Текст книги "Светлый ангел"

10

Уже за полночь Кэролайн проснулась от сильного стука в дверь и впервые за те два дня, как вернулась домой, пожалела, что не оставалась до времени в особняке Джастина Брауна. Там по крайней мере не надо вздрагивать от всякого звона и стука, тем более раздающегося ночью.

Нехотя натянув халат, она прошла в прихожую и, накинув цепочку, приоткрыла дверь. Увидев, что к ней пожаловал Джастин Браун, Кэролайн проснулась окончательно. А он весьма агрессивно требовал открыть ему дверь.

– Что вы здесь делаете в такое время, разве вы не уехали? Я думала, что вы за границей и вернетесь дня через четыре.

– Планы переменились.

– Знаете, мистер Браун, вам лучше всего поехать домой. Вы хоть понимаете, сколько сейчас времени? Я уже спала!

– Послушайте, дорогая моя, откройте дверь по-хорошему, иначе я разнесу ее в щепки. Или буду тарабанить так громко, что перебужу всех соседей. Пусть сбегутся и посмотрят, что творится у дверей добропорядочной деловой женщины.

Кэролайн отворила незваному гостю и отступила на шаг, пропуская его в квартиру. Она не видела его пять дней и все пять дней внушала себе, что это ей только на пользу. Но сейчас, глядя как уверенно он прошел в гостиную, стащил пиджак и, бросив его на стул, нахально расположился в кресле, она осознала, как стосковалась по этому невозможному Джастину.

– Итак, мистер, – заговорила она, продолжая стоять в дверях гостиной. – Где на сей раз горит?

– Я позвонил матери из Штатов, и мы долго разговаривали, в результате чего мне пришлось срочно вернуться.

– Допустим… Но я очень устала, и что бы вы ни хотели мне заявить, это, надеюсь, может подождать до завтра.

Что же подвигло миссис Браун на долгие переговоры с сыном через океан? Вроде бы Кэролайн держалась с Генриеттой достаточно осторожно. В конце концов они просто обсуждали создавшуюся ситуацию… Но тревожило воспоминание о том, что она бормотнула под конец разговора. Неужели миссис Браун что-то уловила? Чисто по-женски, интуитивно?.. Допустим, старуха и не расслышала ее слов, но ведь на последний вопрос ответа она не дождалась. А это само по себе красноречиво. Не потому ли ее сынок и оказался здесь в столь неурочное время?

– Знаете, Джастин, а мне ваша матушка очень понравилась, – сказала Кэролайн. – Надеюсь, и я не вызвала у нее отвращения.

– Она умница. Что ж удивляться, что она сумела разгадать вашу сердечную тайну… – насмешливо проговорил он.

– Нет у меня никаких сердечных тайн!

Ну нет, это уж слишком! Неужели старуха подъехала к ней для того, чтобы выведать ее подлинное отношение к бесценному сынку? Кэролайн поплотнее завернулась в халат, скрывая за тихим и уютным жестом свое раздражение.

– Так что ж вы тогда так испугались, напряженно пытаясь припомнить, что ей говорили? Успокойтесь, девушка, можете не отвечать. Не напрягайтесь. Я уже понял, что отрицание есть ваш ответ на любой вопрос, который хоть в малой степени кажется вам покушением на вашу бесценную независимость.

– Послушайте, что это вы здесь расселись, как у себя дома? Да еще среди ночи? – холодно спросила она.

– Нам необходимо поговорить.

– Уже столько слов сказано! О чем еще говорить? Может, у вас что пропало? Не прихватила ли я случаем из вашего дома банное полотенце? Какого оно цвета? Пойду посмотрю…

– Послушайте, Кэролайн, я вам еще не говорил, вы ведь тоже очень понравились моей матушке.

– Похоже, молодой человек, вы просто приняли лишнего. Сознайтесь. Ведь в полете так хорошо пьется…

– Не знаю, как пьется в полете, поскольку мне самому приходится водить свой самолет. И не пытайтесь Кэрри, сменить тему, я по горло сыт вашими играми. Мне до смерти надоело по-кошачьи прокрадываться в область ваших тайн и проблем.

