Текст книги "Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты"

2. Семейная жизнь и обрядность семейных кризисов

Обрядность семейных кризисов – это обрядность весьма специфического свойства. Она включает обряды и магические действия, направленные на восстановление некой «нормы» в случае возникновения реальных или мнимых кризисных (конфликтных) отношений между членами большой или малой семьи, а не только между мужем и женой. Через обрядность семейных кризисов, в отличие от родильных, свадебных или похоронных обрядов, проходил далеко не каждый человек. Если в семье царил мир, жена делала вид, что подчиняется мужу, а муж хранил ей верность, невестка слушалась свою свекровь и не стремилась занять лидирующее положение в семье, то необходимости в исполнении обрядов семейных кризисов не возникало. Однако такой идиллии семейных взаимоотношений достигнуть удавалось далеко не всегда. Межличностные конфликты в семьях были делом весьма обычным. При этом для женщины в большой неразделенной семье они отягощались еще и конфликтами с достаточно сплоченной группой, состоящей из родителей и других близких родственников мужа.

В традиционной крестьянской деревне статус женщины был приниженным не только в общественной жизни, но и в семейной сфере. Однако без жены, которая готовила пищу, изготовляла одежду и стирала белье, ни один мужчина зрелого возраста в традиционной деревне нормально существовать не мог. Вступив в брак, мужчина выстраивал свои внутрисемейные взаимоотношения с женой, а она – с мужем. Для замужней женщины при господстве в традиционной деревне патрилокального брака выстраивание взаимоотношений с мужем осложнялось тем, что складывались они в чужой семье. Обзавестись собственным домом и хозяйством сразу после свадьбы, чтобы жить отдельно и самостоятельно, в силу нехватки для этого средств не могла ни одна молодая пара.

Обряды и обычаи, связанные с конфликтами зрелого возраста, следует разделить на две части: конфликты семейных кризисов между супругами и их родителями и конфликты между супругами.

В прошлом каждая свекровь требовала от невесток, которые с ней проживали, не просто уважения к себе, а беспрекословного подчинения. Золовки в неразделенных семьях почти всегда третировали молодую сноху. В новой семье женщину испытывали не только крестьянской работой, но и обидными замечаниями. Если на замечание, часто несправедливое, она не находила, что ответить, престиж ее среди невесток падал. Ей поручали самую неблагодарную работу по хозяйству, на ней сестры мужа и жены его братьев отыгрывались (сублимировались) после своих неудач. Если невестка оказывалась бойкой на язык, способной дать отпор любому, кто ее пытался третировать, с ней начинали считаться в доме как с ровней. Иначе женщине годами и десятилетиями приходилось терпеть обиды, пока она не сживалась с новой семьей настолько, что становилась таким же привычным членом семьи, как и те, кто родился в этом доме.

В неразделенной семье молодой снохе приходилось выстраивать отношения со свекром очень аккуратно, особенно если тот пребывал в репродуктивном возрасте. Чтобы отвратить возможный грех сожительства разных поколений, народная традиция запрещала совместное посещение бани свекру и снохе, а также зятю с тещей. Совместное же мытье в бане любых иных родственников и свойственников, а также соседей допускалось еще в начале XX в. (Логинов, 1993а, с. 96). Прямых свидетельств наличия в Водлозере прецедентов «снохачества» автор в своих источниках не обнаружил. В Поилексье подобное явление имело место даже в 1940-е гг. Так, один свекор в деревне Носовщина заимел двух детей от снохи, пока его сын воевал на фронте. Старик был кривым (одноглазым). К началу Великой Отечественной войны ему шел восьмой десяток лет. Молодая женщина оправдывала сложившееся положение тем, что зависела от свекра полностью. На сенокосе она спала с ним в одном пологе, он же выписывал хлеб и другие продукты питания, будучи председателем колхоза. Игнорируя общественное осуждение, свекор и в деревне ложился спать не со своей законной старой женой, а со снохой. Сын, узнав про это, после войны в родную деревню не вернулся, умер где-то в Карелии, а женщина (она была красива) после смерти старика вышла замуж, несмотря на двух детей (АВНП, № 2/82, л. 30–31). Ненормативное сексуальное поведение свекра осуждалось в деревне, но никаких действий по общественному принуждению к сохранению им моногамии предпринято не было.

