддлтон щеголяла в платье цвета флага КНР, которое искушенные в дворцовом протоколе комментаторы охарактеризовали как «свадебный наряд невесты», а на приёме собирались все члены семьи Виндзоров? Так в Букингемском дворце: с конным парадом и личной прогулкой в королевской карете, – не принимали никого и никогда… Но самое главное – медиа-режим, который был включен при этом Лондоном. Даже «Би-Би-Си», которая всегда дистанцируется от протокольных мероприятий, на этот раз вела чуть ли не прямую многочасовую трансляцию «с места событий», а остальные масс-медиа «родины современной демократии» вовсю распинались о начале «золотого века» в отношениях между Лондоном и Пекином, их «глобального партнерства на XXI век»… То есть «товарища Си» встречали не просто как главу иностранного государства: пусть даже сверхдержавы, – а как некое высшее существо, чуть ли не Господа Бога или его представителя на Земле.

На этом фоне роль лондонских банков в перекачке мирового золота в запасы КНР, в формировании статуса юаня как одной из «мировых валют», а также участие, вопреки недовольству США, в работе Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АПВ) говорит сама за себя.

Но, не исключено, что помимо налаженных и проверенных уже десятилетиями финансово-экономических связей, китайские товарищи потребовали от британских контрагентов и определенных публичных политических шагов, одним из которых и стал «сенсационный» Brexit. Одним из главных следствий которого, несомненно, станет ослабление «атлантического» вектора глобальной политики, что создаёт дополнительный импульс для трансформации уже созданного китайско-российского стратегического союза в «сверхось» Пекин-Москва-Берлин, что станет концом «глобального лидерства» Соединенных Штатов и проекта Pax Americana.

Данная гипотеза объясняет и странное молчание Елизаветы II относительно референдума 23 июня, и её решительный отказ пересмотреть его итоги, и явное затягивание реальных действий по выходу из Евросоюза. Понятно, что от Лондона можно и нужно ждать – уже очень скоро – каких-то действий, в реальности направленных против Китая, в частности – растущего саботирования итогов того же Brexit'a, но пока свои негласные обязательства перед китайскими контрагентами «англичанка» выполняет, во всяком случае – формально, а ось Пекин-Лондон можно считать одной из главных «силовых линий» современного мира.

Всё это позволяет выделить некоторые важные закономерности деятельности элит Великобритании внутри страны и за ее пределами.

Во-первых, высокая способность к масштабным трансформациям правящих кругов Великобритании, которые создали такую «двухпартийную» систему с делением на правых (тори, консерваторы) и левых (сначала виги, либералы, а сегодня – лейбористы), которые работают как «политический гироскоп», сохраняя стабильность внутри страны.

Во-вторых, «проектное прогнозирование» глобальных ценностных, информационно-финансовых и военно-политических процессов, что даёт им возможность максимально выгодного позиционирования в матрице «Divide et impera!» («Разделяй и властвуй!»), как это было при создании собственной колониальной империи, индийской или исламских (проект Лоуренса Аравийского) элит, НАТО, Европейского Союза и т. д.

В-третьих, это «идейно-политическая мимикрия», когда британская элита при помощи методов трансформационной и информационной войны создаёт «виртуальную реальность», включая «ложный образ» самой себя и «ложные цели» для всех своих контрагентов, размывая и фальсифицируя их традиционные системные структуры при сохранении собственной внутренней идентичности. Однако сама эта идентичность, судя по всему, носит настолько паразитический по отношению к остальному человечеству характер, что сейчас впору говорить уже не о «банальном» расизме, а об «антиантропности» данной страты, которая уже тяготится своей «общей» с остальным человечеством биологической природой и социальностью, – недаром один из видных членов дома Виндзоров возглавляет глобальное общество перехода к новым, неорганическим формам жизни, а другой, еще более видный, говорит о том, что если бы он перевоплотился, то «хотел бы вернуться на землю вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческие популяции». Конечно, такие публично проявленные увлечения и желания можно списать на «чудаковатость» высшей элиты Великобритании, но, кто знает, – может быть, внутри неё царят еще более античеловеческие настроения?

