Текст книги "Глобализация и девиантность"

Как выглядит динамика преступности в России?

Наш анализ преступности основывается, прежде всего, на данных официальной статистики МВД. При этом необходимо учитывать высокую и все возрастающую латентность преступности. Естественная латентность (преступления, которые не известны органам, их регистрирующим) возрастает, поскольку в населении падает доверие к милиции, и жертвы все реже и реже сообщают о случившемся с ними. Так, по результатам наших ежегодных виктимологических опросов в Санкт-Петербурге (1999–2002), 69–73 % потерпевших от преступлений не сообщают об этом в милицию. Из них 40–42 % потому, что «милиция все равно бы ничего не стала делать». В Волгограде в 2000 г. доля не обратившихся составила 59 %. Аналогичные сведения приводились в материалах Научно-исследовательского института МВД РФ (в Москве свыше 65 % жертв тяжких преступлений не обращаются в милицию). С 1993–1994 гг. очень высока искусственная латентность, когда не регистрируется множество преступлений, известных милиции. Массовое противозаконное сокрытие преступлений от регистрации объясняется стремлением искусственно «снизить» показатели преступности и «повысить» раскрываемость преступлений, по которой руководство страны и МВД оценивает деятельность милиции.

О массовом незаконном сокрытии преступлений от регистрации имеется обширная литература[85]85
  Гаврилов Б. Я. Способна ли российская статистика о преступности стать реальной? // Государство и право, 2001. № 1; Гилинский Я. И. Криминология… С. 39–49; Лунеев В. В. Преступность ХХ века: Мировой криминологический анализ. М., 1997. С. 127–131; и др.


[Закрыть]. Мы приведем лишь данные о раскрываемости преступлений в России за последние годы. Средний для европейских стран уровень раскрываемости – 40–46 %. Уровень раскрываемости в СССР – свыше 90–95 % (1980 г. – 95,4 %, 1982 г. – 95,9 %, 1984 г. – 90,2 %) был заведомо нереален, «липовый». Впервые правдоподобный показатель 46,9 % достигнут в России в 1992 г., что свидетельствовало об относительно достоверной регистрации преступлений. «Рост» раскрываемости, начавшийся в 1993 г. (50,6 %), до 75,6 % в 2000 г. (в 2002 г. – 60,9 %, в 2003 г. – 55,1 %) мог быть достигнут только за счет массового сокрытия от регистрации «глухарей», «неочевидных», заведомо неперспективных для раскрытия преступлений.

Об этом же свидетельствуют данные о динамике зарегистрированных преступлений в 2000–2004 гг. по сравнению с 1999 г.: рост таких тяжких преступлений, как убийства, причинение тяжкого вреда здоровью при «сокращении» краж, хулиганства и других преступлений, которые легче скрыть от регистрации (см. табл. 3). Так же считает и В. В. Лунеев: «Росли учтенные преступления, которые труднее скрыть, а сокращались те, которыми легче манипулировать»[86]86
  Лунеев В. В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 15.


[Закрыть]. Эта ситуация хорошо известна и руководству МВД РФ. Летом 2001 г. министр заявил о пересмотре критериев оценки работы милиции. Раскрываемость стала снижаться. Но сократилась ли латентность?

Попытка ее измерить была предпринята коллективом московских исследователей[87]87
  Латентная преступность в Российской Федерации за 2001–2002 гг. (статистический сборник). М.: Российская правовая академия МЮ РФ, 2004.


[Закрыть]. Как и следовало ожидать, коэффициент латентности различен для разных преступлений. Так, в 2002 г. для убийств он составил 1,17; для убийств, совершенных в состоянии аффекта – 1,05; для краж – 4,21, а для принуждения к даче показаний – 70,73; для незаконного задержания, заключения под стражу или содержания под стражей – 107,06! Однако, с нашей точки зрения, эти коэффициенты минимальны и уровень реальной преступности еще намного выше. Так, по мнению В. В. Лунеева, уровень совершаемых в стране убийств в 4–5 раз выше регистрируемых показателей[88]88
  Лунеев В. В. Тенденции современной преступности и борьба с ней в России… С. 17.


[Закрыть].

Общая динамика зарегистрированной преступности в России за 1961–2004 гг. приводится в табл. 2. На основании этих данных можно сделать ряд выводов.

Во-первых, наблюдается снижение числа и уровня (на 100 тыс. населения) преступлений в периоды хрущевской «оттепели» (1963–1965) и горбачевской «перестройки» (1986–1988). То, что это не случайность, подтверждается позитивной динамикой в те же годы других социальных показателей (снижение уровня самоубийств, смертности, повышение рождаемости и др.).

