Текст книги "Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен"

1. В работе представлена импликативная модель целеполагания в среде.

2. Целеполагание – последовательность преемственных и сменяющих друг друга состояний, каждое из которых включает в себя интенциональные и инструментальные моменты: феноменологически различимые стремления индивида («потребность», «желания», «установки», «необходимость усилий», «притязания») и, соответственно, опоры его активности («ощущение исполненности бытия», «предчувствие успеха», «мобилизация сил», «цена успеха», «дееспособность»).

3. Выступая в единстве, эти состояния образуют структуру взаимосвязанных элементов и фрагментов целевой перспективы активности.

4. Представления субъекта о среде порождения и реализации целей организованы в четыре слоя: а) «знаемая среда» – рациональные представления об объективных требованиях и условиях достижимости целей; б) «мифическая среда» – фантазии о среде как зависящей от воли субъекта и отвечающей его собственным представления о должном; в) «гипотетическая среда» – предположения субъекта о том, насколько среда будет способствовать или противодействовать субъекту в реализации его притязаний; г) «трансцендентая среда» – заранее неизвестное субъекту и остающееся для него неизвестным фактическое значения параметров «требуемого» и «наличного» для реализации его притязаний.

5. Вводится представление о целевой перспективе решения; в содержательном плане она раскрывается нами как паттерн сменяющих друг друга моментов продвижения к успеху, а в формальном – как последовательность символов (((1 → x) → y) → z) → f) → s = W, где символу 1 соответствует полный объем возможностей достижения и, вместе с тем, потребность в достижении; символу x – актуализированные возможности, побуждающие к достижению (мотив достижения успеха); символу y – субъективная решаемость задачи; символу z – здравомыслие (чувство реальности в восприятии собственных возможностей достижения), символу f – образ идеальной среды («Фортуна»); символу s – ожидаемая поддержка со стороны среды при реализации готовности субъекта к действию; символу W – полезность продвижения к результату; символу «→» – оператор метаимпликации, определяемый, исходя из равенства a → b = 1 – a + ab, где a, b ∈ [0, 1].

5. Принимаем, что адаптивность в ситуации достижения характеризуется координациями «я хочу – я требую от себя (мне надо)», «я требую от себя – ситуация требует от меня», «я претендую – я достигаю».

6. Подтверждается гипотеза «адаптивности “большинства”», состоящая в том, что испытуемые, в среднем по выборке, придерживаются адаптивной стратегии генерации действия, параметры которой соответствуют численным решениям уравнений, описывающих соотношения между элементами и фрагментами целевой перспективы в импликативной модели адаптивного действия:

в ординарной среде, моделируемой ситуацией «задача дня», – это:

(((0,577 → 0,453) → 0,382) → 0,423) → 0,5 (= 0,667)

в ординарной среде, моделируемой ситуаций «задача по вкусу», – это

(((0,618 → 0,461) → 0,427) → 0,382) → 0,382 (= 0,618)

7. Теоретически найденные и эмпирически оцененные численные значения целевых перспектив адаптивного действия – «константы адаптивности» – могут служить «точками отсчета» в установлении взаимосвязи адаптивности – неадаптивности как фундаментальной характеристики личности с другими личностными проявлениями (тенденцией к риску, креативностью, жизненным благополучием, мотивацией деятельности, стилями коммуникации, особенностями самосознания, девиациями поведения и др.).

Асмолов и др. 2017 – Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Преадаптация к неопределенности как стратегия навигации развивающихся систем: маршруты эволюции // Вопросы психологии. 2017. 4. С. 3–27.

Асмолов, Петровский 1978 – Асмолов А. Г., Петровский В. А. О динамическом подходе к психологическому анализу деятельности // Вопросы психологии. 1978. № 1. С. 70–80.

Битюцкая 2011 – Битюцкая Е. В. Современные подходы к изучению совладания с трудными жизненными ситуациями // Вестник МГ У. Сер. 14. Психология. 2011. № 1. С. 100–111.

Битюцкая, Петровский 2016 – Битюцкая Е. В., Петровский В. А. К вопросу о субъективной и объективной трудности жизненной ситуации // Психология стресса и совладающего поведения: ресурсы, здоровье, развитие: материалы IV Междунар. науч. конф. Кострома, 22–24 сент. 2016 г.: В 2 т. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2016.

