Текст книги "Скайрим. Таинства"

Слава и забвение
Среди айлейдских руин

Александр Хетрард

Приехав в приорат Готтлесфонт, что стоит на Золотой дороге между Скинградом и Имперским городом, я решил позволить себе отвлечься и совершить краткое путешествие к величественным руинам Сейататара, что значит «Тень отчих лесов» на языке древних айлейдов. Проведя много часов на дороге среди заросших боярышником пригорков, я застыл на месте при виде пяти белоснежных колонн, поднимавшихся из нефритово-зеленых холмов, чтобы слиться в V-образные арки, украшенные изящными капителями, возвышающимися над изумрудным лесом. Это зрелище навело меня на мысли об утраченной славе прошлого и прискорбной судьбе цивилизации, которая оставила после себя лишь эти осколки костей, торчащие из зеленого кургана забвения.

Среди чащи я обнаружил вход, ведущий в центральный купол великого подземного храма, посвященного Магнусу, богу Зрения, Света и Озарения. Растрескавшиеся белые стены поблескивали холодным голубым светом, источаемым померкнувшими со временем магическими бассейнами.

Мраморные скамьи главной площади окружали высокие колонны и тонкие арки, поддерживающие высокий купол. Расходясь от центрального острова, величественные мосты пересекали тихие пруды, позволяя пройти в коридоры за колоннами, откуда широкие сводчатые галереи и прозрачные каналы вели в темноту. В прудах отражались обрушившиеся стены, упавшие колонны и буйные корни с плетьми ползучих растений, разросшиеся в полусвете магических фонтанов.

Древние айлейды признавали не те четыре элемента, что знает современная натуральная философия – землю, воду, воздух и огонь, а четыре элемента религии высоких эльфов – землю, воду, воздух и свет. Они полагали огонь слабой и искаженной формой света, который айлейдские философы отождествляли с первичными магическими принципами. Именно поэтому их древние подземные храмы всегда были освещены лампами, шарами, магическими бассейнами и фонтанами.

Смотря на эти древние, потускневшие, но все еще действующие водоемы, я предался размышлениям о давно умерших айлейдских архитекторах. Глядя на гладкую, как стекло, поверхность бассейнов, я мог видеть глубоко внизу медленную пульсацию то затухающих, то разгорающихся велкиндских камней.

Исследователей этих руин подстерегают хитроумные смертельно опасные механизмы, разработанные айлейдами, чтобы препятствовать тем, кто осмелится вторгнуться в их подземные убежища. Какая ирония! Через столько лет эти устройства все еще стоят начеку, готовые уничтожить тех, кто хочет всего лишь полюбоваться работой айлейдов. Ведь совершенно ясно… что эти устройства были созданы напрасно. Они не защитили айлейдов от их истинных врагов, которыми оказались не рабы, что восстали и сбросили жестоких хозяев, и не дикари, что узнали секреты магического и военного мастерства айлейдов. Нет, их главным врагом была высокомерная гордость за их достижения, их чопорная уверенность в том, что их империя вечна. Именно это обрекло их на поражение и забвение.

2920, Последний год Первой эры

Карловак Таунвей

Книга I:
месяц Утренней звезды

1, месяц Утренней звезды, год 2920-й

Морнхолд, Морровинд

Aльмалексия лежала на мехах в своей кровати и грезила. Она не открывала глаза, пока солнечный свет, пробившийся в комнату, не озарил деревянные и телесные цвета ее комнаты молочным сиянием. Было тихо и безмятежно. Уютный облик ее комнаты разительно отличался от ее видений, полных крови и пиршеств. Некоторое время она просто смотрела в потолок, пытаясь разобраться в своих видениях.

Во внутреннем дворе ее замка находился бурлящий пруд, от которого в это прохладное зимнее утро шел пар. Она махнула рукой, пруд очистился, и она увидела лицо своего возлюбленного, Вивека, который находился в своем рабочем кабинете на севере. Некоторое время ей не хотелось ничего ему говорить: он был так красив в своем красном одеянии, Вивек писал стихи, он занимался этим каждое утро.

«Вивек, – сказала она, и он поднял голову и улыбнулся, глядя на ее лицо, находившееся за тысячу миль. – У меня было видение о конце войны».

«Не думаю, что кто-нибудь сможет себе представить конец войны, ведь она уже длится восемьдесят лет, – сказал Вивек улыбнувшись, но тут же стал серьезным, он всегда доверял пророчествам Альмалексии. – Кто победит? Морровинд или Империя Сиродила?»

