Электронная библиотека » Константин Хадживатов-Эфрос » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 27 марта 2014, 03:48


Автор книги: Константин Хадживатов-Эфрос


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +
День рождения

Пустая комната и накрытый длинный стол.

Тихое щебетание воробьев за окном.

Остаток дневного солнца проникает сквозь темную занавеску.

Где-то на кухне позвякивает посуда и льется вода.

Стулья в комнате стоят по периметру стола, на подоконнике в горшке – алоэ.

Полина расставляет тарелки и складывает вилки в кучу, выходит на кухню, забирает бутылки, и взгляд ее застревает на струе воды.

Весна влетела в жизнь Полины солнечным разбитым счастьем и кубарем покатилась по оттаявшему асфальту. Но природа не плачет, наоборот, она светится разухабистой яркостью, от чего силы Полины иссякают с каждой секундой.

Медленные напряженные движения ее сталкиваются с необходимостью торопить события.

Времени мало, скоро все приедут: и мама, и папа, и брат. И другие.

Зеленые ее глаза разглядывают льющуюся воду, а руки заняты бутылками… Жаль! Так хочется ей порвать струю напополам и остановить движение времени.

Прошедшая жизнь – воспоминания о радостях и тоске – в этой струе.

Светлое небо, как наказание за плохое предчувствие ее в ожидании мужа, тление памяти и сгустки несбывшихся желаний вызывают страх у Полины….

…Убили, не подумали о ней. Отняли, не зная ее беспомощности перед миром. Врачи не спасли.

Поминки вечером, а не нужны они нисколько.

На похоронах – слабость и пустые глаза. Шепот друзей, слезы подруг…

Полина ставит бутылки на стол.

…Квартира получена только что, а он уже был смертельно болен.

Но его все равно убили, не помогли.

Нужна ли теперь эта трехкомнатная могила ей?..

Полина не плачет, просто не может. Последние месяцы все было отдано борьбе со смертью, все слезы вылиты на простыни и подушки. Все силы выплеснуты, все сердце на кусочки.

…Квартиру ждали, детей не заводили, и теперь вот Полина одна осталась…

Куцая ворона села на карниз комнатного окна и как будто просила покормить ее. Полина, увидев ворону, перешла на кухню и села за столик. Ворона перелетела и стояла уже на кухонном окне. Полина шикнула на нее. Удивленные глаза вороны подпрыгнули вместе с клювом, и сама она сорвалась с места недовольная и улетела.

Все готово к приему гостей, только бессмыслица момента сдавливает жилы, как шнур вокруг шеи.

Кислая капуста, заправленная растительным маслом, и сегодняшний день рождения Полины, и поминки по мужу, и похороны утренние, завершают очередной жизненный цикл.

Трезвая печаль, когда соображаешь и действуешь автоматически, хуже порезанной вены.

…Дорогие лекарства не помогли, дорогие врачи только драли деньги и крутили носами от разных диагнозов коллег. Каждый из них знал лучше другого – что и как делать…

Будет ли сегодня ночь такой же, как и вчера – со снотворным, но бессонной, с беганьем по пустой квартире в поисках спокойного места?

Душа стынет от ощущения мрака и безысходности.

Зачем-то лыжи в прихожей вытянулись вдоль пола. Полина двинула их ногой к стене, одна лыжа треснула. На вешалке – одежда Павла: две куртки и плащ.


Она сорвала все с крючков, свернула и засунула в кладовку.

Все три комнаты пусты, только в одной раскладушка и диван.

Полина ложится на диван и сворачивается в клубок, не в силах справиться с нервной дрожью.

Мысленные картины снова и снова возвращают ее к тому врачу, который всегда обманывал.

…Павел умер ночью, во сне; а утром, когда его уже не было, ей так и не сумели толком сказать, как же чувствует себя больной…

Полина ударяет рукой по дивану.

Хорошо, что она отправила родственников и друзей гулять, попросив оставить ее одну. Она бы не смогла сейчас с ними быть. Но они скоро возвратятся, чтобы память почтить. Где ж вы раньше-то были?

…Ее осуждали. Павел был старше на двадцать лет. Осуждали и посмеивались. А они прожили вместе четыре года.

Три из них были годами ожидания этой злосчастной квартиры. Сколько денег, сколько нервов потратил тогда Павел – и только для того, как выяснилось, чтобы умереть здесь.