Анатолий Кошкин. Япония: закат или восход?

Страна Восходящего Солнца ищет свой путь в XXI веке

Начиная со средних веков, политическая жизнь страны Ямато, как именовалась тогда Япония, строилась на основе взаимоотношений тогдашних элит: императора и его двора, а затем – верховного военачальника сёгуна, с элитами на местах – даймё (князей) и служившим им военным дворянством, самураями. Большое значение имели также взаимоотношения между кланами даймё, определявшие мир или войну в стране.

Приход на Японские острова капитализма привёл к известному оттеснению от руководства политикой прежней японской аристократии и повышению роли финансово-промышленной знати, стремившейся подчинить своим интересам не только внутреннюю, но и внешнюю политику, призванную обеспечивать экономическое развитие страны за счет внешней экспансии. Место феодальных кланов на вершинах власти заняли политики и дипломаты, близкие к тем или иным концернам, дзайбацу.

Открытый переход Японии к созданию вооруженным путем обширной колониальной империи в Восточной Азии и на Тихом океане выдвинул на первые роли военных. Наиболее крупными управлявшими Японией кланами стали генералитет и старшее офицерство императорской армии, с одной стороны, и императорского военно-морского флота – с другой.

Существует мнение, что поражение Японии во Второй мировой войне и демократизация страны по американской модели коренным образом изменили политическую жизнь страны, а также характеристики ее элиты, которые сегодня исповедуют принципы буржуазной демократии и рыночной экономики, мало чем отличаясь от других стран западного мира. Не отвергая влияния Запада, и в первую очередь – США, на многие стороны послевоенной жизни Страны Восходящего Солнца, в то же время представляется важным не упускать из виду те особенности политической, экономической, идеологической, культурной жизни японцев, без понимания которых трудно оценивать сегодняшнюю и завтрашнюю политику этого государства.

Оккупационная демократия

2 сентября 1945 года, в результате подписания представителями японского правительства Акта о безоговорочной капитуляции прекратило свое существование государство «Великая японская империя». Капитуляция была принята на американском линкоре «Миссури», для этой цели вошедшим в Токийский залив. Над линкором был поднят тот самый флаг, который за 92 года до того нес коммодор Мэтью Перри, орудиями своей эскадры навязавший Японии неравноправный договор и «открывший» страну для иностранной торговли. Тем самым подчеркивалась полная победа США над Японией и её подчинение воле победителя.

После капитуляции страна была оккупирована американскими войсками вплоть до вступления в силу в 1952 г. мирного договора. В течение этого периода Япония не обладала государственным суверенитетом, правительство и император подчинялись верховному командующему союзными войсками генералу Д. Макартуру. Решением проходившего в декабре 1945 г. в Москве Совещания министров иностранных дел СССР, США и Великобритании были созданы Дальневосточная комиссия в Вашингтоне для выработки политики в отношении Японии и Союзный совет для Японии в Токио, в который входили также представители Китая. Хотя осуществлявший непосредственное управление оккупированной Японией генерал Макартур и вашингтонская администрация стремились насадить в стране угодные им порядки, в известной степени они были вынуждены считаться с предложениями и мнением входивших в вышеуказанные органы других держав, требовавших выполнения условий Потсдамской декларации, в том числе – глубокой демилитаризации и демократизации поверженной страны.

В период оккупации были распущены японские императорские армия и флот, а также состоявшие из милитаристских профашистских элементов националистические организации. Военные преступники были преданы суду. Ликвидирована тайная полиция. Лишалась своего статуса и привилегий японская родовая аристократия «кугэ» и служивая аристократия. В результате земельной реформы исчез класс помещиков-латифундистов. Были распущены парламентские партии прежнего государства.

В итоге прежняя политическая элита Японии была практически полностью устранена от управления государством. В значительной степени то же произошло и с финансово-промышленной элитой. Дзайбацу директивами штаба оккупационных войск были распущены.