Во-вторых, тенденция постепенного возрастания числа и уровня преступлений вполне соответствует мировым тенденциям после Второй мировой войны[89]89
  Лунеев В. В. Преступность ХХ века, 1997. С. 14–30; Newman G. (Ed.) Global Report on Crime and Justice. Oxford University Press, 1999; и др.


[Закрыть].

В-третьих, наблюдается резкий рост зарегистрированной преступности в 1989–1993 гг. (в 2,3 раза за 5 лет). Это вполне объяснимо для периода бурных социальных, экономических, политических перемен при сохранении глубокого всестороннего кризиса в стране.

В-четвертых, социальный контроль над преступностью, деятельность системы уголовной юстиции «не поспевают» за ростом зарегистрированной преступности. При увеличении числа преступлений с 1970 по 1999 г. в 4,3 раза число выявленных лиц возросло в 2,4 раза, а число осужденных – в 2,2 раза. Если учесть высокую латентность преступности, то разрыв между темпами ее роста и активностью правоохранительных органов окажется значительно больше.

Таблица 2. Зарегистрированная преступность, число выявленных лиц и осужденных в России (1961–2005)[90]90
  С 1961 по 1978 г. – авторские расчетные данные. Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.


[Закрыть]

Таблица 3. Динамика некоторых преступлений в России (1985–2005)[91]91
  Уровень на 100 тыс. населения.


[Закрыть]

В-пятых, отмечается снижение показателей зарегистрированной преступности в 1994–1997 гг. Это может быть объяснено как реальной стабилизацией ситуации, достижением «порога насыщения» в предшествующие годы (1989–1993), так и политикой руководства страны и Министерства внутренних дел (МВД) по массовому сокрытию преступлений от регистрации.

В-шестых, «стабилизация», по-видимому, закончилась, и мы наблюдаем дальнейшее возрастание преступности в 1998–2005 гг. Уровень общей преступности вырос с 1759,5 в 1998 г. до 2499,8 в 2005 г., увеличение числа наиболее опасных преступлений (убийства с покушениями – с 29 551 в 1998 г. до 33 583 в 2001 г., причинение тяжкого вреда здоровью с 45 170 до 57 863, разбойных нападений с 39 437 в 2000 г. до 63 671 в 2005 г.) при «сокращении» высоко латентных (кражи, вымогательство, хулиганство и т. п.). Уровень преступности в 2002–2005 гг. продолжает оставаться высоким.

Поскольку данные обо всей зарегистрированной преступности всегда страдают существенной неполнотой и зависят как от активности милиции, так и от законодательных новелл (криминализация новых составов, декриминализация старых), обратимся к сведениям о наиболее опасных или же распространенных преступлениях (табл. 3).

Во-первых, наблюдается интенсивный рост тяжких преступлений в 1989–1994 гг. Так, по сравнению с 1987 г., уровень убийств (с покушениями) к 1994 г. вырос в 3,5 раза, уровень причинения тяжкого вреда здоровью в 3,3 раза (при росте всей преступности за те же годы в 2,2 раза). Уровень грабежей за 1987–1993 гг. вырос в 5,9 раза, разбойных нападений – в 6,9 раза.

Во-вторых, сам уровень (на 100 тыс. населения) убийств (около 20 в 1993, 1996, 1997 гг. и свыше 20 в 1994–1995, 1998–2005 гг.) очень высок, особенно по сравнению с другими государствами (см. табл. 1). При этом данные милицейской статистики (табл. 3) далеко не полны. По данным медицинской статистики[92]92
  World Health Statistics. Geneve: World Health Organization, 1997; Российский статистический ежегодник. М.: Госкомиздат, 1995.


[Закрыть], уровень смертей от убийств составил: в 1992 г. – 22,9 (по милицейской статистике, уровень убийств – 15,5), в 1993 г. – 30,4 (по милицейской статистике – 19,6), в 1994 г. – 32,3 (вместо 21,8), в 2002 г. – 30,8 (вме сто 22,5), в 2003 г. – 29,5 (вместо 22,1). К 1994 г. Россия выходит на одно из первых мест в мире по уровню смертей от убийств среди стран, представляющих сведения о причинах смертности в ВОЗ (Всемирная Организация Здравоохранения – World Health Organization). При этом не учитывается количество убитых среди «пропавших без вести» и не обнаруженных, а эта цифра составляла с середины 90-х гг. свыше 25 тыс. ежегодно (в 2003 г. – 42 643).