В большой семье зависимость невестки от благорасположения к ней свекрови и свекра была очень велика. Даже собственный муж не смел оказывать ей открытую помощь и поддержку в столкновениях с «богоданными родителями». Если бы невестка попыталась добиться победы в открытом семейном конфликте со свекровью либо золовками, она просто очутилась бы в положении изгоя, от нее отвернулся бы даже законный муж. Физическая расправа над строптивой женой в случаях ее провинностей вменялась в старину в семейные обязанности мужа. Провинившуюся перед свекром, свекровью, деверьями или золовками жену муж обязан был отхлестать плеткой (АНПВ, № 2/73, л. 22–23). Путей спасения от унижений для женщины в патриархальной семье было два: стать главной хозяйкой в доме мужа или добиться раздела большой семьи и стать хозяйкой в малой.

Нелюбовь свекрови к невестке, возникавшая в процессе совместного проживания, проявлялась не только в виде постоянных придирок и укоров. Нередко свекровь ссорила сына с невесткой и перетягивала его на свою сторону в конфликте. Считалось, что достичь такой цели проще всего через обращение к нечистым духам. В 1997 г. автор стал свидетелем исполнения подобного обряда (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 57). Некоторые подробности его опустим, чтобы ни у кого не возник соблазн повторить магический опыт водлозеров.

Пожилая мать очень хотела поссорить сына с его гражданской женой, невзирая на наличие у них совместного ребенка, ее внука. Около полуночи она страшным голосом стала заклинать в трубу «батюшку лешего», чтобы тот исполнил ее желание. При этом, на взгляд автора, она допустила серьезную промашку, не добавив к прозвучавшему заклинанию слов «разведи рабу Божью имярек и раба Божьего имярек подобру, по-хорошему». Старуха сама не очень верила в успех принятой акции, поскольку сын с его семьей в эту ночь ночевал не у нее, а через два дома. Результат не заставил себя долго ждать: в том же году ее сын был осужден за нанесение сожительнице более 60 ножевых ран и получил несколько лет тюремного заключения. Женщина оправилась от ран и уехала из Куганаволока в райцентр, где нашла себе другого сожителя, а старуха осталась на старости лет одна воспитывать внука.

Как видим, семейный конфликт вылился в уголовное преступление, и, возможно, магия тут ни при чем. Заметим попутно, что обращение к силам леса, высказанное через печную трубу, – достаточно распространенный способ сельской магии в Водлозерье. В наши дни к нему прибегают по самым различным поводам. Например, для того, чтобы припоздавшие овцы быстрее пришли домой или быстрее вернулись с ночной «дискотеки» сын или дочка и т. д. (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 29).

На народном суеверии, что просыпанная случайно из солонки соль приведет к ссоре, строились некоторые магические приемы внесения разлада в супружескую жизнь. Чтобы поссорить сына с нелюбимой невесткой, свекровь во время совместного застолья поила его красным вином из бутылки, в которую насыпала большую порцию заговоренной соли. Определить заговоренное зелье можно на глаз: соль в вине плохо растворяется, остается на дне в виде осадка (То же, л. 107). Информанты утверждают, что после приема этого зелья вспышка гнева мужа на жену бывает яростной. Злость не проходит до полного вытрезвления мужчины и исчезновения запаха перегара от выпитого вина. За пределами Водлозерья рассказов о применении описанного здесь зелья автору записывать не приходилось. Зато не раз были записаны сведения о старинном, самом распространенном у русских способе вызывания ссоры между мужем и женой при помощи шерсти кошки и собаки (То же, л. 29, 107 и др.).

Трудно уберечься от ссоры, когда свекровь обманывает сына и его жену, давая им в дорогу коробок, наполненный солью вместо спичек (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 107). Иногда такой коробок подают через окно в момент отъезда. Делается расчет на то, что супруги поссорятся, вернутся с дороги. При этом еще и машина в пути сломается: будет лишний повод поругаться супругам из-за плохой подготовки к поездке. Говорят, что уберечься от ссоры, наведенной таким способом, можно, только имея в кармане или в салоне автомобиля рукописный заговор на удачу в пути либо воздержавшись в дороге от открывания коробка, подаренного свекровью перед отъездом.