С другой стороны, были декларированы свободы: слова, печати, собраний, создания организаций. Впервые в истории страны было введено всеобщее избирательное право, мужчины и женщины уравнивались в правах. В Японии в различных отраслях создавались профсоюзные объединения, крестьянские союзы. Реформировалась на демократических принципах система образования. Из школ были изгнаны националистически и шовинистически настроенные учителя.

Политическая жизнь новой Японии началась уже вскоре после капитуляции. 9 ноября 1945 г. – была создана Либеральная партия Дзиюто, а 16 ноября 1945 г. – Прогрессивная партия Симпото, переименованная в марте 1947 г. в Демократическую партию. Обе эти партии отражали интересы японской буржуазии и выступали за либеральную экономику, то есть главенство в промышленном и сельскохозяйственном производстве частной собственности, развитие капиталистического уклада общества.

Одновременно с буржуазными партиями для отстаивания интересов рабочего класса и крестьянства в ноябре 1945 г. была создана Социалистическая партия Сякайто. Она опиралась на поддержку профсоюзов и неорганизованных рабочих, а также части мелкого чиновничества и интеллигенции. В известной степени политическими конкурентами за влияние на рабочий класс страны выступала вышедшая из подполья Коммунистическая партия Японии (КПЯ). 1 декабря 1945 г. был легально проведен IV съезд КПЯ. Более решительные, чем у социалистов, цели в защиту интересов трудовых слоев народа обеспечивали коммунистам поддержку определенной части трудящихся Японии. В том числе – среди членов зарегистрированных к тому времени профсоюзов, общая численность которых составляла 5,5 млн. человек. Влиятельной силой стал созданный в феврале 1946 г. Японский крестьянский союз, насчитывавший 1,2 млн. членов.

Однако левым силам не удалось сплотиться и завоевать поддержку большинства избирателей на первых послевоенных выборах. По результатам прошедших по новому избирательному закону в апреле 1946 г. всеобщим выборам большинство получила Либеральная партия, которая в коалиции с Прогрессивной партией образовала кабинет во главе с премьер-министром Сигэру Ёсида. Действовавшее в условиях оккупации правительство было техническим, оно не могло вырабатывать каких-либо серьезных решений, его задачей было осуществление приказов штаба Макартура. В свою очередь, Макартур на данном этапе еще не задавался целью создания новой японской национальной элиты. Ему нужны были только исполнители. Американцы согласились с выдвижением на пост премьер-министра Ёсида, выяснив, что он, хотя и входил в круг прошлой элиты, являясь высокопоставленным дипломатом, высших руководящих постов в прежней Японии не занимал. Более того, в известной степени он дистанцировался от агрессивной линии Токио во внешней политике.

Правительство Ёсида не смогло разрешить сложнейшие социально-экономические проблемы лежавшей в руинах страны. Положение усугублялось тем, что не заинтересованные в первые послевоенные годы в восстановлении японской экономики как конкурента на мировых рынках американцы не предпринимали действенных мер по выводу населения из бедственного положения. Не желая мириться с крайней нищетой и разрухой, ведомые профсоюзами наёмные рабочие Японии требовали улучшения условий труда, повышения зарплаты. Появлялись и политические лозунги против установленных в стране оккупационных порядков. В 1946 г. по стране прокатились забастовки, в которых приняли участие около 4 млн. трудящихся.

Получившие избирательные права граждане Японии требовали власти, отвечавшей их интересам. Что и проявилось на парламентских выборах в апреле 1947 г., на которых победила Социалистическая партия. Было образовано коалиционное правительство во главе с правым социалистом Тэцу Катаяма. Однако и этот кабинет оказался недееспособным. К тому же, усиление влияния в стране левых партий не входило в планы США. Через год кабинет министров возглавил Хитоси Асида – представитель буржуазной партии, на этот раз Демократической. Это правительство продержалось еще меньший срок, и в ноябре 1948 г. кресло премьер-министра вновь занял Сигэру Ёсида, который проявлял большую лояльность к оккупационной администрации.