«Если Сота Сила не будет в Морровинде, мы проиграем», – ответила она.

«Разведка доложила мне, что Империя собирается напасть с севера, ранней весной, самое позднее, в месяц Первого зерна. Ты сможешь отправиться в Артейум и убедить его вернуться?»

«Я выезжаю сегодня», – просто ответила она.

4, месяц Утренней звезды, год 2920-й

Гидеон, Чернотопье

Императрица мерила шагами свою камеру. Зима давала ей массу бесполезной энергии, летом она, скорее всего, будет сидеть у окна и благодарить богов за каждое дуновение затхлого ветра с болот. В другом углу комнаты лежал незаконченный гобелен, на котором был изображен танец в Имперском дворце. Ей показалось, что гобелен издевается над ней. Она сняла его с рамы, порвала на кусочки и разбросала по всей комнате.

Потом она рассмеялась над своим бесполезным актом сопротивления. У нее будет достаточно времени, чтобы восстановить этот гобелен и сделать еще сотню других. Император заточил ее в Замке Джиовез семь лет назад, и вряд ли он выпустит императрицу отсюда до самой ее или его смерти.

Вздохнув, она дернула за шнур, чтобы позвать своего рыцаря Зуука. Он появился в дверях в считанные минуты, в полной униформе, как и подобает Имперскому Стражу. Большинство мужчин в племени Котринги, находившемся в Чернотопье, предпочитало ходить совсем без одежды, но Зуук носил одежду, и поэтому выгодно отличался от остальных. Его серебристая, отражающая свет кожа была видна только на лице, шее и руках.

«Ваше императорское величество», – сказал он, поклонившись.

«Зуук, – сказала императрица Тавия. – Мне скучно. Давай сегодня обсудим с тобой способы убийства моего мужа».

14, месяц Утренней звезды, год 2920-й

Имперский Город, Сиродил

Колокольный звон, провозглашающий молитву Южного Ветра, пронесся эхом по широким бульварам и садам Имперского Города, созывая всех в храмы. Император Реман III всегда посещал службы в Храме Единого, а его сын и наследник принц Джуйлек, напротив, считал политически верным в каждый религиозный праздник отправляться в разные храмы. В этом году он выбрал собор Милости Мары.

Службы собора Милости были на счастье короткими, но император мог вернуться во дворец только во второй половине дня. К тому времени сражающиеся на арене уже с нетерпением ожидали начала церемонии. Толпа поумерила свой пыл, когда потентат Версидью-Шайе вызвал на арену труппу акробатов-каджитов.

«Ваша религия куда более удобна, чем моя, – сказал император своему потентату, как бы извиняясь. – Какая игра будет сегодня первой?»

«Битва один на один между двумя умелыми воинами, – сказал потентат, его чешуйчатая кожа поблескивала на солнце, когда он вставал. – Вооруженными в соответствии со своими традициями».

«Звучит хорошо, – сказал император и захлопал в ладоши. – Путь соревнование начнется!»

Как только он увидел двух воинов, выходящих на арену под рев толпы, император Реман III вспомнил, что дал согласие на этот поединок несколько месяцев назад, но совершенно забыл об этом. Одним из состязающихся был сын потентата, Савириен-Чорак, блестящий и скользкий, как угорь, сжимающий катану и вакизаши в обманчиво слабых руках. Другим бойцом был сын императора Джуйлек в эбонитовой броне, с варварским орочьим шлемом на голове, щитом и длинным мечом на боку.

«Это будет захватывающее зрелище, – прошипел потентат, у него на лице была широкая ухмылка. – Я не знаю, видел ли я такие битвы между Сиродилом и Акавиром. Обычно армия против армии. В конечном итоге, мы сможем выяснить, что лучше – создавать броню, чтобы побеждать оружие, как делаете вы, люди, или создавать мечи, чтобы побеждать броню, как делаем мы».

Никто в толпе, не считая нескольких советников из Акавира и самого потентата, не хотел, чтобы Савириен-Чорак выиграл, но все затаили дыхание, глядя на его грациозные движения. Его мечи, казалось, были вторым хвостом акавирца и составляли со своим владельцем единое целое. Противовес позволил молодой рептилии свернуться в клубок и перекатиться в центр круга, где он и занял наступательную позицию. Выход принца произвел намного меньше впечатления на зрителей. Когда они набросились друг на друга, толпа заревела от восторга. Акавирец был подобен луне на орбите вокруг принца, он без усилий оказывался у него за плечом, пытаясь нанести удар сзади, но принц молниеносно разворачивался в сторону противника и блокировал удар щитом. Но и его контрудары попадали исключительно по воздуху, а его противник падал на землю и проскальзывал у него между ног, от чего принц спотыкался. Наконец, принц упал на землю с оглушительным грохотом.