Богоявленская 1983 – Богоявленская Д. Б. Интеллектуальная активность как проблема творчества. Ростов-н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1983.

Волгин 1996 – Волгин Л. И. АМ-алгебра и ее применения // Автоматика и вычислительная техника. 1996. 1. С. 19–23.

Дорошенко 2018 – Дорошенко Е. В. Соотношение финансовой и личностной состоятельности. Магистерская диссертация. НИУ ВШЭ (рукопись). 2018.

Дружинин 1995 – Дружинин В. Н. Психология общих способностей. М., 1995.

Жане 2009 – Жане П. Психический автоматизм. М.: Наука, 1889.

Канеман и др. 2005 – Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности: Правила и предубеждения. Харьков: Гуманитарный центр, 2005.

Козелецкий 1979 – Козелецкий Ю. Психологическая теория решений. М.: Прогресс, 1979.

Конопкин 1995 – Конопкин О. А. Психическая саморегуляция произвольной активности человека (структурно-функциональный аспект) // Вопросы психологии. 1995. № 1. С. 5–13.

Корнилова 1994 – Корнилова Т. В. Диагностика «личностных факторов» принятия решений // Вопросы психологии. 1994. 6. С. 99–109.

Корнилова 2013 – Корнилова Т. В. Мельбурнский опросник принятия решений: русскоязычная адаптация // Психологические исследования. 2013. 6 (3).

Левин 2001 – Левин К. Динамическая психология: Избранные труды / Под общ. ред. Д. А. Леонтьева и Е. Ю. Патяевой; сост., пер. с нем. и англ. яз. и науч. ред. Д. А. Леонтьева, Е. Ю. Патяевой. М.: Смысл, 2001.

Леонтьев 2007 – Леонтьев Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. 3-е изд., доп. М.: Смысл, 2007.

Леонтьев и др. 2017 – Леонтьев Д. А., Кифак Л. С., Митина О. В., Петровский В. А., Тихобразова Ж. С. Состоятельность как психологический конструкт: опыт психометрической валидизации // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2017. 14. № 3. С. 433–451.

Лефевр 1996 – Лефевр В. А. Космический субъект. М.: Ин-кварто, 1996.

Лисецкий и др. 2012 – Лисецкий К. С, Березин С. А., Евченко Н. А. Роль внутреннего диалога «я другое-я» в развитии личности // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2012. 9. 1.С. 76–82.

Львова и др. 2015 – Львова Е. Н., Митина О. В., Шлягина Е. И. Личностные предикторы совладающего поведения в ситуации неопределенности // Психологические исследования. 2015. Т. 8. № 40.

Моросанова 1998 – Моросанова В. И. Индивидуальный стиль саморегуляции: феномен, структура и функции в произвольной активности человека. М., 1998.

Огнев и др. 2018 – Огнев А. С., Петровский В. А., Лихачева Э. В. Окулометрические проявления психологических установок респондентов в отношении восприятия визуального контента // Вестник российского нового университета. Сер.: Человек в современном мире. 2018. № 2. С. 41–48.

Огнев 2009 – Огнев А. С. Психология субъектогенеза личности: Монография. М.: МГГ У, 2009.

Петровский 1971 – Петровский В. А. Экспериментальное исследование риска как тенденции личности // Материалы IV съезда Всесоюзного общества психологов. Тбилиси, 1971.

Петровский 1975 – Петровский В. А. К психологии активности личности // Вопросы психологии. 1975. 3. С. 26–38.

Петровский 1976 – Петровский В. А. Активность как «надситуативная деятельность» // Тезисы науч. сообщений советских психологов к XXI Междунар. психологическому конгрессу. М., 1976.

Петровский 2002 – Петровский В. А. Метаимпликативная модель экзистенциального выбора // Известия Самарского научного центра РАН. Спец. вып. «Актуальные проблемы психологии. Самарский регион». Самара, 2002. С. 95–103.

Петровский 2007 – Петровский В. А. Импликация: экспликация имплицитного // Рефлексивные процессы и управление. М.: ТЕИС, 2007. С. 49–58.

Петровский 2010 – Петровский В. А. Человек над ситуацией. М.: Смысл, 2010.

Петровский 2013 – Петровский В. А. Персонология «Я». Издат. Дом Высшей школы экономики, 2013.