Согласно официальным данным, в России резко возрастает наркотизация населения и, соответственно, число преступлений, связанных с наркотиками (табл. 4). Рост наркотизма действительно имеет место. Официальные сведения, конечно же, неполны. Так, например, если сравнить статистику потребителей наркотиков и наркозависимых в Санкт-Петербурге с результатами наших исследований, то реальное количество потребителей и наркоманов в сто раз выше, чем по официальной статистике[93]93
  Gilinskiy Y., Zazulin G. Drugs in Russia: Situation, Policy and the Police // Police Practice and Research. An International Journal. 2001 Vol. 2 (4). P. 345–364; Gilinskiy Y., Zobnev V. The Drug Treatment System in Russia: Past and Present, Problems and Prospects // Klingemann H., Hunt G. (Eds.) Drug Treatment Systems in an International Perspective: Drugs, Demons, and Delinquents. SAGE Publications. 1997. Р. 118–119.


[Закрыть]. Аналогичные результаты получены московскими исследователями[94]94
  Позднякова М. Е Социологический анализ наркомании. М.: ИС РАН, 1992.


[Закрыть]. Регистрируются также далеко не все преступления, связанные с наркотиками. При этом наблюдается одна особенность: милиция выявляет и регистрирует большое количество преступлений, связанных с наркотиками, совершаемых наркоманами, больными людьми, «поймать» которых не представляет больших трудностей. Вместе с тем ни один крупный «наркоделец» («наркобарон») не был выявлен милицией.

С 2002 г. сокращается количество и уровень зарегистрированных преступлений, связанных с наркотиками, но отражает ли это реальную динамику преступлений или активность милиции («отягощенную» деятельностью Госнаркоконтроля)?

Структура наркопреступности по составам преступлений в 2003 г. была следующей. На первом месте по своему удельному весу (96,1 %) находилось изготовление, приобретение, хранение и пересылка нелегальных препаратов, далее следовали незаконные посевы мака, конопли или иных растений (1,3 %), организация или содержание притонов для потребления наркотиков (0,2 %), склонение к потреблению наркотических или психотропных веществ – 0,1 %.

Таблица 4. Зарегистрированные преступления, связанные с наркотиками в России (1987–2005 гг.)

Источник: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.

Необходимо подчеркнуть, что из наиболее распространенных преступлений – изготовление, приобретение, хранение и пересылка наркотических средств или психотропных веществ 70–75,0 %, т. е. подавляющее большинство, совершается, по данным судебной статистики за 1999–2003 гг., без цели сбыта, т. е. потребителями наркотиков.

Наркопреступность демонстрирует выраженную территориальную вариацию. В 2003 г. при среднероссийском уровне рассматриваемых преступлений – 127,0, максимальный уровень был зарегистрирован в Еврейской автономной области (436,3), Приморском крае (298,9), Республике Тыва (280,7). Высокие показатели (свыше 200) зафиксированы также в Хабаровском крае, Томской и Тюменской областях. Минимальные показатели – в Чукотском АО (34,6, а в 1997 г. – 1,1), Тульской (32,8), Кировской (37,2), Ивановской (39,0), Костромской (39,2), Пензенской (39,9) областях, Ингушетии (38,7). Низкие показатели (менее 50) – в Мордовии, Республике Саха, Владимирской, Вологодской, Ивановской, Курской, Ленинградской, Липецкой, Нижегородской, Псковской, Тверской, Ярославской областях. При этом нелишне напомнить, что зарегистрированные показатели отражают не только (и, может быть, не столько) реальную ситуацию, но и активность правоохранительных органов.

Подавляющую массу осужденных за преступления, связанные с наркотиками, составляют подростки и молодежь, очень высока доля лиц, не имеющих постоянного источника дохода (до 70 %), существует устойчивая тенденция нарастания доли женщин.

Значительное место в российской наркопреступности занимают организованные преступные группы и сообщества, из которых наибольшую опасность на сегодняшний день представляют сформированные по этническому признаку. Они имеют обширные межрегиональные и международные связи, зачастую основанные на отношениях родства, замкнуты, используют различные языковые наречия и диалекты, что приводит к повышенным трудностям их раскрытия. Цыганские группировки действуют преимущественно в Приволжском и Центральном федеральных округах, таджикские и азербайджанские группировки наиболее активны в крупнейших городах России – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и в Приволжском регионе, а чеченские – в Алтайском крае, Оренбургской и Волгоградской областях.

