Текст книги "Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты"

4. Повышение славутности и приворотная магия

Добрая слава славутницы была желанной для каждой девушки. В норме любая девушка в традиционном обществе должна была обладать достаточной степенью славутности, чтобы без проблем выйти замуж. У девушек из состоятельных семей (всегда покрутниц, имевших несколько комплектов красивых нарядов) степень славутности была всегда высокой. Для девушек же из бедных семей повышение славутности было насущной задачей. На него были ориентированы особого рода магические обряды. В психологическом плане магия таких обрядов повышала самооценку девушки, серьезно влияла на смелость ее поведения в общественных местах (Логинов, 1988). Комплекс молодежной обрядности, направленной на повышение славутности, был ориентирован на то, чтобы нравиться не только конкретному лицу, но и широкому кругу лиц противоположного пола.

Специфический обряд магии повышения девичьей славутности исполнялся во время посещения девушками бани в Ивановскую ночь. В частности, девушка-славутница, желая помочь подруге, не пользовавшейся популярностью среди ухажеров, могла несколько раз хлестнуть ее своим веником и тем самым как бы поделиться с ней собственной славутностью. Считалось возможным перенести на себя в бане часть чужой славутности и не вполне добропорядочным образом. Но для этого девушке, остающейся в тени своих более удачливых сверстниц, надо было похитить веник какой-нибудь из славутниц и втайне париться им перед бесёдами и игрищами. Считалось, что привлекательность для парней славутницы при этом будет убывать, но повышаться у похитительницы ее веника (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 154). Так что этот способ вполне можно рассматривать в качестве негативной магии. Впрочем, магия здесь, наверное, ни при чем. Главное, чтобы скромная девушка почувствовала себя уверенно, перестала стесняться, начала бросать на парней завлекающие взгляды. Смелость девушки и уверенность в себе всегда способствовали тому, чтобы скромница вышла из тени своих подруг, от природы наделенных большей красотой и половой привлекательностью. Для повышения девичьей «славы» юные водлозерки прибегали к широко распространенным в Олонецкой губернии способам. Например, собственноручно звонили в колокола в часовнях на Пасхальной неделе (в деревнях Пильмасозеро и Колгостров – и на Иванов день), чтобы их «слава» разнеслась так далеко, как далеко слышен колокол (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 53; д. 628, л. 26). С этой же целью обмывали на Пасхальной неделе колокола, после чего умывали этой же водой лицо.

Чтобы нравиться парням, получать от них знаки внимания, девушки нередко прибегали к помощи магических специалистов. Например, в деревне Охтомостров перед часовенным праздником Казанской Божьей Матери девушки бегали к местному ведуну Ивану Егоровичу Суханову с просьбами сделать так, чтобы на танец весь вечер их приглашал какой-нибудь конкретный юноша. Ведун спрашивал его имя, брал у девушки платок и шел на сарай шептать заговоры. На бесёде девушке якобы надо было лишь махнуть платком в сторону своего избранника, как он тут же приглашал ее на танец (АНПВ, № 2/73, л. 19; АНПВ, № 1/85, л. 8). Известен был на Водлозере также «магический» способ достижения лидерства на бесёдах. Для его выполнения, переступая порог бесёдной избы, девушка негромко, но твердо и уверенно произносила: «Здравствуйте, звери. Я – главный зверь. Я вас всех съем» или «Здравствуйте, звери. Я – лев. Я самый главный зверь». Обе заговорные формулы некоторые представители современной водлозерской молодежи и подростков активно используют и в наши дни, появляясь на дискотеке в Куганаволоке (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 31).

Согласно местным суевериям, девушка начинала нравиться парням, если часто и прилежно мыла пороги в своей собственной избе (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 491, л. 22). Возможно, оно связано с давно утраченной верой в «порогового» духа-«хозяина». Считалось, что невестка, часто моющая пороги в доме, не может не понравиться своей свекрови. Поверье это было так широко распространено в Водлозерье, что об услуге, оказанной матери мужа, и сейчас еще иносказательно говорят выражением «намыть зубы свекрови».