Петровский, Таран 2002 – Петровский В. А., Таран Т. А. Импульсная модель экзистенциального выбора // КИИ-2002. VIII национальная конф. по искусственному интеллекту с международным участием. 1. М.: Физматлит, 2002. С. 492–502.

Психология. Словарь – Психология. Словарь. М.: Политиздат, 1990.

Станковская 2016 – Станковская Е. Б. Самоценность личности: диалектика сознательных усилий и бессознательных препятствий // Мир психологии. Научно-методический журнал. 2016. № 3. С. 68–75.

Старовойтенко 2016 – Старовойтенко Е. Б. Сознательно-бесссознательные представления личности в измерении «возможностей» // Мир психологии. Научно-методический журнал. 2016. 86. 2. С. 123–137.

Субботский 2007 – Субботский Е. В. Строящееся сознание. М.: Смысл, 2007.

Трубников 1968 – Трубников Н. Н. О категориях цель, средство, результат. М.: Высшая школа, 1968.

Узнадзе 1996 – Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М.: Наука, 1966.

Флейвелл 1967 – Флейвелл Дж. Х. Генетическая психология Жана Пиаже / С предисл. Жана Пиаже. М.: Просвещение, 1967.

Хекзаузен 1986 – Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986.

Шварцер и др. 1996 – Шварцер Р., Ерусалем М., Ромек В. Русская версия шкалы общей самоэффективности Р. Шварцера и М. Ерусалема // Иностранная психология. 1996. 7. С. 71–76.

Шмелев 2015 – Шмелев И. М. Эмоциональный «флатетер» и овладевающее поведение: межпространственный переход // Мир психологии. Научно-методический журнал. 2015. 84. 4. С. 111–123.

Шумский и др. 2016 – Шумский В. Б., Уколова Е. М., Осин Е. Н., Лупандина Я. Д. Диагностика экзистенциальной исполненности: оригинальная русскоязычная версия теста экзистенциальной исполненности // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2016. 13. № 4. С. 763–788.

Ach 1910 – Ach N. Über den Willensakt und des Temperament. Leipzig, 1910.

Atkinson 1957 – Atkinson J. Motivation determinants of risktaking behavior // Psychological Review. 1957. 64 (6). P. 359–372.

Bandura 1997 – Bandura A. Self-efficancy: the exercise of control. N. Y.: W. H. Freeman, 1997.

Brehm 1966 – Brehm J. W. A theory of psychological reactance. N. Y.: Academic Press, 1966.

Diener et al. 1985 – Diener E., Emmons R. A., Larsen R. J., Griffin S. The Satisfaction With Life Scale // Journal of Personality Assessment. 1985. Vol. 49. P. 71–75.

Gibson 1979 – Gibson J. J. The ecological approach to visual perception. Boston: Houghton Mifflin, 1979.

Lazarus, Folkman 1984 – Lazarus R. S., Folkman S. Stress, appraisal and coping. N. Y.: Springer, 1984.

Rotter 1954 – Rotter J. B. Social learning and clinical psychology. N. Y.: Prentice-Hall, 1954.

Ryff 1995 – Ryff C. D. Psychological well‐being in adult life // Current Directions in Psychological Science. 4. P. 99–104.

Taleb 2007 – Taleb N. N. The Black Swan: The Impact of the Highly Improbable // The New York Times. 2007.

Velichkovsky et al. 2017 – Velichkovsky B. M., Krotkova O. A., Sharaev M. G., Ushakov V. L. In search of the «I»: Neuropsychology of lateralized thinking meets Dynamic Causal Modeling // Psychology in Russia: State of the Art, 10 (3). Р. 7–27.

Ware 1983 – Ware P. Personality Adaptation (doors to Therapy) // Transactional Analysis Journal. 19183. 13. No. 1. P. 11–19.

Методика В. А. Петровского

«ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ЛИЧНОСТИ»

Первая форма опросника. «Задача дня»

Всю жизнь мы только и делаем, что решаем задачи. Простые и сложные;

бытовые и профессиональные; занимательные и – не очень. Ради денег. Ради признания. Или просто потому, что хочется занять себя чем-то. Некоторые задачи, как говорят, «ставит сама жизнь», а некоторые – мы выбираем сами, по своему усмотрению.

Допустим, речь идет о вполне конкретной задаче, которую вы решаете сегодня , или, может быть, в последнее время. Попробуйте ответить на ряд вопросов (даже если они покажутся вам не совсем обычными).