Сведения о некоторых социально-демографических характеристиках выявленных лиц, совершивших преступления, приводятся в табл. 5.

Наибольший интерес представляет постоянный и значительный рост удельного веса лиц, не имеющих постоянного источника доходов (с 11,8 % в 1987 г. до 55,6 % в 1999 г., т. е. в 4,7 раза за 12 лет), и безработных (с 2,9 % в 1993 г. до 9,8 % в 1999 г., т. е. в 3,4 раза за 6 лет). Это еще раз свидетельствует о возрастании роли «исключенных» (excluded) как социальной базы преступности. Это же может служить подтверждением селективного подхода милиции и уголовной юстиции к правонарушителям (по известному принципу: «того, кто украл буханку хлеба, сажают в тюрьму, укравшего железную дорогу избирают в сенат»).

Таблица 5. Социально-демографический состав выявленных лиц, совершивших преступления в 1987–2003 гг. в России (в %)[95]95
  С 1993 г. – наркотического и токсического возбуждения.


[Закрыть]

Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.

Другой не менее значимый контингент – несовершеннолетние. В 1987 г. (мы принимаем этот год за базисный, поскольку он характеризуется минимальными показателями – сказалась эйфория горбачевской перестройки) уровень преступности несовершеннолетних в расчете на 100 тыс. населения в возрасте 14–17 лет составил 1510,0[96]96
  Здесь и далее, если не оговорено иное, в качестве источника информации используются ежегодники «Преступность и правонарушения», а за 2002–2005 гг. ежегодники «Состояние преступности в России».


[Закрыть]. В результате последующего ежегодного прироста уровня преступности несовершеннолетних в 1993 г. он достиг 2636,6, т. е. за 6 лет увеличился в 1,7 раза. При этом уровень общей преступности за те же годы вырос в 2,3 раза, т. е. преступность несовершеннолетних возрастала меньшими темпами, чем преступность в целом. Это необходимо учитывать для наших дальнейших выводов.

Начиная с 1994 г. (уровень 2563,1) происходит ежегодное снижение уровня преступности несовершеннолетних до 1416,0 в 2002 г. Данные 2003–2005 гг. свидетельствуют о весьма незначительном росте уровня преступности несовершеннолетних.

Об относительном «благополучии» с подростковой преступностью, по сравнению со взрослой, свидетельствует и динамика удельного веса (доли) преступности несовершеннолетних в общем ее объеме. Если в 1987 г. доля преступности несовершеннолетних в общей преступности составляла 19,9 %, то к 2000 г. она снизилась до 8,9 % (т. е. более чем в 2,2 раза) с небольшим возрастанием до 9,0 % в 2001 г., 9,1 % в 2002 г. и 9,6 % в 2003 г.

Наконец, о том же говорит и абсолютное число зарегистрированных преступлений, совершенных несовершеннолетними или с их участием: 1987 г. – 116 149 преступлений, 1993 г. – 225 740 преступлений, 2002 г. – 139 681 преступление и в 2003 г. – 145 368 преступлений.

Вышеприведенные данные свидетельствуют о том, что официальная статистика не дает оснований для популистских истерических высказываний о «небывалом росте преступности несовершеннолетних». Что же касается реальной преступности – как взрослой, так и подростковой, то сведения о ней просто отсутствуют.

Чем объясняется такая «непривычная» тенденция преступности несовершеннолетних? Есть, с нашей точки зрения, несколько возможных объяснений. Во-первых, «демографический» фактор. Доля несовершеннолетних и молодежи в населении относительно снижалась за анализируемый период времени. Во-вторых, «социально-экономический» фактор. Возможно, что подростки и молодежь быстрее и лучше адаптируются в быстро меняющемся мире, нежели взрослые. Другое дело, каковы пути этой адаптации: быстрое трудоустройство, занятие мелким частным бизнесом, уход в наркотики, в ряды организованной преступности (чья деятельность значительно более латентна нежели «уличная преступность»)? В-третьих, «правоприменительные» факторы. Возможно, если преступления заведомо (по показаниям свидетелей, потерпевших) совершены подростками, правоохранительные органы менее склонны к регистрации и раскрытию таких преступлений. Вероятнее всего, действуют все эти факторы вместе и какие-то еще, не названные нами.

Но картина усложняется, когда мы переходим от общих показателей преступности несовершеннолетних к отдельным ее видам (табл. 6).