Чтобы нравиться лицам противоположного пола, водлозерская молодежь нередко прибегала к исполнению краткосрочных «присушек» и «отсушек», носивших «игровой» характер. Они исполнялись молодежью на профанном уровне, не несли в себе серьезного заряда негативной магии. Этим молодежные «присушки» отличались от любовных приворотов, совершавшихся магическими специалистами с целью обеспечения вступления девушки или женщины в супружество. Исполнением легких присушек в Водлозерье «грешили» не только девушки, но и парни. Последние использовали старинный обычай, обязывающий их угощать девушек на бесёдах и игрищах вяленой репой и сладостями. Пряник или кусок вяленой репы, избранные для совершения присушки, парни носили за пазухой, чтобы те пропитались их потом. Затем их слегка обсушивали и угощали ими на бесёде или гулянии ту девушку, которая нравилась. Иногда, для верности, с пряником или репкой поступали так, как с куском хлеба, которым в Водлозерье принято приручать собаку к новому хозяину, – продевали лакомство через рукав своей рубахи (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 39). Говорят, что нужный эффект достигался: объект воздыхания на некоторое время начинал испытывать необъяснимую симпатию к лицу, чей пот был принят с едой внутрь во время угощения. Девушки подобную присушку пытались делать с помощью кормления парней сушеными ягодами черники. Но их требовалось заговаривать во время сушки прямо на противне. Заговор был прост: «Как эти ягоды сохнут, так сохнет раб Божий (имярек) по мне рабе Божьей (имярек)» или «Как эти ягоды сохнут, по мне рабе Божьей (имярек) парни сохнут» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 28). Затем этими ягодами на летнем игрище или же на бесёде девушка угощала того парня, для которого сушила ягоды, или же всех парней подряд, если хотела нравиться всем (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 28).

Игровой характер носила также присушка, которую девушки делали на парней с помощью обряда, исполняемого в жаркой бане (То же, д. 404, л. 108–109). Решившись сделать присушку, девушка с подругами шла в протопленную баню позже всех. Нагая, она приоткрывала двери из бани и предбанника, капли воды с конца косы (ныне, когда ходят с короткими стрижками, воду стряхивают с челки) стряхивала на самое горячее место каменки и приговаривала: «Как горячая каменка, горит сердце у раба Божьего (имярек) по мне рабе Божьей (имярек). Как сохнет вода, сохнет раб божий (имярек) по мне рабе Божьей (имярек)». Все действо и слова повторяли три раза. Считалось, что присушка будет действовать, если водяной пар от каменки достигнет дома, в котором спит парень. Присушить таким способом того, кто жил далеко или за озером (за рекой), считалось невозможным. Если парень девушке надоедал, она шла в ту же самую баню, когда каменка в ней была совсем холодная, чтобы «навести остуду». Не раздеваясь, девушка стряхивала холодную воду с волос на камни и говорила: «Как остыла эта каменка, остыл раб Божий (имярек) ко мне рабе Божьей (имярек)». В наши дни указанным способом присушки и остуды все еще балуются в Куганаволоке девочки-подростки.

Современными девочками-подростками Куганаволока на сельской дискотеке практикуется и игровой способ вызывания приязни лица противоположного пола с помощью «лягушьей косточки». Чтобы заполучить такую косточку, отлавливают лягушку в период спаривания и бросают в муравейник живой, чтобы муравьи обглодали плоть. Потом из скелета лягушки выбирают две косточки. Одна из них напоминает рыболовный крючок, вторая – косточку-рогульку (косточку с развилкой). Если девушка хочет, чтобы какой-то юноша весь вечер приглашал ее на танцы, она зацепляет его костяным «крючком» сзади за рубашку и тянет к себе. Подростки уверяли автора, что способ этот действует очень эффективно (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 31). Когда парень надоедает девушке, она косточкой с развилкой отталкивает его от себя, после чего парень якобы сразу же перестает интересоваться владелицей косточки. В какие годы из девичьей среды указанные способы присушки и отсушки «перекочевали» в подростковую среду, сказать трудно.

Вне зависимости от применения или неприменения различных магических способов привлечения лиц противоположного пола, молодые люди влюблялись и страдали от неразделенной любви, как и в наше время. Чтобы облегчить неразделенные любовные переживания, производился простой обряд. Парню или девушке предлагали раскалить на огне нож и резко опустить его в сосуд с холодной водой лезвием вниз, приговаривая: «Как быстро нож остыл, так остыла, охладела раба Божья (имярек) к рабу Божьему (имяреку)» (Там же, д. 628, л. 88). Некоторые информанты утверждали, что данный способ, если его производить многократно, ослабляет страсть, даже наведенную профессиональным специалистом в области магии.