Надо иметь в виду, что изложенные выше материалы поданы автором как конфликтные отношения преимущественно между свекром и свекровью, с одной стороны, и снохи/невестки – с другой. В реальной жизни стороной, разжигающей внутрисемейную конфликтность, могла выступать, например, теща, если ей не нравился зять, а также крестная мать и другие лица, проживающие как совместно, так и раздельно с семейной парой. Они, как считалось, могли добиться своего с помощью негативной магии, но за это им якобы уже через год после победы приходилось расплачиваться утратой собственного здоровья (Там же, д. 723, л. 47). Если муж и жена любят и уважают своих родителей и «богоданных родителей» (свекра и свекровь или тещу и тестя), то все они живут долго и обладают до глубокой старости хорошим здоровьем. Последнее утверждение в традиционную народную среду, похоже, пришло под влиянием православной церкви.

Несмотря на то, что почти каждая водлозерская женщина стремилась в личной жизни к лидерству над мужем, народный обычай и установления православной церкви требовали от нее подчинения его воле. Неверность супруга обществом и церковью не признавалась достаточным поводом для развода. Ряд поздних этнографических свидетельств позволяет предполагать, что даже принцип моногамии в браке мужчинами иногда не соблюдался. Причем не только в случаях «снохачества». Речь идет о многоженстве. Так, некий Манец, колдун из Лузы, был троеженцем, словно саамский шаман. По молодости он женился на карелке, с которой познакомился на лесозаготовках под Повенцом в начале 1930-х гг. Вторую жену он сосватал в Куганаволоке. Третью жену взял из девушек своей деревни, обесчестивших себя добрачными связями во время Великой Отечественной войны. Жили все они в одном доме и вели общее хозяйство, вчетвером ходили в баню. Старшая жена не считала такое положение дел нормальным, в отсутствие двух других жен она, не стесняясь, именовала их «блядями» (АВНП, № 2/82, л. 30).

Случай двоеженства имел место и на южной окраине Водлозерья. Хозяин постоялого двора в деревне Сердечкина Изба (не водлозер) женился сначала на одной женщине, потом на другой (обе с Водлозера), но первую жену от себя не отпустил. Говорят, что «спал посередине между ними». Кроме того, «на югах» этот мужчина имел любовницу и ребенка от нее, к которым ездил в отпуск каждое лето. Так он и жил, пока не состарился (АНПВ, № 2/73, л. 20; НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 149–150).

О двоеженцах водлозерах тоже есть сведения. В деревню Канзанаволок в 1947 г. женатый мужчина привез вторую женщину. В сельсовете он официально развелся с первой женой, но она и дальше проживала с семьей бывшего мужа. Бывшей жене муж определил место для спанья на полу около своей супружеской кровати, при этом, правда, к ней, говорят, никогда уже «больше не притрагивался» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 627, л. 2).

Двоеженцем был и один из мужчин в деревне Кевасалма. Первый брак был у него заключен по регистрации в сельсовете, второй – по свадьбе. Жили они в одном доме. Вели общее хозяйство, но жены постоянно ссорились друг с другом. Они настолько не ладили, что за столом «хлебом друг в друга кидались» (Там же, д. 628, л. 150). Такое неуважение к хлебу в традиционной крестьянской деревне оценивалось как показатель крайне низкой нравственности.

В моногамной семье при попытке жены уйти от мужа меры принимались очень суровые. Решение суда в пользу женщины выносились редко. В архивных документах XIX в., имеющих отношение к Водлозерью, был зафиксирован один прецедент, когда по жалобе на жестокое обращение супруга жене всего на год был выдан документ на отдельный вид жительства (Там же, д. 730, л. 30). Если жена уходила от мужа сама, то общественное мнение неизменно вставало на его сторону. Достаточно мужу было объявить принародно, что он ей дал «волчий паспорт», как жизнь супруги превращалась в сплошные мучения, поскольку никто, даже собственные родители, не имел права ей предоставлять кров более, чем на один день (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 63). Женщина превращалась в изгоя в крестьянской среде. Какое-то время помыкавшись, она неизбежно возвращалась к мужу. Забить до смерти жену за своеволие муж не имел права, но наказать ее физически требовала народная традиция («чтобы впредь было неповадно»). Наказание жены мужем с помощью кулаков в старину было обычным делом. И. С. Поляков об этом писал так: «При всем этом она несет на себе еще и всю тяжесть побоев: она лишена возможности “быть плеточкой легонько отхлестанной”, но зато подвергается ударам крепких кулаков и дубин. На моих глазах один муж бил свою жену так, что крик ее привлек меня на место неравного поединка с другого конца деревни. И бил он ее лишь за то, что женщина, заваленная массой домашних хлопот, не приготовила чистой рубашки при отходе мужа в баню, а принесла ее тогда, когда он уже окончил свое омовение» (Поляков, 1991, с. 162). Соседи, как указывает Поляков, восприняли описанный им случай как дело заурядное и вмешаться даже не подумали. Женщине, конечно, дозволялось обругать пьяного до бесчувствия мужа последними словами (но не проклиная), отхлестать по щекам и потаскать за волосы. Но это полагалось делать без свидетелей.