– Это вы-то по-кошачьи прокрадываетесь? Не смешите меня. Вы ведь сейчас чуть дверь не снесли. Пойду лучше сварю кофе покрепче. Выпьете кофейку и отправитесь восвояси.

Не дав ему времени для ответа, Кэролайн ушла в кухню. Стоя над плитой в ожидании, пока закипит вода, она гадала, зачем он пришел? Ведь не спьяну же, в самом деле. А может, и спьяну. Откуда ей знать, раньше она никогда не видела Джастина пьяным. Выслушать его? Но как это трудно. Ведь она все решила, даже начала успокаиваться, а этот бесчувственный тип, похоже, намерен вновь толочь в ступе все ту же воду. И как от него избавиться? Выгнать? Он такой большой, сильный, такой упрямый… Нет, он не уйдет, пока не выскажется.

Вода вскоре закипела, и она заварила очень крепкий кофе.

Входя в гостиную, Кэролайн внушала себе, что страшно сердита. Но это было не так. Она искоса взглянула на него, и сердце ее сжалось от невыносимой боли. Если бы он любил ее! Как просто тогда решились бы все их проблемы.

– Пейте.

– Что, к черту, вы мне тут наварили? – спросил Джастин, с подозрением глядя в смоляную черноту напитка. – Адское зелье? От такой ведьмы всего можно ожидать.

– Вы перебрали, а крепкий кофе в таких случаях хорошо помогает. Вам нужно поскорее добраться до дому и лечь спать. А утром, на свежую голову, все покажется в другом свете.

– Хватит командовать! – неожиданно возопил Джастин. – Я по горло сыт вашими командами. Мне они до смерти надоели.

– Вам надоело возиться со мной. Все, что я говорю и делаю, дико вас раздражает. Так зачем же снова было сюда тащиться? Чтобы сообщить мне об этом? Я ведь уже освободила вас от своего присутствия, так чего же еще вам надо? Может, мне повеситься, чтобы окончательно развязать вам руки?

– Мисс Вэйн! Думайте, что говорите! Нельзя же выражать свою ненависть первыми пришедшими в голову словами! – Видя, что она хочет уйти в кухню, он рявкнул: – Сядьте! Не выслушав меня, вы не уйдете.

– Хорошо, говорите, но покороче. Я очень устала.

– Нет, Кэрри, вы не устали. Напротив, с моим приходом ваши нервы взыграли. Это не усталость, а возбуждение, так что не морочьте голову ни мне, ни себе.

– Вы себе льстите.

– Нет, не льщу.

Он улыбнулся обаятельной, так хорошо знакомой ей улыбкой, но она сердито спросила:

– Что это вы, мистер, скалитесь здесь, как голодный волк? Или это улыбка у вас такая? А еще говорите, что не пили! Что такого смешного вы тут нашли?

Он не смеялся, но это лишь усиливало ее раздражение.

– Кэролайн, вы слышали, что я сказал вам о своей матери?

– Сказать можно что угодно.

– Она говорит, что вы остроумная и находчивая. Ей понравилось, что вы не даете себя в обиду. – Джастин хмыкнул. – Мне ли этого не знать! Так мог ли я с ней не согласиться?

– Хорошо, а что еще?

– Я все скажу, если вы не будете меня перебивать.

Кэролайн вздохнула, кивнула в знак согласия и с ногами забралась на диван, устроившись поудобнее.

– Моя мать никогда особенно не заботилась о женщинах, с которыми я расстаюсь.

– Да, я знаю. Она сама сказала мне, что вы предпочитаете хорошеньких пустоголовых блондинок, которые подолгу у вас не задерживаются.

– Неужели так и сказала? Так вы, значит, сидели там вдвоем, попивали чаек и сплетничали обо мне?

– Да уж, ваше имя прямо-таки не сходило с наших уст.

– И что еще она успела сообщить обо мне?

– Например, что трех лет отроду вы стащили у нее губную помаду, раскрасили себе все лицо, а потом спустились с лестницы в ее туфлях на высоких каблуках. Генриетта сказала, что до сих пор не поймет, как вы умудрились не упасть.

Вновь представив себе эту картину, Кэролайн рассмеялась, и Джастин метнул в нее притворно сердитый взгляд.