В наши дни для овладения привязанностью лица противоположного пола изредка практикуется еще один способ, в котором нет действий, выраженных в глаголах «раскалять» (сердце), «сушить» и «присушить» (Там же, д. 491, л. 22–23). Для его исполнения находят дома или приобретают в магазине небольшой навесной замок с запасными ключами. Когда любимый парень приходит в дом, замок тайно закрывают на ключ. Ключ вместе с замком кладут под свою подушку, потом хранят их вместе где-нибудь в укромном месте в своем доме. Один из запасных ключей обязательно незаметно опускают парню в карман. Предполагается, что парень, обнаружив в кармане незнакомый ключ, не поймет, кому он принадлежит, и выбросит его. Считается, что после того, как парень это сделает, он будет ходить к девушке, «словно там медом намазано». Если же девушка хочет прервать его привязанность, то открывает своим ключом замок. Временная присушка и «замыкание» должны были способствовать повышению девичьей славутности, вызывая разговоры, что такая-то (имярек) пользуется успехом у кавалеров.

К обрядности повышения славутности тесным образом примыкала магия, связанная с приближением замужества. Чтобы его приблизить, девушки скоблили упряжные дуги приезжавших в деревню сватов, а потом смешивали стружки с водой и пили эту воду перед бесёдами и игрищами (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 85). Во время свадьбы пытались первыми занять место, с которого только что встала невес та, как раз пребывающая на пике своей славутности, первыми схватить и съесть пироги, надкушенные женихом и невестой и брошенные в толпу девушек и т. д.

Высокая девичья слава не гарантировала выхода замуж за любимого парня. Иногда это приводило к неудовлетворенности девичьих амбиций. В этом случае девушка могла отважиться на исполнение любовного приворота. Такой поступок в деревне расценивался как большой грех перед Богом и его неисповедимыми замыслами, но это останавливало не всех. Казалось бы, цель благая – создать семью, но при этом применялась магия самая что ни на есть «черная».

Сделать приворот брался далеко не каждый магический специалист Водлозерья. Не делал любовных приворотов, например, выше упомянутый ведун А. Е. Базанов с Охтомострова. Не потому, что не умел, а потому, что был человеком, умудренным жизненным опытом, не желающим совершать насилия над личным выбором и волей другого. Ему приписываются такие слова в диалоге с самым недобрым колдуном Водлозерья XX в. Тимофеем Колецом: «Человека спортить али что сделать плохое, большого ума не надо. А людям мучаются. Надо делать добро. Знаю, что я могу добро сделать, я сделаю. А зла я не хочу делать» (АНПВ, № 1/85, л. 9). Действительно ли между ведуном и колдуном состоялся этот разговор, сказать трудно. Но не приходится сомневаться, что противоречия в деятельности колдунов и ведунов несли в себе ярко выраженный ценностный конфликт.

Нередко перед совершением любовного приворота требовалось разрушить уже существующую любовь между тем, кого хотела приворожить к себе девушка, и его нынешней «симпатией». Называлась такая магия «наведением остуды». Классический заговор на остуду приведен в работе «Русские заговоры Карелии»: «Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы дверьми, из дверей воротами, выйду в чисто поле. В чистом поле стоит ледяная изба (курсив наш – прим. автора)[21]21
  В заговорах данного типа обычно упоминается о ледяных окнах, ледяных дверях, ледяной печи, на которой сидят «черт с чертихой».


[Закрыть]. В ледяной избе сидит черт с чертихой. Да дьявол с дьяволихой: дерется, щипается, друг с дружкой настрету не стретается. А также и вам (имярек и имярек) не встречаться» (Русские заговоры Карелии, 2000, с. 45). «Аминь», заметим, в «черных заговорах» никогда не произносилось.