Металл и воздух сплелись воедино, когда Савириен-Чорак начал наносить удар за ударом, а принц по-прежнему блокировал их своим щитом.

«В нашей культуре нет щитов, – пробормотал Версидью-Шайе императору. – Моему мальчику это кажется странным, могу себе представить. В нашей стране, если ты не хочешь, чтобы тебя ударили, ты убираешься с пути».

Когда Савириен-Чорак наклонился назад, чтобы нанести очередную серию ударов, принц вдруг ударил его по хвосту, от чего тот немедленно упал. Он тут же поднялся, но к тому времени принц уже встал на ноги. Они начали кружить на месте, и занимались этим до тех пор, пока Савириен-Чорак не рванулся вперед, вытащив катану. Принц увидел, что собирается сделать его противник, и блокировал катану мечом, а вакизаши – щитом. Короткое лезвие застряло в щите, и Савириен-Чорак потерял равновесие.

Клинок принца чиркнул по груди акавирца, и неожиданная острая боль заставила его бросить оружие. Через мгновение все было кончено. Савириен-Чорак распластался в пыли, а клинок принца находился у его горла.

«Игра окончена!» – провозгласил император, голос которого тут же заглушили аплодисменты.

Принц усмехнулся и помог Савириен-Чораку встать и дойти до целителя. Император снисходительно похлопал своего потентата по спине, чувствуя невероятное облегчение. Когда битва началась, он и не осознал, что почти не надеялся на победу сына.

«Он будет хорошим воином, – сказал Версидью-Шайе. – И великим императором».

«Помни об одном, – рассмеялся император. – У акавирцев много красивых движений, но если хоть один наш удар достигнет цели, вам придет конец».

«Ох, я запомню это», – закивал потентат.

Реман думал об этом комментарии все время, пока продолжались игры, и почему-то не мог в полной мере насладиться собственным остроумием. Мог ли потентат оказаться еще одним врагом, таким же, как императрица? На это стоит обратить внимание.

21, месяц Утренней звезды, год 2920-й

Морнхолд, Морровинд

«Почему ты не носишь зеленое платье, которое я тебе подарил?» – спросил герцог Морнхолда, глядя, как одевается молодая женщина.

«Оно мне не подходит, – улыбнулась Турала. – К тому же, я люблю красный цвет, ты же знаешь».

«Оно тебе не подходит, потому что ты толстеешь», – засмеялся герцог, повалив ее на кровать и покрывая поцелуями ее грудь и живот. Она тоже рассмеялась, но потом встала и натянула свое красное платье.

«Я пухленькая, как и положено быть женщине, – сказала Турала. – Я увижу тебя завтра?»

«Нет, – сказал герцог. – Завтра мне надо развлекать Вивека, а на следующий день приезжает герцог Эбонхарта. Ты знаешь, я не особо любил Альмалексию и ее методы правления до тех пор, пока она не уехала».

«И со мной тоже самое, – улыбнулась Турала. – Я тебе понравлюсь только, когда уйду».

«Это неправда, – фыркнул герцог. – Ты и сейчас мне очень нравишься».

Турала позволила герцогу один поцелуй на прощание и выскользнула за дверь. Она продолжала думать о его словах. Будет ли герцог ее любить, когда узнает, что она толстеет потому, что носит его ребенка? Будет ли он ее любить так, что он захочется жениться на ней? Год продолжается, наступает месяц Восхода солнца.

Книга II:
Месяц Восхода Солнца

3, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Последний год Первой эры

Остров Артейум, Саммерсет

Сота Сил наблюдал, как послушники один за другим доплывали до дерева оассом, срывали плод или цветок с его высоких ветвей прежде, чем упасть на землю с различной степенью изящества. Он улучил момент и одобрительно покачал головой, выражая восхищение днем. Побеленная статуя Сирабана, для которой, по слухам, великий маг сам позировал в незапамятные времена, высилась на краю утеса, словно обозревая бухту. Бледно-лиловые цветы проскато покачивались в такт мягкому ветерку. А внизу – океан и туманная граница между Артейумом и главным островом Саммерсет.