К этому времени была принята составленная при непосредственном участии штаба оккупационных войск и госдепартамента США новая Конституция Японии. Конституция, признавая императора «символом государства и единства народа», в то же время серьезно ограничивала его права и государственные функции, сводя их главным образом к церемониальным.

Объявлялось, что суверенная власть в стране «принадлежит воле всего народа». При этом устанавливалось, что «парламент является высшим органом государственной власти и единственным законодательным органом государства».

Размах забастовочного движения в стране и успехи левых сил на выборах различного уровня побудили оккупационный режим прекратить «игры в демократию». Макартур дополняет свой запрет забастовок на предприятиях энергетической промышленности принятием закона о лишении права на забастовки государственных служащих.

В 1948/49 гг. штаб Макартура и администрация США фактически отказались от либеральной политики в отношении Японии и ее народа. Обвинив коммунистов в подготовке к вооруженному захвату власти, оккупационные власти развернули гонения на КПЯ, вынудив её перейти на полулегальное положение. Преследованиям подвергались также левые профсоюзы, демократические организации, выступавшие за мирное независимое развитие Японии, установление добрососедских отношений со всеми странами, включая социалистические.

Рубежом окончательного сворачивания «оккупационной демократии» можно считать осень 1949 года, когда Советский Союз овладел атомным оружием, а в Китае после победы над гоминдановскими войсками было создано государство во главе с коммунистами. «Холодная война» приобрела зримые очертания. Именно тогда в Вашингтоне было принято решение превратить Японию в «оплот против коммунизма» на Дальнем Востоке, в «непотопляемый авианосец» США.

В мае 1950 г. Макартур обнародовал концепцию господства США в Азиатско-Тихоокеанском регионе: «Теперь Тихий океан превратился в англосаксонское озеро, и наша линия обороны проходит через цепь островов, окаймляющих берега Азии. Эта цепь берет свое начало с Филиппинских островов, продолжается архипелагом Рюкю, в который входит главный остров Окинава, затем она, поворачивая назад, проходит через Японию, Алеутские острова и Аляску».

В Вашингтоне сочли необходимым создать на Дальнем Востоке образец процветающего буржуазного государства, некоего «общества всеобщего благоденствия». Для превращения Японии в успешно развивающееся на капиталистической основе государство, обеспечивающее более высокий уровень жизни населения, чем в странах социализма, правительство США разработало программу «экономической стабилизации» побежденной страны. С этой целью в Японию была направлена американская миссия во главе с банкиром Джозефом Доджем.

Восстанавливать японскую экономику предусматривалось методом «шоковой терапии». Для преодоления инфляции была проведена жёсткая налоговая реформа, в основу которой лёг принцип прогрессивного подоходного налога. Вместо субсидирования промышленников правительство направило помощь банкам, которые стали выдавать компаниям кредиты под свою ответственность. На многих крупных предприятиях была заморожена выплата и без того мизерной зарплаты, прошла волна массовых увольнений, японцы туго затянули пояса. Был установлен жёсткий курс иены к доллару. Результатом проведения реформ в русле «линии Доджа» стало принятие бездефицитного госбюджета, стабилизация иены и постепенное налаживание внешней торговли.

Выполнению этой программы в значительной степени способствовала война на Корейском полуострове, которая была ответом США на создание КНДР и КНР. Как известно, Япония в этой войне активно использовалась как тыловая и ремонтная база американской армии. В нарушение Конституции 1947 г. оккупационные власти стали на путь воссоздания японских вооруженных сил.