КАК ЧАСТО ПРИ РЕШЕНИИ «ЗАДАЧИ ДНЯ» ВЫ:

1. Перепроверяете себя, пытаетесь удостовериться в правильности своих догадок и предположений (как бы «испытывая их на прочность»)?

(поставьте крестик «х» на шкале «редко – часто»):

редко – часто

2. Считаете нужным дождаться «того самого» счастливого случая, когда ситуация сама подскажет, кАк быть и что делать (полагаетесь на удачное стечение обстоятельств, как бы наталкивающее на открытие)?

редко – часто

3. Исходите из необходимости «отмести» версии, кажущиеся Вам сомнительными?

редко – часто

4. Думаете: вот бы пришел кто-нибудь и сказал, что делать дальше (да только, увы, не будет этого)?

редко – часто

5. Верите в то, что не совершите ошибки, действуя так, а не как-то иначе?

редко – часто

6. Отказываетесь решать задачу по-старому, «отстраиваетесь» от ситуации, внутренне подготавливаетесь к новому решению («переключаетесь»)?

редко – часто

7. Вам не хочется ничего делать, нет никаких идей, не испытываете ничего, кроме ощущения полной бесперспективности?

редко – часто

8. Думаете: «Надо попробовать!», хотя и чувствуете, что это совершенно напрасно?

редко – часто

Шкалы второй формы опросника («Задача по вкусу») ничем не отличаются от шкал первой формы («Задача дня»). Отличие в том, что испытуемый, согласно инструкции, имеет в виду задачу, наиболее полно отвечающую его интересам и склонностям.

В. А. Иванников
Волевое действие: победа над собой в ситуации борьбы мотивов

Будем понимать волевую регуляцию как один из видов произвольной саморегуляции деятельности человека, его психических процессов и состояний. Деятельность животных и человека первично регулируется ими непроизвольно в соответствии с изменяющимися задачами и условиями поведенческого пространства. Такая регуляция является одной из операций управления осуществлением деятельности и отвечает мотиву деятельности и условиям, в которых она осуществляется. Уже в деятельности животных появляется необходимость выбора при осуществлении поведения (например, обход препятствия), а человек, живущий в обществе, поставлен перед необходимостью выбора предметов потребностей и способов поведения (в том числе и природного) с учетом требований общества, которые не реализуются автоматически, т. е. непроизвольно.

Наблюдения за поведением животных и человека показывает, что они могут действовать решительно и настойчиво, смело и упорно добиваться нужного результата или наоборот, действовать нерешительно и прекращать деятельность при первых затруднениях. Вопрос – почему у животных и человека наблюдается такое разное по характеристикам поведение, требует ответа. Известно, что сильная устойчивая мотивация, за которой стоит актуализированная потребность, генетически заданная стрессоустойчивость, высокая энергообеспеченность деятельности и уверенность в успехе или необходимости действия автоматически (непроизвольно) обеспечивают смелое, решительное и настойчивое поведение. Наоборот, слабая мотивация, неуверенность в успехе поведения, негативное состояние при стрессе, неуверенность в необходимости действия, усталость и болезнь создают сомнение, нерешительность, страх и могут остановить поведение или заставить человека отказаться от него.

Но в жизни человека при наличии конфликта задач или возможностей разных уровней функционирования человека как многомерного существа часто возникает необходимость действовать смело, решительно и настойчиво, преодолевая страх, неуверенность в успехе, усталость или болезнь. За такой необходимостью стоят решения человека как личности, реализующей свои ценности. Регуляция этих параметров деятельности и отдельных действий осуществляется человеком произвольно, в том числе, на основе намеренного изменения личностью смысла действия для себя, и, тем самым, меняющего побуждение к действию (психологический механизм ситуативной эпизодической волевой саморегуляции) [Иванников 2006].

В часто повторяющихся ситуациях эпизодическая волевая регуляция может дополняться устойчивой личностной регуляцией, проявляющейся при наблюдении за поведением человека как особые характеристики его деятельности, что традиционно объясняется влиянием волевых качеств (свойств) личности. Отсюда появляется вопрос о природе таких качеств, вопрос о том, что стоит за ними и определяет регуляцию деятельности.