«В целом, приемлемо», – объявил он, когда последняя ученица бросила ему добытый плод. Взмах руки – и плоды с цветами вновь очутились на дереве. Еще один взмах – и ученики образовали около чародея полукруг. Он достал из-под своих белых одеяний небольшой волокнистый шар, около фута в диаметре.

«Что это?»

Ученики поняли это задание. Им предстояло применить чары определения на этом загадочном предмете. Каждый послушник приблизил взор и вообразил этот шар в стихии вселенской Истины. Его энергия имела уникальные резонанс, как и у всех физических и духовных сущностей, отрицательную сторону, двойника, связанные пути, истинное значение, песнь в космосе, структуру ткани пространства, грань бытия, которая всегда существовала и будет существовать.

«Это шар», – сказал молодой норд по имени Веллег, что вызвало смешки у некоторых послушников помоложе, но большинство, и сам Сота Сил, нахмурились.

«Если уж ты дурак, то будь хотя бы забавным дураком, – проворчал чародей, а затем посмотрел на юную темноволосую альтмерскую девчушку, казавшуюся смущенной. – Лилата, а ты знаешь?»

«Это гром, – неуверенно предположила Лилата. – То, что дреуги меффуют, когда они испытывают к-к-кр-кревиназим».

«Карвиназим, но все равно очень неплохо, – похвалил Сота Сил. – А теперь скажи мне, что это значит?»

«Не знаю», – призналась Лилата. Остальные ученики тоже покачали головами.

«Есть несколько уровней понимания всего сущего, – сказал Сота Сил. – Простой человек смотрит на предмет и находит для него место в соответствии со своим образом мышления. Те, кто искушен в Старом пути, в пути Псиджиков, мистицизме, способны видеть предмет и определять его надлежащее предназначение. Но чтобы достичь понимания и отделить зерна от плевел требуется еще более глубокий уровень. Вы должны определить предмет по его роли и поистине в нем и истолковать его значение. В данном случае, этот предмет действительно называется гром. Он представляет собой субстанцию, образованную дреугами, подводной расой, обитающей в северной и западной частях континента. Один год в жизни они испытывают карвиназим, в это время они выбираются на сушу и ходят по ней. А потом они возвращаются в воду и меффуют, то есть переваривают кожу и органы, необходимые для жизни на суше. А потом они выбрасывают все это, эта субстанция имеет форму шара. Гром. Выделения дреугов».

Ученики смотрели на шар, борясь с тошнотой. Сота Сил всегда любил этот урок.

4, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Имперский Город, Сиродил

«Шпионы, – пробормотал император, сидя в ванной и уставившись на свои мозоли на ногах. – Все вокруг меня предатели и шпионы».

Его любовница Риджа мыла ему спину, обхватив ногами за талию. После стольких лет она знала, когда нужно быть просто чувственной, а когда страстной. Когда император пребывал в настроении, подобном нынешнему, требовалось успокоительная, умиротворяющая чувственность. И нельзя было сказать и слова, пока он сам не задаст прямого вопроса.

Что он и сделал: «Как тебе это нравится: какой-то олух наступает на ногу его императорскому величеству и бормочет: „Сожалею, ваше императорское величество“? Не думаешь ли ты, что „Простите меня, ваше императорское величество“ было бы более уместно? „Сожалею!“ – да это прозвучало почти так, словно этот аргонианский выродок сожалеет, что я его императорское величество. Будто надеется на наше поражение в войне с Морровиндом – вот как это прозвучало».

«Что бы вас утешило? – спросила Риджа. – Почему бы вам не приказать его высечь? Он всего лишь, как вы говорите, воевода Соулреста. Это научило бы его смотреть, куда ступает».

«Мой отец выпорол бы его. А мой дед убил бы, – проворчал император. – Мне же все равно: пусть хоть все ноги оттопчут, только бы уважали. И не плели против меня заговоров».

«Вам нужно кому-то доверять».

«Тебе одной, – император улыбнулся, слегка обернувшись, чтобы поцеловать Риджу. – И моему сыну Джуйлеку, хотя ему не помешало бы чуть больше осмотрительности».

«А вашему совету, а потентату?» – спросила Риджа.

«Шайка шпионов и гадюк», – засмеялся император, снова поцеловав служанку. Когда они предались любовным утехам, он прошептал: «Пока ты мне верна, я справлюсь с целым миром».

13, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Морнхолд, Морровинд

Турала стояла перед черными, украшенными драгоценными камнями воротами. Ветер завывал вокруг, но она ничего не чувствовала.

Герцог пришел в ярость, узнав, что его любовница забеременела, и прогнал ее с глаз долой. Она вновь и вновь пыталась встретиться с ним, но его стражи прогоняли ее. Наконец, она вернулась в семью и поведала им правду. Если бы только она солгала и сказала, будто не знает, кто отец ребенка! Солдат, бродячий актер – да кто угодно. Но она призналась, что отец – герцог, член Дома Индорил. И они поступили так, как и полагалось гордым членам Дома Редоран.

На ее руке был выжжен знак Изгнания – родной отец заклеймил ее, проливая слезы. Но гораздо больше ее ранила жестокость герцога. Она смотрела то на ворота, то на обширные зимние равнины. Корявые, спящие деревья и небо без птиц. Никто теперь не возьмет ее во всем Морровинде. Нужно уходить отсюда подальше.

И она отправилась в свой путь – медленной, грустной поступью.

16, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Сеншаль, Анеквина (в наши дни Эльсвейр)

«Что тебя беспокоит?» – спросила королева Хасаама, заметив кислую мину супруга. В конце Дней Влюбленных он пребывал в отличном настроении, танцевал на балу с гостями, но сегодня ушел необычно рано. Когда она его нашла, он лежал, свернувшись, в постели, насупленный.

«Этот проклятая песнь барда про Полидора и Элоизу, совершенно расстроила меня, – пожаловался он. – Зачем сочинять такие печальные песни?»

«Но разве она не правдива, мой дорогой? Разве они не были обречены в силу жестокой природы этого мира?»

«Да неважно, в чем правда – он испортил мне настроение своей мерзкой песней, и я не хочу, чтобы он делал это и впредь, – король Дро-Зел соскочил с кровати. В глазах его были слезы. – Так откуда, говорят, он пришел?»

«Кажется, из Гильвердейла, что на самом востоке Валенвуда, – сказала королева, растерявшись. – Муж мой, что ты собираешься сделать?»

Дро-Зел выскочил из комнаты одним прыжком и побежал по ступеням наверх, в свою башню. Если бы королева Хасаама знала, что собирается сделать ее муж, то не пыталась бы его остановить. В последнее время его настроение сделалось переменчивым, он стал подвержен вспышкам гнева и даже припадкам. Однако она не представляла себе всей глубины его безумия, равно как и ненависти к этому барду и его песне о злобе и порочности смертных.

19, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Гильвердейл, Валенвуд

«Послушай меня еще раз, – сказал старый плотник. – Если в третьем ящике лежит ничего не стоящая медь, то во втором ящике – золотой ключ. Если в первом ящике лежит золотой ключ, то в третьем ящике – медь. Если во втором ящике медь, то в первом ящике – золотой ключ».

«Я поняла, – сказал дама. – Вы мне объяснили. Итак, золотой ключ – в первом ящике, верно?»

«Нет, – ответил плотник. – Начнем сначала».

«Мама?» – позвал маленький мальчик, дергая мать за рукав.

«Потерпи минутку, дорогой. Мама разговаривает, – сказала она, поглощенная головоломкой. – Вы сказали, что в третьем ящике лежит золотой ключ, если во втором ящике – медь, верно?»

«Нет, – терпеливо возразил плотник. – В третьем ящике – медь, если во втором ящике…»

«Мама!» – закричал мальчик. Его мать, наконец, оглянулась.

Яркая красная дымка накатывала на город волной, поглощая дом за домом. А перед ней шагал краснокожий великан. Даэдра Молаг Бал. Он улыбался.

29, месяц Восхода солнца, год 2920-й

Гильвердейл, Валенвуд

Альмалексия остановила своего скакуна посреди огромного болота, чтобы дать ему напиться из реки. Тот не стал пить, будто отшатнулся от воды. Это показалось ей странным: они скакали от самого Морнхолда, и его наверняка мучила жажда. Она спешилась и присоединилась к своей свите.

«Где мы сейчас?» – спросила она.

Одна из дам ткнула в карту: «Думаю, мы приближаемся к городу под названием Гильвердейл».

Альмалексия закрыла глаза, но тут же вновь открыла их. Видение было невыносимо ярким. На глазах у спутников, она подобрала осколки кирпича и обломки кости и прижала их к сердцу.

«Мы должны скакать в Артейум», – тихо приказала она.

Год продолжается, наступает месяц Первого зерна.