На повестку дня встал вопрос о создании в Японии лояльной США политической, финансовой, производственной и иных элит. Однако достаточного количества подготовленных кадров в стране не было. Поэтому с согласия США было решено амнистировать военных преступников и лишенных должностей лиц, сотрудничавших с милитаристским режимом. Кроме осужденных судом Токийского трибунала главных японских военных преступников, после войны наказанию были подвержены и многие другие обвиненные в преступлениях бывшие военнослужащие и чиновники. Среди них к смертной казни были приговорены 973, к пожизненному заключению – 338 человек. Всего же различные сроки наказания отбывали 3 тысячи осужденных. Кроме того, насчитывалось свыше 200 тысяч человек отстраненных от должностей чиновников различного ранга и педагогов-носителей милитаристской идеологии. Прибывали в Японию и отбывавшие за рубежом трудовую повинность многочисленные военнопленные – бывшие солдаты и офицеры императорской армии.

После заключения в 1951 г. мирного договора, формально восстановившего государственный суверенитет страны, японские «бывшие» стали вливаться в политические и иные структуры, а прежняя элита – активно восстанавливать свои руководящие позиции. С благословения Вашингтона военные преступники стали творцами «японской демократии» по американским лекалам. В подтверждение этого тезиса приведем лишь некоторые примеры.

Осужденный Токийским трибуналом к длительному тюремному заключению министр торговли и промышленности Нобусукэ Киси после досрочного освобождения по амнистии сразу занялся партийной деятельностью, разрабатывая планы «строительства новой Японии». В 1957 г. стал председателем либерально-демократической партии и премьер-министром Японии.

Подписавший в качестве министра иностранных дел Акт о безоговорочной капитуляции Мамору Сигэмицу, проведя по приговору Токийского трибунала в тюрьме Сугамо лишь часть срока (4 года и 7 месяцев), был амнистирован в 1950 году. Через два года он уже возглавлял Прогрессивную партию Японии, а затем был заместителем председателя Демократической партии Японии. В середине 50-х годов занимал пост министра иностранных дел, являлся представителем Японии в ООН.

Один из составителей плана нападения на Пёрл-Харбор Минору Гэнда, избежав, благодаря заступничеству генерала Макартура, суда Токийского трибунала, в 50-е годы в звании генерала занимался военным строительством и созданием запрещенных конституцией вооруженных сил. После выхода в отставку был избран депутатом парламента от ЛДП. Активно ратовал за ядерное вооружение Японии.

Таким образом, можно говорить не столько о создании новой японской элиты, сколько о возвращении к руководству страной высокопоставленных представителей прежней, ввергшей Японию в кровопролитную войну, политической знати страны.

Партия «денежного мешка»

Вернувшиеся на политическую арену фигуры разделились по вопросу о будущем Японии: одни требовали пересмотреть «пацифистскую» Конституцию и воссоздать вооруженные силы, а другие предлагали не спешить, под прикрытием и с помощью США развивая экономику страны. Для этого они не только соглашались, но и просили американцев как можно дольше сохранять военное присутствие на Японских островах. Однако и те, и другие осознавали, что в любом случае необходимо обуздать или существенно ограничить влияние на население левых сил, не допуская их к центральной власти. К тому времени профсоюзы и другие левые силы свои экономические требования стали дополнять политическими: запрещение ядерных испытаний, отказ от японо-американского Договора безопасности (военный союз), ликвидация американских военных баз на японской территории, прекращение ввоза в Японию атомного оружия. В этой обстановке не без подсказки Вашингтона Демократическая и Либеральная партии в ноябре 1955 г. вновь объединились и создали Либерально-демократическую партию Японии (ЛДП). Перед этим произошло объединение ранее расколовшихся на правую и левую социалистических партий и воссоздание Социалистической партии Японии (СПЯ).

После создания так называемой «системы 1955 года» на парламентских выборах основная борьба разворачивалась между ЛДП и СПЯ. Другие политические партии, хотя и завоевывали определенное число мест в обеих палатах парламента, существенного влияния на расклад сил в высшем законодательном органе страны не оказывали. СПЯ же добивалась серьезных успехов, проводя в парламент до трети его состава. Это при сотрудничестве социалистов с другими оппозиционными партиями не позволяло ЛДП иметь в парламенте конституционное большинство в две трети депутатов, необходимое для принятия затрагивающих интересы всего общества законов.