Бесспорно, наблюдается относительный рост наиболее тяжких насильственных преступлений, совершаемых несовершеннолетними. Так, если в 1987 г. удельный вес (доля) подростков 14–17 лет в общей массе убийств (с покушениями) составлял 2,9 %, то, постепенно нарастая с каждым годом (1988 г. – 3,3 %, 1994 г. – 5,4 %, 2000 г. – 6,3 %), этот показатель в 2003 г. достиг 7,9 % (рост в 2,7 раза). Удельный вес несовершеннолетних среди лиц, совершивших умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, вырос с 3,3 % в 1987 г. до 8,4 % в 2001 г. Абсолютное число несовершеннолетних, выявленных в совершении убийств, в 1987 г. – 246, в 1991 г. – 550, в 1997 г. – 1350, в 2001 г. – 2126… Очевидно, что тенденция значительного роста тяжких насильственных преступлений, совершаемых подростками, чрезвычайно тревожна. Это лишь одна, но очень значимая составляющая тотальной эскалации насилия в стране.

Таблица 6. Доля несовершеннолетних, совершивших различные преступления в России, в общем количестве расследуемых преступлений (1987–2003)[97]97
  * До 1989 г. – только личного имущества граждан.
  ** С 1995 г. не учитывается в связи с незначительным удельным весом.


[Закрыть]

Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.

Таблица 7. Характеристика несовершеннолетних, совершивших преступления в России (1991–2003)[98]98
  Доля служащих ниже 0,1–0,2 % ежегодно.


[Закрыть]

Что же касается преступлений, характеризующихся более высокой латентностью (неучтенностью) – изнасилования, грабежи, кражи, преступления, связанные с наркотиками, то фиксируется постоянное снижение удельного веса несовершеннолетних в общей массе этих преступлений. Например, доля несовершеннолетних среди лиц, совершивших изнасилование, в 1987 г. составляла 32,6 %, в 1999 г. – 14,2 % (в 2001 г. – 16,6 %). По грабежам доля подростков снизилась с 40,6 % в 1988 г. до 21,2 % в 2001 г. (24,0 % в 2003 г.).

Обратимся к характеристике состава несовершеннолетних, совершивших преступления (табл. 7). Доля девушек довольно стабильна и колеблется от 6,9 % в 1992 г. до 9,0 % в 1996 г. Существенно преобладают, что вполне понятно, 16–17-летние (по сравнению с 14–15-летними). Их доля превышает 67 % с тенденцией к увеличению (свыше 70 %, начиная с 1997 г.). Так же как в преступности в целом, постоянно сокращается доля рабочих (с 23,9 % в 1991 г. до 4–5 % в конце 90-х – начале 2000-х годов), сельскохозяйственных работников (за те же годы с 2,1 % до 0,4–0,5 %). Относительно стабилен удельный вес учащихся (30–48 % без заметной тенденции). Доля подростков без постоянного источника дохода возрастала с 23,0 % в 1991 г. до 43,3 % в 1999 г. с последующим сокращением до 32–33 % в начале наступившего столетия. Неизменно высок и относительно постоянен удельный вес групповой преступности несовершеннолетних: 61–66 %. В состоянии алкогольного опьянения совершается 17–28 % преступлений подростков, в состоянии наркотического опьянения – от 0,2 % в 1991 г. до 0,8 % в 1997–1998 гг. с последующим сокращением до 0,4 % в 2001 г. Вот еще один из мифов: «наркотики – главная причина преступности!».

Глава 4
Организованная преступность

Наиболее ярко процессы глобализации девиантных проявлений видны на примере организованной преступности и терроризма.

Тема преступности издавна полна мифов, которые все чаще используются политиками – в популистских целях, журналистами – в погоне за сенсацией, рождая «страх перед преступностью», «моральную панику»[99]99
  Cohen S. Folk Devils and Moral Panics. St. Albans: Paladin, 1973.


[Закрыть]. В еще большей степени мифологизирована организованная преступность – относительно позднее явление в жизни общества. Что касается бывшего СССР и России, то еще в 1986 г. шла дискуссия: а есть ли организованная преступность в СССР? Поэтому кратко остановимся на некоторых исходных понятиях.