Понятно, что пребывать в столь униженном положении женщине было трудно. При почти полном отсутствии легальных способов противостояния мужу женщины скрытно прибегали к различным магическим действиям. Например, драчливому мужу, когда он спал, связывали руки ниткой, вытащенной из савана покойника, или подсыпали в умывальник песок, взятый с могилы покойника, чье имя совпадало с именем мужа (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 129). Считалось, что после такого магического воздействия муж, подобно покойнику, никогда не станет распускать руки и бить жену. С этой же целью – утихомирить мужа, распускающего руки, использовалось мыло, которым прежде омыли мертвое тело. Знахарка передавала его жене драчливого мужа, завернув в целях предосторожности в тряпку. Мыло клали в мыльницу у умывальника так, чтобы муж ничего не заподозрил. На мыло начитывался заговор: «Как отнялись руки у раба Божьего покойника имярек, так отнимись у раба Божья (имярек) поднимать руку на жену свою рабу Божью (имярек)» (АНПВ, № 1/85, л. 7).

В настоящее время не менее употребительным остается еще один старинный способ удержать мужа от желания побить жену. Для его исполнения берут старую рубаху мужа, пропитанную потом, и топором с одного маху отсекают на плахе концы обоих рукавов рубахи. Надежда при этом возлагается на магию уподобления, цели которой излагаются в заговоре: «Как укоротились рукава у рубахи, так бы укоротил свои руки раб Божий имярек» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 25, 101).

Предвестником бытовой ссоры у всех русских считалось случайное просыпание соли на стол. Чтобы избежать ссоры, ее брали щепоткой и бросали назад себя через левое плечо в печь. В наши дни в коммунальных домах такую соль бросают на плиту русской печи, на газовую плиту или даже на электрическую плитку. Действительно ли крупинки соли упадут на электроплиту или пролетят мимо, не имеет значения, обряд считается исполненным (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 101). В наши дни все чаще вместо бросания соли через плечо используют «городской способ» (То же, л. 107). Для этого просыпанную соль сверху засыпают сахарным песком (мол, «подсластить надо»), а потом сметают крупинки тряпкой на бумагу и выбрасывают в мусорное ведро. Во избежание ссоры, подавая соль через стол, улыбаются, иначе, как считалось, люди за столом неизбежно поссорятся (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 139).

Распространенным среди водлозеров было и остается суеверное представление о том, что ссору в семье может вызвать перешагивание кем-либо из домашних через подметаемый в доме сор. Символическую подоплеку уподобления «сора» на полу и предстоящей после этого «ссоры» между членами семьи на материалах славянской этнографии достаточно подробно исследовала А. Н. Кушкова в специальной статье (Кушкова, 1999). Считается, что ссору, вплоть до развода, супруги сами на себя могут навлечь нарушением бытового запрета перешагивать через картофельные очистки на полу и через нож, которым чистят картофель (Там же, д. 404, л. 129). Верили, видимо, что перешагивание через эти предметы на магическом уровне актуализирует разделение целостной семьи подобно отделению мякоти картофеля от его кожуры. К ссоре и даже разводу, по водлозерским поверьям, может также привести нарушение запрета выливать на улицу после заката солнца помойное ведро (То же, л. 129). Магическими инициаторами супружеского разлада в этом случае представлялись существа низшей мифологии (сравним с запретом на выливание ночью на огород воды, в которой стирались детские пеленки).