Полина не работала, она вообще ничего не могла делать без мужа, он был настолько опорой ей и крепостью, хоть и болел. О болезни она узнала случайно, он боялся ранить ее…

Сейчас, оставшись одна, Полина поняла, что не сможет жить дальше, не сумеет.

Жизнь до встречи с Павлом забылась, стерлась, и возвращаться туда не хотелось.

… Познакомились они в сауне. Павел с приятелем вызвали девочек для развлечения – одной из них как раз и оказалась Полина.

И как-то сразу жизнь гулящая закончилась. Павел, как увидел Полину, так больше и не отпустил ее. Богатым он не был, а в сауне оказался со школьным приятелем, пригласившим его случайно. Он ей рассказал потом, что это похождение было для него и странным, и противным одновременно. И случилось это один-единственный раз.

А так он был страшно одинок, как и Полина.

И эта сауна, так неприятная Павлу, стала тогда местом их соединения друг с другом.

Он ее поднял, вытащил и умер…

Похороны были скомканы, говорили мало, друзей у Павла не было, всех его друзей затмила Полина, она стала центром его вселенной, и она это понимала.

Единственный, кто с Павлом был более или менее близок – это Степан, тот самый школьный приятель, водивший его в сауну и вызывавший девочек, но на похороны он не пришел, прислал только цветы и пачку дорогих презервативов. Полина озверела, когда увидела их.

Степан Полину недолюбливал – знал ее прошлое и нередко наедине демонстрировал свое к ней отношение. Эти беседы их заканчивались руганью. Поэтому друг друга они сторонились. А Павел запретил Степану обсуждать с ним Полину сразу после свадьбы.

Вся эта муть окутала лежащую на диване Полину. Она накручивала черные локоны на палец и пыталась усилием воли побороть яростное желание напиться. Она перед свадьбой поклялась Павлу бросить пить и курить, и клятву свою сдержала.

Но сейчас, взбудораженная своей виной и слабостью, она еле удерживалась от того, чтобы не открыть клапаны, позабыв про все клятвы на свете.

Но еще были эти гости, еще надо как-то держаться!

Полина вскочила и выбежала на балкон. Воздух опрокинул на нее свою свежесть, ласковость и влажность. Впитывая ветерок, ее кожа покрылась легкими пупырышками.

Раздался звонок в дверь. Нарушилось одиночество, и одновременно нарушилась способность адекватно существовать в пространстве.

Схватив себя за запястье и сосчитав пульс, Полина постояла минуту на месте и подошла к двери.

В тиши пустой квартиры электрический соловей раздражал своей бесцеремонностью и грубым вмешательством. Иногда звонок замолкал, но потом снова, как ни в чем ни бывало, распевал веселенькую мелодию.

Полина повернула рычажок замка.

В дверях стоял Степан и ехидно скалился.

– Можно! – сказал он и влез в квартиру. – Ну, как ты? Закопала-таки?!

Полина бессмысленно смотрела на его толстый нос и выкатившиеся из-под век карие глаза.

– Правду говорят, – продолжал Степан, расхаживая вдоль стола, – отдай женщине все, она все и заберет! Зря Пашка не захотел моей помощи. А то все – нет, я добьюсь, я им покажу! Я их выведу! Ну и показал! На хрена было эту хату дожидаться, когда я ему мог любую дать, за его-то мозги!

Полина не отвечала, только схватила стоящую на столе рюмку и крутила в пальцах.

– Гордый дурак! И еще тебя пригрел, змеюку! Ну, я тебе жизни-то сладкой не обещаю! – сурово сказал Степан, оглядев Полину. – Чего-то тебе достанется от Пашки! Ну, вот квартира эта. Ну, и от меня тебе тоже достанется! За все, что ты с ним сделала!

Полина будто не слышала этих слов, она не реагировала на них, стояла и глядела сквозь Степана в пространство.

– Ты! – он подошел к ней вплотную и, блестя глазами, отрывисто говорил. – Попомнишь наши разговоры! Сейчас я тебя оставлю, но с завтрашнего дня твоя жизнь круто повернется! Не хочу при его духе здесь говорить, что я о тебе думаю, потом поговорим!

Он вытащил из кармана пачку долларов и бросил на стол.