Организованная преступность как социальный феномен

Организованная преступность – сложный социальный феномен. Возникнув, она так переплелась с другими социальными институтами и процессами, так прочно вросла в общественную ткань, что с трудом может быть из нее «вырвана» для изучения. Вызывает сомнения корректность самого понятия «организованная преступность», ибо, во-первых, преступность вообще не имеет дескрипта («субстрата») в реальной действительности, а является релятивным, конвенциональным социальным конструктом. Во-вторых, «организованность» – неотъемлемое свойство всех биологических и социальных систем (объектов), а потому «неорганизованной преступности» вообще не существует. В-третьих, «в современных условиях, когда деятельность любой публичной или частной институции неизбежно связана с нарушением уголовного закона, понятие “организованная преступность” оказывается синонимом понятий “общество”, “государство”, “социальная действительность”, “социальное явление”»[100]100
  Юстицкий В. Организованная преступность: смена парадигм // Преступность и криминология на рубеже веков. Материалы XII Международного Балтийского криминологического семинара. СПб ФИС РАН, 1999. С. 46.


[Закрыть]. Соглашаясь с этим, мы не призываем к немедленному отказу от распространенного термина: существуют научные традиции, накоплен большой эмпирический материал. Другое дело, что тема нуждается в демифологизации и корректном, не политизированном изучении и освещении.

Существует множество определений организованной преступности. Некоторые из них лаконичны, но тавтологичны и малосодержательны («organized crime is crime that is organized»[101]101
  «Организованная преступность есть преступность, которая организована».


[Закрыть]). Другие излишне громоздки, авторы пытаются перечислить все возможные признаки организованной преступности[102]102
  Абадинский Г. Организованная преступность. СПбГУ, 2002.


[Закрыть].

В качестве рабочего можно принять определение, предложенное на Международной конференции в Суздале (1991): «Функционирование устойчивых, управляемых сообществ преступников, занимающихся преступлениями как бизнесом и создающих систему защиты от социального контроля с помощью коррупции». Организованная преступность – не сумма преступных организаций и совершаемых ими преступлений. Это качественно новая характеристика такого состояния преступности, когда она встроена в социальную систему, оказывая существенное влияние на ее другие составляющие (элементы) и прежде всего – на экономику и политику.

Организованная преступность выступает как предпринимательство, бизнес, индустрия, производство и распределение то варов и/или услуг (организованная преступность как незаконное предпринимательство).

Главной целью организованной преступности как любого бизнеса является экономическая выгода, прибыль. Различия (весьма относительные) начинаются с методов деятельности. Преступные организации добиваются высокой прибыли любыми методами, включая криминальные. Но и вполне респектабельный бизнес не избегает полулегальных, а то и преступных действий для достижения выгоды… За глобализацией экономики тянется хвост ее криминализации.

Криминальный бизнес возникает, существует и развивается при наличии ряда условий:

• спрос на нелегальные товары (наркотики, оружие и т. п.) и услуги (сексуальные и др.);

• неудовлетворенный спрос на легальные товары и услуги (например, «дефицит», присущий так называемой социалистической экономике);

• рынок труда, безработица, незанятость подростков и молодежи;

• пороки налоговой, таможенной, вообще экономической политики государства, а также коррупция, препятствующие нормальному развитию легальной экономики.

Пока есть спрос, будут предложения. Как пишет Л. Тимофеев, «запретить рынок – не значит уничтожить его. Запретить рынок – значит отдать запрещенный, но активно развивающийся рынок под полный контроль криминальных корпораций»[103]103
  Тимофеев Л. Наркобизнес: Начальная теория экономической отрасли. М.: РГГУ, 1998. С. 107.


[Закрыть].

Формирование и развитие организованной преступности – закономерный общемировой процесс, частный случай повышения уровня организованности всех социальных подсистем: экономики, политики, управления, коммуникаций и др.

Организованная преступность институционализируется в различное время в разных странах. Основные признаки организованной преступности как социального института: длительность существования; регулярность (постоянство) функционирования; выполнение определенных социальных функций (удовлетворение спроса на нелегальные или дефицитные товары и услуги, предоставление рабочих мест, перераспределение средств и др.); наличие комплекса норм (правил поведения), «профессионального» языка (сленг), вполне определенных ролей. Институционализация (процесс, в ходе которого социальные практики становятся регулярными, долговременными и «обрастают» всеми признаками института) организованной преступности происходит постепенно. Этот процесс начался в России (СССР) с конца 50-х – начала 60-х гг. прошедшего столетия и завершился в конце 70-х – начале 80-х гг.

Организованная преступность является способом частного предпринимательства (бизнеса). Исходя из этого, процесс глобализации и, как встречный процесс – локализация (в крайней форме – антиглобализм) не может не затронуть этот социальный институт.