Сон, в котором снится шуба, считается у водлозеров предвестьем ссор, шума, сильного скандала или драки, а сон, в котором снится носовой платок, – предвестьем женских слез (То же, л. 159). Ссора, как считается, произойдет, если люди видят во сне косяки рыб или лошадь. Сон, в котором фигурирует лошадь, по уподоблению звучания слова иногда трактуется также как ложь, возведение напраслины на того, кто сон видел. Рык какого-либо зверя или людская ругань, услышанные во сне, считаются предвестьем ругани наяву. Сон, в котором дрались собаки, пророчил с кем-либо «собачиться», т. е. вступать в открытый межличностный конфликт (То же, л. 160). Изредка предвестьем крупного межличностного конфликта супругов или всех обитателей дома считалось непривычно «буйное» поведение домового. Домовой в таких случаях якобы часто и сильно «шумит» по ночам, мешает ночному сну обитателей дома. Спасаясь от такой напасти, вызывали на дом знахарку, которая своими заговорами должна была «усмирить домового». Изредка звали священника для совершения православного чина освящения дома. В последний раз у водлозеров к этой практике в 2006 г. прибегли сестры Ганевы, проживавшие в Куганаволоке в общем доме. Обряд, проведенный отцом Олегом (Червяковым), по их словам, дал превосходные результаты: домовой утихомирился, да и ссориться друг с другом сестры стали несравненно реже (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 710, л. 41).

Считается, что уберечься от частых ссор удается с помощью ряда магических ритуалов. Один из них состоит в том, что жена тайком берет из трех домов своих знакомых соль, складывает ее в одну тряпицу и заговаривает у шестка печи: «Соль, соль, милая соль, унеси наш сор», – потом относит эту соль на кладбище и оставляет на свежей могиле (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 100–101). Еще один, уже современный, способ состоит в том, что жена покупает новую метлу в магазине и обметает весь дом или квартиру по направлению от углов к порогу, приговаривая: «Вся моя плохая доля, уйди за три поля». Затем весь мусор и метлу перед самым заходом солнца она выносит из дома и бросает на перекрестке дорог в деревне (Там же, л. 98). Метлу, которой постоянно метут в доме, хранят так, чтобы недоброжелатели не смогли навести через нее порчу.

В случае уже случившегося разлада в семье жена в полночь рассыпает «жито» (ячменную крупу) по всему дому, бросая зерна в каждый угол, после чего уходит из дому. Трое суток в своем доме ей ночевать нельзя. Остальные домочадцы в это время живут, как жили, – лишь бы полы не подметали. На четвертые сутки жена сметает зерна в одну кучку к порогу. Считается, что зерна за трое суток втянули в себя все проблемы жильцов и «колдовство», если оно присутствовало в жилище. Зерно выбрасывают за дорогу, подальше от своего дома, – туда, «где никто не ходит», чтобы никто не перешагнул через зерна, не привлек к себе беду этой семьи (То же, л. 16).

В старину, когда сила общественного мнения была значима, супружеских измен на Водлозере почти не было. Ситуация в корне изменилась к середине 1940-х гг., когда резко возросла половая диспропорция между людьми репродуктивного возраста в результате массовой гибели мужчин в Великой Отечественной войне. У мужчин, которых стало намного меньше, чем женщин, появились многочисленные соблазны и поводы к супружеским изменам, а общественные институты, удерживающие мужа подле жены практически на всю жизнь, перестали действовать.

Один из самых верных способов сохранения верность мужа – это не дать ему возможности увлечься другой женщиной и начать захаживать в чужой дом, где его могут накормить наговорной пищей, напоить приворотным зельем. На этом строилась своеобразная магия профилактики мужских измен. Так, одна из наших пожилых информанток вспомнила, что когда муж по вечерам стал наряжаться в чистые брюки и белую рубашку и уходить из дома, соседи надоумили ее сделать следующий обряд. Для его исполнения она в полночь, когда муж спал, взяла земли от восточного угла дома, обошла с нею три раза вокруг дома против солнца и бросила песок в умывальник, из которого должен был умыться муж перед уходом. Затем она обратилась к домовым с просьбой сделать так, чтобы соперница и все прочие молодые особы ее мужу казались такими же красивыми, «как красивы все хозяйки домовые». Муж в тот вечер привычно оделся, умылся и вышел из дому. Но дошел он только до калитки. Обратно он прибежал бегом и, клятвенно пообещав никогда больше по вечерам не уходить из дома, попросил, чтобы жена ничего больше подобного не делала (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 122). С мужчиной автор разговаривал на эту тему, но он говорить о том, что ему привиделось у калитки, не пожелал. Подобным способом предотвращали уход мужа из семьи, видимо, многие женщины Водлозерья.