В психологии волевой регуляции вопрос о природе волевых качеств (или свойств) является принципиальным. Можно согласиться с позицией М. Вертхаймера, высказанной по поводу другой психологической реальности: «Представьте, что вы видите человека, который ведет себя в отношении своих товарищей дружелюбно или живет добродетельной жизнью. Может ли кто-нибудь серьезно думать о нем, как о человеке, имеющем, допустим, соответствующее чувство приветливости» [Вертхаймер 2013: 538]. Принятие этой позиции означает, что волевые качества не есть атрибут личности, остающийся неизменным от деятельности к деятельности, а есть устойчивый способ регуляции определенных видов деятельности, опосредованный диспозициями ценностно-смысловой сферы [Иванников 2006; 2010; Иванников и др. 2014; Леонтьев Д. 2007 и др.]. То, что традиционно называют волевыми качествами или свойствами, объективно наблюдается как особые характеристики деятельности человека, по которым наблюдатель и судит о наличии решительности, настойчивости, дисциплинированности и других качеств. Реальная задача, возникающая при этом, состоит в поиске ответа на вопрос о том, что стоит за этими характеристиками поведения человека?

В жизни человека как многомерного существа [Леонтьев 2004; Асмолов 2002; Петухов 2013; Нюттен 2004; Иванников 2010; 2012; Шадриков 2004] часто возникают противоречия и конфликты высших уровней функционирования (социальное существо и личность) и природных уровней (организм, природный индивид). При таких конфликтах меняется задача выбора. Это не выбор равноценных вариантов или заведомо выигрышного, а обеспечение победы требований высшего уровня, часто при сопротивлении человека как природного индивида (более низкий уровень). Как личность человек должен не только совершить выбор, но и реализовать его в своей деятельности, регулируя мотивацию и другие психические процессы, обслуживающие выбранную деятельность или действия. Такой вид произвольной саморегуляции уместно обозначить как волевую регуляцию. Она отличается ситуацией своей необходимости (конфликт задач или возможностей высшего и более низких уровней), задачей выбора (победа высшего уровня) и механизмами регуляции (намеренное изменение смысла действия [Иванников 2006; Иванников и др. 2014]. Волю, в этом понимании, можно рассматривать как высшую психическую функцию (ВПФ), обеспечивающую волевую регуляцию на основе особой работы человека в плане сознания [Иванников 2006]. Как и любая ВПФ воля социальна по происхождению, опосредована (смысловыми образованиями) и системна по своему строению (волевая регуляция обеспечивается совместной работой всех психических процессов: мотивация, эмоции, внимание, память, мышление, воображение и пр.) и осуществляется осознанно и намеренно.

Имеются веские основания считать, что за волевыми качествами стоят смысловые установки личности, определяемые личностными смыслами на основе личностных ценностей [Асмолов 2002; Выготский 1983; Запорожец 2000; Надирашвили 1974; Чхартишвили 1967]. Участие смысла действия в волевой регуляции определяется его ролью в обеспечении побудительности выбранного в конкретных условиях субъектом деятельности предмета потребности и придания побудительности намеченной цели действия [Иванников 2006; Иванников, Монроз 2014]. Смысл переносит побуждение от актуализированной потребности на мотив (предмет потребности), а от мотива на цель. Намеренно меняя для себя смысл действия (например, связывая действие с новыми мотивами), человек меняет побуждение к действию и, тем самым, различные характеристики деятельности (такие как решительность, настойчивость, энергичность, упорство и др.), терпит боль и усталость, преодолевает страх и т. д. [Иванников 2006]. Переосмысляя ситуации и события своей жизни, человек меняет свои эмоциональные реакции на них. В. Франкл, анализируя поведение заключенных фашистских концлагерей, писал: «деформация внутренней жизни заключенного в концлагере зависела не только от психофизических причин, а в конечном итоге – от внутренней установки самого заключенного» [Франкл 2013: 135].

Осуществляя волевую регуляцию в привычных условиях ради достижения прямо не мотивирующей цели, личность, уже когда-то проделавшая внутреннюю работу и занявшая определенную позицию по отношению к этой цели и действию (или связанных с ней отношений человека с миром), найдя ей «место» в своей системе смыслов, использует в качестве механизма волевой регуляции опору на смысловые установки. Действие в схожих условиях, имеющее схожий смысл для субъекта деятельности, может автоматизироваться не только в своем исполнительном звене, но и в звене мотивационном, как устойчивая готовность к действиям, за которыми стоят смысловые установки личности. Автоматизированная сторона деятельности при этом в отличие от ситуативной регуляции уже не требует постоянного запуска ориентировочной деятельности личности по отношению к своей ценностно-смысловой сфере, где личности каждый раз приходится решать задачу на побуждение через поиск адекватного смысла и ценности.