– Это тебе на расходы. Он просил передать. Заботился, дурак, о стерве! – он сказал это, почему-то волнуясь, а потом печально добавил. – Зачем же ты спала с этим врачом? Думала, поможет? Или уже невмоготу было? Ты даже с… умудрилась в ночь смерти его переспать!

Степан сдержался, чтобы не выругаться и, едва не толкнув Полину, выбежал из квартиры.

Полина схватилась за голову и села на пол. Она выкручивала волосы с силой, заворачивая их на пальцы.

У нее вдруг словно пелена с глаз упала.

Значит, Павел все знал.

Она вспомнила, как лежала с этим врачом, от которого тошнотворно пахло одеколоном. Она ложилась с ним, сама толком не понимая зачем.

То ли чтобы он спас Павла. То ли и вправду – измученная женская природа кинула ее с размаха к первому встречному. То ли все вместе подействовало, да и сошлось на том враче.

Она только надеялась, что этой связью помогает мужу, как бы поддерживает иллюзию нормальной жизни. И видела всегда только Павла, хотя лежал на ней душный и потный врач. Она попусту растрачивала себя на эту ненужную связь, бездумно подставляя грудь чужим поцелуям.

Но сейчас, как только об этом напомнил Степан, Полина неожиданно для себя осознала, что убила мужа сама, жестокой своей женской жаждой любви, страсти и наслаждения, пытаясь оправдать деяние это спасением жизни мужа…

Пространство комнаты стало наполняться друзьями и родственниками. Кто-то подходил к Полине, что-то говорил ей, она не слышала, как будто отключила слух.

Все плыло перед глазами и дергалось, как круги по воде от брошенного камешка.

Ноги сами понесли ее в ванную. Она заперлась, включила воду…

Раздевшись, Полина залезла под душ…

Вымывшись, она оделась, как следует накрасилась и вышла из ванной…

Плавной кошачьей походкой направилась в комнату и села за стол.

И слух к ней вернулся, и зрение: заметила, как смотрит на нее малознакомый молодой человек в атласном синем костюме. Его взгляд словно щекотал Полину, и это ощущение не было неприятным.

Она поправила левой рукой свои черные локоны, потом положила ладонь на запястье правой руки, ласково подмигнув юноше.

Большего сделать обстановка не позволяла. Нужно было выдержать небольшую паузу…

День рождения начинался…

18.03.01
Доброе дело

Рыжие волосы и усеянное веснушками вытянутое лицо появились в окне. Волосы дрожали, а губы что-то шептали. Поначалу Юрику показалось в темноте комнаты, что лампочка, освещающая переднюю часть дачи, стала ярче, но потом он понял, что тот, кто скребется в стекло, направляет рукой лампочку в комнату.

Юрик встал и на цыпочках подошел к окну, наклонился, пытаясь рассмотреть, кто же это такой.

– Юра, – услышал он шепот, – открой!

Это был шепот Марины, живущей на соседней даче.

Юрик сдвинул защелку, и окно раскрылось, Марина вскарабкалась на подоконник, зацепилась юбкой за торчащий из него гвоздь, и, конечно, порвала ее. Раздался тихий треск, и Марина вдруг упала в объятья Юрика.

– Ты чего, ополоумела?! – отстраняясь от нее, зашептал он. – Куда лезешь?

– Тихо, тихо, – успокоила его Марина, – не беспокойся, я сейчас уйду.

Она посмотрела по углам и быстро залезла в кровать Юрика.

– Я минутку полежу, – сказала она.

Юрик закрыл окно, и так уже комары налетели, хотел было зажечь свет, но Марина запротестовала:

– Брось, брось! Не вздумай, нельзя сейчас!

– Блин! – забурчал Юрик. – Я у себя на даче вообще-то. Мне темно тут с тобой.

– Да ладно, трусишка, – засмеялась Марина, – не бойся, иди лучше, ложись рядом.

Юра выглянул в окно: тихая дачная ночь текла как обычно, улица перед домом была пуста, ничего и никого не слыхать, и только Марина почему-то очутилась в его кровати.

– Я не понимаю, – сказал он после раздумья, – я-то здесь причем, ты же ведь…

– Ха-ха! – Марина приподнялась, оперлась локтем о подушку и зашептала в темноте. – Ты его боишься? Со мной, значит, не хочешь?! Трус ты, Юрик! Маленький такой ленивый зайчик! Иди ты сюда, полежи чуток рядом. Чего, тебя убудет, что ли?