– Да уж, стоит собраться двум кумушкам, они тебе все косточки перемоют. Всю жизнь мне припоминают сей проступок, совершенный в трехлетнем возрасте.

– Еще бы! Ведь все ваше семейство перепугалось, приняв невинную детскую шалость за раннее проявление дурных наклонностей.

– Хорошо, что их опасения не оправдались, а то я до сих пор крал бы у женщин помаду и ходил на высоких каблуках.

– Ладно, что-то мы отвлеклись… – проворчала Кэролайн. – Не затем же вы среди ночи вторглись в мой дом, чтобы предаваться воспоминаниям.

Этого Джастина Брауна надо держать на расстоянии. Не успеешь и оглянуться, как он растопит тонкий ледок, укрывающий чувства.

– Да, действительно… – согласился он. – Итак, моя мать сама удивилась тому, что вы ей понравились. Когда я объяснил ей по телефону сложившуюся ситуацию, она просто в ужас пришла. Тотчас, естественно, во всем обвинив вас.

– Еще бы! Разве ее ангелочек Джастин может совершить хоть что-то дурное. Ведь последний раз это было с ним в трехлетнем возрасте.

– Но, познакомившись с вами, она свое мнение изменила.

– Да что вы говорите?! Неужели заподозрила, что в этом деле не обошлось и без вас? Вы меня изумляете!

– Нет, просто сначала она подумала, что вы из той породы девушек, которые были у меня прежде.

– Ах, вон оно что! – не удержавшись, воскликнула без меры развеселившаяся Кэролайн.

– Не перебивайте меня, – сказал Джастин, строго взглянув на нее. – Итак, мысли разбегаются, а разговор серьезный… Моя матушка, к мнению которой я всегда прислушиваюсь, кажется, думает… – Он замолчал, хмуро взглянув на Кэролайн, будто это она виновата в его заминке.

– Я вас не прерывала. Сижу как паинька. Продолжайте.

– Так вот, она думает, что вы, вероятно, именно та женщина, которая мне нужна.

Кэролайн с удивлением подумала, что его мать – великая актриса, достойная премии Оскара. Ведь в ее поведении не было ничего и близко напоминающего симпатию к забеременевшей подружке сына. Напротив, она ясно дала понять, что вся эта сложившаяся ситуация, ей крайне неприятна.

– Она считает, что я буду счастлив лишь с кем-то вроде вас.

– С кем-то вроде меня? Что я, по-вашему, одна из лошадок, скачущих по арене цирка? – Глаза Кэролайн увлажнились от слез, но она не заплакала, хотя ей было очень обидно. – Ваша матушка применяет по отношению ко мне столь неясные термины…

– Господи, Кэрри, да мама и не думала вас обидеть! Она даже и выразилась иначе. Это я неточно воспроизвел ее высказывание. – Джастин запустил пятерню в свою шевелюру. – Мне так трудно с вами разговаривать, приходится следить за каждым словом. Не будьте же столь придирчивы.

Он встал и принялся расхаживать по гостиной.

– Да и потом, ваша мать рассуждает так, будто мы с вами жених и невеста, и ей осталось только одобрить или не одобрить наш брак. Но вы ведь сообщили ей, что мы не женимся.

– И я сообщил, и вы тоже… Но она считает это большой ошибкой. Тем более что у нас должен родиться ребенок. – Он перестал наконец мотаться по комнате и сел рядом с ней на диван. – А знаете, Кэрри, я ведь с ней согласен. И не только из-за ребенка. Вы не поверите, но ваше общество доставляет мне истинное удовольствие, несмотря на все ваши крючки, колючки и придирки. Вот и сейчас вы не даете мне высказать все то, с чем я пришел. А это просто необходимо.

Сердце Кэролайн учащенно забилось, ей даже показалось, что оно вот-вот выскочит из грудной клетки. Надо бы как-то отладить дыхание, иначе… Да что же такого он сказал? Почему она так взволнована? Ничего ведь не изменилось.

– Ну? Надеюсь, вы не откажетесь дослушать меня?

– Да заканчивайте, наконец, свой монолог. Я ведь и сейчас вас не прерывала.