Готовность к намеренному изменению смысла действия актуализируется ранее образовавшейся связью смысла по отношению к похожему действию и следующих за ним последствий. Как отмечал А. В. Запорожец, «смысловой опыт, опыт отношения субъекта к определенному роду предметов, приобретенный в предшествующих действиях, в чем-то фиксируется, приобретает своего специфического материального носителя и в следствие этого получает возможность актуализироваться до нового действия, предвосхищая его характер и направление» [Запорожец 2000: 510].

Феноменологически такие привычные способы волевой регуляции (смысловые установки) проявляются как волевые (свойства) качества личности, а объективно как характеристики деятельности и отдельных действий. Смысловые установки по своему содержанию могут быть нравственными, мотивационными или определяющими эмоциональные реакции человека (самоконтроль). Они формируются при успешном осуществлении различных деятельностей, требующих волевой регуляции. Помимо смысловых образований, ограничивающихся рамками отдельно взятой деятельности «здесь и сейчас» (личностный смысл), существует смысловой опыт, сохраненный и зафиксированный в виде устойчивого отношения личности к объектам и явлениям действительности. Эти инвариантные формы отношения к действительности у разных авторов получили различное терминологическое обозначение: фиксированная установка [Узнадзе 2004], смысловая установка [Асмолов 2002], социальная установка [Надирашвили 1974], смысловые диспозиции [Леонтьев Д. 2007], личностная установка [Запорожец 1986].

Субъектом волевой саморегуляции является личность, а предметом волевой саморегуляции может стать как процесс построения побуждения к деятельности, так и исполнительный этап – т. е. регуляция «единиц» деятельности (действия и операций). Это позволяет объединить проблематику самодетерминации, саморегуляции и самоконтроля в общий системно организованный процесс личностного уровня регуляции деятельности и психических процессов (волевую саморегуляцию). В этом случае волевую регуляцию от других форм регуляции будет отличать не ее предмет, а субъект, использующий для решения собственных задач с позиции личности личностные средства (ситуативный личностный смысл и смысловые установки, проявляющиеся как волевые качества). Такое понимание волевой саморегуляции позволяет интегрировать весь круг явлений, ради которых было введено понятие «воли» в истории психологии (В. А. Иванников). Сама инициация волевой саморегуляции происходит по решению личности с опорой на присущую ей иерархию мотивов и ценностей.

Понимание волевых качеств личности как смысловых установок ставит задачи исследования как их порождения, так и их функционирования в отдельных видах деятельности и в жизни личности в целом. Невозможность прямого наблюдения установок вынуждает исследователей обращаться к косвенным показателям их проявления. Одним из таких методов является метод экспертных оценок и самооценок степени развития волевых качеств. Эти методы не являются прямым измерением уровня развития волевых качеств, но они позволяют выявлять место этих качеств (за которыми стоят смысловые установки) в регуляции деятельности и отдельных действий (в том числе поступков человека). За величиной самооценок и экспертных оценок волевых качеств могут стоять разные факторы: прочность и величина текущей мотивации поведения, социальная желательность высоких оценок некоторых качеств, ситуативная смысловая работа личности или устойчивость и величина смысловых установок. Поэтому величина оценок не всегда свидетельствует о величине смысловых установок – в каждом случае требуется анализ причин величины оценок.