Заговор на любовный приворот был иным, но от этого не переставал быть «негативным» или «черным», поскольку имел целью нанес ти некий ущерб, вывести объект воздействия из естественно присущей ему нормы. Известный автору заговор водлозеров на любовный приворот звучит так: «Как радуются люди весеннему свету и ржаному цвету, так радовался бы раб Божий (имярек) рабе Божьей (имярек), не мог ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, ни дни дневать, ни ночи спать без рабы Божьей (имярек). Аминь» (АНПВ, № 2/73, л. 19). Этот заговор начитывался на еду или питье, создавая своеобразную «программу», которая проникала в организм человека, когда он пил или ел, и начинала оказывать свое воздействие. Некоторыми девушками Водлозерья использовались для любовного приворота не требующие знания заговоров способы, связанные с примешиванием в пищу объекту воздействия собственных месячных. К этому вопросу мы еще вернемся в разделе «Обрядность семейных кризисов». Не использовалась вода или пища в другом водлозерском способе приворота. Для его исполнения берут свой волос и волос любимого, перевивают друг с другом и зашивают в лацкан его рубахи. Пока он носит эту рубашку, будет не в силах бросить девушку, которая совершила тайное магическое действо (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 491, л. 23). Способ этот бытует и в наши дни.

Еще один способ любовного приворота попал в Водлозерье в годы Великой Отечественной войны, когда там жили карелы, эвакуированные из района Сямозерья. Досконально подробности этого способа мы не знаем. Известно лишь, что для его исполнения девушка приглашала парня прийти в свой дом, посетить баню и заночевать в доме до утра. Но если юноша в баню не ходил, в доме не ночевал, то и свадьбы не было. По поводу того, за счет чего происходит такая присушка, мы слышали от водлозеров три предположения: просят помочь банного духа, наводят колдовство на одежду, которую предлагают одеть после бани, или «наводят колдовство» на простыни, на которых спит юноша после бани (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 100).

Магических способов присушки и любовных приворотов в Водлозерье знали немало. Но переоценивать роль такого рода магии в общем числе заключавшихся браков не следует. Даже в молодежной среде многие понимали, что присушки и любовные привороты закладывают основу бесконечной череды конфликтов в будущей семейной жизни (см. 2-ю часть раздела 2 главы 8).

Глава 5. Обрядность и конфликты, связанные с призывом в армию

В отечественной этнографии обрядность, связанную с призывом на войну или срочную солдатскую службу, принято именовать «рекрутской». Исполнение «рекрутских» обрядов занимало наиболее длительный промежуток времени среди всех остальных «обрядов перехода» семейной обрядности восточных славян (Байбурин, 1992, с. 68). С точки зрения «теории перехода» А. ван Геннепа, призывник вступал в стадию «отделения» в момент получения повестки с требованием явиться на призывной пункт. Сакраментальной «гранью» являлся момент принятия воинской присяги, с которого до самой демобилизации солдат жил по воинским законам, отличным от законов гражданского сообщества.

Институт рекрутчины был введен в России в 1699 г., во времена правления Петра I. Количество рекрутов и время набора определялись высочайшим указом перед каждым набором. Податные сословия, в том числе крестьяне, в рекруты тогда отдавали пожизненно мужчин в возрасте 20–35 лет по решению общины. Ситуация на местах из-за возникающих споров часто приобретала исключительно конфликтный характер. Положение несколько улучшилось, когда срок рекрутской службы был сокращен в 1793 г. до 25 лет, а в 1834 г. – до 20 лет. В первой трети XIX в. кандидатов в рекруты начали определять не по решению общины, а по жеребьевке. Это успокоило прежние страсти, но возникли новые, поскольку по жребию в рекруты порой доставалось идти единственному парню в семье. Родители писали письма мировому посреднику, но в большинстве случаев «прошения оставались без удовлетворения» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 730, л. 23). Имели в Водлозерье также место случаи обмана семей рекрутов, которые должны были получать вознаграждение от общины в виде надела за то, что их сын поступал в рекруты по найму, освобождая другие семьи сельчан от процедуры жеребьевки (Там же, л. 19).