Магическим средством против ухода мужа из дома на Водлозере являлось также изъятие женой его брюк. Штанины она завязывала узлом, после чего тайно хранила в доме (Там же, д. 628, л. 101). Считалось, что муж не будет уходить из дома к чужим женщинам до тех пор, пока не будут развязаны узлы на его штанах. Этот способ простецкой магии практикуется и в наши дни. В случаях, когда муж подозрительно долго не возвращается домой из гостей или от знакомых, некоторые «знающие» водлозерские жены заговаривают дым топящейся печи. Слова заговора записать не удалось. Известно лишь, что произносят их в открытую дверцу топящейся печи, через которую снимается вьюшка. Считается, что подобный заговор намного эффективней обращения за помощью к лешему и действует так быстро, что муж бежит домой, «словно его жжет в одном месте» (Там же, д. 628, л. 100).

Обувь мужа, в том числе домашние тапочки, жены тоже иногда используют в магии – для ускорения его прихода домой. С наступлением темноты открывают дверь, ударяют несколько раз тапочками по порогу и произносят: «Имярек, имярек, мы тебя ждем (я тебя жду). Иди быстрей (ко мне) домой» (То же, л. 103). Этот способ считается пригодным для ускорения возвращения в дом и любого другого члена семьи.

Широко бытует в Водлозерье способ удержания мужа в семье с помощью пояса от ночного халата хозяйки. Состоит он в том, что жена ночью расстилает свой пояс вдоль порога, который пришлось бы перешагнуть мужу, если бы он ночью встал и пошел «до ветру». После того как муж перешагивал через пояс, жена быстро опоясывалась им и туго связывала концы, как бы привязывая мужа к себе (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 682, л. 14–15). Далее пояс снимался через голову и прятался в шкафу, чтобы никто не нашел и не развязал.

После Великой Отечественной войны многие незамужние девушки стали проявлять повышенный интерес к семейным мужчинам, чего в старину не случалось. При этом некоторые даже не претендовали на создание собственной семьи, готовы были получать время от времени сексуальное удовольствие от женатого мужчины. У женатых мужчин, естественно, появлялся соблазн искать любовные приключения на стороне, не порывая отношений с женой и не расставаясь с детьми. В конце 1940-х – начале 1950-х гг. некий мужчина из Куганаволока, имея 13 детей, говоря словами водлозеров, «обгуливал» и всех желающих. Подобное поведение мужей чаще всего пресекалось с помощью магических специалистов, которых тогда в Водлозерье было еще достаточно много. В семье знахарки Суховой в Пильмасозере муж стал хранить верность супруге, как только один раз отведал заговоренных оладий (АНПВ, № 2/73, л. 23). Традиционный взгляд на жену как на члена семьи, обязанного прощать любые выходки мужа, тогда еще был вполне характерен для Водлозерья. Так что брак Суховых не распался.

Ныне, когда магических специалистов почти не осталось, женщины сами исполняют самые разные действа, как рационального, так и иррационального свойства, направленные как на сохранение, так и на разрушение семьи.

Чтобы мужья не заглядывались на других женщин и крепче любили своих законных жен, последние нередко прибегали (и прибегают в наши дни) к магическим средствам. С этой целью заговаривали воду или водку в стакане у душника печи: «В светлой горенке раба Божья (имярек) крутью крутится. Домовой батюшка, сделай так, чтобы муж раб Божий (имярек) свою жену любил, не мог забыть ее ни в бане веником машучи, ни по горенке хажучи, ни днем, ни ночью век по веку и вовеки веков» (Там же, д. 628, л. 72–73). Потом эту воду (водку) требовалось дать выпить мужу.

Самым обычным делом для «привязывания» мужа к жене являлось обращение за помощью к лесной силе. Удалось записать такой заговор: «Леший батюшка, присуши мужа моего (имярек) ко мне рабе Божьей (имярек). Сделай так, чтобы мы любили друг друга. Чтобы не могли друг без друга ни есть, ни пить, ни на свет белый смотреть ни ночью, ни днем, ни утром, ни вечером. Аминь» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 58). Его выкрикивали в открытую печную трубу. По народным воззрениям, леший способен помочь магическому специалисту лишь на территории, не очень отдаленной от деревни, в которой произносится заклинание.