Юрик медленно подошел к кровати и присел на краешек.

– Мама может проснуться, – сказал он.

– А мы тихо, – Марина взяла его за плечо и потянула к себе, – ну, иди же скорей, дубинушка, скорей, скорей.

Она прижалась губами к его щеке, потом перебралась по коже к уголку рта.

– Разве тебе не хочется, – от тепла ее тела ночной воздух стал почти горячим, и Юрик втягивал носом запах недавно проснувшегося человека, – ну, поцелуй же меня, миленький, мне надо…

Жадные губы Марины сами впились в Юрика и всасывали его молодость и свежесть.

– Господи, как хорошо, – лепетала Марина, – как сладко.

Юрик держался из последних сил: воспоминания о своем опыте в таких делах пока еще не стерлись в памяти, да к тому же он случайные связи не признавал, а постоянной теперь уже не было.

– Отстань, а! – сказал он, после того как Марина добралась до его живота.

– Тьфу, дурак! – взвизгнула она и отскочила. – Тебе же хотела доброе дело сделать! А-а, и сиди тут, пень!

Она вылезла из кровати и гордо пошла к двери.

– Ты что! – Юрик резко замигал глазами и бросился к ней. – Там мать спит, увидит же!

– А ты что, стесняешься меня? – спросила Марина. – Что тут такого? У тебя что, девушки быть не может?

– Но ведь все знают, что ты… – начал оправдываться Юрик.

– Кому какое дело? – перебила его Марина и взялась за ручку двери, но тут же остановилась. – Поцелуешь меня – не буду мать будить.

Юрик замялся.

Конечно, Марина ему нравилась, было в ней что-то такое ясное и простое, что-то берущее за сердце, а вернее, за тело. Она так легко и плавно шла всегда по поселку – будто ветерок летел. С ней вообще было легко, как с ветерком. Хотя сама рыжая, лицо некрасивое, но вот что интересно – не в лице дело было, а в какой-то интуитивной чувственности. К ней всех парней тянуло, словно магнитом, а вот сама она не тянулась ни к кому.

– Ладно, поцелую, – согласился Юрик, – только я все равно не понимаю ничего.

Марина повалила его на кровать…

Через семь минут они лежали распаренные, покрытые липким потом, на простыне и подушке на полу, потому что кровать слишком скрипела, но на полу было жестко, и ничего не получалось.

– Сейчас остынем и еще разок попробуем, – тихо проговорила Марина, – жарко-то как.

– А что случилось-то, что тебя ко мне принесло? – потирая натертую коленку, спросил Юрик.

– А, мало ли! – шепнула Марина. – Какая теперь разница? Ему все равно.

Она положила ладонь на глаза и отвернулась.

– Ох, – тихо простонала Марина, – какая все-таки это чушь…

Юрик, чуть отстранившись, молча разглядывал очертания ее тела. Он чувствовал почему-то жалость к этому телу, какую-то трепетную жалость к желаниям и страстям этого веснушчатого, мягкого и уже неровного немолодого тела.

– Как я могла? – шептала Марина. – Какая пустота, черт!

Она легла на живот, провела рукой по полу перед собой и стукнула кулаком.

– Ты еще тут надоедаешь! – истерическим шепотом воскликнула она. – Со своим дурацкими вопросами! К тебе баба пришла!

Она замолчала и уткнулась носом в подушку.

Юрик погладил ее по спине и ягодицам. Марина не отвечала. Тогда он провел пальцами по ее шее и потянул к себе. Дотронувшись губами до лица Марины, Юрик почувствовал там что-то мокрое, вытер ей слезы и поцеловал. Марина от этого дернулась, потянулась ближе к нему и, тяжело дыша, тоже стала целовать, целовать…

В соседней комнате заскрипела кровать – громко, недвусмысленно грозно.

– Юрик, что там у тебя? – позвала мать.

Они замолчали и замерли.

– Спишь, что ли? – еще раз крикнула мать. – Снится, наверное, гадость какая… мне тоже черти спать не дают. Вот жара-то, хоть и не ложись вовсе.

Ворчание продолжалось еще минут пять. Марина и Юрик, обнявшись, тихо посмеивались.