Рекрут, выслуживший срок, в России получал возможность освободиться от крепостной зависимости, заиметь паспорт и жить, где пожелает, в качестве разночинца. Для Водлозерья эта льгота была неактуальной, поскольку крепостные отношения там не сложились, а большинство водлозеров возвращались в родную деревню, предпочитая ее чужим краям. В середине XIX в. богатые люди законодательно получили возможность за деньги откупаться от воинской службы. Об этих сюжетах, а также о «рекрутской» обрядности по России в целом было сделано квалифицированное научное исследование автором из Санкт-Петербурга Ж. В. Корминой (Кормина, 2005). «Рекрутская» обрядность Олонецкой губернии подробно описана Петром Певиным в Олонецких губернских ведомостях в 1895 г. (Певин, 1895). Правда, статьи эти были написаны уже после воинской реформы Александра II, вводившей в России с 1874 г. всеобщую воинскую повинность со службой длительностью семь лет. Но все равно парня, провожаемого на срочную солдатскую или матросскую службу, крестьяне продолжали оплакивать, словно покойника (Певин, 1895, № 83). С введением всеобщей воинской обязанности призываемый на службу парень домой возвращался молодым, а следовательно, готовым вступить в брак. Таким образом, возрастной порог парней, оказывающихся на деревенском «рынке женихов», автоматически увеличился на срок, отводимый для прохождения армейской службы. Это, в свою очередь, изменило и возрастной порог деревенских девиц. На незамужних девушек, достигших 20 лет, русская деревня перестала взирать как на «перестарков».

С 1874 г. прошло так много времени, что старинную воинскую обрядность на Водлозере уже никто не помнит. В наши дни, если попросишь водлозерских старушек исполнить рекрутские песни, то услышишь в лучшем случае военные песни времен Русско-японской, Империалистической (водлозеры зовут ее Германской), Гражданской или Великой Отечественной войны. Так что из былого комплекса рекрутской обрядности нам удавалось записывать обычаи, связанные в основном с проводами на войну или в армию, хотя некоторые предания о воинском прошлом водлозеров уходят корнями во времена куда более древние, чем рекрутская реформа Петра I. Потомки обруселой чуди и «новгородцев» сами себя в период средневекового прошлого описывают как сообщество людей смелых, решительных и даже воинственных. Именно себе они приписывают победу над каргопольским князем Вячеславом – верным сателлитом Москвы и победителем чуди в Заволочье (Харузин, 1894, с. 320–321). Впрочем, к новгородцам средневековые водлозеры тоже не всегда были лояльны. Автору как-то было указано место у Имешьострова, где, по преданиям, водлозеры пустили ко дну то ли ладью, то ли лодку с новгородскими ушкуйниками. В Смутное время, в начале XVII в. водлозеры собственными силами, без помощи стрельцов и пушкарей с укрепленного городка на острове Пога перебили, а частью пленили отряд из 79 казаков около деревни Канзанаволок (Там же, с. 320). «Паны» те были умелыми и жестокими воинами. Впрочем, богатырями себя водлозеры никогда не мнили. Со смехом вспоминали, что почти за 200 лет рекрутчины в гренадеры (их рост превышал 180 см) из них попали всего два человека. От рекрутчины водлозеры, судя по их семейным преданиям, не бегали, зато сами укрыли на Водлозере не один десяток беглых солдат в XVIII–XIX вв. (Логинов, 2006 г., с. 44).

Современная армия – не пожизненная рекрутчина. Призывника перед медкомиссией не расчесывают расческой покойника и не моют покойницким мылом, чтобы он докторам показался непригодным для службы. Почти не осталось и примет о скором призыве в армию. Эти приметы всплывали в народной памяти в Гражданскую, финскую (водлозеры называют ее «шведской»), в Великую Отечественную войны, отчасти – в афганскую и чеченскую. Призыва в армию ожидали, если замечали, что смола из избы вытапливалась на улицу; если в гадании с петухом и кучками зерна птица клевала кучку с нательным крестиком парня (см. выше); если в карточном гадании несколько раз подряд выпадали карты на «дальний путь» и «казенный дом»; если по ночам видели во сне дорогу или «дорожные» деревья на росстанях (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 122, 134, 154, 160).

Прикидываться немощными и больными, чтобы уклониться от службы в армии, у водлозеров было не принято. Первый случай, когда вполне здорового молодого человека родители «отмазали от армии», произошел на Водлозере менее 10 лет назад. Счастья это ему не принесло, «по пьяному делу» он совершил преступление и получил срок заключения. Теперь, когда срок службы сокращен до одного года и солдат-срочников перестали посылать в «горячие точки», служба водлозерам представляется чем-то вроде удобного случая повидать российскую действительность за пределами малой родины. В местной школе неплохо поставлена работа по патриотическому воспитанию. Стенды с фотографиями бравых парней, пребывающих на срочной службе, висят на почетном месте, регулярно обновляются. Отношение к воинской службе среди призывников и их родителей в массе своей остается положительным.