– Дайте же мне сосредоточиться и спокойно договорить… – Он метнул в нее строгий взгляд. – Я не привык…

– Я знаю, Джастин, к чему вы не привыкли. Вы просто не привыкли к женщинам вроде меня. Потому и брак наш не возможен. Что бы там ни говорила ваша матушка.

– Последние несколько недель я только и делал, что внушал себе, что вы не мой тип женщины, – пробормотал он и улыбнулся ей по-мальчишески открыто. – Вы понимаете, к чему я клоню?

– Чего тут не понять. Я для вас слишком занудлива, босс…

– Я вам не босс!

Кэролайн была так напряжена, что горло ее перехватило судорогой, а во рту неприятно пересохло.

– Хотелось бы, Джастин, чтобы вы побыстрее довели свою речь до логического завершения.

– Вы хотите сказать, что ваше терпение исчерпано? Лучше сознайтесь, что вам совсем не хочется выставлять меня за дверь, – проговорил он с обаятельной улыбкой. – По мнению матушки, вы не так уж равнодушны ко мне, как хотите показать.

– Неужели?..

Да, выдала я себя! – подумала Кэролайн. Значит, Генриетта все же кое-что расслышала, а об остальном догадалась…

– Представьте, она пришла к такому выводу. Интересно, что вы ей сказали?

– Какое это имеет значение? – вздохнув, ответила Кэролайн. – Не важно, по каким дорогам ходить, если все равно каждый раз возвращаешься к исходной точке.

– Не могу согласиться. Вот я пришел совсем не туда, откуда вышел, и даже не туда, куда собирался прийти.

– Значит, Джасти, вы заблудились.

– Допустим, что так. Но, точнее будет сказать, что я попал в незнакомую местность, где мне понравилось. Однако там меня не очень хорошо приняли, больше того, меня там испугались.

– Что-то я не пойму, о чем вы…

– Прекрасно вы все понимаете, Кэрри. Просто не хотите сознаться в этом даже себе. Я пробудил вас от спячки, и вы ужаснулись. Вот почему, когда мы вернулись в Англию, вы не захотели продолжения. Но вы неравнодушны ко мне, ведь так? Молчите? Ну, ладно, я, пожалуй, раскрою все свои карты, скажу все, что я о вас думаю…

– Нет, не смейте ничего говорить!

Кэролайн захлестнула паника от одной мысли, что он, догадываясь о ее потаенных чувствах, начнет рассуждать о них. И все же, как ни странно, ей хотелось, чтобы это произошло. До смерти надоели все эти обманные игры.

– Не сметь говорить? Почему же? Потому что вы боитесь правды? Боитесь самой себе сознаться?..

– Так вы за этим сюда пришли? – сдержанно спросила она. – Пришли разоблачить меня и позлорадствовать над моими чувствами? Порадоваться, что одержали еще одну победу?

Он как-то беспомощно посмотрел на нее, смутился и отвел взгляд. А Кэролайн, взглянув на собеседника, была крайне изумлена его смущенным видом.

– Нет, Кэрри, я пришел сказать, что… Знаете, моя мать связала одно с другим и все назвала своими именами. Никто лучше ее не умеет анализировать мотивацию поступков и… Может, у вас в доме найдется немного виски? Я бы сделал глоток-другой… – Кэролайн отрицательно покачала головой, и он, махнув рукой, продолжил: – Если вы действительно хотите знать, то я скажу… Мне кажется, что вы умудрились выдернуть, как говорится, коврик из-под моих ног…

– Коврик? Какой коврик? Не пойму, о чем вы толкуете.

– Вы меня выбили из равновесия… Я… я полюбил вас.

Выговорив эти слова, он вызывающе взглянул на нее, ожидая насмешки. Но его признание так ошеломило ее, что она, распахнув глаза, несколько секунд смотрела на него, раскрыв рот. Помолчав, он заговорил дальше:

– С тех пор, как мы вернулись в Лондон, я не перестаю думать о вас. Мне казалось… Да нет, я был просто уверен, что вы каким-то образом свяжетесь со мной, и мы встретимся. Но ничего не происходило, и я сказал себе, что оно и к лучшему. Постоянно твердил себе, что все это неважно. Пытался даже отвлечься, бурно влился в события светской жизни, назначал свидания женщинам, но эти встречи были нелепым фарсом, не более. Я постоянно сравнивал их с вами, с женщиной, о которой начал страшно тосковать.