Усиливать любовь законного мужа посредством примешивания регул к пище в Водлозерье категорически не рекомендовалось. Считалось, что, передав добровольно часть своей крови мужу, жена «передаст мужу и часть самой себя», а значит, неизбежно станет подчиняться его воле. Тем не менее регулы все же иногда использовались ревнивыми женами. Когда приходили очередные регулы, такая жена обтирала тряпкой с регулами себе сверху вниз лоб, щеки, подмышки, груди, живот, лобок и пятки, приговаривая: «Чтобы ты не мог жить без моего лица, без моего пота, без моей п…. Ходи за мной, как мои пятки за мной ходят» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 99). Потом эта тряпка закапывалась в хлеву, чтобы ее не смогли найти собаки.

В послевоенный период магия перестала быть единственным (всегда тайным) способом решения проблемы сохранения семейного очага. В случаях, когда муж, не скрываясь, ходил к любовнице, между ней и законной женой при случайной встрече на улице иногда вспыхивала потасовка. Исход таких потасовок очень часто зависел от решительности и смелого натиска, а не от физической силы. Ругань и проклятия, сыпавшиеся на голову соперницы, тоже играли не самую последнюю роль в исходе таскания за волосы. Но вступать в открытую схватку с соперницей решались далеко не все – многие не хотели позориться, да и исход женской драки мог быть не в пользу той, которая ее начала.

В случаях, когда посторонняя женщина претендовала на чужого мужа только в качестве любовника, обычно разворачивалась борьба за присвоение себе наибольшей доли мужской ласки. Перед уходом мужа к любовнице или любовника к законной жене соперницы давали мужчине питье, на которое нашептывался заговор: «Ко мне идешь жеребцом, от меня идешь мерином» (То же, л. 107). Жены, когда муж уходит к любовнице (или любовницы, когда любовник идет домой к законной жене), иногда прибегают к магии «сокрытия дороги» (То же, л. 102). Для этого сразу же после ухода мужчины из дома все пустые кастрюли, чугунки и горшки переворачивают вверх дном. Иногда требуется перевернутую посуду расставить по всем четырем углам избы или спальни. При этом надеются, что мужчина чем-нибудь отвлечется, не найдет дороги туда, куда отправился, и вернется обратно. Чтобы мужчина не ушел окончательно (к жене ли, к любовнице ли), следы его ног срезают с земли, кладут на листок бумаги, заносят в дом и кладут в какой-нибудь угол отпечатками носков обуви к пересечению стен (То же, л. 106–107). Следы эти никто не должен трогать.

Мужчину, чтобы любил чаще и крепче, и жена, и любовница старались в своем доме хорошо накормить, особенно мясом. По этому поводу водлозеры обычно высказываются в исключительно откровенной пословице: «В голодный год и волк не е…»[36]36
  В собственной любовной холодности к жене или любовнице некоторые современные водлозеры винят женщин. Мол, не следовало есть им в детстве много горбушек. По этой-то причине они, мужчины якобы и спят к ним «горбом» (Там же, д. 628, л. 39), т. е. спиной.


[Закрыть] (Там же, д. 489, л. 34).

Водлозерские любовницы иногда прибегают к тому же магическому способу, что и жены, «привязывая» к себе мужчин пояском, расстеленным ночью вдоль порога (см. выше). Когда страсть по какой-либо причине охладевает, у любовницы возникает магическое преимущество, которым законная жена не может воспользоваться. Спрятанный пояс достают из шкафа и просто развязывают, а если это не помогает, относят в лес, где сжигают или привешивают к осине (Там же, д. 682, л. 20–21). Разозлившись на мужчину, жена или любовница может исполнить обряд отваживания его навсегда от своего дома (То же, л. 106). Для этого с наступлением темноты выметаются все углы и пол в доме по направлению к порогу, мусор метлой выбрасывается через порог, дверь запирается, а метла ставится комлем на пол. Потом, правда, женщина, сделавшая это, нередко раскаивается в содеянном, ищет магические способы, чтобы вернуть мужчину обратно.

Если мужчина уходил от жены и детей, брошенная жена могла пойти к знахарке и попросить помощи, чтобы вернуть мужа себе, а отца детям. То, что при этом приходилось прибегать к «черной» магии, брошенных жен обычно не останавливало. Они соглашались «взять грех на себя» (это основное условие помощи со стороны знахарки в подобных случаях), понимая, что перед смертью им за это придется испытать нравственные и физические мучения.