До Великой Отечественной войны срочная служба в Красной армии считалась даже престижной. Многие деревенские парни возвращались в Водлозерье из армии, твердо освоившими грамоту, повидавшими жизнь. Если в 1920–1930-е гг. парня в армию не брали на основании решения призывной медицинской комиссии, считалось, что ему сильно не повезло (АНПВ, № 2/82, л. 3). За забракованных комиссией даже девушки шли замуж крайне неохотно, словно за больных или стариков (АНПВ, № 2/73, л. 19, № 2/82, л. 3). В 1930-х гг. и позднее о парнях, которых не брали в армию, складывали сатирические частушки. Приведем одну из них.

 
Дролю в армию не взяли,
Дали беленький билет.
Стало совестно, девчонки,
С бракованным сидеть.
 

(НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 171)

В некоторых частушках выдвигались самые невероятные, часто непристойные, причины выбраковки парня из числа будущих солдат. Под стать сатире были и частушечные ответы тех, в адрес кого они пелись. Напеть их на магнитофон или под запись в блокнот старушки отказывались. Приведем лишь одну частушку из репертуара мужских ответов на такую критику.

 
Меня в армию не взяли,
Есть одна запиночка:
На х…, на самой плеши,
Выросла щетиночка.
 

(АНПВ, № 2/82, л. 2)

В наши дни обрывки подобных частушек мужчинам приходят на память, когда им хочется грязно пошутить. Ныне традиция петь частушки по поводу призыва в армию осталась в прошлом.

Повестка с указанием числа, когда следует явиться на сборный пункт, в мирное время приходила призывникам («некрутам») за неделю до отправки в армию. После получения повестки в крестьянском хозяйстве резали барана, мясо которого уходило на угощение родных и соседей на прощальных застольях (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 627, л. 3). Всю неделю призывники гуляли по деревням, прощались с родственниками, друзьями, девушками и соседями. С этой целью «некрута» проводили специальные прощальные вечеринки по очереди в каждом доме. Прощальную вечеринку могли провести также в доме дяди или тети призывника (АНПВ, № 2/82, л. 1). На вечеринках сначала исполнялись причитания, после причитаний – песни о войне. Пример рекрутских причитаний Водлозерья содержит работа «Русские плачи Карелии» (Русские плачи, 1940, с. 465–466, 491–494, 526–530). «Рекрутских» песен было в старину много, но до наших дней, похоже, дожили только две: «Рекрута, рекрутики ломали в поле прутики» и «Последний нынешний денечек», которые сегодня поют призывникам лишь старухи (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 71; АНПВ, № 2/82, л. 1). Обязательной песней прощальных вечеринок вот уже лет 60, если не более, является песня «Как родная меня мать провожала», которую за вечер исполняют хором по нескольку раз. Поют также песни о службе в армии, включая песни «афганского» и «чеченского» циклов. В старину пели также протяжные старинные песни, плясали кадриль, ланцы.

Вплоть до Великой Отечественной войны в Водлозерье среди призывников устраивали конные состязания. На острове Канзанаволок «некрута» скакали от деревни Канзанаволок до деревни Коскосалма, на острове Пога – вокруг острова, в Пильмасозерском обществе – от деревни Келкозеро до Пильмасозера. В гривы лошадей вплетались разноцветные ленты и банты, их привязывали также и к седлам. К сбруе лошади под шеей непременно крепился звонкий медный колокольчик. Победителей у околицы встречали девушки, пели им заздравные песни, обнимали и целовали, дарили венки из цветов. Если в пути кто-нибудь не удерживался в седле и падал с коня, считалось, что служба у него пойдет плохо, а живым со службы он, может быть, и не придет. Говорили: «Если кто упал с коня, то не солдат и был» (ФА ИЯЛИ, № 3294/29; АНПВ, № 2/82, л. 1).