Вскоре мать замолчала.

– Ладно, – зашептала Марина, – сейчас еще полежу и домой пойду. Все равно не получается. Будто Бог следит и не дает.

– Приходи днем, – попросил Юрик, – мать уедет.

– Днем не могу, сам понимаешь, – Марина прижалась к его груди, – вот если ночью опять…

Волосы ее приятно щекотали Юрика, поднимая ему настроение, а сердце бухало, как колокол. Томительная тоска оттого, что это сейчас прекратится, захватила его целиком, поглотила тело и вытравливала страх из души. Ему было теперь все равно, что скажут потом, ему теперь хотелось кричать об этом, ему теперь хотелось фотографировать Марину.

– Давай я тебя сниму как-нибудь, – сказал он, – сделаю новую серию. Надоели мне эти кукольные красотки. Все одинаковые. А ты… Ты мне, пожалуй, подойдешь. Может, это будет лучшей моей работой. А?


Марина уже спала, как девочка с любимым мишкой или зайчиком.

– Вот тебе раз! – только и сказал Юрик.

Но будить ее не стал.

Марина, лежавшая рядом с ним, нежно вздрагивающая во сне, подкосила Юрино сознание, подкосила так, что он не мог теперь отпустить ее…

Юра проснулся утром на полу один.

Окно было открыто. Солнце размягченно светило в глаза и звало на речку.

Радостно подскочив от ночных воспоминаний, Юрик уже ждал следующей ночи, ждал – с того самого момента, как проснулся, – легкого поскребывания в окно. Теперь смысл жизни, появившийся оттуда, как и бывает, откуда не ждешь, вдруг замаячил рыжим сиянием копны Марининых волос, ее зовущим телом и необычностью приключения с замужней женщиной. Она оказалась интересней и добрей бесконечных его фотомоделей, романы с которыми заплели чувства Юрика в железный клубок.

– Спасибо тебе, Мариночка! – сказал он шепотом.

– Спасибо тебе, Мариночка! – услышал Юрик голос матери. – Ты приходи сегодня. Муж-то что, не узнает?

– Да ну, что вы, он и не вспомнит-то ничего из вчерашнего, – ответил голос Марины, – потом, я же ведь не довела дело до измены. Но больше не смогу, наверно – сил нет, не умею…

Юрик приподнялся и, сидя на коленях, выглянул в окно. Марина и мать стояли в тенечке под вишней.

– Ну, пожалуйста, не отказывайся! – упрашивала Марину мать, качая головой. – А то последняя вертихвостка так довела его, что он и покоя не знал, а потом вообще на девок рычать стал. Еле на дачу утащила. Хоть ты его выведи из этого состояния, беднягу. Сама же напросилась помочь!

– Да ему жениться надо! Сын-то у вас красивый, ласковый! – сказала Марина. – Ничего, подыщем! Вот в этом, пожалуй, я могу помочь.

Юра встал в полный рост и громким разбитым голосом сказал:

– Мама, – женщины обернулись, – а никого помоложе ты не могла мне предложить? Что ж ты такую швабру-то подкладываешь?!

Марина мелким быстрым шагом удалялась от дачи.

Мать, всплеснув руками, спряталась за угол.

Юра взял полотенце и пошел купаться, на берегу реки было много всяких девчонок, в самый раз…

27.07.01
Должники

Уже был вечер, когда Бритвин выпрыгнул на платформу. Разные звезды отбрасывали забытые огоньки на плохо освещенную землю. Идти было совсем недалеко. До дома Тихвинских как будто специально была проложена узкая тропинка среди маленьких кустиков. Листики их были мокры, и легкая грязь облюбовала лакированные ботинки Бритвина.

Давненько он не был за городом и словно забыл, что здесь нет асфальта и освещенных трасс. Тяжелая сумка, набитая подарками, едой, бутылками, оттягивала плечо, плащ смялся от часового сидения в электричке.

И хотелось Бритвину идти, дышать и мечтать. Но еще больше хотелось прийти к Тихвинским и выяснить с ними отношения.

Забор вокруг дома, почти весь проржавевший, грязный, очень громко скрипнул, когда Бритвин раскрыл маленькие ворота. В доме горел свет, и на кухне, видно было, сидели Тихвинские. Света, их дочь, что-то рассказывала, резко жестикулируя и морщась.