– Вы спали с другими женщинами?

– Куда там! Думаю, если б и захотел, не смог… – Джастин усмехнулся. – Как бы я мог с кем-то спать, когда вы не выходите у меня из головы?

– Ничего. Это пройдет.

– Ничего? Вы говорите – ничего? – вспыхнул он. – Для вас все это ничего не значит?

– Да нет, Джасти, кое-что значит. Продолжайте.

– Конечно, продолжу. Ведь я только потому и решился на признание, что понял, вы испытываете ко мне те же чувства… Разве нет? Ну, сознайтесь же!

– Те же чувства? – Она улыбнулась тихой непонятной улыбкой. – Нет, боюсь, чувства, которые я испытываю к вам, намного сильнее.

– Намного?

– Ну, хорошо, пусть ненамного, но все равно сильнее.

– Вы хотите сказать, что любите меня?

Кэролайн рассмеялась и нежно взглянула на Джастина, после чего невозможно было удержаться и не прильнуть к нему. Голова ее оказалась у него на груди, так что она отчетливо слышала стук его сердца. А он, приняв ее в свои объятия, целовал ее волосы, ерошил их и снова целовал.

– Прости, Джанни, что я мучила тебя. Знаешь, я ведь начала догадываться, с чем ты пришел, но все никак не могла поверить, а потому дико психовала, – прошептала она. – Но как же мне было не понять, не догадаться, о чем речь, когда и ты, любимый, выдернул у меня из-под ног мой коврик, мою опору, все, на чем я утвердилась в этой жизни, как мне казалось, раз и навсегда…

– Говори, говори, любовь моя! И опять называй меня этим забавным именем: Джанни. Наконец-то я вновь слышу твой подлинный голос, – ласково проговорил Джастин, покачивая ее в своих объятиях.

Кэролайн подняла к нему лицо, и он едва узнал ее, так волшебно она изменилась. Огромные глаза светились такой нежностью, которой он не помнил со времени их солнечной страсти на острове. И все ее милые черты были озарены отблесками того солнца, которое ласкало их своими лучами на далеком морском побережье.

– Я думала, что проживу без мужчин, да и прожила бы. Но вдруг обнаружила, что без тебя, родной, прожить не могу.

– Не понял, девушка! – с усмешкой сказал он, чмокнув ее в нос. – Что я вам цирковая лошадка, скачущая по арене, которую вы соизволили выбрать из множества других?

– Мне невыносима была мысль о браке с человеком, который меня не любит. Невыносимо было даже подумать о том, что наш брак вызван лишь одним обстоятельством – фактом существования будущего ребенка.

Джастин нежно поцеловал ее в губы, Кэролайн ответила, и этот поцелуй был сладостнее всех их прежних поцелуев.

– Так ты выйдешь за меня замуж? – с улыбкой спросил он.

– Ну, Джастин Браун, ты меня удивляешь! Мог бы и сам догадаться. И попробуй только отвертеться!

Эпилог

Кэролайн посмотрела на милое личико дочурки. В огромных глазах девочки отражались светящиеся окна дома. А улыбка делала ее маленькой копией мистера Брауна. Встретившись взглядом с Джастином, державшим малышку на руках, она улыбнулась ему.

– Вот что значат сильные гены! – гордо заявил он полтора года назад, когда впервые взглянул на свое сокровище, упакованное в розовые пеленки и увенчанное кружевным чепчиком. – Вылитый Джастин Браун в детстве.

– Бедное дитя! Не иначе, как будет воровать у мамы губную помаду, а когда вырастет, станет крупным промышленником, скупающим самолеты и острова экзотических южных морей.

– Лучше уж так, чем превратиться в занудную юристку, истерзанную комплексами самостоятельности и независимости. Сама подумай, как трудно ей будет найти мужа, если она пойдет по стопам матери.

– Смешно, – с деланной серьезностью сказала Кэролайн. – Вот только одно непонятно. Сама я от своих комплексов избавилась, а кое-кому они до сих пор не дают покоя.

– Ну, это были такие милые комплексы. Как же их забыть?

– Посмотри, детка, на своего папочку. Разве он не прелесть? Ему больше и помнить нечего.

Девочка весело откликнулась на обращение матери, мотнув головой с пышной каштановой челочкой.

– Разве она не похожа на маленького циркового пони? – нежно проговорил Джастин, зарываясь носом в детскую шейку. – Итак, договорились! Красотой наша крошка задалась в меня, а характер пусть будет твой, я не возражаю.

– А хоть бы и возражал! Что толку? Нравится тебе или нет, а характер-то у нее действительно мой.

Кэролайн рассмеялась и не в первый уже раз подумала, как же ей повезло выйти замуж за столь неподражаемого мужчину. Она до сих пор испытывала волнение, когда он приближался. А кроме того, рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности. И менее всего грозил ей этот брак тиранией и подавлением личности.

– Хочу фейвейк! – воскликнула малышка.

– Подозреваю, дорогой, это ты ей пообещал. А ну-ка признавайся. Где ты их опять понатыкал, эти чертовы фейерверки?

– Смотри ты, как здорово она уже говорит! – восхищенно проговорил Джастин, будто не слыша ее вопроса.

Кэролайн обняла мужа и прижалась к нему теснее.

– Ты как всегда не в курсе дел. К тому же пристрастен.

– Ничего подобного. Многие дети в ее возрасте не умеют сложить предложение.

– А она что, очень сложное предложение сказала?

– Ну вот, девушка, вам бы только спорить.

– Да нет, милый, и вовсе мне не хочется спорить. Готова с тобой согласиться, тем более что она вот-вот и заговорит сложными предложениями.

Они шли по садовой аллее, под старыми раскидистыми деревьями – тисами и буками – и были вполне довольны собой, друг другом и своим ребенком.

Кэролайн радовалась, что из Джастина получился такой нежный и заботливый отец. И еще тому, что ее девочке не придется перенести тех ужасов, которые выпали в детстве на ее долю. К тому же перед глазами Дорис всегда будут любящие родители, а это немаловажно для будущей жены и матери.

Вдруг неподалеку, на фоне темного неба вспыхнула троица веселых, крутящихся огней, рассыпающих вокруг себя искры. Малышка пришла в полный восторг, глаза ее сияли, она смеялась и хлопала в ладоши. А когда огоньки погасли, закричала:

– Хочу еще фейвейков! Еще!

– Пора домой, Дорис, – улыбаясь, сказала Кэролайн; видя что дочка готова зареветь. – Уже поздно.

– Нет, не позно, не позно. Хочу фейфейков! Насилу удалось ее успокоить.

Они вернулись в дом, и вскоре девочка уже спала сладким сном. Склонившись над кроваткой, Кэролайн задумчиво проговорила:

– Посмотри. Разве она не ангел, когда спит?

– Сущий ангел. И, смею заверить, это качество она точно взяла от тебя, – тихо ответил Джастин.

– Хочешь сказать, что я кажусь тебе ангелом только когда сплю?

– Конечно! Потому-то я и люблю тебя. Не хватало еще, чтобы и бодрствуя, ты оставалась ангелом. Это было бы немного скучновато.

Он коснулся ее руки, и их пальцы переплелись.

– Ладно, родной, мы не дадим тебе скучать.

– Ну а теперь сознайся, ты рада, что дикими угрозами и злостным шантажом, опоив колдовским зельем, заставила меня жениться на тебе?

– Конечно, рада, – ответила Кэролайн. – Просто счастлива, мой господин и повелитель.

– Боюсь, тебе придется это доказывать не словами, а делом, – серьезно проговорил он. – И учти, никаких отговорок!

– Никогда, родной, я не устану доказывать тебе свою любовь. Если, конечно, не наступит время, когда ты перестанешь требовать от меня эти доказательства.

– Не дождетесь, девушка. Хотя, я смотрю, у вас опять животик нарастает. И к Рождеству, пожалуй, здорово округлится. Так что придется мне временно верить в вашу любовь, не требуя никаких доказательств.

В доме давно уже были погашены все огни, а наверху, в спальне, все еще слышались перешептывания и смех.

Занавес над этой непростой историей опустился. За окном безмолвными свидетелями стояли деревья, светила полная луна, проглядывали сквозь листву звезды, и жизнь продолжалась.