До 1960-х гг. у водлозеров встречался обычай сажать у дома березку перед уходом парня на военную службу (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 127; д. 628, л. 56, 71). Делать это мог отец или дядя парня, самому же призывнику сажать дерево не полагалось. Собственноручно мужчина сажал дерево «на свое имя» в том случае, когда его призывали на вой ну. Если дерево приживалось, то думали, что воин вернется живым (АНПВ, № 2/82, л. 2). Правда, сажали такие деревья далеко не все.

В старину «некрута» перед уходом в армию брали из завалины или из подполья родного дома горсть земли, которую насыпали в холщовый мешочек и носили с собой в кармане. Еще в Великую Отечественную войну с этой землей бойцы из Водлозерья поступали по старинной традиции: насыпали немного на бруствер окопа, думая, что она защитит от пули (АНПВ, № 2/82, л. 3). После боя родную землю с бруствера снова клали обратно в мешочек. Высушенным кротом, символической заменой земли, как это часто делалось водлозерами при отправлении на чужбину, при отправлении на войну «родную землю» не заменяли. В наши дни землю с собой на срочную службу в армию уже никто не берет. Для защиты от пуль водлозеры в Великую Отечественную войну также носили у сердца зашитую в мешочек соль, освященную в часовне стариками до восхода солнца на Великий четверг (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 170).

Перед отправлением на призывной пункт родители многих «некрутов» обращались к специалистам в области магии, чтобы сделать службу в армии безопасной (Там же, л. 170). В качестве обереговых текстов в Водлозерье использовались апокрифы «Сон Пресвятой Богородицы» (см. 2-ю часть раздела 6 главы 2) и «Письмо Бога»[22]22
  Водлозерского текста «Письма Бога» мы не имеем. Нам такой текст встретился в южном Обонежье. Там его продавали в годы Германской войны «богомольные люди», которые переезжали с места на место по Олонецкой губернии и жили милостыней, а также продажей печатной продукции «божественного» содержания. Приведем текст полностью: «Однажды в одном полку граф приказал отрубить голову одному солдату, но с ним зла не могли сделать. Тогда стали узнавать, в чем дело? Оказалось, что у него в кармане святое письмо с буквами, написанными господом Иисусом Христом ЖБДУЮКПД. Тогда граф велел переписать и привязать к собаке и стрелять. Но не могли попасть, и собака осталась жива. И тогда с носа кровь шла у него, так он приложил к носу письмо, и кровь перестала течь. Если у роженицы приходят роды неблагополучные, то письмо надо положить на правый бок, тогда будут легче роды и ребенок избавится от мучения. Где находится это письмо, тот дом не сгорит ни от молнии, ни от огня. Кто этому письму не верит, тому перед смертью будет привидения и будет показан. В постные дни нельзя жениться и выходить замуж. Среда и пятница кто этому не верит тот не получит благословения. Благословения аминь АТКАТКПВВ в 1375 г. 25 июня родился Иисус Христос, был распят и прибит железными гвоздями за наши грехи. За нас истекал кровью страшным значением. Христов благословит и просит, чтоб все там стояли, как велит. Да будет так во имя Отца и Сына и Святого Духа аминь. Кто этому письму убедительно верит, тот никогда наказанным не будет. Бог Господь не даст погибнуть ему, и дух святой будет его защитником аминь ДСАДВРКМДКИШБВГПААМШ аминь». Тексты подобного содержания в фольклористике принято относить к вариантам «Эпистолии о неделе» (Рукописная религиозная проза, 2008, с. 68–118; Запорожец, 2009).


[Закрыть], чтобы парня не ранили и не убили ни пули, ни сабли, ни другое оружие. Записанные тексты вкладывали в карман или в ладанку на шее «некрута» в день отправки на призывной пункт. Кроме того, апокрифы прочитывали трижды над нательным крес том «некрута» (АНПВ, № 2/82, л. 2). В наши дни, когда солдаты ладанки не носят, а найденная у кого-либо из них записанная молитва может вызвать насмешки сослуживцев и командиров, тексты начитывают трижды на стакан воды, который предлагают выпить призывнику. За современными текстами в Куганаволоке раньше обращались к З. И. Осиповой, теперь идут к А. В. Пименовой (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 29, 71). Еще один магический способ уберечь парня от превратностей современной армейской службы водлозеры, видимо, заимствовали в городе. Он состоит в том, что нательную одежду призывника, пропитанную его потом, складывают в сковороду, накрывают крышкой и прячут до конца службы в самый дальний угол дома. Говорят, что данный способ еще никого никогда не подводил (Там же, д. 677, л. 11).