Бритвин подошел ближе; хозяева не слышали скрипа и продолжали спокойно слушать Светочку. Три гвоздики в руке Бритвина крепко прижались друг к другу и вспотели вместе с рукой. Он стоял под окном и наслаждался нежным и плавным голосом, приглушенным закрытыми створками, и от этого казавшимся чуть глуховатым и отдаленным, словно по телефону. Света рассказывала о том, как сдавала последний экзамен.

Оттого, что он сразу не постучался и не вошел в дом, Бритвин испытывал нараставшее замешательство, и решимость его гасла с каждой секундой. А ведь надо было действовать.

Глупость ситуации усугублялась тем, что его могли не понять и просто выгнать. Весь его порыв, вся его надежда могли раствориться и исчезнуть. Стеснение нарастало, оставляя тело Бритвина без движения.

На кухне пили чай и ели сухарики. А Бритвин мок под окном и тяжело вздыхал. Сад был полон темноты, только рядом, перед собой, Бритвин видел несколько грядок да небольшую яблоню, а дальше и вокруг воздушное пространство, словно прикрытое покрывалом, напоминало стену. Звезды над садом висели кучками и совсем не напоминали нарисованные в учебниках созвездия. И пахло вскопанной картошкой.

– У меня такое впечатление, – услышал Бритвин далекий голос Светы, – что нас подслушивают!

Он напрягся, мелкими шажками вернулся к воротам и тихо отошел в сторонку, к столбу. Могли ведь выйти и заметить. А говорить о чем бы то ни было он сейчас уже не мог – и не хотел, и боялся. Столб был низенький, под ним было темно – свет от окна сюда не доставал. Время шло.

Кто-то вышел на крыльцо дома и помахал по сторонам фонарем.

– Нет никого, – пробурчал мужской голос, – ты, дочь, абсолютная паникерша.

Мужчина – Бритвин видел только его силуэт, но уже сообразил, что это отец Светы, – круто развернулся, свет фонаря метнулся в сторону столба. Бритвин зажмурился. Лучик проскользил мимо, опустился на землю и вывернул к крыльцу.

– Да нет, дочь, одни столбы, – громко утвердил отец Светы, – да и кому мы нужны?

На крыльцо вышел силуэт в юбке, на голову выше отца.

– Надо походить, папа, – сказала Света, – черт их знает, у меня предчувствие!

– Мать-то не оставляй одну, – попросил отец, – она же психованная! Кстати, могла бы мне на ухо сказать. Чего напугала-то всех?!

– Я здесь одна не останусь, – на крыльцо вышла низенького роста женщина с распущенными волосами, – вы шутите, что ли!

– Да, конечно, Сонечка, – успокоил отец, – Света шутит… иди это… мы сейчас.

Бритвин понял, что пора объявляться, не то потом вся эта семья его просто возненавидит. Но сейчас торможение достигло у него наивысшей точки, и то, что он понимал головой, телу совсем не передавалось. На Бритвина прямо столбняк какой-то нашел, и даже гвоздики уже, казалось, не способны отлепиться друг от друга.

– Дьявольщина, – рассуждала Света, – ведь чувствую, что кто-то здесь ползает! Ну, что давай так: идем вместе за дом. У забора вроде никого не видно.

– Не видно, – подтвердил отец, – я светил туда.

Они обошли дом с разных сторон и скрылись за углами.

Бритвин ощущал бессмысленность ситуации и свое полнейшее отупение. Ведь давно можно было найти самый простой выход!

– Идти надо, – прошептал он, – идти и никаких гвоздей!

Он дернулся и вывалился из-за столба, ноги медленно разгибались и шагали неуклюже, как палки, – почти не сгибаясь. Неудобно Бритвину было еще и оттого, что он потерял вдруг смысл своего приезда, несмотря на долгие, напряженные потуги, так и не смог восстановить в памяти точную цель появления здесь. Нет, смысл, конечно, был – в его понимании, а вот увидят ли этот смысл Тихвинские? Так, шурша подошвами и борясь с одолевающими его страшными сомнениями, Бритвин ступил на крыльцо.

– Артем?! – раздался из-за двери удивленный женский шепот. – Ты что здесь делаешь?