Проблема воли оказалась одной из самых драматичных в истории психологии. Мало кто сомневается в существовании воли как особого психического процесса или особой способности человека, но прямой вопрос о том, что понимается под термином «воля» порождает множество несовпадающих между собой ответов. В истории психологии волю либо считали самостоятельным психическим процессом или особой способностью человека, либо приравнивали то к мышлению ( Э. Мейман), то к мотивам (Т. Гоббс, Д. Гартли и др.), то к эмоциям (В. Вундт), то к вниманию (М. Я. Басов). В 30-х годах прошлого века разочарование в понятии «воля» резко выразил К. Левин (2001), предложивший исключить понятия «импульсивность» и «воля» из психологии по причине неопределенности их содержания. Эту позицию был готов поддержать Л. С. Выготский, предложивший употреблять вместо понятия «воля» понятие подвластного действия. «Вместе с ним, – писал Л. С. Выготский – мы готовы отказаться в интересах наиболее чистого научного образования понятий от термина “воля” и вместо него ввести термин “подвластные и неподвластные действия”» [Выготский 1983: 119]. Предложение К. Левина привело к вытеснению понятия «воля» на периферию психологии, чему способствовало введение понятий «мотив» и «мотивация». На долгие годы понятие воли исчезло из ведущих психологических словарей, хотя и оставалось в философии и юриспруденции в рамках обсуждения проблемы свободы воли и волеизъявления. Продолжались и редкие исследования особенностей поведения человека, породивших проблему воли. И, конечно, термин воля оставался в житейских представлениях людей.

В советской психологии волю стали, в основном, понимать как способность человека преодолевать препятствия (внешние и внутренние трудности) в деятельности и реже – как развитие произвольности. Но к семидесятым годам прошлого века произошло заметное сокращение числа работ по проблемам воли и в советской психологии. Казалось, что проблема воли уходит из психологии, но в начале 1980-х гг. интерес к волевой регуляции неожиданно возродился в западной психологии [Arkes, Garske 1982; Nuttin 1984; Нюттен 2004; Кuhl 1985; 1996].

В последние три десятилетия было проведено значительное число эмпирических исследований воли как в российской (Иванников, Ильин, Калин, и др.) так и в западной психологии. Работы Хекхаузена [1986] и Куля [Кuhl 1985], Мишель [Mischel 2004; Mischel et al. 2011], Айзена [Ajzen 1985], Селигмана [Duckworth, Seligman, 2005], Баумейстера [Baumeister 2001; Baumeister et al. 2011] и др. не только существенно углубили понимание волевого поведения и его значимости в жизни человека и общества [Moffitt et al. 2011], но и дали толчок целому ряду прикладных направлений – таких как позитивная прокрастинация, resilience-тренинг, наркореабилитация и др. [Baumeister et al. 2011].

Однако, несмотря на стремительный рост количества эмпирических исследований, часто проводимых под другими названиями без обращения к понятию «воля» [Farber 1966], содержание понятия «воля» остается в значительной степени теоретически неопределенным, что ставит перед психологией принципиальный вопрос – нужно ли понятие «воля» психологии или психология может обойтись без этого понятия, объясняя особенности поведения человека на основе других понятий? Отметим, что понятия «разум» и «чувство», введенные в античной философии, были заменены набором понятий познавательных и эмоциональных процессов (восприятие, мышление, воображение, эмоции, аффекты и др.), а понятие воли дожило почти неизменным до наших дней.

Обращение исследователей в последние десятилетия к другим понятиям при исследованиях волевого и произвольного поведения и регуляции означает начало дифференциации понятия «воля», которую уже прошли категории «разум» и «чувство». Нюттен [Nuttin 1984] писал, что воля принадлежит к категории личностных процессов мотивационной саморегуляции или самодетерминации, а Куль [Kuhl 1985] предложил понимание воли как контроля за действием.

Очевидно, что необходимость обращения психологов к понятию «саморегуляция» определяется самим характером деятельности, требующим учитывать влияние изменений среды и собственных состояний субъекта на успешность деятельности, подстраиваясь к ним или подстраивая их к задачам действующего субъекта.

Саморегуляция, как природная способность живых существ, в том числе человека, изначально осуществляется непроизвольно, включаясь мотивом основной деятельности и стоящей за ним актуализированной потребности, и учитывает природные возможности человека (выносливость, стрессоустойчивость, энергетическую вооруженность и пр.). Непроизвольно идущая саморегуляция деятельности, осуществляемая в условиях, создающих трудности исполнения, в первую очередь мобилизует энергетические ресурсы поведения (уровень возбуждения нервных центров, возможности мышечной системы, уровень глюкозы и адреналина в крови и т. д.), а также мотивационные и когнитивные возможности субъекта деятельности.

В деятельности, заданной извне (например, требования общества с его властными, экономическими и социальными структурами) или принимаемой субъектом по собственному решению, саморегуляция не включается автоматически и становится самостоятельной осознанной намеренной активностью человека, которая обеспечивает принятое к исполнению поведение дополнительным побуждением, энергетическим, когнитивным и эмоциональным потенциалом.