Накануне отправления в армию, до наступления полудня, «некрута» посещали могилы родных на кладбище, рассказывали покойным о предстоящей службе, прощались. Некоторые призывники делают это и ныне. Вечером проводили прощальную вечеринку. На нее собирали гостей специально, уже без тех друзей рекрута, которые тоже уходили в армию на следующий день. Приглашали всю родню, крестных родителей, девушек и парней своей деревни. Веселья было мало, поскольку в старину эта вечеринка большей частью посвящалась причитаниям и прощанию. Причитывала мать, крестная мать или специально приглашаемая вопленица. Было это так давно, что нынешние информанты рекрутских причитаний уже не помнят. Кроме рекрута причитывали также и жене, если парень успевал жениться до армии. Во время причитаний собиралась помощь мелкими монетами, чтобы на эти деньги парень мог купить табак или сладости в первое время службы (АНПВ, № 2/82, л. 1).

После завершения прощальной вечеринки «некрут» выходил на улицу попрощаться с родимым домом, баней, полем и родным берегом. В наши дни это тоже делается (полей, правда, ныне нет, к полям не ходят), но вслух слов не говорят, прощаются мысленно. В старину, скорее всего, с полями, с родным берегом разговаривали как с живыми существами, напрямую обращались к духам-хозяевам двора, бани. К домовым обращались со словами: «Хозяин батюшка, хозяйка матушка, малые детушки, ухожу в армию (на войну) раб Божий (имярек). Спасите и сохраните моих родителей (и далее всех перечислял домашних)» (АНПВ, № 2/82, л. 4). По возвращению из армии тоже требовалось сказать домовым о том, что он, «некрут», явился домой, поблагодарить их за то, что с домом и домашними в его отсутствие ничего плохого не случилось.

В день отъезда на призывной пункт после завтрака в доме в старину производился обряд благословения парня с хлебом, солью и иконой (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 23, 171). Делали это родители, а если они уже умерли, то родная тетка парня. Формула благословения была примерно такая: «Бог тебя благословит, чтобы отслужил и вернулся домой (к отцу и матери)». Нынче хлебом и солью не благословляют, но рюмку водку в дорогу на призывной пункт пьют почти всегда. Одевали парня в дорогу на призывной пункт хуже, чем обычно, поскольку одежда его все равно выбрасывалась по прибытию в воинскую часть. Приличный вид имел только армяк, который в старину справляли на деньги всего общества, чтобы в пути парень не выглядел, как оборванец (АНПВ, № 2/82, л. 2). Собравшись в путь, по русскому обычаю, семья садилась на лавки, чтобы помолчать перед дальней дорогой. После этого все домашние и призывник выходили на улицу. Там уже собирались провожающие со всей деревни. Молодые парни приходили с ружьями, имея с собой до 24 холостых зарядов (полный патронташ) на каждого. Стрелять начинали, как только парень появлялся на крыльце. В шутку водлозеры этот обычай объясняют так: «Стреляем, чтобы наш воин выстрелов не боялся» (АНПВ, № 2/72, л. 19–20). Думается, что на самом деле звуками выстрелов, как и на свадьбе, пытались «отогнать» нечистую силу. В наши дни ружья имеются уже не в каждом доме, поэтому стрелять на проводах стали меньше, но без стрельбы в воздух ни одни проводы в армию не обходятся. Сойдя с крыльца, призывник делал вид, что забыл что-то дома, и возвращался на очень короткое время домой, чтобы вернуться непременно назад из армии. Прежде чем покинуть дом, рекрут заглядывал в печь, что, по местным поверьям, тоже должно было помочь ему вернуться в родной дом (Там же, л. 171). Многие и в наши дни поступают точно так же. Стрельбу в воздух провожающие начинали каждый раз, когда рекрут преодолевал какую-то естественную или символическую границу (при выходе на крыльцо, при отчаливании лодки от берега, при расставании призывника с какой-либо частью провожающих на росстанях или перекрестках дорог – НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 69, 71).