От неожиданности правая нога Бритвина подвернулась, его резко качнуло вправо, а сумка на плече еще сильнее потянула вниз, но он схватился за перила и устоял.

На крыльцо вышла Сонечка.

– Ты меня напугал, – шепнула она, – приехал все-таки!

Голова ее приблизилась к Бритвину и губы страстно впились в его губы.

– Я не знаю, что мне делать без тебя! С той самой ночи, когда ты осталась, а не она! – быстро проговорил Бритвин. – Я запутался!

Он смотрел на нее, а Сонечка отвернулась. Сзади послышались шаги.

– Здрасти-мордасти! – воскликнул отец Светы. – Это еще что за явление?

Он обошел крыльцо со свирепым взглядом.

– Доктор?! – радостно удивился отец. – Господи, твою мать, а мы-то рыщем! – закричал он. – Светка, докторишка твой прибыл! – он посмотрел на Бритвина. – Седеем, братец! Нервы, понимаю! Пошли-ка в дом.

Света зашла последняя, почему-то молча.

– Вот, понимаете, приехал, – выговорил Бритвин, запинаясь, опустив глаза вниз, снимая сумку с плеча и стягивая плащ, – сидел, понимаете, дома, сидел, потом вспомнил, что вы меня приглашали. Ну, помните, после операции, тогда, когда вы, Николай Александрович, еще ночевали вместе со Светочкой. Вы еще, помните, мне нарисовали, как сюда доехать, как дойти.

– Конечно, помню, Тема, – панибратски сказал отец, – говорил же, всегда тебя благодарить будем. Ребенку жизнь спас! Что это у тебя вид-то такой виноватый? Давай-ка выпьем! Мы твои должники.

Он ушел на кухню, а Бритвин достал из сумки бутылки шампанского, коньяку, четыре нарезки красной рыбы, коробку конфет и подарки: Свете – компакт-диск с какой-то игрой, отцу Светы – набор отверток, разводных ключей, а Сонечке – желтые кожаные перчатки.

– Вы что же, Артем, кормить нас приехали? – спросила Сонечка.

– Ого! – воскликнул отец, входя в комнату. – А я тут беленькую достал. Ладно, потом пригодится, – он стал рассматривать свой подарок, – действительно ты странный! Права Светка. Вот тебе какого мужика надо.

Он хитро подмигнул Сонечке. Света продолжала молчать.

– А вы не свататься ли? – вдруг осенило Сонечку.

Сладкая тишина пронеслась мгновенной зыбью, всколыхнув сердца. У кого-то закружилась голова, кому-то стало не по себе. А отец обрадовался:

– Я так и подумал сразу. Молодец! Спас человека, обязан, значит, и всю жизнь всех спасать! Открывай баллоны, – он взял бутылку шампанского и, сковырнув фольгу, легко, без звука, извлек пробку, – Теплое шампанское – к теплу!

Бритвин нарочито кашлянул и посмотрел на Сонечку. Света стояла рядом и ожидала давно ожидаемых слов. Только вот ей хотелось и самой хоть что-то сказать:

– Артем, ведь ты мне ничего не говорил никогда такого. Мы же уже не виделись месяца три. Это что, правда?

Добрые глаза Бритвина искали на полу незнамо что. Значит, они его не поняли. И, пятясь к двери, хватая свой плащ, он жалобно промямлил:

– Я не то чтобы… не про это… я про другое…

Он резко рванулся и, в последний раз взглянув на Сонечку, спотыкаясь, выскочил из дома.

– Что это с ним? – спросил отец. – Чего он так стесняется? А, Сонь?

Света крутила в руке компакт-диск, Сонечка потирала руки.

– Он что, не мог прямо сказать! – крикнул Николай Александрович. – Ты-то чего молчала? Соня? Надо было объяснить.

Сонечка всхлипнула и ответила:

– Пойду догонять. Все равно до электрички он никуда не уедет.

– И тебе не страшно? – удивился отец.

– Теперь нет! – Сонечка оделась и вышла из дома.

Отец осторожно присел на стул и глотнул из бутылки.

– А все-таки жаль, – сказал он, подумав, – хоть все и выяснили… а все-таки жаль…

Света торопливо поднялась по лестнице к себе в комнату и тут же раскромсала коробку от компакт-диска на части. Сверху еще долго были слышны ее смех и топот…

26.09.01

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации